Trapeze Swingers

«Папа – это тот, кто не боится плести косички, лепить куличики и идти на детский утренник в смешном костюме, потому что для своей дочери он готов на всё.»

      В кухне занимались серые предрассветные сумерки, разбрасывая по стенам длинные хвостатые тени. Мягкий свет лампы, свисающей на длинном шнуре над столом, напоминал мерцающую свечу, придавая комнате уют, который невозможно было передать словами. Деревянные полки, увешанные баночками с пряностями и сушеными травами, дополняли картину, а на подоконнике стоял керамический горшок с толстянкой, чьи мясистые листья блестели, словно отполированные.       На плите медленно закипала джезва с настоящим турецким кофе, ее ручка слегка дрожала от нарастающего тепла. Аромат зерен заполнял пространство, пробуждая какую-то первобытную потребность проснуться, собраться с мыслями и начать день. Забавная подвеска с дэвом, болтавшаяся на связке ключей, казалась случайным, но слишком точным напоминанием о прошлом. Ее черные глаза, уставившиеся с полки, словно говорили: "Помнишь, кто ты? Помнишь, кем вы были вместе?"       Однако без той самой "Бури в пустыне" Малфой не сидел бы сейчас за деревянным столом, уронив лицо в ладони, и не ждал бы терпеливо, пока закипит кофе. Его пальцы были напряжены, как струны, а взгляд метался между столом и окнами.       Квартира Гермионы не блистала роскошью, но была продуманной до мелочей: теплые тона, старый, но уютный диван в углу гостиной, полки с книгами и фотографиями в рамках. У стены примостился рабочий стол, заваленный бумагами, чернильными перьями и пергаментами. Всё говорило о ее упорстве, об организованности, даже о некой упертости, с которой она жила свою жизнь.       Малфой, привыкший к идеально выверенным интерьерам поместья, ловил себя на мысли, что именно эта легкая небрежность создавала ощущение дома. Но его собственный внутренний мир сейчас походил на руины.       Весь его порядок, построенный за последние годы, разрушился в одночасье. Он чувствовал, как под ногами расползается нечто зыбкое, словно земля, отравленная магией. Дочь. Гермиона. Квартира. Отцовство. Как с этим справиться? Как объяснить трехлетнему ребенку, почему ее отец появился так внезапно, если он сам этого не понимает?       Малфой потер виски и выдохнул, когда кофе в джезве начал медленно подниматься. Он схватил кастрюльку, снял с плиты, глядя на темный напиток, как на спасение. Крукшанкс лениво прыгнул на подоконник и строго посмотрел на него.       — Что ты на меня так смотришь, старик? Я справлюсь. — Малфой не был уверен, говорит ли он это коту или себе.       Малфой не спал всю ночь, вернее, то жалкое подобие, которое от нее осталось, когда он прибыл в квартиру в четыре часа утра. Осторожно уложив дочку спать и едва ли успев рассмотреть детскую в деталях, Драко устало улегся на диван в гостиной и уставился в потолок. Мысли растревоженным роем жужжали в голове и никакая Окклюменция тут не помогала. Он слишком устал и был слишком шокирован последними событиями, чтобы соображать внятно.       Драко смутно помнил тот момент в Лондоне, когда сова из лечебницы Святого Игнатия поскреблась в его окно, несмотря на промозглый ноябрьский вечер. Он был уверен, что это обычная бумажная волокита по работе, и вскрыл письмо, едва взглянув на печать. Но текст резанул по глазам, словно кислотный ожог: «Мадам Гермиона Грейнджер впала в кому. Вы, как ближайший родственник, обязаны срочно прибыть в Париж. Она находится в отделении помощи пострадавшим от магических проклятий.»       В голове прозвучал глухой удар, как будто дверь захлопнулась перед его самым сокровенным сном. Не успев осмыслить смысл послания, он услышал шум в каминной сети. Из изумрудного пламени выскочил Поттер — взъерошенный, обеспокоенный, со странной смесью вины и тревоги на лице.       — Малфой, ты должен отправляться. Сейчас же. Я помогу с порт-ключами, — выпалил Поттер, отмахиваясь от собственных мыслей.       Целители позволили ему войти к Гермионе всего на несколько минут. Она лежала на кровати в отделении, освещенная мягким светом заклинания. Ее лицо было до болезненности бледным, а руки, обычно такие сильные и ловкие, безвольно покоились на покрывале. Он стоял, пытаясь совладать с внутренним штормом, но в тот момент что-то в нем сломалось окончательно. Годы выстроенной защиты просто рухнули.       Теперь, спустя несколько часов, он цедил кофе, слушая ровное дыхание Авроры, которую уложил спать. Усталость наложила на него странное оцепенение, но каждый раз, закрывая глаза, он видел свою женщину в лечебнице и слышал, как дочка сонно прошептала ему: «Papa...»       Крукшанкс, дернув хвостом и еще раз оценивающе осмотрев Малфоя с ног до головы, мяукнул и важно направился в комнату Авроры. Драко бросил взгляд на часы, решив, что кот не так уж и не прав, и неплохо бы вспомнить, что он - Главный аврор, а не сопливый первогодка, и познакомиться с дочерью.       Детская комната была уютной, словно созданной для сказок. Свет мягко проникал сквозь легкие занавески с узорами из серебристых звездочек. Стены, выкрашенные в нежный лавандовый оттенок, украшали простые, но изящные рисунки животных и цветов. В одном углу стояла белоснежная кровать с вырезанными завитками на спинке, на которой и дремала Аврора, котяра тут же устроился на краю и выжидающе уставился на Малфоя, мнущегося на пороге. Постельное белье с рисунками лун и облаков добавляло комнате ощущение волшебства.       У окна разместился небольшой столик с разбросанными цветными карандашами и несколькими недописанными рисунками — яркое солнце, домик с садом и что-то, напоминающее маму и ее кота. На полке рядом красовалась небольшая коллекция книг, где волшебные сказки стояли вперемешку со сборниками детских песенок и стихов на французском.       Куклы и мягкие игрушки хаотично "проживали" свои жизни в кресле у стены, а на полу валялись игрушечные совы, собачки, медведи и волшебные палочки из дерева, расписанные детскими руками. В углу комнаты на низком шкафчике стояла фотография Гермионы с Авророй на руках — улыбка матери была такой же светлой, как и сама комната.       Всё вокруг излучало тепло и заботу, словно каждая деталь была подобрана с любовью. Даже запах был особенным — смесь лаванды, детского шампуня и тонкой нотки ванили, которая наполняла комнату.       Малфой вздохнул, собрался с мыслями и прошел вперед. Он сел на краешек детской кровати, стараясь не разбудить ее слишком резко. Но девочка уже приоткрыла глаза, сжимая в объятиях пушистого Крукшанкса. Она зевнула и прижалась к коту, потом посмотрела на него — внимательно, будто оценивала.       — Papa? Это vraiment ты?*       Малфой почувствовал, как в груди что-то сжалось. Он кивнул, не в силах сразу ответить.       — Мама сказала, что ты brave** аврор. И что ты далеко, parce que mauvais*** маги тебя не пускают назад.       Он нахмурился, не зная, смеяться ему или сердиться.       — Она так сказала?       Аврора кивнула с абсолютно серьезным выражением, напоминающим его самого в детстве.       — Oui.**** И еще gran-mère**** рассказывала про тебя. Gran-père тоже. У них красивый сад. Я там souvent играю.       Ее звонкий голосок разрезал утреннюю тишину, а маленькие ручки сжимали край одеяла, как будто это был самый важный разговор в ее жизни.       — Ты любишь maman? — спросила она вдруг, широко раскрытыми глазами глядя на него. Серыми блэковскими глазами. Такими же, как у него...       — Конечно, — тихо ответил он, чувствуя, как слова пробиваются сквозь горло с трудом.       Девочка задумалась, потом слегка наклонила голову набок, разглядывая его.       — А дядя Гарри — мой крестный. Ты знал? Он cool! — сказала она гордо, улыбнувшись.       Драко резко поднял брови, и эта новость ударила его, как разряд молнии.       — Поттер? Твой крестный?       — Oui, — подтвердила Аврора, слегка нахмурившись, как будто сомневалась, что он вообще знает, кто такой Гарри. — Он приносит мне Chocogrenouilles... И maman сказала, что вы друзья. Ты помогаешь ему.       Внутри у него все закипело. Друзья, чтобы его... Он хотел было что-то возразить, но девочка вдруг потянулась к нему, обнимая.       — Papa, ты вернулся, — шепнула она.       Малфой замер. Он осторожно обнял дочь, словно боялся, что она может раствориться в воздухе, как дым. Но ее теплое, крохотное тело было настоящим. И впервые в жизни он почувствовал себя по-настоящему важным.       Аврора выглядела абсолютно обворожительно. Она с важным видом сидела на кровати, вновь прочно вцепившись в Крукшанкса, который лишь тяжело вздохнул, смирившись с судьбой. Девочка поочередно смешивала английские и французские слова, щебеча о том, как gran-mère и gran-père разрешали ей носить фамильные драгоценности, а дедушка несколько раз даже показывал свою ла-ра-ра-бо-торию! "но только немножко, папа, только кольцо и браслетик", а еще как "дяде Гарри" нравилось читать ей книжки перед сном. Кольцо и браслетик? Гоблинское золото? Отец показывал ребенку лабораторию зельеварения?! Его родственники сошли с ума!       Драко слушал её с растерянной улыбкой, и лишь редкие прорывы его гордости подсказывали: да, его дочь умна и сообразительна. Однако вместе с этим комом нежности в груди разгорался и другой огонь — злость, что Гермиона столько лет скрывала Аврору от него.       Но этот самый ребенок теперь сидел перед ним и настойчиво требовал внимания. Малфой всё ещё ошеломленно смотрел на светлую кудрявую макушку и задавал себе странные вопросы: что она ест на завтрак? Как заплести эти невероятные кудри в косички? Как объяснить трехлетнему ребенку, куда делась его мама?       Аврора, видя его замешательство, подбоченилась, почти как Нарцисса в лучшие дни:       — Papa, ты что, совсем не умеешь, да?       — Что именно? — Драко поднял бровь, пытаясь вернуть себе хотя бы видимость спокойствия.       — Зубки чистить!       Пятнадцать минут спустя, когда кудряшки Рори удалось расчесать и заколоть заколкой-бабочкой, Драко, держа в одной руке крошечную зубную щетку с розовым единорогом, а в другой тюбик пасты с клубничным вкусом, стоял перед зеркалом и смотрел на отражение их двоих.       — А мама всегда ставит мне песенку. Чтобы чистить ровно две минуты.       — Песенку? — переспросил он, стараясь скрыть свою растерянность.       — Oui! "La la la, чисти-чисти-чисти", про крокодила, — она подражала, размахивая рукой с зубной щеткой.       Вызвав мерцающий огнями Tempus, он увидел, как Аврора с удовольствием начала чистить зубы под ритм. Драко всё ещё чувствовал себя нелепо, но улыбка дочери, наполовину скрытая пеной, немного успокоила его. Настал черед завтрака.       На кухне царил уютный беспорядок, пока Драко, закатав рукава, пытался вспомнить рецепт блинчиков, потерянный среди лабиринтов его памяти, заполненных отчетами, темными проклятьями и магическими артефактми.       — Черничные, — с важным видом заявила Аврора, устроившись на высоком стуле. — Gran-mère делает их с сиропом.       "Gran-mère," — фыркнул Малфой про себя, осторожно наливая очередную порцию теста на сковородку. Хорошо, хоть, холостяцкая жизнь и Джиневра Уизли научили его готовить. Он должен ей корзину фруктов. Сразу после того, как разобьет очки и геройскую физиономию ее муженьку.       — А если без сиропа?       — Тогда ты плохой papa, — весело рассмеялась Рори, хлопнув ладошками по столу.       Полчаса спустя блинчики были поданы на стол. Аврора с одобрением кивнула, пробуя кусочек, и заметила:       — Это почти как у бабушки. Но не совсем.       Когда они доедали блинчики, с мягким хлопком появился домашний эльф Нарциссы.       — Мадемуаэль Рори пора в садик, — вежливо поклонился он, обращаясь к девочке.       Аврора всплеснула руками:       — О, Papa, а ты придешь за мной? Ты не забудешь?       Её взгляд был таким серьезным и полным надежды, что у Драко сжалось сердце.       — Конечно, я приду.       Эльф с поклоном предложил девочке руку, а Драко проводил их взглядом, чувствуя, что только сейчас начинает осознавать, какую роль ему предстоит сыграть в жизни своей дочери.       И каких размеров скандал он обрушит на головы "mémé Narcissa, pépé Severus, parrain Harry" и всех причастных.       Малфой убрал беспорядок на кухне, вымыл посуду, сварил себе еще кофе и обменялся взглядами с котом. Хоть кто-то понимал его во всем этом сумасшедшем доме!