Однажды в Западной империи

Спи собі сама – Скрябін

12 месяцев – Маша Вольф

Dad′s Precious Gift [OST Легенда о Кумихо]

Another Love – Tom Odell

      Антон сидит на краю кровати, разглядывая скрипку в руках. Мягкие струны нежно скользят под пальцами, и каждое движение отзывается в груди лёгким покалыванием, напоминающее о том, что ничего не будет, как прежде.       Теперь и Насти нет.       И даже постарайся Антон по памяти воспроизвести, что она играла – её мелодия оборвалась. Осталось только сохранить Лизавету и Настасью в своём сердце. А ещё вытереть лицо, мокрое от слёз.       Он смотрит на пустое место рядом, где будто вчера сидел Серёжа. С искренней улыбкой, которая теперь превратилась в тень.       Скрипка, подаренная Настей, кажется тяжёлой. Голос девицы звучал ярко, как солнечный свет сквозь листву, а теперь этот свет исчез, оставив лишь холодный мрак. Руки Антона дрожат, что-то глухо стучит в висках. Поток воспоминаний тарабанит, как дождь по стеклу.       В горле распух ком, и Антон поднимает глаза к потолку. Теперь скрипка – единственная молчаливая свидетельница его утраты.

~

      Арсений медленно проходит к небольшому дворику около крыла слуг, его шаги осторожны, чтобы не нарушить тишину этого укромного уголка. В воздухе витают нотки утренней прохлады, смешанные с нежным ароматом цветущих роз, изобилующих в саду. Листья деревьев колеблются на ветерке, создавая шёпот, словно делясь друг с другом секретами.       Когда он видит Антона, сидящего на бортике фонтана, его сердце пропускает удар. Юноша ослепительно светится, не обращая внимание на мир вокруг, погружённый в свои мелодии. Лёгкие солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, играют на струнах скрипки, как звёзды, мечущиеся по ночному небу.       Музыка, льющаяся из-под пальцев Антона, каждая нота, особенная по-своему и вместе – оставляют отпечаток. Как и весь Антон. Улыбка на губах Арсения расплывается сама собой, а черепашки лениво бьются о поверхность воды. Надо же, Арсений даже помнит их имена.       Мужчина стоит гордо. Как всегда, сложив руки за спиной и приподняв подбородок. Осматривает небольшой дворик, где они только вдвоём. Не считая черепашек и будто живую скрипку.       Но Антон перестаёт играть и с горечью смотрит на своё больное запястье. Император подходит поближе, садится на корточки перед слугой. Устремляет взор на изящные руки.       – Больно?       – Да, Ваше Величество, – кивает Антон, отставив скрипку на каменный бортик фонтана. Кладёт смычок туда же.       Его запястье и правда пробирает судорога, играть стало гораздо сложнее, и он не представляет, как пойдёт на работу чеканить монеты.       Арсений аккуратно берёт тонкое запястье, его пальцы нежно дотрагиваются до кожи, как будто боясь поранить ещё сильнее.       – Тсс, – тихо шепчет он, осматривая перевязку. – Нужно показать лекарю, милый.       – Не нужно, – монетчик смущается, приподнимает плечи. – Я сам виноват, это из-за вчерашнего стало гораздо хуже. Всё же, я не настоящий боец.       Арсений не согласен.       Этот юноша был таким смелым вчера, помог ему в борьбе против террористов, показал, что люди в империи тоже имеют свой голос… а теперь говорит такое. Правитель поднимается, садится на бортик совсем близко к Антону. Его взгляд проникает чуть ли не в душу, пробирает до костей. Пальцами он касается немного выше, скользит рукой прямо по предплечью.       – Как можно? Ты отважно сражался. Твоя помощь бесценна, не мне тебя учить.       – Не говорите такое, – слегка заметно краснеет Антон, но сжимает в ответ пальцы правителя. Снова без перчаток. Кожа к коже.       – Снова перечишь мне во всём. Почему? Потому что правда? – тот накрывает руку Антона своей второй ладонью. – Ты такой чудесный, такой хрупкий. Но и отваги в тебе достаточно. Ты показал мне свою свободу, Антон.       – Милорд… – у Антона мурашки от таких внезапных откровений. Но даже если это какой-то хитрый способ отвлечь Антона от переживаний и боли – он не против.       Не вырывает руку, посматривает, блестит своими яркими пленительными глазами.       – Сходи к Димитрию, – шепчет Попов, заглядываясь на слугу. Уже таким привычным движением смахивает с его глаз волосы. – Негоже тебе терпеть боль. Не к лицу.

~

      Король Наиль, окутанный мраком ночи, осторожно ступает по узким тропинкам, ведущим к палаткам его генералов. Оповестив только лишь нескольких важных людей, он сумел пробраться к городу, что под контролем Торио. Точнее, ему помогли.       Сейчас каждый шорох окружающего леса напоминает ему о смертельных разыгрывающихся сражениях, в которых он, по слухам, пропал без вести.       Приблизившись к палатке, он замечает проблеск света, вырывающегося из приоткрытых занавесок. Густая тень проскальзывает в его сердце огромным драконом, стоит ему заметить свою жену, королеву Ладу.       Она стоит, как живая картина, с красивыми чёрными волосами, накидкой на плечах, струящейся тканью, отражающей тёплый свет факелов.       Рядом с ней находится один из капитанов, его руки активно двигаются по карте, он что-то объясняет. На лице Лады читается тревога, неподвижная, как лёд, но глаза её, полные живого огня, решительные.       С ней рядом нет её служанки. С ней рядом нет мужа. Она больше не придерживает рукой свой живот.       Наиль сжимает кулаки, как сжимается сердце внутри него.       Что бы он не выбрал, вступить вперёд, объявить о себе или же остаться в тени – расплата за его поступки неизбежно настигнет его, он точно знает.       Стоит ли подвергать её ещё большей опасности? Ведь его найдут. Дело времени, теперь он точно уверен. Но у этой женщины ещё есть шанс.       Ведь жизнь и правда лишь одна

~

      – Что же нам ещё нужно, кроме как отвага и мудрость? Только твёрдая рука, пожалуй, – улыбается мужчина.       – Я, конечно, в восторге от его стремлений и амбициозных планов, – маркиза прикасается к своему бокалу, – только не нам судить. Лишь время покажет, были мы правы или нет.       Маркиза и князь Ковальский, уютно устроившись в дальнем углу зала, обмениваются взглядами, полными тёплой симпатии. Разговор, начавшийся, как лёгкая беседа о погоде, плавно перетекает в обсуждение недавнего восшествия на престол нового императора.       – Вы уж меня простите, – улыбается Кей, – я до сих пор под впечатлением от его недавних риторик на очередном собрании.       – Будет Вам. Только ленивый ещё не обсудил, как Его Величество не оставляет своих воинов. Я ещё и от вчерашнего не отошла, – девушка оглядывает зал, уже почти пустой. Обед был большим, после собрания с министрами в самый раз. – Скажите лучше, северяне тоже в восторге от него?       – В полном. Искренность, с которой он говорит о своих намерениях, кажется, завораживает всех. И наших тоже, – трёт шею рукой мужчина, заметив кошку императрицы, проходящую около камина. – Ведь он планирует помочь нам.       – Да уж, даже у дворцовых слуг в глазах стало побольше почтения.       – Скажите, маркиза, – ухмыляется вдруг Ковальский, понизив тон голоса, – скажите мне, если Вы планируете и дальше обсуждать лишь одного императора.       – Вы… когда Вы приедете, Ваша Светлость? – она вдруг поднимает смелые глаза прямо на него.       – Через неделю, как только попрощаюсь с братом. Здесь меня кое-что держит. Целый список дел. Но сегодня… – мужчина мешкается, но очень быстро находит слова. – Сегодня я понял, к этому списку добавился ещё один пункт.

~

      Выйдя от врача с новой перевязкой и ещё более ядрёной мазью, чем у него уже есть, Антон шагает по коридору к главной библиотеке. Эту мазь нужно использовать аккуратно, мазать лишь перед сном, и дважды в неделю с утра. Антон и так это помнит, но Димитрий всунул ему в руку кусок бумажки, на которой ещё раз это написал. Правда, чем она ему поможет, когда почерк такой неразборчивый?..       В главной библиотеке лишь Пашка, корпит над какой-то книгой, подмигивает, загадочно улыбается. Подсказывает, что Попов сейчас у Её Величества, решает какие-то дела личного характера.       Что же, Антон вполне может подождать у императорских покоев.       Двери перед ним распахиваются ровно в тот момент, когда Антон подходит ближе. Попов выглядывает, находит Антона взглядом, затаскивает внутрь и хлопает дверьми. Тащит его во внутренние покои, где и там впихивает перед собой.       – Да куда, куда?! – но Антон не успевает возмутиться полностью: Ольга здесь же, в большой комнате, поворачивается к мужчинам ровно в тот момент, когда они оба оказываются внутри. – Ваше Величество! – Антон учтиво кланяется.       В покоях красиво. Высокие потолки, украшенные изысканными фресками, словно несут золотистые облака. Большие окна, обрамлённые тяжёлыми бархатными занавесами, наполняют комнату мягким светом, который играет на мраморных подоконниках и нежно отсвечивает на антикварной мебели.       Из окон открывается вид на сад, утопающий в цветах, коллекция которых была собрана со всего мира.       В углу, уютно устроившись на роскошном диване, потягивается грациозная кошка – верная спутница императрицы. Её мех переливается в лучах солнца, а яркие зеленые глаза следят за всем происходящим. Словно кошка – хранительница этого дворца.       А императрица стоит прямо перед подоконником, спиной к окну.       – Мы говорили о том, кто и тебе был дорог, Антон. Потому я рада, что ты здесь, – потухшим, но уже не таким слабым голосом говорит Ольга, глядит прямо в глаза Антону. Да, ему даже сложно представить, насколько ей больно. И, наверное, Арсений в курсе, раз так спокойно слушает рядом.       – Невозможно описать словами, как я горюю, Ваше Величество, – делится монетчик, опуская глаза.       В комнате гробовая тишина, нарушаемая только дыханием.       Ольга кивает, смотрит на монетчика с непередаваемой болью в глазах. Выглядит такой усталой. Она всё ещё держится очень гордо и преподносит себя сильной, но это стоит ей всех сил, которые у нее остались.       – Расскажи поподробнее, как всё было, Антон, – мягко просит она, отводя взгляд. – Не могу поверить, что он... – и её голос резко срывается, она сильнее цепляется пальцами за край мраморного стола.       – Он помог многим беззащитным. До конца помогал.       На глаза Ольги наворачиваются слёзы, но она всё равно удерживает взгляд.       – Он ушел благородно и достойно? – её голос трясется сильнее, зрачки расширяются от слёз.       – Да, Ваше Величество. Я… очень горжусь, что имею возможность называть его другом.       Слеза всё-таки течёт по щеке Ольги, её пальцы подрагивают, будто она вот-вот сорвётся. Императрица внезапно разворачивается к Антону спиной и чуть не сползает вниз по столу. Пытается держать себя в руках, но слёзы все равно пробираются из неё. Антон вовремя удерживается от того, чтобы ринуться на помощь – нельзя.       Но Арсений тоже реагирует вовремя. Придерживает жену за локти, помогает опуститься в кресло.       Женщина кладёт одну руку себе на живот.       На живот.       Антон распахивает глаза.       Арсений ласково поглаживает ей плечи, пытается успокоить, но смотрит не на женщину, а на Антона, который просто замер на месте. Почуяв неладное, Попов приоткрывает губы, чтобы что-то сказать. На секунду, нет, на одно мгновенье Антон падает в пропасть.       Сердце трескается на несколько частей, но не успевает упасть с огромной высоты на мраморный пол – Арсений подаёт голос.       – Вам теперь нужно быть ещё осмотрительнее, Ваше Величество, – говорит он Ольге. – Ведь обеспечить покой наследнику можете только Вы.       Женщина поднимает голову, словно удивлённая.       Удивлённая?!       Она… не знает, что Попов в курсе, или что?..       Смотрит то на императора, то на Антона. Кивает, поглаживая рукой свой живот.       А Антон ещё несколько секунд думает, пока не осознаёт.       – Вы правы, – отвечает императрица, и Арсений не спеша разрывает зрительный контакт с Антоном, за которым всё это время наблюдал, и переключает всё внимание на супругу, стараясь успокоить её и отвлечь.       – Димитрий к Вашим услугам в любое время. И его помощники. Ручаюсь за них, – он сильнее сжимает её плечо, поглаживает, – и за их профессионализм. Врачебные тайны, всё, как положено. И да, Вам бы сейчас отдохнуть.       – Да, пожалуй…       – Я попрошу, чтобы готовили тёплую ванну, – он отпускает её плечи и берёт руку, чтоб поцеловать тыльную сторону ладони. – И чтобы принесли успокаивающий чай.       Он бросает взгляд на Антона – тот кланяется молодожёнам и пятится к выходу.       – Спасибо, – приподнимает уголки губ Ольга, и Попов идёт за монетчиком следом. На ходу предупреждает слуг про ванну и чай.       – У нас на кухне теперь одна девушка очень хороший чай делает. Ну, после истории с Анфисой всё равно нужен был чайный мастер, – негромко рассказывает Антон, проходя к лестнице бок о бок с императором.       Арсений не сводит внимательный взгляд с него, следит за любым его жестом, особенно каждый раз, когда Антон касается своих запястий, когда вертит в руках какую-то баночку, видимо, с кремом.       – Так вот, где ты пропадаешь, – усмехается в своей привычной манере, когда они спускаются по ступенькам.       – Я… только иногда захаживаю туда, государь, – Антон даже не понимает, как император неожиданно тянет его за здоровую руку, ведёт в свои просторные покои. Лида и Марина проходят мимо них, делают вид, что не замечают, а когда дверь за императором и слугой закрывается, продолжают шушукаться о чём-то своём.       Едва только двое мужчин оказываются в комнате, Попов прикрывает двери и притягивает Антона к себе за плечо, а свободной рукой запирает дверь на ключ, чтоб никому не пришло в голову их побеспокоить.       – Что сказал Димитрий?       – Дал ещё более действенную мазь, только она жжётся, – выдаёт Антон на одном дыхании, кивая головой вниз, на свои руки. – Надо на ночь мазать. Сказал, дальше – только крайние меры, если через две недели не будет легче.       Арсений внимательно осматривает тонкие руки, отставляет мазь и какую-то бумажку, проводит пальцами по тонкой коже и перевязи. А после – поднимает голову, впиваясь напряжённым взглядом в монетчика.       – Это из-за меня, – в его голосе слышна вина. – Мне жаль, мой мальчик.       Антон вздрагивает.       – Это… лишнее, правда.       – Нисколько, – Арсений, перехватывая его за талию, притягивает к себе вплотную. – Из-за меня это случилось в первый раз, а затем и вчера. Хорошо, под колесницу не попал тем туманным вечером.       Антон смущён.       Антон всегда ненавидел таких людей: высокомерных, грубых. Тех, кто смотрит на простолюдинов сверху вниз. Им раз плюнуть – наказать кого-то просто за другой склад ума. Они брезгуют, не ценят ни чужую, ни свою жизнь.       Но Арсений сейчас прижимает его к себе, гладит, волнуется. В глаза заглядывает. Антон всегда ненавидел таких людей, но сейчас он с ним другой, и это прекрасно ощущается.       Прижимает к себе, прикрывает глаза, гладит по волосам.       – Ты такой хрупкий, – шепчет в висок. – Бледный, как нежная лилия, со своими развратными ключицами и тонкими запястьями, – отстраняется и смотрит на слугу. – Хочешь заняться музыкой? Вылечим твою руку, позовём учителя. Хочешь?       – Ваше Величество… – млеет Антон от такого отношения к себе.       – Соглашайся, слуга, – Арсений ведёт его на своё широкое ложе. – Будь сегодня благосклонен ко мне.       – Вы и так много для меня сделали, – шепчет Антон, совсем не зная, как себя вести, когда его тянут к постели. Он останавливается, а мужчина садится на край кровати. Смотрит на Антона снизу вверх, брови поднимает.       Антон ненавидит стоять на коленях перед аристократами, показывая свою покорность кому-то выше себя. Всё это напоминает чёртову дрессировку животных, никак не человеческие взаимоотношения. Но… Антон никогда не понимал, что должно происходить в голове, чтобы человек добровольно это сделал.       Антон охотно опускается на колени, складывает руки на своих бёдрах и смотрит прямо в глаза императора.       Теперь блестят не только зелёные глаза, но ещё и глаза Попова. Как не блестели даже на коронации, на свадьбе, на приговоре изменников.       – Пока ты внизу, внимательно послушай меня, – шепчет Арсений и придвигается ближе к лицу монетчика. – Не смей меня ревновать к моей жене, – пальцами он пробегает по его шее, трогает выступающие косточки ключиц, приподнимает его запястье и осторожно целует в чистую ткань. Неординарный способ поставить на место, но Антон с замиранием смотрит, не пытаясь отвести взгляд. – Твой друг очень любил эту женщину. Она носит под сердцем их сына. Или дочь. А ты мой, – чуть грубее сжимает пальцы на лице. – Запомни, Антон.       Антон не может вымолвить ни слова. Камень с души пропадает, и теперь там почти не больно. Теперь душой владеет хозяин здешних земель.       – Я не настаиваю, что Дима заменит тебе твоих друзей, – Арсений тянет его за шею к себе, и Антон выпрямляется, чтобы их лица оказались совсем близко. – Это было бы совсем неправильно. Но, прошу тебя. И ему, и мне ты можешь рассказать, что у тебя на душе.       Антон не выдерживает.       От предыдущего Арсения, того, что герцог Попов, – не остаётся и следа. Сейчас перед Антоном будто совсем другой человек.       Антон приближается, тянется к губам мужчины, и тот с готовностью целует, отвечает на этот порыв. Обхватывает свободной рукой талию, притягивая ближе к себе. Втягивает губами его губы, втискивается языком в рот.       Горячее дыхание на губах, язык на языке. Антон податлив, слегка стеснителен и совершенно в его власти, а Арсений всё сильнее сжимает его тело.       Антон отстраняется, чтобы вдохнуть.       – Горячо, государь.       – Ещё даже не начинал, – Арсений ведёт губами по его щекам, целует. – Я влюблён, юноша.       – Ваше Сиятельство, – по привычке произносит Антон, дрожа всем телом. – Я кое-что понял. Сегодня или вчера. Не помню, когда.       Арсений заинтересованно рассматривает его лицо, а тот идёт до конца. После этого «я влюблён» до самого конца. Хоть в самый огонь.       – Если бы… я жил в другом мире, в другое время, – говорит он, а голос уже не слушается, дрожит, – я бы всё равно нашёл Вас.       Арсению эта фраза – потоком живительной воды в душу. Его глаза расширяются, он сглатывает ошеломление.       – Ты бы стал моим?       И, ради всего святого,       почему       это так похоже на предложение руки и сердца?!       – Стал бы.       И Арсений мягко откидывается на постель. Перехватывая тонкое запястье, утаскивает слугу за собой. Антон оказывается сверху, поднимает голову, чтобы посмотреть на своего… своего мужчину. Его сразу же притягивают обратно к губам.       Антон трётся без стеснений.       Кажется, он хотел этого слишком давно.       На нём задирают одежду, забираются под рубаху рукой. Антон сладко стонет в чужие губы, а Арсений жмётся ближе, смелее трогает его.       – Хочу тебя, – грубым шёпотом в самое ухо. – Хочу тебя сейчас.       – И я Вас хочу.       – Ты даже себе не представляешь, я думаю о тебе каждую ночь. Сделаю всё, о чём только попросишь, – Арсений гладит спину всё нежнее, чувственнее. – Всё что пожелаешь. Я принадлежу тебе, мой мальчик.       Антон комкает рубаху на плече правителя в тонких пальцах.

~

      Под вечер тёплый свет солнца медленно гаснет, бросающий в дрожь ветер шепчет среди деревьев. Земля, покрытая покровом из листвы, слегка влажная, делится своим запахом. Кругом стоят собравшиеся люди, их немного. Смиренные лица, полные горя и уважения, глядят на могилу молодого героя.       Князь Кей, облачённый в богатую одежду, с печалью смотрит на надгробную плиту. Его броня поблескивает, как символ далёкой империи. «Чарли, – шепчет он, – ты был светом в тьме, брат».       Звуки ветра смешиваются с тихим лаем собак вдали и вздохами тех, кто пришёл отдать дань уважения.