Однажды в Западной империи

      Ночь проходит сквозь неспешное дыхание и прикусанные губы, воспоминания и мечты.       Арсений гладит рукой шёлковые простыни рядом с собой, и кажется, будто они сегодня холоднее обычного.       Рядом пусто.       Веки снова закрываются, но мужчина не спит. Их взгляды словно опять встречаются, и на мгновение Арсению кажется, что они – единственные два человека в мире. Глаза Антона яркие и глубокие, в них два миллиона кусочков мозаики, и герцог теряется в их глубине.       Его сердце колотится, когда губы Антона касаются его собственных, и жар разливается по всему телу.       Сладко.       Поцелуй становится глубже, и Арсений теряется в ощущениях. Он чувствует тёплое дыхание на своей шее, а от ощущения рук Антона пробегает дрожь по спине.       Это уже не воспоминания, а фантазии, но Арсений заставляет себя не прерываться, будто бы он вспоминает, будто бы так и было.       Он вдруг садится, сжимает подушку в пальцах, кусает губы.       Это чувство для него новое и чуждое, но он бросается прямо в жерло раскалённого вулкана, не в силах сдержать эмоции. Мокрые дорожки на щеках не хотят высыхать.       Даже дышать не хочется одному в этой холодной комнате.

~

      Димитрий меняет Паше повязку. У него все руки в крови, и как только он слышит шаги – поднимает голову и смотрит на входящего Арсения.       – Ваше Высочество, – Паша приподнимается на здоровом локте, но герцог машет на него рукой.       – Прошу прощения, что прерываю.       – Вы ведь были тут вчера, неужто каждый день меня будете проведывать? – советник с улыбкой наблюдает, как Арсений садится на стул рядом с кроватью.       – Я волнуюсь, – отвечает Арсений, – о тебе, конечно. – Он бросает взгляд на лекаря, споласкивающего руки, а потом – снова на советника.       – Будет Вам, – смущённо отзывается тот.       – У тебя достаточно времени, чтобы подлечиться к церемонии?       – Доктор говорит, сложно сказать, – Паша чешет плечо, пока Димитрий пользуется случаем и жестом просит осмотреть ногу Арсения.       – И правда, сложно, – подтверждает врач. – Но, по крайней мере, стоять он может.       Арсений без прекословий даёт доктору осмотреть свою ногу. Рана уже рубцуется и герцог приподнимает бровь. Он ещё не видел, чтобы в такие короткие сроки был такой хороший результат.       Он немного морщится, чувствуя боль, но прикрывает её лёгким кашлем.       – Мои синяки скоро заживут? – спрашивает он у доктора.       – А, на груди, – поднимает глаза тот. – Не знаю, дайте посмотрю.       Он осматривает пятна внимательным взглядом профессионала.       – Ваше Высочество, – внезапно подаёт голос Павел.       – М?.. – Арсений вздрагивает от голоса советника и поворачивается к нему. Врач удовлетворённо кивает сам себе и отходит к тумбам.       – Насчёт свадьбы. Ведь всего пять дней осталось… – Паша сжимает губы и будто стесняется продолжить.       – И что насчет неё?       – Ведь мы пока не до конца защищены, хоть и поймали некоторых заговорщиков. А свадьба – событие большое. – Паша наклоняет голову, заглядывая в глаза Попова, но к ним снова подходит Димитрий.       – У меня здесь припарка из трав, – говорит он деловито, – это быстрее должно помочь, милорд.       – Думаешь, снова нападут? – Арсений старается казаться спокойным, но волнение очевидно.       – Полагаю, я бы так и сделал. Я бы советовал Вашему Высочеству предупредить главных поваров.       Димитрий раскрывает небольшую коробочку и вкусный запах трав вдруг распространяется по палате. Арсений хмурится.       Он садится на край кровати, ближе к Паше, лицом к доктору.       – Я слушаю, Паш.       – Главный повар Ольги, Константин, и наших – бригада, выехали к нам вчера. Да и на кухне будут ещё помощники. Я бы советовал Вашему Высочеству собрать лишь главных поваров, в которых мы уверены. Тогда, под страхом смерти, они тщательно проследят, чтобы никто не испортил еду на свадьбе. Предложите им дегустатора.       Арсений глубокомысленно кивает, а доктор в это время прикрепляет к его груди диковинный широкий пластырь, наполненный травами.       – Так и сделаем, – отвечает Попов, – позаботимся о безопасности.       – Это черноголовка, – шепчет Димитрий. Наверное, работая столько лет, он уже по обыкновению проговаривает всё для пациентов. – Очень хорошо заживит. Пусть так побудет.       Арсений не чувствует жжения, лишь тепло от дивного пластыря с травами.       – В Торио используют подобное, – немного улыбается Паша. Димитрий кивает.       – У хорошего лекаря должно быть полно разных методов победить болезнь. – Он словно что-то вспоминает и опять начинает рыться в своей коробке. – А южные народы даже из ядов мази делают.       Он достаёт из коробочки ту самую мазь, которую Арсений видел вчера.       Ею мазали Антона.       – Покажи-ка, – герцог уже тянет руку.       – Милорд, я могу снова намазать Антону запястье, однако, боюсь, в последний раз, – лекарь передаёт мазь Арсению. – Это очень редкая и дорогая мазь.       – Попроси помощников купить тебе ещё, – герцог поднимает серьёзные глаза на Димитрия. – Любые деньги.       А Паша с интересом продолжает смотреть то на мазь, то на выражение лица Арсения.

~

      Димитрий уже привык к быстрому темпу работы, особенно у такого господина, как Арсений. И всё же, это честь, как и доверие герцога, поэтому лекарь только рад работать на него.       Попов единственный не посмотрел на его происхождение, доверился, дал шанс показать себя. И где бы ни родился Димитрий, хоть даже в самой южной столице, он теперь никогда не сможет предать.       Вот как нужно устранять конкурентов, – смеётся про себя Димитрий, думая об этом в очередной раз.       Когда всем помощникам отдан приказ выйти и в кабинет приводят женщину, а Арсений просит позвать его позже, Димитрий сразу всё понимает.       – Ну как там? – с волнением спрашивает она, когда он перестаёт ощупывать синяки на животе.       И вот вроде уже тысячу раз Димитрий оказывался в подобной ситуации. Но только заново как впервые.       Арсений зовёт его великолепным.       Но Димитрий – не Всевышний.       Он качает головой, пряча глаза.       – Как же так, доктор? – и пока женщина содрогается в отчаянном рыдании, пока Нури гладит её голову, обнимая, Димитрий проживает всё это вместе с ними. Как в первый раз.       – Госпожа, успокойтесь, – шепчет Нури.       – Скажите, пожалуйста, что Вы ошиблись! Доктор!!!       – Госпожа!!!       И Арсений заходит в кабинет совсем невовремя. Если бы лекари умели воскрешать!       Но увы.       Попов обнимает королеву, крепко прижимает к себе, глядит пустыми глазами мимо врача.       Димитрий здесь может лишь склониться и выйти прочь. Нури семенит за ним следом.       А Арсений гладит её волосы, не произнося ни слова, ждёт, пока она успокоится.       – Соболезную, – но её плечи всё так же дрожат, – Димитрий правда хороший доктор. От болей тебя избавит.       – От этой боли не избавить.       Лада вытирает ладонями своё лицо, и мужчина даже не ожидает, что сейчас, без следов макияжа, она будет выглядеть такой же милой.       – Останься, – предлагает он, не отрывая руку от её плеча. – Вы приехали сюда инкогнито, уедете после празднества.       – Кого мне теперь прятать? – королева разводит руками. – Ребёнка, который так и не увидел свет?       Он кивает с хмурым выражением лица, вздыхает. Лада в курсе, мужчинам всегда нелегко отдаются такие события.       Она тянется к нему губами, поворачивая голову, чтобы было поудобнее, но внезапно Арсений опускает лицо и отходит на шаг.       – Верно. Ведь ты без пяти минут жених, – грустно опускает голову она. Он теперь не может подарить ей даже утешительного поцелуя.       – Давай больше не будем, милая. – Арсений гладит её большим пальцем по щеке, стирая слезу. Она кивает, не сдерживая отчаянный смешок.       – Ты тоже решил меня оставить.       – У тебя есть она, – он совсем легко кивает головой в сторону двери, приподнимая бровь.       – Да. Нури мне… как дочь, знаешь?       Арсений смотрит прямо в красивые глаза и кивает.       – Побереги вас. Оставайся, – но его прерывают, не дослушав.       – Нет, – она вытирает рукавом остатки влаги с лица. – Я вернусь домой, освобожу народ и всё налажу. Тогда и приглашу в гости тебя. И твою жену. Спасибо, что был ко мне так добр.       Она опускается на колени и хватает его руку, целует через перчатку и сжимает пальцами его ладонь крепче.       – Больше не преклоняй колени ни перед кем, – он гладит её красивые волосы.       – Только в храмах моего народа, – уверенно кивает она. – И боги помогут мне победить моих врагов.

~

      Лиза завороженно смотрит на каждую из картин выставки. Вдвоём с Настасьей они ходят между рядов, восторженно обмениваясь мнениями.       – Этот фестиваль столь же многогранен, как и люди, создавшие его, – шепчет Лизавета на ушко спутнице, – каждое произведение рассказывает свою собственную историю.       А Настя только кивает, придерживает её за руку и с удовольствием слушает. Другой рукой она обнимает свой подарок – футляр с новенькой скрипкой внутри. Они ходят между рядами ярмарки, пока не видят знакомую макушку над головами всех остальных людей.       – Смотри! – Настя тыкает в бок Лизу, но та и так видит: это тот самый Антон, с которым они говорили у себя в городе несколько дней назад. Он направляется в их сторону и Лиза сразу приветственно вскидывает руку.       – Привет!       – Лизавета и Настасья, вы?! Какими судьбами? – лицо Антона сразу же становится радостно-удивлённым.       – Может, отойдёте? – Настя скрещивает руки на груди и сама отходит с пути других людей.       – Да приехали с Настюшей, свадьба же скоро, – сходу рассказывает Лиза, немного направляя Антона за руку, и они идут к месту, где кончаются прилавки. – Вот и на фестивали посмотрим, и на праздновании побываем.       – Это ещё что, вы же не видели главного фестиваля! Обычно он открывается возле фонтана за день до большого торжества… поверить не могу, что мы вот так увиделись!       – Наверняка, будет не протолкнуться, – тихо говорит Настя, и Антон наконец-то обращает внимание на её руки. Молодая женщина сжимает в руках футляр от скрипки!..       – А вы, девочки, играете?       – Это Настя играет, – улыбается Лиза.       – Давно? – глаза Антона загораются, словно маленькому ребёнку дали самый лучший подарок в его жизни. Настя прижимает к себе футляр.       – Давно.       – И хорошо играешь?       – Просто потрясающе, – вставляет Лиза, – лучше, чем все музыканты, которых я слышала! Это, кстати, я ей подарила, совсем новенькую.       – Слушай, – Антон потирает свою шею, – у нас в оркестре как раз место скрипки освобождается… ты могла бы играть.       – Мы здесь ненадолго. – Настя отвечает, будто рубит топором. Антон тут же останавливается, но Лизавета ласково гладит любимую по локтю.       – Ну ты чего?       – Не хочу я играть в оркестре на шумном фестивале.       Антон внезапно хихикает.       – Эх ты, не на фестивале! Я-то где живу?       – Где? – просто переспрашивает Настасья.       – В самом императорском дворце!       – Знаешь, что?.. – кажется, девушка уже готова сказать ему что-то, но Лиза хватает её за локоть ещё крепче.       – Настюша подумает. Не отказывайся, – поворачивается она к уху Насти, – скажи, что подумаешь.       – Да мы же ненадолго сюда приехали; нам, вообще-то, скоро возвращаться!       Троица останавливается около небольшого фонтана, украшенного красивой лозой. Антон вздыхает и снова смотрит на девушку со скрипкой.       – Ты смотри, у нас скрипач на свадьбе отыграет и уходит. Могла бы попробовать.       – Я подумаю! – Настасья отвечает точно, как советует ей Лиза и Антон усмехается.       – Ну хорошо, тогда мы обязательно должны прогуляться. Вы ведь ещё не видели сады около дворца и сквер возле площади? А вон тот музей? Выбирайте день.       – О, Настюш, давай. Антон нам всё покажет! – начинает упрашивать художница и Настя вздыхает.       – Ладно! В пятницу давайте.       Лиза сияет, гладит девушку по спине и подмигивает Антону. Тот улыбается им обеим. Неужели он тоже сможет развеяться в ближайшие дни?       – Скажите, в какой вы гостинице остановились, буду ждать у входа около полудня.

~

      Они решили не дожидаться свадьбы, чтобы сделать это. Ведь и заговорщики тоже не будут ждать. И хотя герцог разглядывал несколько вариантов, но раз уж Ольга сказала сразу судить неверных и запирать в тюрьме, он согласен.       Арсений сидит на большом кресле, подле него личный слуга, советник, несколько слуг. Императрица смотрит как бы со стороны, находясь сбоку от всего происходящего. Ровно перед Поповым стоит младший брат Константина II, короля Сейзана.       Антон с Серёжей не успевают пошушукаться, потому что Арсений взмахивает рукой, таким образом позволяя Полю говорить. Антон сразу жалеет, что он не выскользнул отсюда до того, как всё началось, сразу после собрания по поводу государственных денег.       Вон остальные, например, смогли.       – Ваша Светлость, – начинает Поль дрожащим голосом, привлекая всеобщее внимание. – Смиренно прошу у Вас прощения. Меня ввели в заблуждение те, кто пытался воспользоваться Вашей добротой. Я исправлю все, что смогу.       Антон так и замирает с поднятыми вверх бровями. Вот, как этот человек умеет кротко разговаривать!       Арсений сидит со скучающим видом, слово хищная птица, которая только недавно проглотила маленького мышонка.       – Зачем мы здесь? – тихо шепчет Антон Серёже.       – Потому что Её Величество ещё не разрешали уходить.       – Кто ещё с тобой? – грубо спрашивает герцог.       Но среди всех присутствующих нет ни Анфисы, ни Изабеллы. Антон ещё раз проходится взглядом по каждому лицу. Слуги стоят в оцепенении, кто-то поглядывает на герцога, кто-то на Диму рядом с ним. Кто-то совершенно растерянно хмурит брови и переглядывается с другими слугами.       Чей-то взгляд не может оторваться от императрицы, и Серёжа в их числе.       – Нет, никого, – отвечает Поль, – лишь я один.       – Собираешься просто так стоять вместо того, чтобы молить о пощаде?       Поль тут же ахает, падает на колени и взывает:       – Ваше Высочество, прошу…       – Ты сделал меня своим врагом, Поль Фалард, – издевательски произносит Попов, вызывая в Антоне совершенно идиотскую смесь восхищения и страха. И Антон всё ещё боится этой жестокости. Словно это он стоит там, в шаге от смерти. – Так пусть будет по-твоему.       Герцог машет рукой и его люди немедленно берутся выполнять свою работу: поднимают Поля под руки, ведут его к выходу.       – Как я Вам в роли судьи, Ваше Величество?       От этого надменного тона у Антона не просто мурашки по телу, целый озноб. Он продолжает стоять как вкопанный, как заворожённый, очарованный так легко.       – Прекрасно, – отзывается императрица. – Надеюсь, и с ролью императора Вы справитесь.       Ну конечно, нужно вспомнить, почему ему так плохо от одного только вида этого Попова. Ведь Антон всегда ненавидел таких людей.       Этот самодовольный прищур. Эти губы, подобие насмешки.       Эти руки, которые касались его вчера.       Арсений ловит его, смотрит в ответ и монетчик уводит взгляд в пол.       Он склоняется так же, как и Серёжа, когда их отпускают к себе и бежит следом за другом. Не хочет разговаривать по пути, ничего не хочет.       – Ты выспись тогда, ладно? – друг потирает его плечо, – завтра много работать, у нас частные заказы посыпались.       Антон лишь кивает и заходит к себе.       Закрывает за собой дверь и опирается на неё спиной.       Сколь долго ему ещё это ощущать?       Перед глазами образ того самого, расположившегося на большом кресле, словно на троне.       Будущий император.       Антон касается кончиками пальцев своей щеки, своей нижней губы.       Выдыхает.       Ему нужно спать, Серёжа прав. Он скидывает с себя одежду, ныряет под одеяло и жмурится.       В ушах слышно биение собственного сердца, как будто это подушка ожила. Он переворачивается с боку на бок. Открывает глаза, не в силах уснуть.       Свет от уличных фонарей освещает небольшой участок комнаты.       У Антона не болит живот, но что-то внутри крутится недовольной змеёй, голодной, кровожадной.       Его поцелуй был таким нежным…       Он поворачивается на спину, откидывает одеяло, ведёт по телу рукой и сжимает свой пах.