To hell and back

Проснулась я поздно. Солнечный свет уже пробивался сквозь темные, почти что блек-аут шторы, мягко заливая комнату, но мне всё равно казалось, что воздух здесь холодный и тяжёлый. Я медленно села, потянувшись, и обнаружила, что в доме стоит какая-то пугающая тишина. Пахло дымом — остаточным от вчерашнего, но самого Кирилла нигде не было. На столе у кухни я нашла записку. Почерк был неровный, как будто он торопился: «Уехал на студию. Скоро буду». Студия. Понятно, всё как всегда. Он уходит, а я остаюсь — неважно, где и когда. Я вздохнула, скривив губы, и положила записку обратно на стол. Холодильник был почти пустым — пара яиц, кусок хлеба, и зачем-то стоявшая баночка варенья. Я с трудом нашла сковородку и вскоре уже стояла у плиты, пытаясь не сжечь завтрак. Блюдо получилось посредственное, но мне было всё равно. Я села за стол, жуя механически и прислушиваясь к звукам дома. Однако кроме моего дыхания и стука вилки по тарелке слышно не было ничего. — Тишина иногда просто сводит с ума, — пробормотала я себе под нос. Закончив есть, я, не зная, чем себя занять, решила немного исследовать дом. Он всегда казался мне странным — слишком большим для одного человека. Пространство было заполнено только половинчатой жизнью. Здесь почти не было декора или фотографий, будто Кирилл принципиально избегал чего-то личного. Белые стены, тёмная мебель и окна с плотными шторами, которые вечно были закрыты. Я начала с первого этажа, осматривая комнаты одну за другой. Уже привычная мне гостиная с большим диваном и телевизором, который казался совершенно новым, даже ни разу не использованным. Пустая кладовая, несколько закрытых дверей, которые я даже не пыталась открыть. Ничего необычного. Наверху было ещё проще: комната Кирилла с беспорядочно разбросанными вещами, почти стерильная ванная и мой крохотный уголок. Я не нашла ничего — ни старых фотографий, ни странных тайников. Всё было слишком чистым. Слишком пустым. Как и сам Кирилл. Вернувшись на кухню, я взяла телефон и рухнула на диван. Ничего так не хотелось, как залипнуть в экран и убежать от тишины этого дома. Но, как назло, ни одно приложение не загружалось. Проверив баланс, я закатила глаза: деньги закончились. — Прекрасно, — выдохнула я, стиснув зубы. Я встала, чтобы поискать зарядное и подумать, как пополнить счёт. Но в этот момент тишину дома разорвал громкие удары в дверь. Стук был настолько сильным и резким, что я замерла на месте. — Кто там? — прошептала я, хотя знала, что меня никто не услышит. Сердце заколотилось так, что больно отдавало в виски. Стук повторился. Более громкий, более настойчивый. Будто кто-то хотел не просто войти, а вынести дверь к чёртовой матери. Я схватилась за спинку стула, пытаясь собраться с мыслями. Паника накрывала меня с головой. Кто это? Кирилл? Но он бы предупредил. Или он не стал бы стучать. Может быть, кто-то из леса? Бандиты? Маньяк? Стук снова раздался — сильнее, чем прежде. Дверь слегка задрожала от ударов. Я стиснула зубы, а ладони начали потеть. Что делать? Где спрятаться? Звонить Кириллу? Но на телефоне нету денег, блять... Бросившись к окну, я осторожно выглянула, но снаружи ничего не увидела. Деревья стояли неподвижно, а солнечные лучи слабо пробивались сквозь их кроны. Никаких следов машины. Никаких людей. — Господи… — прошептала я, отходя назад. В голове пронеслось тысяча вариантов. Бежать наверх? Спрятаться где-то? Но каждый угол этого дома казался мне уязвимым. Стук повторился ещё раз. Теперь он не прекращался — удары следовали один за другим, словно человек снаружи бил в дверь с остервенением. Моё дыхание сбилось. Я сделала несколько шагов назад и, не помня себя, рванула к лестнице. Наверху хоть шкафы есть, хоть под кровать можно залезть. — Кирилл… — вырвалось из меня на вдохе, но, конечно же, никто не ответил. Стук внезапно прекратился. Тишина накрыла дом, как тяжёлое одеяло. Я замерла на полпути к лестнице, прислушиваясь, боясь дышать. Это ещё страшнее, чем когда он стучал. Кто бы это ни был — он всё ещё там. Я знала это. Я стояла на середине лестницы, боясь двинуться дальше. Тишина была настолько оглушительной, что собственное дыхание казалось мне слишком громким, предательским. Я не решалась повернуть голову к двери, словно, если не смотреть на неё, то и опасности там не будет. Что, если этот кто-тоуже внутри? Эта мысль пронзила меня с такой силой, что я чуть не сорвалась с места и не бросилась бежать наверх. Но я сжала пальцы на деревянных перилах, пытаясь удержать остатки самообладания. — Так, спокойно… спокойно… — прошептала я себе, закрыв глаза. Моя грудная клетка вздымалась так сильно, что мне казалось, что я вот-вот задохнусь. Минуты тянулись бесконечно. Секунды — как часы. Но стук больше не повторился. Я замерла и прислушалась. Никаких шагов. Никаких звуков снаружи. Может, кто-то ошибся домом? Или решил уйти? Но разве можно так просто уйти после такой бешеной настойчивости? Я сделала медленный шаг вниз. Потом ещё один. Моё сердце колотилось так сильно, что, казалось, разорвёт всю меня на части. Я подошла к окну рядом с дверью и слегка отодвинула штору, чтобы выглянуть. Снаружи — пусто. Никого. Деревья всё так же неподвижно стояли на ветру, а солнечные пятна прыгали по траве, будто дразня меня своей обманчивой спокойной картиной. Мои руки дрожали, и, несмотря на то, что за окном не было видно ни души, паника только усиливалась. Я не могла избавиться от чувства, что что-то не так, что что-то вот-вот случится, но я не могла понять, что именно. Я снова подошла к двери, на всякий случай прижалась к ней, стараясь прислушаться к любому звуку снаружи. Всё было так тихо, что это усиливало мою тревогу. Мои пальцы бессильно теребили дверную ручку, будто я пыталась открыть её — но ведь я и не собиралась уходить. Я просто не знала, что делать. Паника охватывала меня, затмевала все мысли. В голове было пусто, но сердце всё равно бешено колотилось, а слёзы — слёзы, которые я пыталась держать в себе, всё-таки прорвались. Я не могла их остановить. — Что мне делать…? — прошептала я сквозь слёзы, хватая за голову. — Кир, ну почему ты ушел? Сама не знаю, почему его так назвала. Сейчас не важно. Я попыталась снова позвонить ему, но как только телефон открыл экран, я увидела картину: на экране была надпись, что на моём счёте недостаточно средств, чтобы совершить звонок. Я почти вырвала телефон из рук, не веря в то, что происходит. Нет. Это не может быть правдой. Я не могла позвонить. Я не могла сделать ничего. Кирилл, его студия, этот дом — всё это было так далеко, что казалось, он вообще не существует. Что я ещё до сих пор сплю. Надеюсь это сон. Я снова подошла к окну. Всё было тихо, только ветер шевелил листья за пределами дома, а от меня не уходило это давящее чувство. Как будто за дверью что-то было. Как будто кто-то был там, снаружи, и, возможно, наблюдал за мной. И вот тогда я услышала этот звук. Он был тихий, едва различимый, но отчётливо зловещий — словно кто-то или что-то двигалось у двери, царапая её снаружи. Странный, тревожный скрежет, который быстро стал более отчётливым, пронзительным. Он продолжался, не прекращаясь, и я почувствовала, как снова скользят слёзы, не удерживаемые. Кто это? Что это? Я отшатнулась, в ужасе зажмурившись, но звуки не прекращались. Это как будто было под дверью. Склонившись на колени, я попыталась прислушаться, не двигаясь, почти забыв дышать. И вдруг… Скрежет. Он стал громче. Почти как если бы кто-то тёр дверь, пытаясь прорваться внутрь. С каждым движением я чувствовала, как паника охватывает меня всё сильнее. Моё сердце билось в ушах, и я не знала, куда мне бежать, куда прятаться. И всё, что я могла — это дрожать, сжимая пальцы на полу, и вглядываться в дверь, пытаясь понять, что там. Но там будто снова никого нету. Я вжалась в угол, сжимая колени к груди, не в силах двигаться. Звуки у двери продолжали, и с каждым новым скрежетом я ощущала, как страх растёт в груди, охватывая меня, сдавливая. Я пыталась успокоиться, дышать глубже, но дыхание только учащалось, а в голове бушевала настоящая буря паники. Что если это кто-то проник в дом? Что если это не просто ветер, не просто случайность? Тарабанье продолжалось, а я сидела как в оцепенении, не в силах двинуться с места. Ноги казались ватными, а руки — слишком слабыми, чтобы хоть что-то предпринять. Я почувствовала, как по щекам катятся горячие слёзы, но не могла остановить их, потому что с каждым скрежетом за дверью мне становилось всё страшнее. Моё тело было охвачено дрожью, и я не знала, куда спрятаться, как защитить себя. Может, мне спрятаться в ванной? Или забаррикадироваться в шкафу? Но там вряд ли было безопасно. Я не могла придумать ничего внятного, кроме того, как смотреть в дверь, в ожидании чего-то ужасного. Потом я услышала, как что-то за дверью шевельнулось. Это было как шаги. Тихие, но уверенные шаги, почти как если бы кто-то ходил по коридору. Кто это? Я почти не могла думать, настолько была охвачена ужасом. Не зная, что делать, я вскочила на ноги и рванула в сторону кухни, едва не падая, но как только я сделала шаг, звук снова прекратился. В тот момент мне показалось, что я успокоилась, но это было ложное чувство. Что-то меня не отпускало. Я приняла решение — подойти к двери, проверить. Быстро. Но как только я подошла, я услышала опять — лёгкий скрежет. Я испугалась до такой степени, что еле слышно вскрикнула и отшатнулась назад. Что делать? Секунды, казавшиеся вечностью, пролетели в безмолвной тревоге. Я готова была выбежать на улицу, кричать, бегать по лесу, но вдруг почувствовала что-то... будто тень за дверью была не просто пугающей, а плотной и настоящей. Я сжала кулаки и решилась. Подойдя к двери, я резко потянула за ручку и распахнула её, даже сама не веря в то, что делаю. Дверь открылась с резким скрипом, и я застыла на месте, не веря своим глазам. За ней не стоял никто. Тишина. Только легкий ветерок снаружи проникал в дом, шелестя листьями и колыша занавески. Я огляделась, но не увидела ничего, что могло бы объяснить все эти звуки. Пусто. Сначала мне показалось, что я просто истощена, что мой разум создает образы, но нет — страх не отпускал меня. Я сделала шаг в коридор, глядя по сторонам, но не обнаружив ничего, кроме темной мебели и тени, прячущейся в углах. Я почувствовала, как сердце бьется в груди, а дыхание стало сбивчивым. Я вернулась к двери и снова посмотрела на улицу, где было тихо и мрачно. Этот дом, окружённый лесом, казался ещё более запутанным и чуждым. Я не знала, на что надеяться. Где Кирилл? Почему он ещё не вернулся? Особенно учитывая, что я проспала практически до обеда, а он явно уехал утром. Поняв, что ничего не выйдет, если я буду стоять здесь, я снова повернулась в сторону кухни, чувствуя, как что-то гложет внутри. Я не могу успокоиться Я сидела на кухне, разглядывая записи на столе, слыша, как в доме становится ещё тише. За стенами этого дома звучала только моя паника и отчаянные попытки найти ответы. И вот в этот момент — снова шаги. Тихие, но уверенные, как те, что я слышала ранее. И они приближались. Мой взгляд скользнул к двери, но я не могла двинуться. Страх сковал все мои движения. Что делать? Шаги становились всё громче, и я буквально чувствовала, как земля под ногами начинает ускользать. Я вздрогнула и огляделась, но не знала, что делать. Паника переполняла меня, и мне хотелось скрыться, спрятаться, но где? Куда? Этот дом казался лабиринтом, в котором каждый угол мог скрывать что-то страшное. Я бросила взгляд на дверь, которая снова открылась, и мгновение показалось мне вечностью. Неизвестность висела в воздухе, тягучая и безжалостная. В коридоре стало темнее, и я ощутила, как волосы на затылке поднялись от страха. Я быстро подбежала к одной из комнат, но там тоже было пусто. Слезы снова нахлынули. Я не могла поверить, что оказалась в таком положении. Почему Кирилл меня бросил? Но это было не просто одиночество. Это был страх. Это была предчувствие чего-то ужасного, что может прийти в любую секунду. Я сжала телефон в руках и сделала ещё одну безумную попытку набрать его номер. Ничего. Телефон снова молчал. Что если я не смогу выбраться отсюда? В этот момент снаружи послышался скрежет, словно кто-то пытался открыть окно. Я прижалась к стене, как будто могла стать невидимой. Остановиться, не дышать, но звуки становились всё ближе. Я сжала губы, почти не осознавая, что вообще делаю. В какой-то момент всё замерло. В ушах стояла пустота. Словно весь мир затих. Я подняла взгляд, пытаясь понять, что происходит, и тогда увидела, как дверь начала медленно закрываться… но её закрывала не я. Сердце заколотилось так сильно, что казалось, оно сейчас вырвется из груди. Я замерла, и всё вокруг меня казалось смазанным, искажённым, как в плохом сне. Дверь, медленно закрывающаяся, не давала мне ничего, кроме ощущения безысходности. Это был момент, когда ты понимаешь, что всё, что ты знаешь и всё, в чем ты уверен, вдруг рушится, и мир становится чем-то чужим и опасным. Я шагнула вперёд, пытаясь заставить себя действовать, но ноги подкашивались, а дыхание становилось всё тяжелее. В голове не было мыслей — только голый страх и паника, смешанные с отчаянием. Слышала, как за дверью что-то скрипнуло. Шаги. Кто-то, по-видимому, был внутри. Я не знала, что делать, что искать. Неужели это всё? Но вдруг, когда я уже думала, что всё потеряно, в доме послышался знакомый звук. Это был звук ключа в замке. Я застыла, замерев, не в силах поверить своим ушам. Входная дверь открылась с едва слышимым скрипом. — Алиса… — Раздался знакомый голос Кирилла. Он был в какой-то степени успокаивающим, но в нём было что-то ироничное, холодное, как всегда. — Что случилось? Я не смогла сдержать новую волну слёз. Они просто потекли, как река, не в силах остановиться. Я почти не осознавала, что говорю, но эти слова вырвались сами: — Почему ты оставил меня одну? Кирилл остановился на пороге, чуть прищурив глаза. Его взгляд был холодным, почти безразличным. — Ты переживаешь по пустякам, — сказал он, как всегда, с лёгким презрением. — Я же говорил, что скоро вернусь. Но это не помогало. Его слова не останавливались в моей голове. Почему-то в этот момент я почувствовала, что он не был тем, кем мне хотелось его видеть. Он не был тем, кто мог бы по-настоящему утешить, поддержать. Всё это было фальшью. Я так устала от этого всего. Я стояла, сжимая в руках края своей кофты, и не могла остановиться. Слёзы катились по щекам, сбиваясь с ритма, и в груди стоял такой приступ, что мне было сложно дышать. Как будто вся моя боль, вся пустота, которую я пыталась заглушить, теперь вырывалась наружу. Кирилл стоял на пороге, не подходя ближе, его глаза словно скользили по мне, не находя ничего значительного в моей истерике. Его взгляд был холодным, почти рассеянным, как если бы я была лишь частью его обыденного дня, и ничего, что происходило, не могло его по-настоящему затронуть. Ему всё равно, Алиса. Похуй. Откровенно поебать. О чём ты вообще переживаешь? — Что с тобой? — его голос был отчужденным, почти равнодушным. Я не могла ответить. Слёзы душили меня, рвались изнутри, не давая возможности собрать мысли в один поток. Я пыталась что-то сказать, но слова застревали в горле, и каждый раз, когда я пыталась дышать, мне становилось только хуже. — Алиса… — Кирилл сделал шаг вперёд, теперь его голос стал немного твёрже. — Успокойся. Его слова были пустыми. Я не могла понять, что он от меня хочет. Он пытается держать дистанцию, быть холодным и равнодушным. Но он же не такой! Я вижу. Насквозь вижу. И вот теперь, когда я была на грани, когда казалось, что я потерялась, он всё равно оставался чужим. Я не могла сказать ему, что меня разрывает от боли, что я чувствую себя забытой, брошенной. Что не могу жить в этом холоде, в этой пустоте, созданной нами. Я не могла дышать. Мой живот сжался от рыданий, и я еле-еле смогла сделать вдох, но это не спасало. Всё, что я чувствовала, — это страх, отчаяние и безысходность. — Алиса! — он наконец подошёл ко мне и схватил за плечи, словно пытаясь вернуть меня к реальности. — Ты можешь хотя бы сказать, что случилось? Но я не могла. Я не могла объяснить, потому что сама не понимала. Мне хотелось просто исчезнуть, чтобы больше не чувствовать этой боли. Мне хотелось, чтобы он взял меня, успокоил, но Кирилл был другим — он не мог дать того, что мне было нужно. Я была одна, даже когда он был рядом. Всё это вырывалось наружу, а он не мог понять. И я не могла ему объяснить. Я не могла остановиться, и слёзы продолжали катиться, оставляя тёплые следы на моей холодной коже. Я вся трясалась от рыданий, и хотя он пытался меня держать, я всё равно чувствовала, как отчуждение между нами только усиливается. Он пытался сделать вид, что заботится, но я знала, что его холодный взгляд говорит обратное. — Ты должна успокоиться, — он резко сказал, пытаясь оттолкнуть меня от себя. — Прекрати истерить. Это не было заботой. Это было просто раздражение. Его слова звучали так, как будто он хотел, чтобы я просто замолчала. Я почувствовала, как ещё больше погружаюсь в своё отчаяние. — Ты… не понимаешь, — сквозь всхлипывания еле выдохнула я. Я чувствовала, как в груди сжимается что-то тяжёлое, почти физическое, и мне стало невыносимо больно. Не только от того, что он меня не поддерживал, но и от того, что я осознавала — я всё равно теперь привязана к нему. И другого выхода у меня нету. Хотя он не был моим спасением, хотя он всегда оставался холодным и отстранённым. Кирилл застыл, его руки оставались на моих плечах, но теперь они не казались такими уверенными, как раньше. Он не знал, что с этим делать, не знал, как меня успокоить. Его взгляд немного потемнел, но он продолжал смотреть на меня, не двигаясь. В его глазах не было ни жалости, ни сострадания — только пустота. — Ты как ребенок, — сказал он через несколько секунд, его голос стал более твёрдым, как обычно. И это было всё, что он сказал. Я ощущала, как меня пронзает его равнодушие, как его слова, вместо того чтобы успокоить, только усугубляют всё. Я попыталась сделать ещё один вдох, но он был слишком глубоким, чтобы быть правильным, и я снова начала задыхаться от собственного плача. Но тут Кирилл, неожиданно для меня, наконец ослабил хватку и, не произнеся ни слова, обнял меня. Он сделал это без всякой теплоты, скорее из-за какого-то ощущения долга. Но мне стало легче. В его объятиях я почувствовала хотя бы иллюзию того, что не одна. Хоть что-то, хоть немного. Он не сказал больше ничего, просто держал меня, и его руки казались холодными, как и его душа, как он сам. Но в этой пустоте, между нами, я всё равно чувствовала себя немного лучше. Но тут Кирилл аккуратно выбрался из объятий, оставив меня стоять посреди комнаты. Он медленными, шаркающими шагами направился к окну. Просто к окну. Его силуэт застыл в тени, и я снова почувствовала, как всё вокруг стало холодным, пустым. Молчание тянулось, словно бесконечный, тяжёлый груз, и я почувствовала, как оно начинает меня разрывать. Я попыталась вдохнуть глубже, но в груди стояла боль, которая не отпускала. Боль от того, что я снова оказалась одна, несмотря на то, что он уже был рядом. — Я не знаю, что мне делать, — прошептала я, обращаясь к нему, хотя понимала, что он не услышит. — Я не знаю, что мне делать с этим всем. Кирилл не ответил. Он продолжал смотреть в окно, его глаза были устремлены в пейзаж за окном и я вдруг поняла, что он был так же потерян, как и я. Но только он умел скрывать это, превращать свою пустоту в холод, в который не попасть. А я… я не могла так. Я прошла к двери, не зная, куда идти, но мне хотелось просто вырваться из этого пространства. Однако перед тем, как я открыла её, он сказал одно короткое слово, которое заставило меня одуматься. — Останься. Я замерла. Он не посмотрел на меня, но его голос был мягким, с каким-то оттенком усталости. Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Но всё вокруг не даёт мне этого сделать Кирилл всё же подошёл ко мне. Я почувствовала его руку на плече — это было неожиданно. Он сказал тихо: — Я не понимаю, что с тобой делать, Алиса. Я посмотрела на него, и в глазах Кирилла не было той теплотой, которую я когда-то искала. Он был пуст, как и я. Но я не могла просто уйти. Не могла. Молчание снова настигло нас обоих, но в этот раз оно не казалось таким тяжёлым. Я сделала шаг назад, почти что в плотную прижимаясь к стене. Сердце колотилось в груди, а в голове звучал только один вопрос: «Почему он не был рядом, когда мне было страшно?» Кирилл приблизился, его лицо было неподвижным, но глаза... в них мелькнуло что-то странное. Что-то тёмное и одновременно уязвимое. — Ты ведёшь себя как ребёнок, — резко повторил он, но потом, будто одумавшись, его тон изменился. Он подался вперёд, почти касаясь моего лица. — Я... Его голос затих. И прежде чем я поняла, что происходит, он внезапно наклонился и поцеловал меня. Это был не мягкий, не нежный поцелуй. Он был отчаянным, безнадёжным, как будто Кирилл боролся с собой. Его руки аккуратно схватили меня за талию, удерживая, как якорь в бушующем море. Я замерла, не в силах понять, что делать. Его тепло, его близость — всё это сбивало с толку, мешало сопротивляться. Но я стала отвечать ему. Этот поцелуй длился дольше, чем я могла выдержать, как будто он хотел стереть мой страх, мою боль, своё равнодушие. Когда он оторвался, я увидела на его лице что-то вроде облегчения. Но оно длилось всего мгновение. Кирилл тяжело вздохнул и прошептал: — Подожди секунду. Он развернулся и направился к одному из шкафчиков на кухне. Я осталась стоять на месте, обхватив себя руками, не понимая, что происходит. Когда он вернулся, в руках у него была маленький пластиковый блистер. Таблетки. Сама не знаю как, но я узнала их сразу. Экстази. — Бери, — сказал он, протягивая мне таблетку. Я покачала головой, едва слышно выдавив: — Нет... не хочу. — Это не вопрос, говорю же, бери, — его голос был твёрдым, но в глазах мелькало что-то совсем другое. — Нет, Кирилл... — Я попыталась отойти, но он сделал шаг ближе. — Просто доверься мне. Его слова были почти умоляющими. Я смотрела на него, на это холодное, сломанное существо передо мной, и не могла понять, зачем он это делает. Что он пытается доказать? — Я некачественное дерьмо не толкаю. Бери говорю. Его рука с уже выдавленной таблеткой была так близко, что моё сердце снова заколотилось с новой силой. Я хотела отказаться. Сказать твёрдое "нет" и уйти в свою комнату. Но взгляд Кирилла был таким... странным. Он смотрел на меня так, будто я была его последним шансом. Его спасением. И я взяла таблетку. Он кивнул, словно это подтвердило его надежды, и без лишних слов проглотил свою. — Давай. Я посмотрела на него. На его лицо, полное усталости и какой-то странной, болезненной привязанности. И, глубоко вздохнув, положила таблетку на язык. Горечь растеклась по моему рту, а вместе с ней и ощущение необратимости. Кирилл улыбнулся — мягко, почти по-настоящему, — и снова приблизился. Его руки скользнули по моей талии, притягивая ближе. — Всё будет хорошо, — прошептал он, прежде чем его губы снова коснулись моих. Этот поцелуй был другим. Он был более мягким, но всё равно настойчивым. Его руки скользили по моему телу, и я не могла сопротивляться. Моя голова начала кружиться, мысли стали путаться. Всё, что я могла чувствовать, — это его прикосновения, его тепло. В комнате стало жарко. Его губы перемещались к моей шее, и я потихоньку закрыла глаза, отдаваясь этому странному ощущению свободы и страха одновременно. Где-то в глубине сознания голос продолжал кричать, что это неправильно. Но он становился всё тише. Мне всё равно сейчас.