Однажды в Западной империи

      – Сэмюэла убили. Я в этом убеждён, – проговаривает герцог, а Дима тем временем кланяется ещё ниже. И несмотря на всю свою сосредоточенность, Попов всё-таки успевает с недовольством цокнуть.       – И Павел так думает.       – Знаю. Он снова в библиотеке?       – Да, Ваше Высочество, – слуга не кланяется, не хочет ещё больше раздражать Арсения.       Да уж, советник, с тех пор, как приехал, всё время пропадает в гостевой библиотеке. Шушукается с герцогом, когда тот приходит, и снова погружается в книги. Даже не поговорить толком. Особенно сейчас, когда с Сэмом произошло такое. Дима переводит немного потухший взгляд на шторы.       – Сделаешь вот что, – начинает мужчина, слегка распрямившись, – пока я буду у Ольги, пройди в кухню и разузнай там всё. Ходят слухи, одна из служанок и повар – тоже южане.       Дима поражённо замирает.       Очень запоздало кивает и разворачивается на пятках. Уже подходит к двери, и слышит, как его окликают:       – Эй! И осторожнее там.       – Да, Ваше Высочество.       Когда Дима несколькими днями ранее принёс Арсению бумаги, герцог кинул на него точно такой же взгляд. Тогда ещё Антон, этот монетчик, стоял рядом с ними и смиренно разглядывал пол. Кто бы что ни говорил про Попова, он умеет заботиться, переживать. Дима чувствует это, у них есть связь, не как у раба и господина, но как у преданного слуги и аристократа, такая хорошая, мощная. Арсений переживает за него.       Эта мысль заставляет собраться с духом и проследовать на кухню. Сегодня у Димы много дел.

~

      Антон распахивает глаза, тут же щурясь из-за яркого солнечного света, закрывает лицо ладонями и пытается осознать, что происходит. Его, кажется, мгновение назад трясли за плечо.       – Да вставай ты! Антон! – ещё и в уши проникают нотки громкого голоса, заставляя проснуться окончательно.       – Что, что?       – Ты только резко не шевелись, сейчас мокрую тряпку дам.       На его лоб приземляется та самая тряпочка, охлаждает голову и только сейчас Антон понимает, как же гудят его виски и затылок. Кажется, он пил накануне. Он совсем не помнит, как уснул и что ему снилось, словно бы переместился во времени, а не спал. Он смотрит в окно – там солнце во всю, и уже давным-давно не рассвет.       – Серёг, – он, наконец, узнаёт казначея, упёршего руки в боки, – ты чего, что за срочность?       – Срочность?! А ты в курсе, что Её Величество искала тебя?       Антон подрывается с кровати. Чёрт, как он вообще оказался в своей комнате? Тряпочка падает на пол, а Антон старается осмотреться вокруг.       Да уж, он совершенно не умеет пить. Рубашка, в которой он спал, быстро летит на пол и Антон принимается искать свежую одежду среди сдвинутой комнаты. Вещи валяются, где придётся, но сейчас это не сильно его волнует.       – Она не поняла, где ты и твоё готовое задание, – добивает Серёжа, и Антон возводит глаза к потолку. Всё, ему конец. Он совершенно забылся!       Нет, конечно, он рисовал схематические эскизы, создавал некоторые макеты новых монеток, но чтоб прямо сейчас прийти и презентовать императрице вместо чистовой работы какие-то наброски?..       – Вот чёрт возьми! – вырывается у Антона и его друг вздрагивает. – Мы встряли, точно встряли. А ещё, кажется, мне плохо. Вот-вот умру.       – Не умрёшь, давай, попей вот, – ему протягивают воду в его любимой большой чашке, – она сейчас занята, какие-то важные дела, но приказала через половину часа быть у неё.       Они бегут в мастерскую, и пока Антон нервно кружит над своим рабочим местом, Серёжа осматривает стол. Пожимает плечами в ответ на очередной мученический стон друга. Разглядывает, что у того в руке.       – Умоляю, ты ведь почти всё сделал, тем более столько набросков!       – Так нужно чистовой вариант принести!       – Ну принесём, что есть, – казначей разводит руками и прижимает плечи к ушам. Антон возвращает ему взгляд. – Скажем, Её Величество должны выбрать сами.       – Слушай, ну ты голова!       – А то! Сам знаешь, как ей нравится держать всё под контролем.       Антон хмыкает с непривычно знающим лицом.       – Да это ты у нас по этой части. Ну, в смысле, – добавляет он, глядя на изменившееся выражение лица казначея, – ты ведь ближе к ней, приближённый, казначей.       – Сгребай, – отрезает Серёжа и монетчик тут же тянется к мешочку. – Принесём, она выберет и будет довольна.       Но когда они бегут по лестнице главного коридора дворца наверх, на втором этаже их встречает Дмитрий, слуга Арсения, и просит проследовать за ним.       Серёжа и Антон переглядываются.

~

      В покоях герцога просторно и светло, большая кровать располагается у дальней стены, шторы раздвинуты и пропускают свет в комнату. Постель аккуратно заправлена. У Антона снова начинает стучать в висках.       – Императрица Ольга уехала, – величаво, с расстановкой проговаривает Арсений. – И поручила мне присмотреть за дворцом и столицей, пока её не будет сегодня и на следующее утро.       Ольга сегодня совсем недолго говорила с ним о внешней политике, советовалась. Они собрались в одном из её кабинетов и вместе пришли к выводу: ей необходимо проведать посольство на севере империи. Женщина поручила Арсению принять поздравления с помолвкой от представителей иных государств.       Ещё она просила проверить образцы новых монет и поразмыслить по поводу отравления на первом балу. Ну, и если у герцога останется время, подумать над приглашениями на свадьбу.       Арсений важно расправляет плечи, осматривая слуг. Те надолго замирают, а после – кланяются. Тот, который пониже: казначей, – внезапно подаёт голос:       – Она уехала сегодня с утра?       – А это тебя не касается, казначей! – он резко подходит к Серёже, встречаясь с ним взглядом, делает ещё шаг вперёд и произносит прямо в лицо: – или Её Величество обязаны предупреждать тебя об их делах?       Внезапно Серёжу пробирает до трясучки. Он не может вымолвить ни слова, а Антон, стоящий рядом, весь подбирается. Серёжа это чувствует будто всем телом. А ещё этот официальный тон, на который перешёл Арсений!       – Нет, Ваша Светлость, – выдыхает Серёжа, опуская взгляд.       – Очень хорошо, – звучит полуязвительно и герцог кивает на дверь. – У тебя, кажется, много дел из-за предстоящего торжества. Свободен.       Серёжа переводит взгляд на Антона, зажмурившегося от холодного тона. Да уж, кажется, их обоих пробрало.       Серёжа не смеет спросить про Антона, и даже звука не произносит об императрице. Скорее всего, этот гад Попов что-то знает. Вон как уставился. Серёжа подавляет внутреннюю панику, кланяется и идёт к выходу. Ему нужно успокоиться.       – Прошу прощения, Ваша Светлость.       – Праздник будет примерно через две недели. Ты же понимаешь, – доносится ему вслед, когда он почти вышел, – что тебе нужно тщательно поработать?       – Да. Ваша Светлость.       Серёже буквально наплевать, насколько бесцеремонно он звучит. Он снова кланяется, и на этот раз выскальзывает из комнаты так быстро, чтобы мужчина не успел ему ничего кинуть вслед.       Арсений поворачивается к Диме.       – Я позову.       Тот без промедлений кивает, пятится к выходу и его фигура лишь мелькает в дверях. Антон стоит, затаив дыхание.       Вот он и оказался один на один с тем, кого старался избегать. Он смотрит на свои руки, теребит мешочек с монетками, только не поднимает взгляд на герцога. Но всё равно, взгляд мелькает по ладоням, неприкрытым перчатками. Перстень, бледная кожа, вены. Антон переводит дыхание. У Арсения сегодня свободные рукава и монетчик даже может увидеть утончённые запястья.       – Ты, показывай.       Антон поднимает голову и снова смотрит на свои руки. Он спешно раскрывает мешочек, но тут же понимает, что к столу его не приглашали. Высыпать это на кровать тоже смертельно.       Юноша буквально пару мгновений разглядывает раскрытый мешочек и снова смотрит на скучающее лицо герцога. Тот уже направил взгляд на содержимое, поэтому Антон осторожно придерживает мешочек одной рукой снизу, а второй раскрывает его и с осторожностью показывает мужчине. Вариантов монеток не так мало, примерно с десяток.       – Все разношерстные? Или это разный номинал?       – Наброски, сделал разные варианты, Ваше С-сиятельство, – бегло объявляет Антон, – нужно выбрать, какие пускаем в производство. И к завтрашнему утру всё будет готово.       Он говорит это, глядя вниз, но кожей чувствует, что Арсений никуда не отошёл, стоит на месте и пилит взглядом.       – Почему до сих пор не готово?       – Образец… не был утверждён.       – Ты с кем разговариваешь?! – решает приструнить его герцог и Антон, вздрагивая, выпрямляется, поднимает глаза и замирает. – В очень скором времени ты станешь моим слугой. Как ты думаешь, мне нужен такой медлительный слуга?       – Я всегда выполнял хорошую службу у императрицы, – цедит Антон. Всё-таки, он ненавидит таких людей. Слишком властный, слишком упивающийся своей вседозволенностью.       Герцог прищуривает глаза.       – Прекрасно. Скажи мне, ты нынче в хорошем состоянии?       В Антона уже который раз за всё это время проникает испуг, насаживает на свой острый язык. Выпускает холод в кровь, чтобы та застыла.       – Я…       – Не лукавь при мне, слуга, – Арсений кивает на стол, наблюдает, как Антон кладёт туда свой мешочек и возвращается.       – Не знаю, – он громко выдыхает.       – Полагаю, похмелье мешает тебе хорошо служить. В общем, много чего мешает, но твоё наплевательство – в первую очередь.       Юноша стекленеет на месте. Сейчас, когда Арсений стоит перед ним, когда он рассматривает его, Антона, и кривит губы, что Антон может сделать? Он разводит руками.       – Я всего лишь монетчик, государь. Я всегда был очень ответственным, просто вчера…       – Ничего, я быстро тебя опущу с небес на землю, – прерывает оправдания герцог взмахом руки. – Твоё опоздание и твоя беспечность будут пресечены. Ты понимаешь? – Арсений склоняет голову немного вбок и добивается прямого взгляда от Антона. – Ты будешь наказан.       Монетчик передёргивает плечами и хмурится. Вот ведь попал. И императрица сейчас далеко. Он кивает.       – Да, государь, – он кивает и видит, как Арсений, задрав подбородок, смотрит на него почти что снисходительно.       – Хорошо, значит, наказание будет мягче, чем я планировал. Снять рубаху.       Он проходит к столу, ещё пошире приоткрывает мешочек с серебряными монетами и берёт одну из них в руку. Сзади него слышится неспешное шуршание ткани и Попов оглядывается через плечо.       – Снял? Скинь около порога. – Он немного ждёт, пока мальчишка выполнит его приказ и подойдёт обратно. Тот ступает по изысканному мрамору очень настороженно, не доходит до краёв большого ковра, что тянется из-под кровати. Арсений снова ловит его в глаза своими. – На колени.       Антон снова содрогается. Во рту полностью пересохло, в голове прокручиваются самые страшные возможные вариации. Он приоткрывает рот, но не может ничего сказать. Осторожно опускается вниз, ощущая, как колени соприкасаются с холодным полом. Его плечи опускаются сами собой, словно взваливая ему на спину мешок с его собственной виной.       Монетка летит обратно, а Попов смотрит. Острые ключицы, бледное тело; грудная клетка активно двигается, мальчишка шумно дышит. И такой прекрасный живот. Арсений даже может разглядеть еле видную дорожку от пупка вниз. Жаль, что совсем немного.       – Простите, Ваше Высочество.       – Просишь прощения? Не поздно прикидываться хорошим прислужником, а?       – Я просто понимаю свою вину, государь, – мальчишка ведёт плечом. Завораживает. Будто специально слегка дрожит.       – Принимаешь своё наказание? – Попов хмыкает. – Обопрись руками о пол. Да, вот так. Замри. Ни с места.       Юноша замирает, ожидая скорого наказания. Он знает, что это значит, он помнит. Они часто так делают со своими слугами – «наказать, не жалея сил, а потом поговорить по-доброму». Антон запомнил эти слова наизусть.       Он сжимает зубы.       Арсений зовёт слугу и Дима очень скоро появляется на пороге. Закрывает за с собой дверь и низко кланяется Арсению.       – Милорд?..       – Плеть в шкафу, – бросает Арсений и отходит к большому креслу между кроватью и столом. Дима кивает, берёт плётку, осторожно прикрывает дверцы шкафа, пока аристократ усаживается поудобнее.       Слуга герцога нависает над Антоном и у того сердце в пятки уходит. Монетчик сжимает кулаки и Попов тут же реагирует:       – Эй, ты! Разве тебе позволяли шевелить ладонями? – и юноша тут же расслабляет руки, кладёт их на холодный пол, как было. Ощущение, будто его заковали невидимыми цепями. Теперь нельзя даже двинуться. Будто он остался один, совершенно один. На всём белом свете. Будто сейчас его вот-вот казнят.       – Простите.       – Сколько прикажете ударов, милорд? – спрашивает слуга, стоя прямо над Антоном. Арсений закидывает ногу на ногу и ещё раз осматривает взглядом провинившегося, тот хорошо это может видеть, когда поднимает глаза.       – Два десятка. И по два за каждый сжатый кулак. А ты, бездельник, – герцог складывает локти на подлокотниках и соединяет ладони, – приспусти штаны и упрись головой о руки, которые сложишь впереди себя. Дима, бей с оттяжкой.       – Да, Ваша Светлость.       Дима снова кланяется, пока Антон внизу пытается выполнить все приказы. Руки дрожат, ведь он знает, что такое удары, сдирающие кожу. Арсений приподнимает голову. Отсюда можно разглядеть заднее место мальчонки и герцог облизывает губы.       Удары звучат равномерно и беспристрастно. Потому-то Арсений и любит честных, добрых слуг. Звуки успокаивают внутреннюю ярость герцога. А на красивой и ровной спинке быстро появляются розоватые следы. Ещё не прошло и первого десятка, как Антон скулит. По щекам уже текут капли слёз.       Антон ощущает это.       Каждый истязающий удар, а перед ним взмах, что заставляет сжаться. А ещё этот человек, который сидит и наслаждается сейчас его мучениями. Антон поднимает взгляд: умиротворённая полуулыбка освещает лицо Попова.       – Не обходи стороной его плечи.       Помимо оглушающих ударов, теперь Антон чувствует и как его зубы скрипят. Его ноздри раздуваются на выдохах.       Арсений внимательно следит за мазками плети по спине своего слуги. Видя, как тот начинает задыхаться от боли после первых ударов и негромко скулит с каждым последующим, герцог прикусывает губу.       – Про его зад тоже не забывай, – бросает он, понизив тон, – и каждый удар старайся наносить так, чтобы он всхлипывал от боли.       Антон поднимает голову, стоя на четвереньках, пытается как можно сильнее сомкнуть свои губы, чтобы отчаянный стон не просочился.       – Не пытайся удержать свои крики, мальчик. Я хочу слышать всякий твой возглас.       – Да, милорд, – тупо повторяет за Димой Антон и с новым ударом не сдерживается, содрогаясь в беззвучных рыданиях. – Ах!       – Прекрасно. Сколько осталось? – Арсений отрывает взгляд от тела монетчика в ожидании ответа.       – Ещё пять.       – Хорошо. Как только закончишь – можешь идти. Хочу остаться с ним наедине.       Слуга кивает, ещё за полминуты заканчивает своё дело, подходит к Попову, кланяется, целует его перстень и выходит из комнаты. Антон исподлобья наблюдает за этим, только Арсений тут же перехватывает его взгляд.       – Тебе больно, слуга?       Его спина, украшенная шрамами от плети, сейчас всё равно безумно сексуально выглядит. Арсения передёргивает от таких мыслей. Изгиб позвоночника такой красивый, а лопатки потрясающе сведены. На ягодицах тоже красуется несколько особенно красных полос.       – Да, милорд.       – Теперь подойди и расскажи, зачем ты напился прошлой ночью, – приказывает мужчина.       Антон кое-как встаёт на ноги, подтягивает свои штаны, подходит ближе к креслу Арсения. Затаив дыхание, падает обратно на колени, прямо перед ним. Смотрит неотрывно в его глаза. На его руки, которые сейчас, как и на вчерашней церемонии, оголённые и изящные.       Антона тошнит от него.       Он кривит рот, но тут же опускает голову. Решает отвечать тихо и просто.       – Ведь была помолвка, государь.       – И? Тебе было разрешено напиться?       – Нет, Ваше Сиятельство. Мне было нельзя.       Антон склоняет голову и даже не может сесть, ведь ягодицы адски болят. Так и остаётся стоять, но Арсений может рассмотреть его плечи, и это красиво. Сейчас, когда он стал ещё ближе: видно, – по его плечам лозой вьются красные полоски.       – Тогда отвечай, почему решил самовольничать.       Арсений внезапно ставит ногу на слугу, чтобы носком обуви касаться одной из ключиц. Не давит, но Антон, ошеломлённый, задыхается, ощущая подошву у себя на груди.       И ведь он знает, они никогда не касаются слуг. Они наказывают жестоко, не думая ни о чём, а потом «поговорить по душам». Да чёрт бы с ним, но разве это называется поговорить по душам?!       Он ненавидит это.       Всю эту аристократию, всех знатных людей, и его лично.       Его, который сейчас улыбается, разглядывает чужую грудь, чужой живот. Антону даже не удаётся проглотить слюну, настолько рот сух. Взгляд голубых глаз змеёй, противной, холодной, скользкой, – скользит по телу. Антон вот-вот задохнётся. И наверное, так даже будет лучше.       Но всё же, он выдыхает и находит в себе силы ответить.       – У нас, у слуг не так много праздников. Вчерашний был правда великолепен. Мы с моим другом отмечали… Вашу помолвку с императрицей, милорд. Вся империя радовалась.       Антон поднимает свои глаза на него. Такие зелёные, такие красивые. Глядящие так неприкрыто-презирающе. Попов усмехается и опускает ногу на пол.       – И ты радовался моему счастью в этот день?       – Да, милорд.       Арсений пытается найти хоть что-нибудь ещё, хоть что-то.       Ведь он прекрасно чувствовал вчера, как юноша испепелял его взглядом на церемонии зажжения свечей, или немного раньше, когда он танцевал с Ольгой.       Он рассматривает глаза, густые ресницы, красивое горло, кадык, что дёрнулся. И эти прекрасные пухлые губы, которые сейчас в презрении кривятся.       Чистый лист.       Арсений снова откидывается на спинку, закидывает ногу на ногу, чтобы не задеть слугу, и вальяжно посмеивается.       – Пусть будет так. Запомни, ты не раб и принадлежишь сам себе, но коль уж ты мой слуга – работа должна быть выполнена по чести. И в сроки. Антон.       Как выдрессированный, монетчик тут же поднимает голову наверх. Что он сейчас сказал?..       – Да… милорд.       Мужчина прищуривается, тянет свою полуухмылку, пока Антон то размыкает, то смыкает влажные губы.       – Хорошо. Ступай, доделывай работу, – он кивает на стол, где до сих пор лежит мешочек. Антон, пошатываясь, встаёт на ноги. – К завтрашнему утру монеты должны быть готовы. Ты сам знаешь, где ты схалтурил, а какие сгодятся. Можешь сделать даже больше, чем две или три партии.       Антон сначала идёт к порогу, забирает свою рубашку, выворачивает её и кое-как надевает на саднящее тело.       – С казначеем обсудишь детали и финансирование, – продолжает тем временем герцог, – учти, отчитаешься за каждую копейку.       – Да, милорд.       Антон забирает со стола мешок, комкает его в руках, потуже затягивая, и кланяется Попову. Но тот молчит, чего-то ждёт.       – Тебя не обучили, а, слуга? Ты должен поблагодарить меня за ценный урок.       Юноша на мгновение скалится, но кланяется ещё раз.       – Спасибо, милорд.