To hell and back

Музыкант оставляет влажный поцелуй на виске, медленно спускаясь всё ниже. Касается кожи, будто пытается запомнить каждый её сантиметр. Его руки скользили вдоль моей талии, пробирались холодными пальцами под халат, заставляя невольно вздрогнуть от контраста температур. Двигается так плавно, словно боялся, что я исчезну прямо у него на глазах. Его дыхание было горячим, а губы, оставлявшие мокрые следы на шее, вызывали смесь тревоги и странного, неконтролируемого желания. — Кирилл, — шепчу ему я, едва дыша. Не знаю, что хочу ему сказать. Зачастую мы можем просто молчать, нам не нужны слова. Думала, он ничего не ответит, проигнорирует, но не в этот раз. — Знаешь, через пару дней я уезжаю в тур, — вдруг произнёс он, так тихо, что я едва разобрала слова. Его признание было как гром среди ясного неба. Я замерла, почувствовав, как сердце ёкнуло в груди. Вопросы один за другим всплывали в голове, но слова не выходили. Он продолжал смотреть на меня, ожидая реакции. — В тур? — только и смогла выдавить я. — Да. Долго откладывать не могу. Всё уже запланировано. — Он слегка отстранился, но не убрал рук, его пальцы всё ещё лежали на моей талии, удерживая меня в реальности. В голове всё смешалось. Огонь, который только что уничтожил дом, сигаретный дым, странное ощущение близости и эти его слова — как острый нож, прорезавший тишину. Тур. Мы уезжаем. Или только он? — Ты серьёзно? — наконец, нашла я в себе силы произнести. Голос дрожал, словно был сделан из тонкого стекла. — А как же... всё остальное? — Что всё остальное? — Кирилл нахмурился, его взгляд стал жёстче, но в то же время в нём мелькнуло что-то похожее на отчаяние. — Ты ведь понимаешь, что это не зависит только от меня. Это моя работа. — А я? — спрашиваю, прежде чем успела себя остановить. Фраза вылетела сама, обнажая всё, что я пыталась спрятать. — А ты, едешь со мной. Его слова оглушили меня. В одно мгновение все тревоги и мысли спутались в хаотичный клубок. Я едва могла осознать их смысл, но его взгляд, уверенный и решительный, не оставлял сомнений — он не шутил. — Что? — переспросила я, пытаясь убедиться, что не ослышалась. Кирилл чуть наклонился ближе, его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего. Его голос звучал так, словно это было самое логичное решение на свете: — Ты едешь со мной. Он сказал это так просто, как будто мне оставалось только кивнуть и согласиться. Но я не могла. Что-то внутри сопротивлялось. — Кирилл, если… — начала я, но он перебил: — Лис, послушай. — он ляг на кровать рядом со мной, поворачиваясь в мою сторону. — Тур был запланирован ещё полгода назад, практически все билеты проданы. Отменить ничего уже нельзя. — А если отец будет искать? — Какая нам разница? У нас местоположение будет меняться быстрее, чем он успеет подумать. — приобнимает рукой, словно плюшевого мишку, ложит голову на плечо. Вспоминаю как два месяца или месяц, или пару недель назад, мы лежали точно также. Только тогда Кирилл был под чем-то, пьян, а сейчас он трезв как стеклышко. И это... радует? В чём суть радости, сама не понимаю, но на душе стало чуточку лучше. — Сколько тур длиться? — запускаю руки, в чёрные как уголь волосы. Мягкие, шелковистые такие. — Два с половиной месяца, — спокойно говорит он. — Много, — расчёсываю пальцами каждый локон, разделяя на мелкие прядки. — Придется потерпеть.

***

Ночь тянулась бесконечно. Кирилл уснул почти сразу, всё ещё обнимая меня одной рукой. Его ровное дыхание и тепло рядом должны были успокаивать, но вместо этого я чувствовала лишь тревожность. Я лежала в темноте, вслушиваясь в каждый шорох. Кирилл спал крепко, как будто весь мир мог рухнуть, а он даже не вздрогнул бы. Я завидовала этой его способности отключаться, оставляя всё за пределами сознания. Мои мысли, наоборот, хаотично метались. Отец. Не хочу называть его папой, слишком мило. Я видела его лицо, когда мы с Настей пришли к нему в тот день. Его глаза, полные ярости и яда. Яркого, липкого, противного яда, которым он так и пырскает постоянно. Как можно хотеть убить свою же дочь? Он меня вовсе не любил никогда или что? Хотя, если он стал причиной смерти мамы, десять лет назад, то убить меня ему ничего не мешает. Я даже не представляю какие у него там долги, что сначала из-за этого не стало мамы, а теперь может не стать и меня. Я перевернулась на другой бок, стараясь не разбудить Кирилла, и уставилась в потолок. В голове всплыли воспоминания о доме. Там, где всё начиналось. Где, казалось, стены пропитались напряжением и холодом. А теперь этого дома больше нет. Только пепел. А может, это к лучшему? Мысль о туре снова нахлынула, как ледяная волна. Я не знала, чего ожидать. Это было чужим миром — миром музыки, огней и толпы. Смогу ли я там быть? Смогу ли не потеряться окончательно? И, наконец, Кирилл. Он был здесь, рядом, и это пугало больше всего. Его уверенность, его настойчивость, с которой он просто решает, что мне делать, не оставляя мне выбора. Но в то же время именно это держало меня на плаву. Он был как буря — разрушительный, непредсказуемый, но удивительно притягательный. Я пыталась понять, почему соглашаюсь. Почему позволяю ему так легко перетягивать меня на свою сторону? Может, потому что в его мире я не чувствую себя чужой. Или, наоборот, потому что мне больше некуда идти. Я закрыла глаза, почувствовав, как усталость наконец берёт верх. В голове всё ещё вспыхивали мысли: о том, что ждёт нас впереди, о том, как отец однажды всё таки найдет меня. Тепло его руки, обнимающей меня, стало последним, что я почувствовала, прежде чем провалиться в сон.

***

Я снова стою перед домом, он всё ещё горит ярким пламенем, так будто только только начал гореть. Огонь разрастался, пожирая стены, крыши и все воспоминания, которые были заперты внутри. Горящие балки падали с оглушающим треском, искры разлетались в небо, словно звёзды, которые становились всё ярче, а воздух был тяжёлым, пропитанным гарью и жаром. Но самое страшное было то, что я стояла одна. Кирилла не было, машины тоже. Никого не было. Только я и дом, который горел, и в этом пламени было что-то пугающее знакомое. Оно словно притягивало меня, гипнотизировало. Я хотела уйти, сделать шаг назад, но не могла. Ноги будто приросли к земле, а жар становился всё сильнее. Я опустила взгляд на свои руки, и сердце сжалось от ужаса. Огонь полз по моей коже, охватывая запястья, плечи, грудь. Я не чувствовала боли — только пустоту. Пустоту и глухой, едва ощутимый страх. Я видела, как пламя съедает меня изнутри, как оно расползается по венам, заполняет лёгкие. Я пыталась закричать, но не могла. Я тоже тут сгорю? Дом исчезал, растворялся в густом дыме, оставляя только меня и всепоглощающее пламя. И вдруг я услышала голос. Тихий, почти шёпот. — Ты всегда была одна. Всегда будешь одна. Эти слова звучали то голосом отца, то голосом Кирилла, сливаясь в одно пугающее, раскатистое эхо. Оно звенело в ушах, становясь всё громче, пока не заглушило всё вокруг. Я попыталась сопротивляться, вырваться, но огонь продолжал поглощать меня. Я увидела своё отражение в обломке окна, валяющемся на земле. Глаза пылали, волосы горели, но я всё ещё стояла. Живая. Шум в голове стал невыносимым. Я хотела упасть, исчезнуть, сгореть дотла, чтобы это прекратилось. Но тело стояло, как вкопанное. И в самый страшный миг, когда пламя уже поглотило меня целиком, я услышала чей-то громкий, отчаянный крик. — Лис! Я открыла глаза. Темнота комнаты окружила меня. Кирилл сидел рядом, встряхивая меня за плечи. Его глаза были полны тревоги. — Лис, ты что-то кричала во сне. Всё нормально? Я ощутила, как холодный пот струится по вискам. Я жадно вдохнула воздух, пытаясь осознать, что это был всего лишь сон. Но пламя внутри всё ещё не угасло.

***

Прошло два дня. Время летело, словно кто-то нажал кнопку перемотки. Чемоданы стояли у двери, готовые к отправке, а в номере царила странная, напряжённая тишина. Кирилл, как всегда, был собран и уверен в себе. Он выглядел так, будто уже мыслями находился на сцене. — Ты готова? — его голос прозвучал неожиданно мягко. Он подошёл ко мне, пока я сидела на краю дивана, стараясь собрать разбросанные мысли. Я кивнула, хотя внутри всё кричало, что нет, я не готова. Я вообще не знала, как быть готовой к тому, чтобы бросить всё, что осталось позади, и отправиться в неизвестность. — Автобус будет через пятнадцать минут, — сказал он, скользнув взглядом по комнате, будто проверяя, ничего ли не забыли. — Лучше спуститься заранее. Я поднялась, чувствуя, как ноги становятся ватными. Кирилл заметил моё состояние, его взгляд на мгновение смягчился. Он подошёл ближе, положил руки на мои плечи. — Всё будет нормально, Лис, — тихо произнёс он. — Я рядом. Эти слова, как ни странно, подействовали. Я кивнула снова, стараясь убедить себя, что это правда. Мы вышли на улицу, где было прохладно. Автобус уже стоял у отеля, массивный, с черными тонированными окнами, словно укрытие от всего остального мира. Рядом маячили фигуры из команды Кирилла: техники, менеджеры, ну и уже знакомые мне Дима, Паша и Костя. Все были заняты делом, никто не обращал на нас внимания. Кирилл взял нал чемодан, не дожидаясь, пока я что-то скажу, и поднял его в автобус. Потом вернулся ко мне. — Пошли, — произнёс он, протягивая руку. Я взглянула на его ладонь. На секунду мне захотелось отстраниться, убежать, но вместо этого я сделала шаг вперёд и вложила свою руку в его. Внутри автобуса было просторно, но тесно от чувств. Кирилл выбрал место в самом конце, где было тише. Мы уселись рядом, и он тут же вытянул ноги, закинув их на кресло напротив. — Привыкай, — усмехнулся он, глядя на меня. — Это наш дом на ближайшие два месяца. Я молча осмотрелась. Шторы на окнах, полки для вещей, мягкие сиденья. Вроде бы ничего особенного, но это место уже казалось мне чужим. Кирилл заметил мою растерянность, но ничего не сказал. Просто положил руку мне на плечо и подтянул ближе, будто хотел оградить от всего, что ждёт впереди. — Лис, — вдруг тихо произнёс он. Я посмотрела на него. — Не переживай так. Я хотела спросить, как он может быть так уверен, но не успела. Автобус тронулся, и в это мгновение я поняла, что пути назад больше нет. Снаружи пейзаж медленно сменялся: улицы города, которые я знала, оставались позади. Это был момент, когда прошлое и настоящее пересеклись на короткий миг, а будущее ещё оставалось туманным. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Кирилл сидел рядом, его рука обнимала мои плечи, и, несмотря на всё, внутри возникла крохотная искорка надежды. Полностью ложусь к нему на плечо. Спокойно. Может и правда, я слишком драматизирую?

***

Едем мы уже достаточно долго, я лениво листаю ленту Тиктока, а Кирилл сидит в своих длинных, проводных наушниках, смотря что-то в телефоне, время от времени переписываясь с кем-то. Группа видимо совсем забыла про своего фронтмена, так как за всё это время, к нам так и никто не подошёл. Может это и к лучшему, скорее всего все такие же вымотанные как и мы. Но не тут то было, всё таки слышу чьи-то громкие шаги, направляющиеся в нашу сторону. Вспомни солнышко, вот тебе и лучик. Вижу из-за сидений чью-то рыжую макушку. — Голубки, подъём! — чуть ли не кричит на весь автобус, Костя. Поднимаю на него раздраженный взгляд, приподнимаясь с уже нагретого плеча Кирилла, который к слову никак не среагировал. Видимо не слышит. — Кир, — зову его, легонько толкая рукой. Немного хмурится и наконец вынимает наушник, замечая улыбающегося до ушей дружка. — Что тебе? — спрашивает Кирилл, его голос усталый, раздражённый. Костя, не обращая внимания на его недовольство, садится напротив, широко раскидывая руки. — О, вот это я понимаю, — говорит он, глядя на нас с Бледным. — Любовники, так и знал. Он ещё и что-то скрыть пытался... Я чувствую, как мои щеки начинают пылать, и пытаюсь найти слова, чтобы что-то ответить. Но Кирилл, похоже, уже настроился на разговор, хотя его взгляд стал гораздо серьёзнее. — Ты ебнутый? — недовольно отвечает он. — Отвали. Костя просто смеётся, даже не замечая грубости в голосе Кирилла. Он поигрывает с руками, хихикая, как будто издеваясь над всей ситуацией. — Ладно, ладно, не дергайся. Просто хотел немного развеселить, — Он снова подмигивает мне, а я чувствую, как напряжение уходит, хоть и остаётся внутри странное ощущение неловкости. — Мы сейчас остановимся на заправке, так что не спите. Костя встал и направился к двери, всё ещё посмеиваясь. Я осталась сидеть, чувствуя, как напряжение постепенно исчезает, но оставляя после себя странный осадок. Кирилл вернул наушники в уши, но его взгляд оставался неподвижным, и я почувствовала, что его спокойствие не так уж безмятежно. Он, наверное, думал о чём-то глубоком, скрытом от меня. Когда мы уже нормально поговорим? Когда выясним, кто мы друг другу в конце концов? Когда разъясним все проблемы, чтобы больше не было никаких вопросов?