Trapeze Swingers

«Give me your hand Your mother is drunk as all the firemen shake A photo from father's arms Cinder and smoke You'll ask me to pray for rain With ash in your mouth You'll ask it to burn again» © Iron And Wine — Cinder And Smoke

«Как много было огня — и как мало осталось пепла.»

Пастернак про смерть Маяковского

       — Не, чувак, она реально поехавшая стала, ку-ку, — торжественно провозгласил Уизли, для пущей убедительности покрутив пальцем у виска. Поттер строго посмотрел на друга, отхлебнул пива и заказал еще раунд у пробегавшего мимо официанта. Пятничный вечер троица приятелей, образовавшаяся случайно, как и многие совпадения в послевоенном мире, проводила в Маггловском баре на окраине Лондона. Обещали матч: Бавария-Манчестер, потому вечер должен был стать приятным. Особенно после просто сумасшедшей тяжелой недели оперативников Аврората, пропадавших без сна и отдыха в Шотландских нагорьях. Кто-то наложил проклятье на колонию фейри, из-за чего бедняги перестали мерцать, у них разразилась аллергия на цветочную пыльцу, и сбор волшебного меда оказался под угрозой срыва. Кто и зачем воспылал ненавистью к феям, пока еще только предстояло выяснить, но Малфой, Поттер и Уизли не сговариваясь поклялись добраться до шутника и надеть ему на голову улей. Дело в том, что волшебный мед помогал от укусов черногузых пчел, чей яд помогал при магическом радикулите и даже исцелял ожоги от драконьего пламени. Драконов, хвала Мерлину, в колонии фей не наблюдалось, но гнездовья саламандр имелись. И теперь трио оперативников ходило искусанное пчелами, обожженное и злое на весь свет в общем и на Бешеную Фурию в частности. Малфой покрутил в руках бокал пива, сдул с него пенку и взглянул на приятелей:        — Она — старший офицер Аврората, еще одна ступень, и Поттер подвинется. Либо будете делить отделы. Она не обязана скакать по горам и холмам, а вот ты чего потащился за мной и этой рыжей куницей?       Рон показал Малфою кулак. Поттер засмеялся.        — А в морду?        — Ну, тебе, значит, можно обзывать меня хорьком? — ответил Малфой и бровью не повел.        — Так вот, возвращаясь к Герм. Мне, лично, скучно постоянно писать отчеты, составлять протоколы допросов и мозговать над нашими висяками десятилетней давности. Я люблю полевую практику, особенно, когда есть возможность почесать кулаки, и нет ближайших матчей по Квиддичу, — добродушно пояснил Поттер, вызывая солидарное хмыканье среди друзей. — Она… после войны многое изменилось, мы сами изменились. Гермиона, ведь, тоже участвует в полевой практике, только куда опаснее, чем спасение фейри и попытки убежать от разгневанных саламандр.        — Вот я и говорю, что она ку-ку, — продолжал настаивать Уизли. Малфой пока молчал и слушал, полностью включив слизеринца.        — Рон, ты же знаешь, всем после войны было непросто, — попытался урезонить друга Гарри. Вечно правильный герой с гипертрофированным набором моральных ценностей. Наверное, таким же был Джеймс Поттер, безоговорочно веривший друзьям и поплатившийся за это жизнью. Поттер младший очень им гордился. О том, каким был его собственный…отец, Малфой предпочел в этот вечер не задумываться. Уизли, меж тем, продолжал, не обращая внимания на вялые замечания. Он вообще редко кого слушал, кроме себя. И еще, пожалуй, Грейнджер, но это было давно.        — Мне будешь рассказывать? У меня семья разваливалась на части! Фред умер, мама все время плакала, отец сильно сдал, даже подумывал уволиться из Министерства, Чарли сбежал к своим драконам, Перси…тот всегда был темным фестралом, Джинни собиралась замуж, остались мы с Джорджем. Я бросил учебу в Аврорате и отправился помогать ему во Вредилках. И не надо на меня сейчас так смотреть, без семьи я — никто! Я и так никто, так, рыжий недоучка, вечно таскавшийся повсюду за спасителем всей Британии, который и Хогвартс-то закончил только потому, что его чересчур умная подруга всегда ему помогала. Я знаю, что поступил тогда в лесу с вами, как последняя сволочь, что бросил в самый неподходящий момент, вроде бы там были подходящие моменты, и ушел, но… Мне, понимаете, с детства внушали, показывали на примере, что Уизли держатся вместе, и тут вдруг Уизли не стало. Остались разбитые и убитые горем рыжие бедняки, которые просто потерялись. Кто-то должен был взять на себя роль главы семьи. И может я пьяный и вы мне морду набьете, и будете правы, но у вас никогда не было настоящей семьи. Гарри вырос со своими чокнутыми родственниками, у тебя, Малфой, был долг, контракт, обязанности без прав и прочая ерунда. Вам не понять, что такое дом, потому вы, как чуть пепел от сгоревшего Хогвартса развеялся, умчались кто-куда. Кто женился и стал строить дом, как Гарри, кто во Францию, где тоже чуть не женился, как ты, Малфой, но все, так или иначе, спешили, не знаю, свить гнездо, что ли.       Малфою порядком надоело слушать эту пьяную исповедь и он перебил приятеля:        — Но не Грейнджер?        — Нет, конечно, какая из нее мать, ты представляешь? У меня на уме была семья, у нее — продвижение законов в Министерстве. У меня — дети, у нее — сорок пять страниц обжалования очередного декрета против Разумных Рас, у меня — Квиддич, у нее — древние языки. Ты еще удивляешься, почему вас вечно в пару с ней ставят, когда у нас международные учения. Пока мы с Гарри семьи создавали, вы с ней что там? Учили греческий и арабский, занимались фехтованием и стрельбой из пистолета, шли вверх по карьерной лестнице и меняли род деятельности.       Малфой почесал переносицу: и во всем-то Рыжий Куница был прав, что абсолютно не означало, что Грейнджер стала меньше раздражать или Малфой понял причины ее невыносимого поведения. Он, в отличие от Уизли, никогда не питал тяги к властным женщинам.        — А как она оказалась в Аврорате? — задал Малфой давно мучивший его вопрос. — Она ж, вроде как, собиралась стать следующим Министром Магии.       Рон отвлекся на пробегающую мимо официантку и стал беззастенчиво строить ей глазки под грозный шепот Поттера, вновь включившегося в роль общественной совести.        — Эй, Уизли, тебе Браун мозги вверх дном вывернет, если сейчас же не прекратишь. Миль пардон, мадемуазель, мой друг слегка не в себе, — лучезарно улыбнувшись, добавил Малфой. И пока очаровательная брюнетка раздумывала над тем, как бы невзначай записать свой номер на салфетке этому манерному джентельмену с французским акцентом, заказал у нее еще пива. Уизли вернулся в реальность и хохотнул, поворачиваясь к приятелям:        — Вот тебе и ответ, почему вас в пару ставят: французский, греческий, латынь, арабский, что там еще?        — Хеттский, немецкий и гаэльский, — машинально ответил Малфой. — Так что там с Министерством?        — Да кто ее знает, — пожал плечами Уизли, делая большой глоток из бокала. — Все мы искали выход из той реальности, в которой оказались, и каждый мечтал что-то кому-то доказать. Я учился новым магическим трюкам, чтобы развлекать детей, которые продолжали приходить в магазин Вредилок. Он же был разрушен почти до основания твоими бывшими дружками, а что не добили они, разворовали остальные. Джордж закрывался в подсобке и пил Сон-без-Сновидений, а я сначала пытался его отобрать, а после — присоединился к брату. Все мы от него зависели, мне кажется. Как люди, что сходят с ума у Зеркала Еиналеж, или влюбляются в портреты умерших волшебников. Мы видели прекрасные сны, кто прошлое, кто близких, кто будущее, которое никогда не сбудется, и всё увеличивали и увеличивали дозу. Я метался между Лавандой и Гермионой, как ненормальный. Бывало, пьяный, вваливался к Мионе в квартиру, плакался в жилетку и засыпал у нее на диване. А она…просто была рядом. Моя мать, знаешь, с самого подросткового возраста нас сватала, свадьбу планировала, как-то, это само-собой разумелось. Да ты и сам чуть не влетел на брачный контракт, что я тебе рассказываю. Гермиона была как…как пятое колесо. Хотя и лучше меня знала, что оно обычно у Магглов запасное. Я же всё не мог понять, как жить дальше, пока они обе, и Гермиона, и Лав, мне мозги не вправили, каждая по-своему. И я, наконец, определился.        — Ты, по-моему, еще во время Битвы за Хогвартс определился, — вставил свои два кната доселе молчавший Гарри, — Вон, как ты наперекор Грейбеку бросился Лаванду защищать, а вместо благодарности получил от нее в лоб. Дескать, ей не нужны рыцари в сияющих доспехах и защитники в мантии Гриффиндора тоже. Но она молодец, твоя жена, всем нам мозги чуток подправила. Вон, Малфою до сих пор.       Драко показал Поттеру неприличный жест, но суть оставалась прежней: Лаванда Браун-Уизли была его Целителем уже многие годы и отлично справлялась там, где потерпели неудачу другие.        — И все же? Раз уж у нас вечер сплетен, — продолжал настаивать Малфой.        — Да не знаю я, — развел руками Уизли, — мне кажется, ей стало скучно в Министерстве. Одни и те же рожи каждый день, одни и те же провалы, ей надоело. Либо же она продолжала что-то кому-то доказывать, спроси у Лаванды, она тебе разложит причины и следствие. Чего ты ко мне пристал?        — Ты вроде как был с ней в отношениях.        — То-то и оно, что «вроде как».       Рон и Малфой продолжали словесную перепалку, а Гарри задумчиво сдул пену с пива и уставился в бокал: Гермиона, действительно, от всех отдалилась после войны. Даже от него и Джинни. Она бралась за самые сложные задачи, рискуя жизнью по десять раз за неделю, и когда он сам и это импровизированное трио из Хорька, Куницы и Героя шло пить в паб, она мчалась заграницу помогать коллегам бороться со злом там. Ее уважали и боялись в Аврорате, и Муди частенько выдавал ей премию и выговор в одном флаконе. Казалось, она давно не ценила собственную жизнь, но Гарри отчаялся понять почему. Она по-прежнему была его лучшей подругой, и он не хотел лезть ей в душу, пока она сама не расскажет. А она не расскажет, это Поттер тоже знал. Ему нравилось с ней работать, так, хотя бы, она всегда была под присмотром, не то чтобы он ей когда-нибудь в этом признается. Но Гарри привык беречь своих. Их, своих, осталось слишком мало…        — Ладно, банда, скоро футбол начинается, а нас, что-то, совсем не в ту сторону унесло, — допив пиво, заявил Уизли, но друзья его не слышали, задумавшись каждый о своем. Проходили годы, появлялись на свет дети, они шли вперед, но вот так брошенная невзначай фраза, случайное воспоминание, и прошлое вставало перед глазами, осуждающе смотрело на них, и хотелось попросить прощения, только не было больше тех, перед кем им хотелось бы раскаяться. Как знать, от чего именно пряталась Грейнджер, и стоит ли лезть ей в душу.       Малфой, вроде как, и понимал отчасти пьяные речи Уизли, но это вовсе не значило, что ему хотелось меньше ее заавадить. В иные дни она была для него, как заноза в боку, а то и в той части тела, которая чуть правее и пониже. Но, стоило признать, без ее помощи у них было бы еще больше нераскрытых дел и непойманных преступников. Не зря, наверное, даже…крестный считал ее умной, хоть и невыносимой выскочкой.       Малфой не хотел думать о прошлом. Он хотел смотреть футбол и пить пиво.