Trapeze Swingers

«Отец — это не просто слово. Это роль, которой наполняют сердце, и долг, которым наполняют душу.»

      Годы пролетели как миг. Малфой сидел на жестком стуле, уставившись в бледную стену лечебницы Святого Игнатия — лучшей, если верить рекомендациям, клинике во всей Франции, специализирующейся на последствиях темной магии. Стены, выкрашенные в ненавязчивый серо-бежевый цвет, казались одинаково мрачными, вне зависимости от времени суток. Лампы под потолком мягко мерцали синеватым светом, действуя на и без того воспаленные нервы.       По коридорам сновали целители в мантиях бледно-зеленого цвета, похожие на небрежно вырезанные из бумаги силуэты, спешащие от одной палаты к другой. Воздух в лечебнице был тяжелым, насыщенным запахами зелий, дезинфицирующих заклинаний и неуловимого отчаяния, которое невозможно было скрыть никакой магией.       Малфой хмуро смотрел в точку на стене перед собой. Кажется, он потерял счет времени. Усталость давила на плечи, и раздражение нарастало с каждой секундой. Кто-то, сунув ему в руку стаканчик горячего кофе, нарушил его созерцание. Он покосился на дарителя — Поттер.       — Ты выглядишь как полная катастрофа, — не удержался Гарри, присаживаясь на соседний стул.       Малфой фыркнул.       — Глубокий анализ. Знал бы ты, как много времени у меня ушло, чтобы достичь подобного эффекта.       — Выпей, — невозмутимо посоветовал Поттер, кивая на кофе.       Малфой с отвращением посмотрел на темную жидкость. Без сахара. Конечно. Спустя четыре года даже Поттер запомнил. Ох, этот раздражающий всепонимающий взгляд спасителя всея добра! Разве такие как он вообще понимали, что значит оказаться здесь? В этой лечебнице, в этом городе, в этом чертовом ноябре.       — Какой ты заботливый, — процедил он сквозь зубы, но все же сделал глоток.       Поттер молчал, но этот его сочувствующий взгляд… Малфой чувствовал его кожей. Будто Гарри знал, что ему сейчас в голову не лезет ничего, кроме глухой досады. Досады на себя, на Поттера, на Париж, на эту лечебницу, и даже на Гермиону, из-за которой он оказался здесь, если уж быть до конца честным.       — Она справится, — наконец тихо сказал Гарри, пытаясь звучать уверенно.       — Ты всегда так говоришь, Поттер, — отмахнулся Малфой, прикрывая глаза и запрокидывая голову к стене. — Но это не значит, что я не хочу сейчас тебя заавадить. И всех вас, если совсем начистоту.       Поттер ухмыльнулся, но не ответил. Он знал, что Малфой не требует ответа. Вопрос был обращен не к нему, а к самому себе.       В конце коридора мелькнула фигура целителя. Малфой прищурился, наблюдая, как тот что-то сказал коллеге и указал в сторону палаты Гермионы. В груди кольнуло неприятное чувство беспомощности, но Малфой выпрямился, стараясь не показать этого.       — Сколько времени до того, как сюда явятся мои родители? — неожиданно произнес он.       Поттер лишь пожал плечами, словно это было самым очевидным в мире ответом.       — Не дрейфь, Малфой, ты справишься.       Эти слова были сказаны с таким упрямым спокойствием, что Малфой почти поверил. Почти.       Малфой пил кофе с таким видом, словно это был самый дорогой огневиски на свете. Каждое медленное движение, каждый глоток были рассчитаны до мелочей, чтобы унять глухое раздражение, которое нарастало с каждой минутой. Он знал этот механизм слишком хорошо — напускная невозмутимость, ставшая привычным щитом, скрывала за собой все те эмоции, которые никак нельзя было выпустить наружу. Неплохая защита, если вдуматься. Уж точно гораздо лучше, чем бросаться Непростительными прямо посреди лечебницы.       Но даже этот способ был на грани провала. Всё вокруг подталкивало к воспоминаниям, которые он пытался забыть почти пять лет. Свет ламп, этот запах зелий, ощущение, что воздух здесь плотнее обычного. Всё говорило ему, что Грейнджер была где-то за этими стенами. Точно так же, как всё это время она была где-то в его голове — не на поверхности, но всегда в тени, в ожидании.       Пять лет он убеждал себя, что её выбор двигаться дальше, не оглядываясь, был правильным. Пять лет он отважно шагал вперед, доказывая всем, что Малфой может. И всё же, в те редкие ночи, когда его оставляли наедине с самим собой, он знал, что ее тень никуда не делась.       Он скучал.       Нет, он не ждал от неё писем, не ждал новостей, хотя иногда, листая «Пророк», видел её имя. Иногда в статьях, иногда в разделе наград, иногда в мимолетных упоминаниях других людей. Несколько раз он видел её фотографии — героическая поза, гордая осанка, непроницаемое выражение лица. На одном снимке она даже улыбалась, и это отчего-то вызвало странный укол зависти. Она построила вполне успешную карьеру в Париже, и несколько раз он читал ее интервью на безупречном французском.       Он писал ей. Поздравлял с успехами, посылал вежливые, выверенные письма. Никогда не получал ответа, но, если честно, ответа он и не ждал. Просто надеялся, что она их прочла. И, возможно, даже улыбнулась.       Теперь же он сидел здесь, в этом проклятом холодном ноябре, с этой ужасной новостью, которую сообщил Поттер. Гермиона была в лечебнице. В коме. И причина тому — темное проклятие, которое, как он подозревал, должно было убить её.       Он опустил глаза на свои руки. Те самые руки, которые когда-то, в пустыне, спасли её, передав ей часть его магии. А теперь… Теперь, кажется, эта магия опять сыграла свою роль. Лекари ничего не могли гарантировать, но одно было ясно: только благодаря тому, что они были связаны той давней магической связью, её сердце ещё билось.       Он не знал, что думать. С одной стороны, в этом был какой-то извращенный смысл, ведь это он всегда старался её спасти, даже если она этого не просила. Но теперь ему казалось, что это спасение может оказаться бессмысленным. Что если на этот раз он не сможет вытащить её обратно?       — Малфой, — послышался знакомый голос Поттера, который буквально выдернул его из мыслей. — Нам нужно поговорить.       Драко оторвал взгляд от стены и посмотрел на Гарри. Тот стоял перед ним, немного колеблясь, словно готовился к чему-то неприятному.       — Ещё новости? — сухо спросил он.       Поттер кивнул, избегая его взгляда.       — Да. Есть кое-что, о чём ты должен знать. И, Малфой… прими это спокойно.       Драко хмыкнул, глядя на друга так, словно тот только что предложил ему станцевать джигу.       — Говори.       Гарри тяжело вздохнул.       — Гермиона… У неё есть дочь.       На секунду в комнате воцарилась абсолютная тишина.       — Дочь, — повторил Малфой медленно, словно это слово было на незнакомом ему языке.       — Её дочь. Твоя дочь, — добавил Гарри, словно бросая вызов. — Ей три с половиной года.       Драко замер. Это был момент, когда всё, что казалось стабильным, рухнуло. Его раздражение, его защита, даже то тягучее чувство вины, которое он годами носил, будто обязательный аксессуар.       — И ты… — он поднялся на ноги, глядя прямо на Поттера. — Ты скрывал это от меня?       — Гермиона сама просила, — тихо ответил тот.       Малфой засмеялся, коротко и резко.       — Ну, конечно. Это всё объясняет.       Гарри отвёл глаза, но добавил:       — Профессор Снейп и Нарцисса уже в пути.       Родители. Ещё одна переменная, которую он не успел обдумать. Но сейчас всё это не имело значения. Малфой прошёлся по комнате, пытаясь прийти в себя.       Дочь. Гермиона. Проклятие. Лечебница. Всё это смешивалось в его голове в какую-то невероятную, хаотичную кашу.       И где-то глубоко внутри, под всем этим шумом, начала пробиваться новая мысль. Она была похожа на старую, забытую мелодию, которую он знал наизусть, но не слышал уже много лет.       Теперь он не мог позволить себе остаться в стороне.       Родители чинно вошли в лечебницу, с таким видом, словно почтили это место своим присутствием и теперь лекари до конца дней должны возносить им честь и хвалу, прошли по коридору и остановились, глядя на раздраженно измеряющего шагами коридор сына. Малфой прекрасно знал, почему они явились сюда в такой час, но никак не мог унять бешенно бьющееся сердце и взглянуть правде в глаза.       — Драко, сынок, — начала дрожащим голосом мать. Драко обернулся и сделал предупреждающий жест рукой.       — Не стоит, Maman, сейчас не время и не место.       Отец окинул его цепким взглядом, выхватывая малейшие изменения. Он ясно видел, что сын едва сдерживается от спонтанного магического выброса, который ничем хорошим не закончится.       — Мы пришли сказать, что Рори находится у нас и с ней все в порядке.       — Рори? — непонимающие повторил Драко. Нарцисса кивнула.       — Аврора Дейзи Грейнджер-Малфой.       У Малфоя сердце рухнуло куда-то в бездну. Он не знал, плакать ему сейчас или смеяться. Более нелепого имени он и вообразить себе не мог. Аврора Дейзи… Утренняя заря, как дань астрономической традиции Блеков-Малфоев. Маргаритки, всегда бывшие любимыми цветами Грейнджер. Он почувствовал, как у него предательски дрожат руки, совсем не под стать Главному аврору Британии. Его дочь… Его и ее. Какая она? Что любит? Как отнесется к тому, что он, ее отец, появился в ее жизни спустя пять лет по чистой случайности?       Рори. Его дочь.       Он заставил себя дышать, хотя казалось, что воздух сгустился. Всё это казалось абсурдом: он, Драко Малфой, который неоднократно смотрел в лицо опасности, сейчас не мог совладать с волнением.       «Она моя,» — мелькнула мысль. Его кровь, его магия, его ребенок. Но что он знал о детях? Тем более о ней? На кого она похожа? Его ли глаза она унаследовала или её яркую, пытливую улыбку?       «Выходит, теперь я… отец?»       Он почувствовал, как земля уходит из-под ног.       Драко сжал кулаки, будто это могло помочь собраться. Он разрывался между невероятной гордостью, что у него есть дочь, и абсолютным ужасом перед тем, как всё это теперь изменит его жизнь.       — Рори… — тихо повторил он, почти шепотом, как будто имя само по себе могло ответить на все вопросы. — Где она?       Нарцисса смягчила голос, понимая, что её сын на грани.       — Она у нас. Спит. Она в безопасности, Драко.       Отец шагнул чуть ближе, его холодный, проницательный взгляд оставался на Драко.       — Мы сделаем всё, чтобы обеспечить её будущее. Но сначала тебе нужно прийти в себя.       Драко с минуту смотрел на родителей, пряча бушующую в душе бурю за идеально выстроенными щитами Окклюменции. Нет смысла сейчас устраивать скандал. Это ничем не поможет ни Гермионе, ни дочери. Он вдохнул глубже, заставляя себя успокоиться, и, не сдержавшись, резко шагнул к отцу. Его пальцы почти судорожно сжали запястье Северуса, как когда-то в давно забытом детстве, когда он, наступив на горло собственной гордости, впервые осмелился попросить о помощи.       — Я должен её увидеть. Я должен забрать её с собой. Я её отец!       Нарцисса бросила быстрый взгляд на Северуса. Было видно, что они именно такого всплеска эмоций и ждали от Драко, но родительское сердце всё равно не хотело подвергать его ещё большему испытанию.       — Драко, дай себе время, ты и так на грани, — осторожно начала Нарцисса, подступая ближе.       Но её слова будто упали в пустоту. Драко резко развернулся к матери, и его глаза ярко сверкнули.       — Maman, позвольте мне хоть раз в жизни поступить так, как я считаю правильным! — Он почти выкрикнул это, но тут же взял себя в руки и продолжил уже тише, но твёрдо. — Отведите меня к дочери. Сегодня же я подам прошение на перевод во французский Аврорат. Поттер, ты как мой непосредственный начальник, можешь одобрить это прямо сейчас.       Гарри, молчавший до этого момента, с лёгким вздохом кивнул.       — Конечно, Малфой. Я понимаю.       Не дожидаясь дальнейших возражений, Драко аппарировал следом за родителями в их парижское поместье. Оно встретило их величественным, но холодным видом: высокие потолки, сверкающие люстры и полы, покрытые мягкими коврами. Однако Драко едва замечал детали, пока не остановился перед дверью, ведущей в детскую. Нарцисса мягко коснулась его плеча.       — Она спит, Драко. Ты ведь не хочешь её напугать.       Он коротко кивнул, не отвечая, и, глубоко вдохнув, толкнул дверь.       Комната оказалась светлой, несмотря на поздний час. Лунный свет пробивался сквозь нежно-голубые занавески, заливая всё мягким серебристым сиянием. На стенах висели акварельные картины с цветущими лугами и птицами, по полу был разбросан конструктор и несколько плюшевых игрушек. У одной из стен стояла кроватка с изящной резьбой, покрытая мягким лоскутным одеялом.       И вот она.       На кровати, свернувшись калачиком, спала девочка с белыми, чуть вьющимися волосами, такими же лёгкими, как у него в детстве. Её пухлые щёчки казались слегка розовыми, длинные ресницы отбрасывали тени на лицо, а маленькие изящные пальчики сжимали рыжего Крукшанкса, который, кажется, пережил всех на свете и теперь с недовольным урчанием смирился с участью игрушки. Девочка была спокойна и безмятежна, как будто весь мир за дверью комнаты не существовал.       Драко сделал шаг вперёд, чувствуя, как внутри что-то сжимается. Грудь наполнилась тяжестью, а сердце кольнуло так, словно он был за шаг до инфаркта. Она была маленькой копией своей матери — её тонкие черты лица, её кудряшки, её свет, который он всегда видел в Гермионе. Но… что-то в ней всё же принадлежало ему. Эти серые глаза, которых он пока не видел открытыми, но которые ему до боли хотелось увидеть.       — Это она, — хрипло выдохнул он, боясь сделать следующий шаг.       Северус и Нарцисса стояли у двери, наблюдая за ним, но ничего не говорили. Они знали, что сейчас у Драко не время для разговоров.       Он подошёл ближе, остановился у кровати, словно боялся, что движение нарушит её сон. На миг он почувствовал себя абсолютно беспомощным.       «Это моя дочь,» — понял он с внезапной ясностью.       Он смотрел на неё, чувствуя, как внутри всё смешивается: гордость, страх, вина и невероятная, острая нежность. Это был новый мир, в который он только что вошёл, и отныне он принадлежал ей.       Драко стоял у кроватки, не отрывая взгляда от девочки, пока не осознал, что она ворочается во сне, чуть сморщив носик, будто ощущая его присутствие. Его сердце, уже переполненное чувствами, словно перевернулось.       С усилием он опустился на колени, чтобы оказаться с ней на одном уровне, протянул руку и осторожно коснулся её мягких волос. Аврора не проснулась, только теснее прижала к себе рыжего кота.       Драко сглотнул, чувствуя, как горло сдавливает от накативших эмоций. Он не мог просто стоять и смотреть. Ему нужно было ощутить, что она — реальная, живая, его дочь.       — Я только… — хрипло выдохнул он, обращаясь к самому себе.       С невероятной осторожностью, словно она была сделана из самого тонкого стекла, Драко подхватил её на руки. Девочка слегка зашевелилась, едва не разжав руки, но продолжала спать, устроившись у него на груди, как будто всегда принадлежала этому месту.       Он прижал её к себе, чувствуя её лёгкое дыхание, вес её маленького тела, ощущение такой полной зависимости от него. И именно в этот момент он понял, что для неё он готов на всё.       — Я здесь, — прошептал он едва слышно, даже не понимая, кому говорит — ей или самому себе. — Папа рядом.       За его спиной послышались шаги, и голос Северуса тихо нарушил тишину комнаты.       — Сын.       Он обернулся. Северус протягивал ему небольшой ключ с привязанным к нему игрушечным дэвом.       — Это от квартиры Гермионы. Там сейчас всё, что принадлежит вашей дочери. Это был её дом. Теперь… — он помедлил, словно тщательно выбирая слова. — Теперь он и твой дом тоже.       Драко, всё ещё держа девочку, протянул свободную руку и взял ключи. Они казались лёгкими, но для него это была тяжесть новой жизни, новой ответственности.       Нарцисса сделала шаг вперёд, но не нарушила тишину, только провела рукой по плечу сына, как будто благословляя его на новый путь.       И тут Крукс, всё это время притихший в объятиях девочки, чуть приоткрыл глаза и, казалось, приподнял голову, чтобы посмотреть прямо на Драко. Этот взгляд — внимательный, испытующий, почти человеческий — как будто говорил ему: Ты теперь за нас отвечаешь. Не подведи.       Драко слегка кивнул, сам не осознавая, что отвечает.       — Мы уходим, — наконец сказал он, больше ни к кому не обращаясь, но все поняли.       Аврора спала у него на руках, Крукшанкс не сопротивлялся, и когда Драко вышел из комнаты, не оглянувшись назад, у его родителей не осталось сомнений — их сын, наконец, нашёл свой путь.