Trapeze Swingers

«I don't need another umbrella I'm already wet from head to toe There's no need to wear a sweater I'm way too deep in the cold» © Sunrise Avenue — Stormy End

А после бури настали покой и затишье. Они сводили людей с ума… ©

Deadlight

Рэндалл Уейн

      Кипа недописанных отчетов фудзиямой высилась на рабочем столе. Волшебные перья сменила обычная шариковая ручка, самая-настоящая маггловская, украденная у Поттера из ящика. Бумажной волокиты от этого меньше не стало, и Муди не сменил вдруг гнев на милость, но Малфою нравилось черкать каллиграфическим почерком, на который его достопочтенная маменька потратила многие часы, скучные строчки и тут же перечеркивать их одной ровной линией. Скучно. Стрелки часов едва переползли через цифру «двенадцать», а в офисе стояла такая тишина и злобное бормотание коллег по несчастью, что хотелось от души побиться головой об стол. Ну, или последовать совету Уизли — рыжего недоразумения — и налить во флягу чего-то покрепче Успокаивающей Настойки.       Поттер — его непосредственный начальник, наглым образом сбежал в Лечебницу Св.Мунго, у него, видите ли, жена рожает! Какого там? Третьего? Четвертого? Грозится перещеголять своих же тещу и тестя, Мерлин бы его побрал! А вдруг поберет? Малфой непроизвольно поежился, ярко представив, что тогда его начальницей станет Грейнджер. В и без того душном кабинете стало нечем дышать. Малфой перечеркнул разом четыре строчки и ослабил ворот рубашки, содрал с шеи галстук, сунул тот в ящик, и стащил с запястий запонки. И привидится же такое средь белого дня!       Собственно, за почти восемь лет службы в Аврорате Малфой дослужился до звания шеф-адъютанта гвардейской жандармерии быстрого реагирования Пуату и не понимал до сих пор, какие фестралы принесли его с севера Франции обратно в матушку-Британию. Пьяная встреча всё с тем же Поттером, Аппарация после принятия Сна-без-Сновидений, езда в нетрезвом виде, колдовство среди ночного Лондона, нецензурная брань (ну и что, что на французском языке? Оказывается, Грейнджер неплохо им владеет)… список прегрешений мсье шеф-адъютанта можно было продолжать бесконечно. И она продолжала, занудно коверкая его фамилию на французский манер. Ему захотелось блевать, а Поттер любезно предоставил ему ведро.       Он сам до сих пор не понимал, почему явился в Лондон два года назад. Ностальгия заела? Подавилась бы. В той черной пожирательской душонке, как его до сих пор величали Британские волшебные газеты, за глаза и не очень, ничего не осталось: ни совести, ни сочувствия, ни чувств. А к кому он должен проявлять сочувствие? К победителям той войны, которая как раз-таки и прогнала его во Францию, как только закончились слушания по делу подозреваемого номер 1342…и еще тысячи таких же дел.       Слизеринская честь, когда-то вдолбленная отцом в белобрысую голову Малфоя, диктовала, что он, вообще-то, должен быть благодарен Поттеру и его подруге с вороньим гнездом на голове за их свидетельства в суде, иначе быть бы ему сейчас не Аврором, а кормом для Дементоров. И плевать, что их разогнали по свету как раз после войны и после того, как министерское кресло занял Кингсли Шеклболт. Это Малфой знал. Про Дементоров, не про Кингсли. Потому что ловил их отощавшими и не очень связками по лесам Франции, Бельгии, Германии и Люксембурга. Жрать захочешь, не так расползешься. И всё бы ничего — обычная для Аврора задача, если бы не одно досадное обстоятельство: Малфой так и не научился создавать Патронуса. И об этом мало кто знал, иначе высмеяли бы и отправили в родовое поместье разводить павлинов. Впрочем, от Дементоров неплохо помогали и другие заклинания, граничащие с Темной магией. Авроры имели допуск второго порядка из трех существующих. Потому, дослужившись до шеф-адъютанта, Малфой нет-нет, да и злоупотреблял служебными полномочиями. В интересах дела, конечно же. Ну, не любил он костлявых тварей в прозрачных мантиях. А после того, как не стало Люциуса, и подавно. И да, он помнил, что в Азкабане Дементоров не было. Легче не становилось.       Сложнее, впрочем, тоже. Так, бег на месте. Езда по накатанной. Чины, ранги, повышение квалификации, нагоняй от вышестоящих, ящик виски. Письма от матери. Словом, жизнь после войны. Он научился не просыпаться от кошмаров, ухая в черное марево как в омут, а после — лежал до рассвета в мокрой от пота кровати и таращился в потолок, считал мерцающие звезды, потом спускал ноги на обжигающе холодный пол и плелся в ванную, еле переставляя ступни. В ванной он открывал душ, вставал под кипяток и долго так стоял, опираясь ладонью о мокрый скользкий кафель. Горячая вода расслабляла мышцы и дарила иллюзию спокойствия. Нет-нет да и бросал Малфой взгляд на прочно запертую дверь, напоминая себе, что: «Yesterday all my troubles seemed so far away.» Такую мантру ему порекомендовала Целитель Браун, помешанная на маггловской музыке. Он посмеялся, но строчки запомнил. Пусть. Пусть все проблемы действительно останутся во вчерашнем дне. Он здесь. В своем доме в графстве Суррей, в безопасности. И Пожиратели не кинутся ордами наводнять его ванную, и даже Дамблдор не посмотрит укоризненно. И отец ни в чем не упрекнет. Больше он никого не сможет ни в чем упрекнуть.       Малфой подставлял лицо под обжигающие струи воды и закрывал глаза. Можно расслабиться на пять минут. Всего на пять минут… А после он закрывал кран и долго всматривался в собственное отражение. За прошедшие годы он стремительно потерял, а затем вновь набрал вес, отказался от помощи целителей в избавлении от шрамов, пустил поверх Темной Метки дракона, который пускал языки пламени, поджигая и змею, и череп, примирился с прошлым, во всяком случае, пока оно не приходило тарабанить к нему в дверь, и научился смотреть себе в глаза. Не было больше той удушающей ненависти к самому себе, не было больше и боли, остались одни только тени, нет-нет да и мелькающие в сером взгляде. Эдакое клеймо выживших. Так они узнавали друг друга в мире после войны.       Газеты упрямо твердили, перебивая друг друга, что раз шрам у Поттера не болит, значит, всё хорошо. Им вторило Министерство, восторженные волшебники и волшебницы и даже профессора Хогвартса, Малфой как-то раз осмелился там появиться, прогуляться по подземельям Слизерина и лично удостовериться, что портрет профессора Снейпа так и не появился на доске почета бывших директоров и директрис. До последнего Драко не верил письмам матери с заверениями о том, что его крестный выжил. Но вспоминать об этом он сегодня не хотел. Так вот, мир твердил, что всё хорошо, словно бы от шрама Мальчика-который-выжил-чтобы-его-Малфоя-выводить-из-себя зависело будущее, настоящее и прошлое Британии. Приятно, видимо, было кутаться в иллюзии, как в мантию. И было бы хорошо, но не было. В этом Малфой убеждался каждый день на службе. Никуда не делись убийства и ограбления в Маггловском Лондоне, (да, он знал местных бобби и по выходным частенько пропускал с ними пинту-другую в пабе), никуда не делись темные и не очень волшебники, промышлявшие темными и не очень веществами, артефактами и заклинаниями. Мир, в который они так верили, встречая рассвет на руинах Хогвартса, не сбылся. Зато сбылась послевоенная реальность. Этого добра он за почти десять лет навидался с лихвой. Хорошо, хоть, кошмары тоже не сбылись.       Настоявшись на холодном полу ванной до онемения ног, Малфой все же вспоминал о безобразном махровом халате изумрудного цвета, подаренном Целителем Браун шутки ради на прошлое Рождество, кутался в него и стуча зубами, уносился в кухню готовить себе завтрак. Грейнджер бы хватил удар, узнай она, что в его роскошном особняке Павлинье перо, который он так назвал, сдобрив решение доброй порцией ехидства, нет и не было никогда домовых эльфов. Она бы выдала ему орден. И нет, в нем не проснулся альтруизм и он не вдохновился ее панегириками о защите страждущих и угнетенных, ему этого добра еще во времена Дамблдора хватило, он просто полюбил тишину. Кажется, именно уютной тишины ему всегда хотелось. Не той холодной, граничащей с безумием, которая царила в поместье Малфоев во время страшного года, когда его дом занял Волдеморт. Не той, безразличной тишины, которая царила в подземельях Слизерина, когда единственный человек, которому было до них хоть какое-то дело, сам ежедневно сталкивался с ненавистью и тьмой Хогвартса, но, как было сказано ранее, вспоминать об этом Драко сегодня не хотел. Не той, звенящей тишины, которая сквозила в письмах матери после смерти отца. Нет, сегодня в его доме ему хотелось молчать и слушать тишину. Да еще, пожалуй, радио на подоконнике, бормочущее что-то в любой день и любую погоду. А еще, Драко очень не любил незваных гостей, потому домовики сначала бы напоролись на первое-попавшееся заклинание, вылетевшее из его палочки, а потом он бы долго извинялся. Если не перед ними, то перед Грейнджер. Потому что он понятия не имел, что делать с пострадавшими домовиками, а единственным человеком, знавшим их от уха до уха, была Старший Аврор Грейнджер по кличке Бешеная Фурия. Драко скривился и включил чайник. Кофе. Ему поможет крепкий кофе с двумя ложками сахара. А потом работа выбьет из головы всю дурь, принесенную ночными кошмарами.       И так продолжалось день ото дня, формируя в его жизни ту рутину, которая была лишь в детстве, и оказалась столь необходимой сейчас. Полевая практика, отчеты, разборки, перестрелки, тренировки, дом, китайская еда, пинта пива в субботу, футбол у Поттеров в воскресенье, выволочка от Муди в понедельник, тихий вечер, когда приплетаешься домой за полночь и падаешь прямо в коридоре, кошмары, душ, застаревшие страхи и масала-чай каждое утро по пути на работу. Острота, пикантность, сладость и вкус, что раскрывался с каждым глотком. Когда-то Малфой мечтал увидеть весь мир, теперь весь его мир скрывался в чашке пряного напитка, в Маггловском кафе, за пятьсот метров до Косого Переулка. И его вполне устраивала такая перспектива. Хотя, порой он задавался вопросом, а не лучше было бы остаться во Франции, в стране, где все не столь остро воспринимали его черное прошлое, не оглядывались вслед, не плевали в спину с презрением или того хуже, не швыряли проклятья из-за угла и в открытую. С другой стороны, в Британии у него появился неожиданный друг в лице Поттера, неожиданный соперник по Квиддичу в лице Уизли и заноза в боку в лице Грейнджер. Какие-то вещи оставались неизменными. Ах да, еще пятничная пинта с боббис. А во Франции осталась мать, карьера, Астория, брачный контракт, скандалы, ненависть и одно на всех непонимание размером с Марианскую впадину. Он не готов был встречаться с некоторыми демонами. И даже Целитель Браун пока не могла ответить, будет ли он когда-нибудь готов.       Yesterday all my troubles seemed so far away.       Малфой продолжал черкать многострадальный отчет, особо не заботясь своими действиями. В офисе было душно, на душе скверно, мать опять прислала письмо, приглашала на бал по случаю летнего Солнцестояния, а ему хотелось напиться. И даже Поттер пропадал в Св.Мунго! Пойти, что ли, сегодня в паб? Или сбежать с работы пораньше, пока Грейнджер не видит. Или кота завести. Хотя, если он будет выпрыгивать на хозяина из темноты, то бедняга долго не протянет. И Грейнджер все-таки выдаст ему орден. Правда, уже посмертно. Драко заржал над собственной глупой шуткой, вздрогнул от раската грома, налетевшего как всегда внезапно, и выругался сквозь зубы. И это шеф-адъютант! Тьфу! И ему было все равно, что Целитель Браун любила повторять, что не боятся только дураки и мертвые. Как это в традициях его крестного! Драко повертел в пальцах ручку, полюбовался на размазанные по отчету чернила, скомкал его и метким броском швырнул в баскетбольную корзину, приделанную над урной для бумаг. Это они так с Поттером развлекались. Не Квиддичем единым, как говорится.       Малфой покосился на часы, достал из ящика галстук, методично повязал его на шею, дотошно застегнул запонки, проверил часы, бумажник и палочку и решительно встал из-за стола. Сейчас он войдет под дождь, ветер вырвет у него зонтик, на повороте из Косого Переулка он нос к носу столкнется с Грейнджер, и та долго будет орать ему в след, что доложит Муди на пренебрежительное отношение к своим прямым обязанностям, на что Малфой покажет ей неприличный жест и скроется в своем любимом кафе. И закажет масалу.       И пусть все проблемы подождут. Еще один день в послевоенном мире подошел к концу.