Trapeze Swingers

"Лучший способ сделать детей хорошими — это сделать их счастливыми."

- Оскар Уальд

      Малфой, как новобранец Аврората перед командиром, сидел перед целителем навытяжку и слушал очень внимательно. Казалось, его взгляд приковала едва заметная трещинка на столе, но в действительности он был напряжен, как натянутая струна.       Целитель, высокий мужчина в строгой мантии целебного зелёного цвета, монотонно продолжал излагать трагические новости, будто зачитывал список продуктов к выходным.       — Как вы понимаете, мисс Грейнджер пренебрегла всеми рекомендациями. Она избегала плановых осмотров даже после рождения дочери. Возможно, ей казалось, что проклятие ослабло. Такие случаи нередки. Обманчивая надежда, понимаете ли, мсье Малфой. Но, увы, проклятие не исчезает само по себе. Оно только затаилось, ожидая удобного момента.       Малфой не отвечал. Он едва слышал слова целителя, потерявшись в водовороте собственных мыслей. Конечно, это было предсказуемо. Разве он не знал, какова Грейнджер? Слишком упрямая, слишком независимая, чтобы следовать советам. Но злость на нее быстро сменилась другим чувством — едким, как яд. Злостью на себя.       Целитель продолжал изъясняться штампами:       — Всё, что сейчас необходимо мисс Грейнджер, — это полный покой, отсутствие стрессов, поддержка близких, регулярное принятие зелий и… вера в лучшее.       Малфой поморщился, словно услышал что-то несусветное. Полный покой? Поддержка близких? Это точно о Грейнджер? Она была бы последней, кто сидел бы сложа руки и спокойно выслушивал «советы специалистов». Но что-то в словах целителя всё-таки задело его. Неужели материнство изменило ее? Сделало мягче, благоразумнее, спокойнее?       Он перевел взгляд на окно. За ним медленно падал первый снег, покрывая улицы города белым покрывалом. Ему хотелось поверить, что Гермиона изменилась, что теперь она другая. Но каждый раз, как он вспоминал ее лицо, эти мысли разбивались о суровую реальность. Она оставалась всё той же упрямой и неугомонной женщиной, которую он…       Он отвел взгляд от окна.       Целитель, заметив отсутствие интереса к своим словам, прищурился:       — Вы что-то хотите добавить, мсье Малфой?       — Нет, — коротко ответил он. Ни слова о семейной магии, ни слова ни о чем.       Позже, в палате, Малфой устроился у постели Гермионы. Она лежала неподвижно, её лицо казалось бледным, но всё таким же ярким, как в его воспоминаниях. Он долго смотрел на неё, словно в ожидании, что она откроет глаза и скажет что-то остроумное, как обычно. Но тишина заполнила пространство между ними, давя сильнее, чем любые слова.       «Ты могла бы хотя бы раз в жизни подумать о себе, Грейнджер», — думал он, сжимая подлокотники стула. Его злила ее беспечность, её привычка бороться со всем миром в одиночку. Но ещё больше злило, что он сам позволил этому случиться.       Ему было трудно видеть ее такой. Безмолвной. Она всегда была воплощением жизни, даже когда спорила с ним. В глубине души он понимал, что скучает по этим спорам. По ней.       — Почему ты всегда всё усложняешь? — спросил он тихо, почти шепотом, хотя знал, что ответа не будет. — Ты могла бы всё исправить. Но нет. Это слишком просто для тебя, правда?       Он усмехнулся, но улыбка быстро сошла с его лица.       — Ты должна выкарабкаться, Грейнджер. Ради неё.       Эти слова были неожиданно искренними, но он не мог произнести «ради нас». Он поднялся, взглянул на нее в последний раз и вышел из палаты.

      ***

      Драко Малфой стоял у чугунной ограды магического детского сада, засунув руки в карманы длинного зимнего плаща. Морозный воздух щипал щеки, но он едва это замечал, сосредоточенно наблюдая за маленькой фигуркой своей дочери. Рори бегала по заснеженному двору вместе с друзьями, играя в жмурки. Девочка смеясь увернулась от мальчика в ярко-зеленом шарфе, затем спряталась за огромного снеговика с волшебной метлой в руках.       Её звонкий смех пронзил грудь Малфоя, будто холодный ветер, напоминая, что он слишком долго оставался в стороне. Его губы сжались в тонкую линию, а пальцы в карманах сжались в кулак.       Он обещал ей, что придет сегодня. И вот он здесь. Наблюдает, как она живет, смеется, дышит. Она еще не заметила его. Малфой стоял в тени, словно боялся нарушить это маленькое счастье.       — Пора наверстывать упущенное, — пробормотал он себе под нос.       Снег хрустнул под ногами, когда он шагнул вперед, следя, как Рори снова ловко уворачивается от ведущего. Быстрая, как её мать. Его сердце сжалось. Мысли о Гермионе снова накрыли его волной — болезненной, но такой знакомой.       Пока он погружался в свои мысли, перед его лицом разгорелся серебристый свет, и из ниоткуда материализовался олень. Патронус Поттера.       — «Я приду к вам вечером», — раздался голос Гарри, ровный, но будто с оттенком усталости.       Малфой стиснул зубы. Конечно, Поттер придет. Он всегда приходит. Герой с комплексом спасателя.       Когда олень растворился в морозном воздухе, Малфой тяжело выдохнул. Поттер был с его семьей тогда, когда он сам тонул в отчаянии, депрессии и собственной глупости. Малфой знал, что должен быть благодарным, но вместо этого его грызло раздражение.       — Чрезвычайно важный и абсолютно бессмысленный разговор, — пробормотал он себе под нос, возвращая взгляд на детей.       Рори в этот момент выбежала из укрытия и столкнулась с мальчиком, который был ведущим. Она засмеялась, по-детски вытирая перчаткой нос, и наконец заметила его.       — Papa! — закричала она радостно, бросившись к ограде.       Малфой вдруг почувствовал, как тяжесть, лежащая на его плечах, чуть ослабла. Он нагнулся к ограде, встретив её блестящие глаза и порозовевшие от холода щёки.       — Ты пришел! Ты обещал и пришел!       — Конечно, пришел, — сказал он, улыбнувшись чуть устало, но искренне. — Я всегда держу обещания.       Рори тянула к нему ручонки, требуя, чтобы он открыл ворота и забрал её. Малфой быстро оглянулся в поисках воспитательницы. Воспитательница чуть слеповато прищурилась, заметив маячившего у ограды мужчину. Его высокий силуэт на фоне снежных сугробов показался ей до боли знакомым. Она нахмурилась, поправляя лиловый шарф — символ принадлежности к престижному французскому сообществу педагогов-магов, — и двинулась навстречу. Тем временем Аврора уже что-то весело щебетала незнакомцу, явно не замечая его напряжённой позы.       Малфой, уловив звук приближающихся шагов, мгновенно напрягся. Сказались годы аврорской службы — рефлексы включились сами собой. Он поднял взгляд, готовый к столкновению с любопытным педагогом, но едва удержался от того, чтобы не выругаться вслух.       К нему быстро приближалась… Луна Лавгуд.       На мгновение он замер, пытаясь осмыслить происходящее. Из всех мест, где она могла бы оказаться, детский сад в магической деревне казался ему самым неожиданным. После войны Лавгуд словно растворилась, исчезнув из магического сообщества. Никто не знал, куда она пропала, но, признаться, Малфоя это особо не волновало. У него хватало собственных проблем.       Но видеть её сейчас, в окружении детей, одетую в уютную фиолетовую мантию и этот нелепый шарф, да ещё и с таким доброжелательным выражением лица… Это было нечто.       — Monsieur Malfoy, — приветствовала она его, остановившись в нескольких шагах. Голос звучал так же мягко, как он помнил, но с какой-то новой уверенностью, которой раньше в ней не было.       — Madame Lovegood, — коротко кивнул он, борясь с непривычной волной смущения.       Она улыбнулась — тепло, немного мечтательно, как будто совершенно не замечала его настороженности. Её взгляд на мгновение задержался на Рори, которая крепко держала его за руку, а затем вернулся к нему самому.       — Аврора всё утро говорила, что вы обязательно придёте. Et voilà, vous êtes ici. Дети всегда чувствуют, когда их любят.       Малфой слегка напрягся, но ничего не ответил. Рори, тем временем, подхватила инициативу.       — Madame Luna! Это мой папа! Он пришёл за мной!       Луна с мягким смехом наклонилась, чтобы оказаться на уровне девочки, и нежно коснулась её плеча.       — Bien sûr, ma petite. Конечно, пришёл. Я знала, что он не подведёт.       Эта её уверенность сбила Малфоя с толку. Он с трудом удержался от того, чтобы не спросить, откуда она вообще знает, кто он. Вместо этого он бросил короткий взгляд на её лицо, пытаясь прочитать что-то между строк. Но Луна, как всегда, выглядела безмятежно, будто разговаривала с ним из другой плоскости реальности.       — Вы здесь работаете? — спросил он наконец, чувствуя, что молчание становится слишком напряжённым.       — Да, уже больше года. Travail avec les enfants — это самое удивительное, что я когда-либо делала. Они такие честные, такие светлые. — Её голос был полон искреннего восхищения, и Малфой не мог не заметить, как дети, играющие неподалёку, бросали к ней короткие, заинтересованные взгляды.       Рори, тем временем, начала возбуждённо рассказывать, как они сегодня лепили снежную крепость, и Луна слушала её с неподдельным интересом, кивая и вставляя вопросы.       Малфой не смог удержаться от лёгкой усмешки. Дети действительно её любили, это было очевидно. Её энергия словно притягивала их, наполняя атмосферу спокойствием и теплом.       Когда Рори закончила свой рассказ, Луна вновь обратила внимание на Малфоя.       — Она — удивительная девочка, — заметила она с мягкой улыбкой.       — Я знаю, — коротко ответил он, напряжённо глядя в её светло-серые глаза, будто ожидая подвоха.       — И у вас неплохо получается, — добавила Луна, и её голос звучал с такой же уверенностью, как всегда.       — Вы слишком добры, Madame Lovegood, — проговорил он, ощутив в голосе сухость, но не злобу.       — Non, просто честна. Ну, мне пора возвращаться. À bientôt, Аврора.       — До свидания, мадам Луна! — радостно крикнула Рори, махая рукой.       Малфой молча наблюдал за её уходящей фигурой. Всё это было слишком странно. Но, к своему удивлению, он почувствовал, как напряжение понемногу отступает.       — Ты её любишь, да? — спросил он у Рори, пока они выходили за ворота.       — Bien sûr! — уверенно кивнула девочка. — Мадам Луна самая добрая на свете.       Малфой только хмыкнул. Возможно, она и вправду была такой.