Однажды в Западной империи

      Этой ночью Арсений спит очень плохо. Ему снится советник, с которым он так много прошёл. Паша весь в крови, тянет к нему руки, а позади него какие-то люди без лиц.       Арсений просыпается и понимает, Димитрий приглядывает за Пашей, а то, что было только что – лишь глупый сон. Вчера лекарь не смог принять никого другого, полностью поглощённый работой над сквозной раной.       Больше Арсений заснуть не может, поэтому оставшуюся часть ночи проводит за книгами в гостевой библиотеке. С рассветом он неспешно выходит в коридоры, бредёт к своим покоям, наблюдая за кошкой, которой тоже не спится. Она прохаживается мимо него, не обращая никакого внимания.       – Это Вы! – слышится голос Антона. – Вы… были с ним!       Антон стоит посреди коридора, возвышаясь над Кеем, который лишь сцепил руки за спиной. Выражение лица князя сдержанное, он спокойно смотрит перед собой, в отличие от монетчика, кипящего от ярости.       Арсений направляется к ним. Остаётся лишь порадоваться, что в коридорах сейчас никого, иначе они собрали бы много внимания.       – Не слишком ли ты громкий, монетчик? – приподнимает бровь Ковальский.       – Это я виноват. Ведь показал вам дорогу в тот день.       – Мы бы и так её нашли. Императорский дворец не такой уж маленький, знаешь ли, – отвечает Кей всё так же ровно.       Но Антон больше не успевает ничего сказать, оборачивается на звук шагов, чтобы увидеть Попова.       Ковальский тоже смотрит на герцога, в момент теряя всякий интерес к рабочему.       – Не спится, Ваше Высочество?       – Что вы здесь устроили? – грозно вопрошает тот, подходя почти вплотную к этим двоим, и оглядываясь на случай, если кто-то ещё не спит.       Но коридоры пусты, только кошка трётся о колонну.       Антон боязливо отступает назад, но хмуриться не перестаёт. Кей усмехается еще шире, поднимая брови с видимым интересом.       – Мы тут просто беседуем, – разводит руками и бросает взгляд на Антона. – Только небольшое… недоразумение.       – Прошу простить, – внезапно мягко проговаривает Арсений. – Это моё.

~

      Лада сидит на балконе, тревожно сжав руки и пытаясь успокоить нервы, глядя на кусочек огромной столицы, что простирается за стенами дворца. Она гладит округлившийся живот, чувствуя внутри будущего ребенка.       Мысли о Наиле и всём восточном народе не покидают её.       Внезапно слышит шум где-то вверху, а несколько мгновений спустя на балкон прямо с крыши врываются двое южных воинов с обнажёнными мечами. У них на поясах верёвки, и королева сразу же понимает, что к чему – они обдурили охрану.       – Она? – спрашивает один у другого.       – Да, хватай её!       Женщина выпрямляется, её сердце бьётся от страха, но быстро восстанавливает самообладание. Лада знает, паника только ухудшит её положение.       Когда эти двое приближаются к ней, она глубоко вздыхает и хватает ближайший стул, изо всех сил замахиваясь им на ближайшего нападавшего. Мужчина падает с криком боли, а его товарищ на мгновение останавливается, ошеломлённый.       – Без боя вам меня не взять! – решительно кричит королева. На крик в комнату врываются несколько охранников, но она уже достала свой кинжал. Занимает боевую стойку, готовая защитить себя.       Охранники бегут к балкону через большую комнату.       Один из воинов бросается на неё, высоко подняв меч, но Лада готова. Она уклоняется от его выпада, её собственный нож рассекает воздух, и Лада отвечает на его атаку быстрым ударом. Солдат отшатывается назад, его глаза расширяются от удивления, когда он чувствует клинок Лады у своего горла.       Её сердце колотится в груди, когда глаза встречаются с другими.       И время замирает.       Женщина ещё раз убеждается, захватчикам не место не только в Торио, а и в этой жизни.       Нож рассекает горло.       На балкон вбегают несколько охранников, только вот второй южанин уже толкает Ладу назад, чтобы та упала на каменный пол балкона.       – Руки, руки, – кричат охранники, оттаскивая его от королевы.       – Ты, вставай!       – Руки свои подними и брось меч!       Охрана очень быстро расправляется с этим южанином. И пока его уводят, Лада глубоко вздыхает.       Её тело трясётся от изнеможения, и тогда она прислоняется к дверному косяку, все ещё держа нож наготове. Она закрывает глаза, слёзы непроизвольно текут по её лицу.       На балконе остаются труп, тёмно-красная лужа и женщина с грязной от чужой крови рукой.       Служанки что-то говорят ей, но королева уже не слышит. Проваливается в темноту.

~

      Веки разлепляются очень тяжело. В ушах какой-то странный шум.       Лада разбита и дезориентирована. Голова болит и зрение затуманено. Она пытается сесть, но волна боли бежит по телу, заставляя её опуститься обратно. Изо рта вырывается стон, и её рука инстинктивно сжимает живот.       – Где я? – слабо спрашивает. Небо вдруг перестаёт двигаться, а шум стихает.       Над ней склоняется девушка с ясными светло-карими глазами, с выражением беспокойства на лице.       – Ваше Величество, вчера вечером на Вас напали. Но не волнуйтесь, теперь всё хорошо.       Лада понимает – они в телеге, запряженной быстрой лошадью, и шум, который она слышала, был лёгким стуком колёс и цокотом копыт.       – А куда мы поехали? – Лада всё же немного приподнимается на локтях.       – Мы должны доставить вас туда, где безопасно, – произносит служанка, опуская глаза. – Король Наиль погиб на войне, и южане снова придут за нами.       Сердце Лады вздрагивает и застывает.       Наиль умер?       И её отсылают прочь, подальше от дома и её народа, ради её собственной безопасности?!       Она набирает побольше воздуха, пока мир вокруг летит в преисподнюю.       – А как ребёнок? – тихо спрашивает она, не сводя глаз с лица девушки.       – Я не могу знать. Мы отвезём Вас в Западную, чтобы Вам выздороветь, – немного печально, но всё так же спокойно проговаривает служанка. Лада поджимает губы.       – К нему? – уточняет королева и девушке даже не нужно переспрашивать, о ком этот вопрос.       – Да. Это наш шанс, Ваше Величество.       Лада снова ложится под возобновившееся качание повозки.       – Нури, – зовёт она тихо, – ты чувствуешь этот запах?       – Да, – та поворачивается к ней, – пахнет дождём. Я вижу, вдалеке собираются облака.       Глядя на проносящиеся мимо деревья и поля Торио, Лада чувствует, как страх и замешательство смешиваются друг с другом.       Прикрывает глаза под покачивания кареты, слушая уверенные шаги лошади. Значит, к безопасной Западной империи.

~

      На удивление Антона, Попов не стал делать ему выговор. Просто увёл в крыло рабочих и слуг и приказал прийти к своим покоям перед обедом.       – Это свой человек. Не бери на себя слишком многое, – сказал герцог напоследок.       Да уж, скорее всего, он хотел сказать «не суй нос не своё дело».       Но Антону и так всё понятно, и он немного успокаивается. Как раз перед обедом ополаскивает руки и лицо и выходит из мастерской.       До свадьбы остаётся шесть дней и несколько садовников в самом разгаре работы над клумбами, высадкой прекрасных цветов и обработкой редких растений около дворца.       Антон кивает работникам по дороге и забегает в коридор. Дима предупреждён о визите монетчика, поэтому пропускает его, прежде предупредив герцога.       Арсений резко поворачивает голову в сторону зашедшего. Герцог сидит за своим столом, просматривая бумаги.       – А, ты наконец-то пришёл? – он оглядывает Антона с ног до головы. Тот кланяется. Попов кивает на повязку на руке Антона. – И давно ты её не менял? Дай-ка посмотреть, – указывает рукой на себя, давая понять, чтобы Антон подошёл ближе.       – Вчера менял. Там нет крови, – Антон показывает руку герцогу.       Арсений с хмурым видом осматривает его запястье и медленно проводит пальцами по бинтам.       – Вчера, говоришь? – Попов бросает взгляд на ближайшую прислужницу и подзывает её жестом.       – Ваше Высочество, – та склоняется в уважительном поклоне.       – Протри окна, пока я буду отсутствовать. И приготовь чаю.       Девушка снова кланяется перед ним, а он, расправив плечи, направляется к выходу из комнаты, поманив Антона следовать за ним.       Антон идёт не спеша, не слишком приближаясь к Арсению.       Когда они доходят до кабинета Димитрия, Антон слегка огибает Арсения, тянется к ручке двери, чтобы открыть ему дверь и немного кланяется. Арсений задерживает свой взгляд на лице монетчика, когда заходит.       – Пришли? – лекарь поднимается со своего места. Смотрит то на Антона, то на Арсения.       – Да, – отвечает Попов за обоих, прикрывая дверь.       Располагается в кресле напротив стола доктора и, сложив руки в замок, пристально смотрит на мужчину. Димитрий кивает.       Антон немного теряется, ведь он почти никогда не был конкретно в этой комнате. А здесь всё обустроено будто специально для врача.       – Садитесь, – Димитрий указывает Антону на свободный стул, что намного выше остальных.       Антон с осторожностью усаживается на него и бросает быстрый взгляд на Попова, но сразу же возвращает своё внимание доктору.       Лекарь указывает на его руку жестом.       – Давайте сюда.       Собравшись с мыслями и без страха в глазах, Антон протягивает руку мужчине. Руки у него изящные, пальцы длинные, а запястья – тонкие, что обхватишь, и зазор останется.       Арсений ещё раз убеждается, что Антон до безумия похож на хрупкий фарфор, особенно, когда уязвим.       – Здесь немного больно, – подаёт голос Антон, когда врач снимает с него повязку и ощупывает запястье.       Кожа под повязкой оказалась покрасневшей, на запястье образовалась большая гематома, синий цвет смешивается с красным около большого пальца.       Димитрий не сводит своего взгляда с руки Антона и нежно проводит своими пальцами по коже, не давит, ощупывая каждую часть.       Арсений тихо наблюдает за доктором из своего кресла, но он больше смотрит не на руку Антона, а на его лицо. Монетчик облизывает губы.       – Нужно будет раздеться, Антон, – серьёзным тоном проговаривает доктор, начиная рыться в своей коробочке.       – Но… у меня больше ничего не болит, – тут же упрямится Антон, упорно не глядя на герцога.       Тот складывает ногу на ногу.       – Антон, не спорь, – откидывается на спинку своего кресла.       – Разденьтесь до пояса. Я должен осмотреть Вас на случай ещё каких-нибудь повреждений, – добавляет доктор и ставит на стол маленькую жестяную посудину с мазью.       – Ладно, – Антон хлопает ресницами и аккуратно стягивает с себя рубаху.       Прекрасные острые ключицы оголяются перед взором мужчин. Худые плечи немного вздрагивают, хотя в кабинете совершенно не холодно. Грудь Антона вздымается.       Арсению нравится смотреть. То, как монетчик дышит, привлекает внимание. По впалому животу проходится здоровая рука Антона. Кое-где на плечах ещё остались следы от плети, с тех самых пор, как Арсений наказал его.       – Сколько Вам лет, Антон? – интересуется доктор после небольшой паузы, аккуратно ощупывая хрупкое тело на предмет повреждений.       – Двадцать шесть, – выдыхает Антон немного громче, чем нужно: Димитрий провёл рукой по очень чувствительной точке у горла.       Врач продолжает проводить своими пальцами вдоль груди Антона, не давя на неё сильнее, а только нежно ощупывая его кожу. Тот внезапно вздрагивает.       – М-м, – вырывается у него.       – Болит здесь?.. – спрашивает Димитрий, пристально наблюдая за пациентом. У Антона немного розовеет лицо, и он смущённо опускает глаза.       – Нет… не болит. – Пальцы Антона сжимаются на сиденьи высокого стула.       – Значит, чувствительный? – уточняет доктор, поднимая одну бровь и мягко проводит своими пальцами вдоль его рёбер. Антон крепко сжимает свои зубы, продолжает наблюдать за действиями доктора и, не сдержавшись, прикрывает свой рот рукой.       – Мгм, – тихо соглашается он. – Но мне не больно.       Арсений наблюдает за действиями доктора из своего кресла, но молчит. Его пристальный взгляд прикован к Антону, он задерживает своё внимание на пухлых губах и худой груди. Соски Антона напрягаются и он снова выдыхает.       – Нужно встать и повернуться ко мне спиной, – диктует врач.       И монетчик послушно встаёт.       На секунду взгляды Антона и герцога встречаются и, боги, как же Антон сейчас нескромно выглядит.       Арсений пристально всматривается в яркие глаза и чувствует, как внутри начинает разгораться сильное чувство вожделения.       Он чуть сильнее сжимает кулак, и опускает свой взгляд на узкую талию, сглатывает, стараясь держать себя в руках.       Но доктор не замечает этого. Внимательно осматривает спину Антона.       – Бока болят? – спрашивает, касаясь нежной кожи.       – Да, немного вот здесь, – показывает Антон рукой, – и тут.       – Хорошо. Голова не кружится?       – Бывает, – кивает Антон, передёрнув плечами, – но не часто. Где-то раз в день…       Димитрий замирает.       – Раз в день? – тихо повторяет Димитрий, хмурясь. Он чуть сильнее сжимает свои пальцы на чужой талии и смотрит на спину перед собой. – Вы часто питаетесь? Много работаете?       Арсений тоже смотрит.       Острые лопатки иногда шевелятся, хрупкий позвоночник можно разглядеть, но тот не сильно выпирает, не уродует спину, наоборот, украшает её.       Талия очень чётко очерчена.       А ягодицы у Антона совершенно не мужские, слегка скруглённые, аккуратные.       – Обычно, – произносит он, не шевелясь, – работаю, как и все, а ем… не знаю, нормально. Иногда мне не особо хочется есть.       – Тогда Вам нужно больше питаться, – советует Димитрий. – Вы очень худой.       – Понял, – сипло отвечает Антон.       Когда врач проводит рукой по его копчику, он вдруг вздрагивает посильнее.       – Здесь. Было больно.       – И долго здесь больно?       – Не помню, – с сожалением сообщает Антон, – Вы провели рукой и я понял.       Димитрий немного оттягивает его штаны, и видит синяк на крестце.       Арсений тоже видит синее пятно и немного наклоняется вперёд, чтобы получше разглядеть.       – Откуда у тебя синяк? – тихо интересуется он грубым тоном. Антон вздрагивает от его внезапного вопроса.       – Там… синяк? – немного поворачивает голову к герцогу.       – Я задал вопрос, – Попов не сводит жесткого взгляда с тела.       – Я не знаю… – потеряно говорит Антон, а врач тем временем присаживается на корточки. Он тянет штаны ещё немного вниз, чтобы открыть себе вид на кожу.       Рядом с этим синяком ещё несколько мелких.       Он протирает кожу какой-то влажной тряпочкой и берёт мазь. Даже со спины видно, когда Антон судорожно выдыхает.       Арсений облизывает свои губы. Ему хочется.       – Он… всегда такой чувствительный? – тихо интересуется герцог у врача.       – Скорее всего, да, – Димитрий очень мягко намазывает синяки Антона, и немного поворачивается к герцогу. – Особенности тела.       Антон складывает руки на высоком стуле перед собой, от чего Арсения бросает в жар.       Какая поза.       – Особенности тела? – глупо повторяет правитель.       – Да, так бывает, – продолжает рассказывать доктор, как ни в чём ни бывало, кое-где мажет спину Антона. – Повернитесь. – Антон поворачивается, и его щёки выдают его – он весь покраснел. Его грудь покрыта мурашками, а губы слегка приоткрыты. – Сейчас намажем запястье, потерпите немного.       И Димитрий отходит к своей коробочке. Видимо, нужна другая мазь.       Антон сразу же видит пытливый взгляд герцога и опускает глаза.       – Антон? – зовёт тот.       – Да, Ваше Сиятельство? – негромко отзывается Антон.       Димитрий роется в ещё каком-то ящике стола, Антон сводит руки. Как же развратно выглядит его обнажённое тело!       Арсений горит.       – Не болят ли твои ноги?       Ему не хватает Антона, не хватает его рук, губ, глаз…       Но он должен держать себя в своих руках – они не одни. Димитрий вдруг разворачивается к ним.       – А ведь точно, Его Высочеству ведь как раз в ногу целились!       – Я не знаю, – говорит Антон ещё больше смущаясь. Но внезапно понимает, обнажаться перед герцогом ещё больше он не намерен. – Наверное, мне не попали по ногам. Иначе я бы почувствовал.       – Давай всё-таки посмотрим, чтобы ничего не пропустить, – хитро прибивает Попов приговором.       У Антона вдруг меняется выражение лица, он поднимает свои смелые глаза на герцога.       И даже несмотря на то, что монетчик стоит на ногах, а Попов сидит в кресле, Антон всё равно смотрит исподлобья, а Арсений, чуть запрокинув голову, будто сверху вниз на слугу.       – Давайте, Антон, раз Его Высочество приказали, – говорит Димитрий и придерживает его за локоть.       Антон поворачивается к врачу.       – Мне… снять с себя штаны?       – Нам нужно посмотреть Ваши ноги, – и Антон зажмуривается. Немного медлит, а потом начинает расстёгивать пояс.       Только ему удаётся очароваться Арсением, как герцог снова делает что-то в своём духе!       Антон разве что только зубами не скрипит, настолько он зол.       – А могли бы мы… остаться с Вами наедине? – набравшись смелости, спрашивает он у Димитрия. И тут же слышит смешок со стороны Арсения.       – Почему? Тебе есть, что от меня скрывать? – интересуется Попов. Антон отрицательно мотает головой и снова смотрит в сторону Димитрия.       Его уши краснеют.       – Всё хорошо, – успокаивает Антона лекарь.       Помогает ему обнажиться, и Антон остаётся в одном нижнем белье. Его ноги худые, красивые. Бёдра мясистые, насколько это возможно при такой комплекции, а на икрах можно разглядеть мышцы.       Но коленки его хрупкие.       На коленях у Антона виднеются большие пятна, кое-где пожелтевшие, что означает, что синяки уже довольно старые.       Но есть и синие, и красные следы.       Арсений пристально всматривается в стройные ноги.       Димитрий присаживается, оглядывает Антона, обходит его вокруг. Чуть давит на икры, но юноша говорит, что ему не больно.       – Что за синяки на ногах? – резко спрашивает Арсений.       Антон поднимает на него голову, сияет своими глазами и страх покидает его.       – Я в последнее время очень часто стою на коленях, Ваше Сиятельство, – голосом, полным упрёка, говорит Антон. Врач позади него замирает.       – Сядьте сюда, Антон, – он усаживает Антона на одну из кроватей. – Часто падаете?       – Да, вот только вчера упал, – сообщает Арсений доктору, оставляя этот выпад мальчишки пока что без ответа.       Врач намазывает коленки и руку Антона какой-то особенной мазью, заматывает запястье заново и складывает все свои принадлежности в шкафчик.       – Старайтесь не падать и хорошо отдыхать. Мы закончили. Подождите меня здесь, – говорит он и выходит в соседний кабинет.       Герцог бесшумно встаёт с кресла, как только дверь за Димитрием закрывается. Антон бросает на него осторожный взгляд и спешно находит свою рубаху.       – Ты сегодня очень дерзкий.       – Я просил уединения с лекарем, – не остаётся в долгу Антон, злобно зыркая на своего правителя. Он выворачивает рубаху и старается надеть её на себя.       – И я тебе отказал. – Попов пристально всматривается в смелые глаза, а возбуждение сжирает его с каждым мгновением всё быстрее. – Как ты смеешь снова отвечать мне таким тоном? – переходит на шёпот, но не упрекающий, а будто восхищённый.       Антон, натянув рубаху, вдруг вспоминает, что этот разговор у них уже был и ему следует подчиниться. Но, как ни крути, когда доктор осматривал его, смущение Антон умело скрыл за дерзостью.       – Прошу меня простить, – по уставу отвечает Антон, выискивая штаны руками за спиной, пока герцог всё ближе.       – Не надо, – тот почти нависает над Антоном, а в синих глазах плещется похоть. – Оставайся таким же дерзким.       У Антона приподнимаются брови, ярко зажигаются глаза, он ошарашенно замирает перед таким Арсением.       До их ушей доносятся шаги Димитрия, приближающиеся к двери.       Антон начинает натягивать штаны, а герцог нехотя отходит от кровати на пару шагов.       – Хорошие новости, Ваше Высочество, – объявляет Димитрий, – вы можете поговорить с советником.

~

      Саша ничего не понимает, но, доверившись Николаю, быстро собирается, прыгает в телегу и засыпает на его плече.       Только когда проходит ночь и начинается новый день, она потихоньку начинает задавать вопросы, но Николай отвечает односложно.       Сердце не на месте, но Саша доверяет. Хоть и злится.       Но ведь он знает лучше.       Их без проблем пропускают на границе, Николай даёт ей еды, когда она проголодалась.       Проезжая мимо лугов, Саша разглядывает коров и даже замечает телёнка. Николай грустно улыбается ей в ответ, а когда она показывает рукой на какую-то телегу, что едет навстречу, мужчина просто кивает.       Телега совершенно не запоминающаяся, её везёт одна лошадь, вожжи в руках держит девушка примерно одного с Сашей возраста, восточной внешности.       Саша лишь оборачивается телеге вслед.       Николай увозит её из империи.       Грустно, непонятно и страшно.       Но она доверяет.

~

      А народ в столице уже начинает открывать ярмарки, на центральной площади расставляют палатки, в общем-то, готовятся к празднику. Ведь осталось каких-то шесть дней до свадьбы.       Приближаясь к столице, Лизавета и Настасья чувствуют, как в воздухе нарастает волнение. Они могут видеть город, окруженный пышными полями и холмами.       То там, то здесь слышны звуки музыки и смеха. Пробираясь по шумным улицам мимо великолепных зданий, девушки находят уютную маленькую гостиницу, которая станет их домом на следующие несколько дней.

~

      – Долго тебе ещё? – спрашивает Серёжа, подперев рукой подбородок. Он наблюдает за Антоном, который, кажется, совсем не устал, рассматривает рисунки для частного заказа.       – Не задерживайся здесь из-за меня, – понятливо улыбается Антон. – Иди к ней.       После того, как Серёжа рассказал другу об отношениях с императрицей, Антон ни на минуту не осудил его. И до сих пор не осуждает. Между ними лишь теплота и поддержка, так Серёжа это чувствует.       – Уверен?       – Да, закончу здесь и пойду спать. – Антон встаёт из-за стола и подходит к Серёже, жмёт ему руку и приобнимает за плечо. – Она, наверное, заждалась. Иди.       Серёжа тепло улыбается и кивает. Выбегает из монетного двора, словно окрылённый, и направляется ко дворцу.       Антон оглядывается, – остальные работники давно ушли по домам. Его взгляд скользит по рабочим столам.       Главная дверь открывается и монетчик поворачивает голову на звук. В мастерскую заходит герцог.       – Чем могу быть полезен? – резко спрашивает Антон.       Арсений, проходя, пристально смотрит на юношу.       – Ты всё ещё здесь? – спрашивает тоном, в котором Антон чувствует то ли отвращение, то ли обычную аристократическую надменность. Он бросает на герцога яркий взгляд, а потом снова оборачивается к столу.       – Иногда я задерживаюсь тут допоздна.       Арсений медленно идёт вдоль стола, сцепив руки позади себя. Наблюдает за реакцией Антона, когда подходит ближе к его рабочему месту.       – Это так безалаберно, – резко бросает, осматривая стол. – Ты уже забыл, что врач тебе сказал?       – Прошу прощения, – Антон немного отходит на шаг назад.       – Ты понимаешь, что тебе нельзя перенапрягаться? Тебе нужны отдых и покой, чтобы оправиться.       – Хорошо, – Антон уводит свой взгляд куда-то в сторону.       Арсений внимательно смотрит на него с холодным лицом. Медленно протягивает руку, чтобы дотронуться до его плеча, но замирает буквально в паре сантиметров от его руки. Раздраженно выдохнув, отдёргивает руку назад.       – Не перенапрягаться, слышишь? – повторяет герцог чуть более мягко. Антон кивает.       – Вы для этого пришли? – вдруг спрашивает достаточно грубо.       Его губы снова притягивают взгляд Арсения, а обнажённая часть ключицы манит к себе.       Герцог буквально прожигает Антона своим взглядом.       – Я пришел проведать тебя, – с хрипотцой отвечает он. – И напомнить о рекомендациях лекаря.       – Я всё помню, – хмурится Антон. – Прошу простить, мне ещё закрывать здесь всё.       Арсений снова осматривает столы, а потом возвращает внимание на мальчишку. На какое-то мгновение он смотрит на его горло. Такое красивое.       – Почему ты мне не рассказал, что ты такой чувствительный? – звучит осуждающе. Антон немного робеет и проводит языком по своим губам.       – А Вы не спрашивали.       – С чего ты вообще взял, что я спрошу?       – Тогда с какой стати я должен говорить Вам об этом? – не сводит с него смелого взгляда Антон. Его грудь снова вздымается, совсем как на приёме у доктора, и Арсений желает обнажить его.       Снова.       Чтобы как тогда, но только они теперь будут вдвоём.       Антон отходит буквально на шажочек назад. Он видит, Арсений бегает своими глазами по его лицу. Бросает взгляд на его грудь, когда Антон вздыхает.       – Ты должен был рассказать.       – И что, тогда бы Вы велели избить меня помягче? – дерзит Антон.       Арсений прищуривается.       Да, вот так.       Настолько бесстыдно и дерзко. Арсений бы никогда не подумал, что ему понравится такое.       Он резко хватает Антона за здоровое запястье, и притягивает ближе к себе. Теперь расстояние между ними сведено к минимуму.       – Мне становится горячо, когда ты такой, – шепчет он, и тянется немного выше, к лицу слуги.       Тот распахивает глаза, понимает, что Попов сейчас без перчаток, что держит его запястье в своей руке.       – Я не понимаю Вас, – Антон выдёргивает свою руку из хватки и напугано смотрит в лицо герцога. – Вы каждый раз это делаете, а я не понимаю!       Отступает ещё на шаг, но не перестаёт искать ответы в глазах Арсения.       Но там никакой помощи, только снег над океанами.       – И сейчас вот… – добавляет Антон совсем тихо.       Герцог подхватывает хрупкую руку так мягко, что Антон едва ли способен что-то предпринять.       – Ты чувствуешь это? – вожделенно спрашивает Арсений. – Чувствуешь меня?       И пристально смотрит в глаза Антона. Ему никак не оторвать своего взгляда от этого лица. От этого слуги.       Антон обескуражено замирает.       Он дрожит в руках Арсения, не может вымолвить ни слова и смотрит.       Внимательно всматривается в голубые глаза, в то, как расширяются зрачки.       Его взгляд мечется по красивому лицу, и наконец останавливается на губах.       Они снова двигаются, и Антон слышит только:       – Я чувствую тебя.       Антон задыхается.       Его губы так манят Арсения, запястье такое нежное, а дрожь чувствуется очень отчётливо. Ещё немного – и он сойдёт с ума.       – Милорд… – зовёт тихо Антон, почти шепчет.       Арсений отпускает его руку, но только для того, чтобы положить свои ладони на его щёки.       – Тише, – проговаривает шёпотом он в ответ. Прикрывает веки, а его пальцы медленно очерчивают контур пухлых губ.       А ещё он немного приопускает уголки губ, прежде чем выдохнуть. Тоже дышит ртом, как и Антон. Блестящие зелёные глаза следят за руками герцога.       А рот приоткрывается сам собой, стоит большому пальцу Арсения пробежаться по нижней губе Антона.       Кожа монетчика такая тёплая.       Мягкая.       – Ты меня дразнишь. Нарочно, чтоб меня изводить. – тихо выдыхает Арсений. Антон даже не дёргается, замерев, словно статуя, и совсем немного мотает головой. – Лжец, – мужчина приближает своё лицо к Антону, оставляя между ними совсем недостаточно расстояния. – Ты очарователен. Ты знаешь об этом.       Пальцы, не спрятанные в перчатках, перемещаются с губ на челюсть.       Антон зажмуривается.       Его губы накрывают чужие, сладкие. Герцог немного шевелит ртом, и Антон всхлипывает так очаровательно, что в голову бьёт, заставляет пьянеть.       Это словно зов, и Арсений не может противостоять ему.       – Ты ведь понимаешь, как это мучительно, – шепчет он, касаясь губ Антона своими. Не знает, сколько сможет вынести.       – Прошу Вас, милорд, – Антон звучит измученно. Своими руками пытается отодвинуть от себя упрямое тело аристократа, но оно словно каменное.       – Я тебя хочу, – шепчет Арсений. – Так сильно тебя хочу, что с ума схожу.       У Антона слабеют ноги, он хватает Арсения за плечи и сопротивляется пободрее.       – Хватит! Я Вас не понимаю, не понимаю что Вы делаете со мной! – всхлипывает, но губы герцога снова накрывают его рот.       Антон выскальзывает из его плена неожиданно. Отступает, сбегает, оставляет Арсения одного с этим наваждением.       Бежит на улицу.       В груди поднимается ураган, крутится смерч.       Он дышит ночным воздухом, но не может надышаться, захлёбывается, давит какое-то странное отчаяние, зажимая рукой рот.       В своей комнате он просто утыкается лицом в подушку.