Сопротивление не бесполезно?

      Следующие дни прошли спокойно, даже слишком. Настолько, что у Архиповой появились вопросы. — Дим, я впечатлена, — мда, даже она не до конца верила, что Хольта можно усмирить, — я была уверена, что этот упрямец ни за что не согласится играть по чужим правилам. А тут даже цену контракта не поднял. Как же? — Исключительно дипломатический подход.       То, что это только затишье перед бурей, ей знать необязательно. — Может, подумаешь над переводом в МИД? Из тебя неплохой посол выйдет, а я рекомендацию напишу, — Архипова впервые за последние несколько недель выглядела действительно умиротворённой.       Дима лишь посмеялся.       Но, несмотря на всю покладистость Августа, полностью усмирить его желание раскрасить город разноцветными красками не удавалось.              Спустя неделю городская администрация рвала на себе остатки седых волос, потому что один молодой человек, который не боялся тратить неприличное количество денег, выкупил добрую половину кинотеатров и устроил в них показ культовых квир-фильмов, ещё и совершенно бесплатно! Даже сцену с персиком из «Назови меня своим именем» не вырезали!       Зато крайне довольным оказалось интернет-сообщество. Социальные сети пестрили красочными заголовками, восхваляющими Августа ван дер Хольта и критикующими власти.        «Европейский магнат стал символом надежды?» «Закон беспомощен перед Августом ван дер Хольтом?» «Пир во время чумы или свет в конце тоннеля: чем запомнится визит Holt International»       В общем, все будто забыли о том, что Хольт на самом деле здесь торгует смертельным оружием.       Дима чувствовал себя странно. Если раньше европейская уверенность в законности своих действий только умиляла своей наивностью, то теперь просто восхищала.       И всё же, Дубин был уверен, что Август всё ещё не понимает, что делает что-то не то. «Что значить смотреть эти фильмы запрещено? Как?»       Проще, естественно, было бы сразу объяснить, что ему нельзя решительно ничего. Но Дима ведь сразу заявил, что даже не собирается стараться. Поэтому он с воображаемым ведром попкорна смиренно наблюдал за набирающей обороты драмой.       Если для того, чтобы предупредить новые попытки выкупить кинотеатры (так как о первом разе узнали уже постфактум) Дубин выбил себе право позвонить, а не ехать туда снова, то для того, чтобы объяснить, что выкупить крупнейшие рекламные экраны города для демонстрации абсолютно детских обучающих роликов про негетеросексуальную ориентацию — плохая идея, Диме было достаточно одного слова в сообщении: «Август.» «Снова нельзя?»       Хольт был абсолютно недосягаем в своём стремлении устроить pride month в России. То что-то в интервью ляпнет, то сделает заказ у местных ремесленников на всякие побрякушки с косвенно подходящей символикой на крайне неприличную сумму.              Но то, что не подчинялось абсолютно никакому контролю — так это его социальные сети. Vmeste теперь ему принадлежит, а инстаграм номинально запрещён. И там-то Август позволял себе всё и даже больше того, что ему городская полиция тщетно пыталась запретить.       И Дима предательски, очень глупо, залип. На фотографии с радужным флагом, на короткие видео в историях под Троя Сивана и на мотивирующие тексты под новыми публикациями.       Его действия ощущались как героизм. Пускай Август сам не до конца понимает, насколько смело то, что он делает, но остальным это прекрасно видно и видно Диме. «Луч света в тёмном царстве» — так, кажется, нарекли его в одной не самой оригинальной статье.       Дима в общем-то согласен, многим не хватало вот такого вот персонажа, просто чтобы не сойти с ума окончательно.       И как тут не поддаться соблазну пролистать инстаграм статного, красивого мужчины ещё раз?       Всё это совершенно нормально: желание посмотреть многочасовые интервью (чтобы попрактиковать английский), изучить страницу в Vmeste до дыр (чтобы составить психологический портрет, а не посмотреть дату рождения и хобби), позволять себе редкие сообщения не по делу (чтобы убедиться, что тот не сотворил очередную безумную глупость).       Дубину искренне получалось убеждать себя, что всё под контролем, и он просто нашёл себе новую фигуру для подражания. Дима, признаться, всегда легко увлекался яркими борцами за справедливость. Он только-только перестал настойчиво просматривать решительно всё подряд с участием Анны Ривины. Быстро же её место заняли…       Но это не было то же самое. Обычно такие люди недосягаемые, а здесь… Дима буквально может написать ему в любой момент, а тот ведь ответит, ещё и слишком быстро, будто только и ждёт нового сообщения.       Так проходили дни, наполненные новыми неправославными выходками Августа ван дер Хольта, реже — спокойные. И Дима уже и думать забыл о том, что в лихорадочном наплыве адреналина согласился на что-то очень сомнительное. «— А не хотите ввязаться, возможно, в самую нетрадиционную авантюру века? — Август был предельно серьёзен. — А? — Дима глупо поднял брови. — Насколько я могу судить, ваши weird власти не могут ничего мне предъявить. Серьёзно, у кого они ещё дроны покупать будут? У Китая? — Хольт наигранно посмеялся. — Почему бы тогда вместо того, чтобы умолять меня не нарушать ваши disgusting законы, не устроить из этого великолепное шоу?       Хольт пронзительно посмотрел, кажется, в самую душу. Дима замер, сердце будто остановилось, а мозг почти умер и видел самые странные сны напоследок. — Так вот. Со своей стороны я гарантирую безопасность, никто и не поймёт, что вы к моему perfomance имеете какое-то отношение.       Дима молчал, смирился и наслаждался последними потугами мозга продлить иллюзию жизни. Как же погано у него выходит. Искусственный интеллект и тот уже лучше справляется. — Я предлагаю, потому что вы явно с позицией власти не согласны. Подумал, может, захотите поучаствовать.       Щёки Хольта слегка покрыл румянец. Странно, стакан с виски у него в руках всего несколько минут, и едва ли он отпил из него дважды. — Я согласен.       Вот она — смерть мозга. Но уйти хотелось красиво. И с песней. Судя по всему, гейской.»       Наваждение ушло где-то спустя пару часов, когда Дубин преспокойно пил чай у себя в квартире.       И Дима понял сразу две вещи: Август ещё больший безумец, коим он его считал, а сам Дима не лучше. Потому что понять, как Хольт пришёл к этой идее, было легко — ровно так же, как и к тому, чтобы скупить показы у кинотеатров. А вот как Дубин согласился на непонятную авантюру, имея при этом ноль деталей, понять не получалось.       Вывод только один: нужно срочно сократить их с Августом взаимодействия, он явно плохо влиял на Диму. — Димон, — Дубин почти подпрыгнул, услышав голос Грома почти над самым ухом. — Чё задумался? — Игорь, ну нельзя же так подкрадываться! — Дима торопливо стал перекладывать стопки бумаг с одного края стола на другой, пытаясь сосредоточиться. — Да ладно. Я это… тут спросить хотел, — Игорь сел на стул возле стола, — тебе же это тупое задание дали, ну приструнить этого… как его? — Хольта? — Вот этого да, гольфа. Я просто помню, как ты тут буянил, когда закон, про пропаганду который, принимали. Вот хотел спросить, как справляешься?       Дима тупо уставился на Грома. Надо же, какого внимания удостоился. — Я просто это, беспокоюсь, понимаешь. Если тебе тяжело, скажи, я этого летучего голландца быстро прижму.       Дима поднял брови вверх. — Я всё не перестаю удивляться, как ты со своим modus operandi до сих пор положительный образ поддерживаешь… — Чего? Ну кто-то же должен грязную работёнку выполнять. Сам же понимаешь — грязь чистыми ручками не вычерпать. А если этого не делать, то она разрастётся, и мы все потонем, понял? Вы, ребята, работаете по инструкции, а я делаю всё остальное — вместе более-менее удовлетворительный уровень грязи поддерживаем.       Год назад Дубин бы вжался в стул и тихо закивал. Но сейчас он только вздохнул. С Громом надо так, даже если он говорит что-то дельное. С преступниками жёстко — чтобы не расслаблялись, с Громом без лишних комплиментов — чтобы не расслаблялся. — И всё же, количество драк можно было бы и уменьшить.       Гром сузил глаза и грозно посмотрел, но так и не нашёл аргументов. — Так что там у тебя? Вольт в напряжении? — и рассмеялся, потому что кто, если не он. — Справляюсь, — просто ответил Дима, желая не продолжать дальше эту тему.       Игорь не сказал «а, ну ладно тогда, я ушёл», а жаль. Вот сидит, смотрит зачем-то. — Что-то мне в этом не нравится. И ты странный ходишь, чё такое-то?       Как будто три вопроса за день «что случилось?» ему не хватило. Вот они, издержки работы с детективами: всё, сука, видят. Но если остальным можно было ответить простое «да ок всё» и уйти, то этот чёрт же не отстанет. — Ну да, да! Не нравится мне это! Доволен?       В этот момент экран телефона оповестил о новом сообщении. Ну конечно, лёгок на помине. — Дима?       А Дима не слушал, потому что не убрал телефон сразу, а зачем-то прочитал сообщение. А там ничего особенного: дата и два эмодзи. Но вот смысл…       Дата, очевидно, этой самой Августовской авантюры. Эмодзи радужного флага косвенно на это намекал, а вот второй… Простое красное сердечко. Такое стандартное и такое громкое. Сердце Димы, почувствовав конкуренцию, забилось чаще и стучало, будто в ушах, чтобы точно про него не забыли. — Э-эу? Ты чего это? — Игорь выглядел тревожно. — Тебе не угрожают? — Что? Нет, конечно! Всё под контролем, просто… Я во что-то ввязался.       Игорь расправил плечи и сжал кулаки. — Нет-нет! Успокойся! Не в плохом смысле, ничего такого! Просто я немного напуган…       Дима упал головой на сложенные руки. — То есть никакого шантажа, коррупции и прочего?       Дима отрицательно помотал головой, насколько мог это сделать лёжа. — Тогда я не понимаю.       Дима усмехнулся. Ещё бы не понимает. И Дима тоже хотел бы не понимать. Но понимает, даже слишком хорошо понимает. — Ладно, я уверен, ты разберёшься. Ты ж мозг! А я подстрахую, если что.       Дубин наконец поднял голову и благодарно улыбнулся. — Спасибо.       Гром ушёл, а Диме потребовалось ещё полчаса на то, чтобы прийти в себя и собраться с силами. И вновь посмотреть на телефон. 20.06. Это через три дня. Чёрт.       Ладошки потели, мозг кричал «уйди, пока не поздно», но при этом предательски вырабатывал эндорфин и дофамин. Ну и лицемер.       Август, видимо, начал подогревать и потенциальную аудиторию, потому что в соцсетях появились такие же загадочно-намекающие картинки с датой и маленькой радугой в углу.       Диме казалось, что «поучаствовать в авантюре» предполагает помощь в организации, но когда Хольт отправил ему в личку какую-то загадку, понял, что всё куда изощрённее.       Это была картинка: текст из трёх букв, двух цифр и трёх эмодзи (верблюд, лупа и молоток).       Дима вообще не сразу понял, что это какой-то ребус. Поэтому настойчиво отсылал вопросительные знаки, но быстро осознал, что ответа не последует. Чуть позже в инстаграме Августа обнаружилась похожая своей загадочностью картинка. Люди в комментариях уже вовсю гадали, что это всё может значить, и в Диме загорелся огонь соревнования. Абсолютно детское желание узнать ответ первым.       А мысль, что ему выдали персональное, индивидуальное задание, осело приятным, почти вредным, удовлетворением в душе.              Будто прямо на ухо шептал: «Take me, officer».       Дима, не найдя ничего знакомого в цифрах и буквах, решил начать с конца. И потратил больше часа, ковыряясь в том, какую часть верблюда, буквально или метафорически, можно отбить молотком. Искал название части тела, которое бы было многозначным словом, переводил на английский, и всё без толку.       Был хороший вариант: горб превращаем в гроб и получаем идиому «забить гвоздь в крышку гроба». Дима уже радовался, так как объяснение хорошо ложилось под сложившуюся ситуацию. Августу надоели запреты, и он устраивает шоу и таким образом выражает своё закончившееся терпение. Но сюда не клеились буквы и цифры. — Что же это такое? — пробормотал тихо.       Дима и не мог представить, что наступит момент, когда ему придётся от чего-то отвлекаться на работу, а не наоборот. Поэтому с приятным удивлением взялся за оформление бумажек по недавно закрытым делам. И на второй заполненной анкете преступника его осенило.       Буквы и цифры, хоть и не в том порядке, но были очень похожи на аббревиатуру тюрьмы, в которой содержится недавно пойманный Дубиным и Громом директор маленькой компании, оказывающей услуги по городскому облагораживанию. Он за год с лишним убил с десяток молодых девушек. И, как впоследствии оказалось, занимался отмыванием денег на городских праздниках. И, что самое примечательное, его фамилия — Верблюдов.       Дима почти подпрыгнул на стуле от разливающегося по венам адреналина.       Остальные две подсказки теперь считывались легко. Лупа намекает на процесс поиска преступника, а молоток — инструмент, с помощью чего его выследили.       Дима рывком накинулся на рабочий компьютер и залез в базу согласования городских мероприятий.       В прошлый раз именно Дима увидел закономерность на одобренные заявки Верблюдова и временем пропажи девушек. Вот только ни одного из одобренных мероприятий по итогу не состоялось. Официальное одобрение — лишь предлог, чтобы предложить потенциальной жертве работу на предстоящем празднике.       Бинго! Последней одобренной заявкой числилась Holt International и незамысловатое название «Благотворительный вечер в честь укрепления международного сотрудничества». «И сколько же важных людей посетит ваш вечер?»       Дима намеренно писал так, будто загадка поддалась легко и непринуждённо, хотелось в чужих глазах выглядеть крутым сыщиком. «Столько, сколько смогу уговорить важностью публичных заявлений» «Прошу вас, согласитесь охранять это мероприятие в качестве служителя закона, запрос уже отправлен»       Дима тихо усмехнулся и, не чувствуя ни страха, ни укоров совести, ответил: «Конечно»       Гром всё же что-то подозревал, потому что вызвался к Дубину в напарники, а Архипова от этого заявления настолько растерялась, что не смогла найти, что ответить, и согласилась. Дима же решил, что Игорю не помешает посмотреть и на такого рода злодеяния — для профилактики.       На протяжении следующих двух суток Дима в перерывах между заглушающими стуками сердца разгадывал чужие загадки, как и подписчики в инстаграме Хольта. Дубин упивался тем, что он, хоть и лишь на одну картинку, но опережал толпу незнакомых людей.       И что-то в этих загадках напрягало. Хоть и являлось игрой, больше было похоже на дерзкий вызов. В то время как люди в интернете угадывали пароль, символ и кричалку, Диме от начала до конца открывалась программа предстоящего мероприятия. Август буквально кричал: «Вот весь план, арестуйте меня сейчас, если, конечно, хотите, officer».              Дима воспринимал это, как акт доверия, и сходил с ума. Навязчивые мысли говорили, что это всё игра потехи ради, а разум тихо вклинивался и уверял, что происходит что-то нетрадиционное.       Переписка исчезала спустя сутки — Август явно обеспечивал Диме безопасность.       У Димы, по ощущениям, кровь напрочь отлила от мозга, потому что всё, что он ощущал от новых деталей — священный ужас от количества потраченных денег. Ну и, что же душой кривить, наслаждение от воображаемых лиц чиновников, созерцающих заготовленную программу с ВИП-мест в первом ряду.       С таким размахом Август и правда войдёт в топ-3 легенды квир-культуры постсоветского пространства.       Его не хотелось остановить или образумить, хотелось только безумно кричать как тот жук из мема: «Давай! Давай! Ура!!!»       И совесть Димы была абсолютна чиста. Нет, скорее, она проходит процесс очищения прямо сейчас.       Не давало покоя только одно — неужели это всё, что Хольт хотел от него? И это он называл участием? Постоять в качестве мента у сцены? Не дать сорвать мероприятие? Но едва ли кто-то решится это сделать в прямом эфире. «Август, я думал под участием подразумевалось немного другое…» — смелость на особо мучающие вопросы всегда приходит глубоко ночью. «Всему своё время, лейтенант. Tout vient à point à celui qui sait attendre.»       Куда же без пафосных цитат, ну конечно. Что же, держим интригу до конца? Пожалуйста. Знать всё заранее было бы и правда слишком уж скучно.       Вся обширная пиар компания среди преданных подписчиков хотя и была очень нишевая, но всё же привлекала внимание своей своеобразностью. Особенно тех, кто знал, куда смотреть. — Дима, мне шестое чувство подсказывает, что ты что-то знаешь, — без приветствия начала Юля, как только Дима ответил на звонок. — А? — стратегия Пчёлкиной звонить или слишком рано, или слишком поздно, чтобы повысить вероятность правдивого ответа, разбивалась о вечный недосып и, как следствие, общую невменяемость Дубина. — Ребусы и какая-то сходка Августа ван дер Хольта. Не верю, что ты не в курсе. — Первый раз слышу. — Да ладно тебе, Дим. Я так-о-о-о-й ролик могу сделать. Давай информация в обмен на… На что хочешь? — Какие ребусы? Август кто вообще? — Дима для убедительности даже поднял голос на несколько тонов. — Переигрываешь. Я знаю и про претензии к Хольту, и про твоё задание. Вот было бы славно ещё узнать, что он там мутит… И ты, видимо, не просто в курсе, а ещё и участвуешь, да? Я же права? — Юля почти визжала от новой теории. — Юль, ты тоже не придумывай. Делай материал и будь на готове, но, пожалуйста, сверь все формулировки с юристом. Всё это довольно опасно. И молчи пока, пожалуйста. А я по-прежнему ничего не знаю. — А ещё друг наз… — Дима положил трубку.       Юля сама до всего догадается раньше, чем кто-либо, а Дима и правда ничего, кроме основного концепта и программы, не знал. Так что без претензий. Юля обидится, да, но поход на алкогольный кофе уже не раз решал такие ситуации.       В ночь перед, как Август сам его нарёк, The Greatest Show, Дима позволил себе побыть немного жалким.        «Неужели всё получится?» «Нет никаких сомнений», — ответил этот непутёвый великий шоумен буквально через секунду.       Дима ощущал, что должен что-то сказать, дать понять, насколько это важно, даже если для Августа это не имело особого значения. «Спасибо. От всех причастных и от меня лично.»       Дима ожидал, что Хольт, как всегда, отмахнётся и скажет что-то своё непонятное — европейское. «Я знаю как это трудно, так что помогу обрести силы, насколько смогу»       Серьёзный тон был чем-то новым, сокровенным. И у Димы от этого доверия сжалось сердце. Это всё ещё лишь восхищение, не более. Но на эту мысль сердце лишь настойчиво ускорялось, кричало, привлекало внимание, а Дима лишь настолько же настойчиво его игнорировал. Пройдёт.       В тихом одиночестве квартиры стало как-то неуютно и грустно. Казалось, что здесь слишком много места, что это просто лишь большая клетка, имитация свободы. А может, эта мысль была и не про квартиру вовсе.       Что толку в бесполезных потугах? Будто что-то изменится. Это лишь последний луч света перед бесконечной полярной ночью.       Август уедет в свою Европу, а они останутся и скорее всего получат нагоняй от начальства, а всё население — ужесточение и так бесчеловечных законов.       Лежать на мягких простынях в стыдную ромашку было неудобно, не так, неприятно. Хотелось идти по улице и каждому встречному кричать в лицо про то, какие несправедливые и адские законы принимают. Но кого он так переубедит? Самое страшное открытие — многие с такими мерами согласны. «Так их — подальше от детей» «Мне без разницы, я таких людей не знаю» «Ну дома им же никто не запрещает, пускай там и сидят!»       Сколько такого Дима наслушался. Поначалу спорил, приводил аргументы и статистику, но, упёршись в стену непонимания и гомофобии, сдался. «А тебе какая разница, пидор, что ли?»       Неужели в глазах людей, чтобы понимать, что закон — чистейшее ограничение прав и свобод человека, нужно быть обязательно пидором? Дима на эти вопросы надменно поднимал бровь и говорил стальным голосом: «Даже если, то что?»       Почему-то никто после этой фразы диалог не продолжал.       Диме было плевать, кто и кем его считает. Он — адекватный человек — и точка. Всё остальное не так важно. И кто ему нравится — это только его личное дело.       В этих всех мыслях и воспоминаниях Дубину ещё долго не удавалось заснуть. Успокаивала только мысль, что завтра он наверняка, хоть и ненадолго, почувствует давно забытую надежду.       Первая половина дня была очень обычной. И это угнетало.              Невыспавшийся Дубин, опоздавший Гром, вместо оперативных мероприятий — бумажная волокита, барахлившая кофемашина. Обычно. Дима думал, что будет, как Нео, когда тот впервые вернулся в привычный ненастоящий мир после пробуждения. Но не появилось никаких новых врагов или сбоев в матрице — а всё та же грустная, серая реальность.       Тревожный мозг говорил, что это знак — ничего сегодня не произойдёт, и тебя просто зря заставили верить.       Но рациональный мозг говорил, что он видел документы и счета Хольта, которые явно не подходили к концерту с облизыванием министров.       Тревожный мозг говорил, что так даже и лучше. Не выйдем из зоны комфорта и не получим плохих последствий.       Рациональный же говорил, что мы прямо сейчас находимся в одном большом плохом последствии.              Руки постоянно тряслись, очки приходилось одёргивать, а затылок чесался. Пульс явно был выше нормы, а от обеспокоенного взгляда Игоря Дима предпринимал слабые попытки успокоиться и только нервничал ещё больше из-за того, что не получалось.       Дыши. Раз-раз. Ничего же плохого не происходит. Раз-раз. Только разочаруешься снова. Не впервой ведь уже? Разом меньше, разом больше. Раз-раз. Только вот со временем всё только хуже, ожидания вгоняют всё больше в уютный, удобный мир, откуда всё сложнее вернуться. Вернёшься ли ты в этот раз? Нет. НЕ ВЕРНЁ… — Дима! Ало! Земля вызывает Диму, а он Дуб-дубин! — Гром, как и всегда, без лишних предисловий, вторгается в чужое пространство.       Дима разжал ладони, которые до боли впивались в стеллажи с папками дел и шумно выдохнул. Отпустило. Игорь как раз вовремя. — Прости, что-то хотел? — голос дрожал. — Хочу вот уметь трактор поднимать руками. Нет! Одной рукой. Как муравей большую веточку. — Как Стич, что ли? — Дима говорил всё ровнее. — Кого? Не-е, как Надя из «Моя любимая ведьма»! — Игорь звучал воодушевлённо. — Ну ты и вспомнил, там разве была такая серия? — Дима усмехнулся. — Ну, может, с трактором и не было, но важна же сама суть. Жаль, не смогу так никогда. И ты на себя не взваливай слишком много, напарник, — хлопнул Диму по плечу и улыбнулся.       Дима от такой резкой смены диалога застыл. Вот же, неужели по нему ну настолько всё понятно? — Спасибо. — Расскажи потом всё, лады? — Игорь весело подмигнул и оставил Дубина в одиночестве, теперь уже не таком неприятном.       Весь день Гром был в поле зрения. Ощущалась его охраняющая аура, спокойствие. Дима был действительно благодарен, какого-никакого чувства безопасности в последнее время действительно не хватало.       Дворцовая площадь не вызывала никаких подозрений. Всё было чинно, традиционно и невероятно скучно. Диму и Игоря поставили прямо у сцены, и Дубину оставалось только догадываться, было ли это простое совпадение или часть плана.       Первые ряды пластмассовых стульев уже наполнялись важными пузатыми дядечками в тёмно-синих костюмах. Играла незатейлевая музыка, типичная для официальных мероприятий. В общем, всё выглядело так, что даже Дима, почти поминутно знающий программу вечера, искренне поверил в неизбежность пафосных речей о голландско-российском сотрудничестве.       В общем, за скрытность — пять баллов. Хотя и тревожность в самом тёмном углу головы шептала, что никакого масштабного гейского шоу не будет, но Дима уже не слушал. Гром своими около комедийными изречениями здорово отвлекал поехавшую менталку. А с появлением на горизонте Августа ей пришлось и вовсе заткнуться, потому что как можно было транслировать глупые нервные мысли, когда главный нарушитель правопорядка выглядит настолько уверенным в себе.       Хольт прямо-таки сверкал: светлый костюм, рубашка с несколькими расстёгнутыми пуговицами и неизбежные солнечные очки. Чистая элегантность — ни одной лишней детали. Только походкой он подавлял окружающих, что уж говорить про всё остальное.       Проходя мимо Димы и Игоря, он ненадолго остановился, смерил Грома удивлённым взглядом, легко подмигнул Диме и коротко отметил: — Рад видеть здесь поддержку, лейтенант! Вы же поможете мне, чуть что, бежать от озлобленных чиновников? — Хольт, как боярская дочь на балу, коротко хохотнул.       Ну, естественно, Гром не мог промолчать. — А на что тебе тогда толпа охранников? — Гром, вы совсем не признаёте концепт светских бесед? — Август медленно повернул голову, показывая своё самое яркое из разочарованных лиц. — Моя охрана будет в зрительском зале наслаждаться концертом. — Тогда мы нафига? — Игорь насмешливо выгнул бровь.       Август удовлетворённо улыбнулся и обратился к Диме: — Ну, чтобы всем было веселее, так, лейтенант?       Дима тяжело сглотнул. Он, как карамелька под палящим солнцем, плавился под этим многозначительным взглядом. А эти подтексты и скрытые смыслы заставляли загораться красную лампочку опасности. В отличие от самодовольного своими выходками Хольта, Дима постоянно продумывал, как ему самому казалось, реалистичные варианты развития событий, обязательно очень плохие и даже трагичные. Шоу ломается, никто не поддерживает инициативу, а Диму судят за сообщничество. Всё это крутилось в голове снова и снова. Все доводы очень легко было разбить о простые факты — как минимум, по загадкам в инстаграме на площади появилось более двухсот неравнодушных человек, причём все с отличительными знаками — фирменными цветными лентами. Но на тревожный мозг факты не действовали. Зато работало присутствие Грома и Хольта, поэтому Дима чувствовал себя почти сносно.              Перед выходом на сцену Август позволил себе ещё раз задержаться около Димы и успокаивающе негромко сказал:        — У меня очень хорошее предчувствие и, мне кажется, это благодаря вашему присутствию, — и легко дотронулся до плеча Дубина, заставив того шумно выдохнуть.       Ну вот и всё, в этот самый миг правовая система стала крайне предвзятой. А Дима наконец успокоился. Раз Август говорит, что всё будет хорошо, то кто он такой, чтобы ему не верить?       Дальше всё происходило, как будто в зеркале: Дима всё видел чётко и ясно, но не ощущал никакой причастности, будто он просто сторонний наблюдатель.              Хольт действительно начал вечер с пламенной и чинной речи про сотрудничество. Тянул время, ждал, пока план перейдёт в новую стадию.              А как только запустили стрим, и в небо поднялся дрон, транслирующий, что происходит на сцене, толпа с разноцветными ленточками заликовала. Все они знали, зачем пришли.        — Добро пожаловать на праздник! — сказал Хольт в подлетевший дрон. — Ну что, теперь повеселимся по-настоящему!       Толпа снова загудела. Чиновники заозирались по сторонам, они пока не понимали, куда попали, но и не ожидали присутствия такой отзывчивой аудитории.       В небе за сценой показались очертания чего-то ещё, не сформировавшегося в полноценную картинку. Легко можно было бы принять за стаю птиц. Но Дима сразу понял, что это. Первый пункт плана — шоу дронов. Оно проходило довольно далеко, на случай, если кто-то осмелится прервать трансляцию на самом интересном. Тем временем Август завёл долгое лирическое отступление, но Дима, сосредоточенный на удивлённых лицах в зале услышал только: — В средние века…       По подсчётам Димы уже должны были активизировать специально записанный для радио подкаст. А ещё через десять минут включат билборды.       Всё шло секунда в секунду, идеально.       Чиновники в зале неуютно ёжились, кто-то предпринимал попытку уйти, но сидящие по краям рядов наёмники из охраны Хольта одним взглядом заставляли их сесть обратно. Представители государственных СМИ неловко переминались с ноги на ногу, но на всякий случай снимали всё, что происходило вокруг.              Август тем временем закончил первый блок речи, сделал сигнал толпе, и те отозвались выученной кричалкой из ребусов. Август удовлетворённо улыбнулся и предоставил сцену приглашённым исполнителям. И, конечно, не мог не подмигнуть Диме, пока спускался в зал.              Дубин пока не понимал, в чём интрига. Пока всё шло ровно так, как ему расписали. Ни влево, ни вправо. Дроны на заднем фоне складывались в флаги, лозунги и узнаваемые сюжеты из популярной культуры. Дима удовлетворённо отметил, что Хольт всё-таки провёл некоторые исследования насчёт страны пребывания, потому что дроны отчётливо сложились в Ивана Урганта и Хью Джекмана, напоминая о былых временах, когда на телевидении можно было увидеть поцелуй двух мужчин.              По всему городу сейчас из всевозможных источников вещал Август ван дер Хольт. И никто не мог его остановить. Дима мог только злорадствовать в мыслях о том, как себя ощущает московская квир-тусовка.              Хотелось улыбаться. Вот он — бунт. Дима будто впервые за долгое время учуял свежий воздух, настолько легко дышалось и хорошо было на душе. Августом можно было только восхищаться: ни тени сомнения, только полная решимость. За ним действительно хотелось идти, прирождённый лидер.              Гром был слишком тихим. После продолжительного «Еба-а-а-ть» после начала шоу дронов тот, кажется, не издал ни одного звука. Оставалось только догадываться, это его поразила программа вечера, или он наконец что-то понял. Диме казалось, что и то, и другое.              После второго блока речи Хольта у чиновников, судя по всему, закончились силы сидеть на одном месте.              Кто-то особенно нетерпеливый стал скандировать что-то оскорбительное по отношению к Августу, а остальные, натренированные, как попугаи, стали повторять. Август хищно улыбнулся. Толпа сторонников с лентами тут же стала перекрикивать своим лозунгом, но у Хольта, кажется, были другие планы:        — Что же вы так со мной… Считаете, что я делаю что-то не так, что так нельзя? Хорошо, в таком случае, арестуйте меня, да, давайте! Я не против, я крайне законопослушлив.       Август повернулся к краю сцены, у которой стояли Дима и Игорь.        — Вот вы, officer, да, вы. Давайте, арестуйте меня!       Дима нахмурил брови. Вот насчёт этого он был не в курсе. Неужели такая концовка закладывалась с самого начала? Для чего? Чтобы уберечь Диму от наказания или просто над ним посмеяться?       Дубин представил, как арестовывает Хольта в прямом эфире. Воздух тут же исчез из лёгких. Нет, он не сделает это. Не сможет.              Август на сцене легко улыбнулся и невозмутимо подмигнул.       Сердце забилось чаще. Отказать он тоже не может, как он может не поддаться на эту улыбочку?              Дима сделал знак Игорю, что пойдёт один, и медленно, как на казнь, направился на сцену. Для убедительности даже достал наручники. У них же всё-таки шоу.              Как только Дима оказался перед Августом, Хольт рывком схватил его за талию и склонил к полу, придерживая от падения, и поцеловал.              Вот так легко. Это же шоу, почти театральная постановка.              Дима от переизбытка эмоций и впечатлений не нашёл в себе силы сопротивляться. Потому что зачем, если он думал об этом не раз, а шоу скоро закончится, и они разойдутся как в море корабли. Заслужил же он минутку покоя.