To hell and back

Ватные ноги несут меня прочь от дома, словно я — не человек, а пустая оболочка, которую несёт куда-то ветром. Куда? Не знаю. Главное — подальше отсюда. Хуй его знает, до какого абсурда дошла моя жизнь. Я хочу сбежать. Исчезнуть. Закрыть глаза и проснуться где-то, где меня не будут искать — или вообще не будет. Меня всё достало. Отец, вечно пьяный и злой, синяки, которые я уже не скрываю. Школа, в которой все меня либо презирают, либо делают вид, что меня нет. Подработки, где я выжимаю из себя остатки сил, лишь бы не возвращаться домой пораньше. Трясущиеся руки судорожно хватают телефон, и я набираю номер Насти. Телефон старый, с трещинами на экране, как и моя жизнь — ни одного целого уголка. Слёзы застилают глаза, пальцы дрожат, и я чуть не роняю трубку, когда слышу её голос. — Алло? — звучит её голос уставшим, но тёплым, как всегда. — Насть… у меня… — голос предательски срывается, а слёзы начинают стекать по щекам. — У меня тут опять… — больше я ничего сказать не могу. На другом конце трубки тишина — тяжёлая, многозначительная. А потом её голос, полный еле сдерживаемой злости и беспокойства: — Лис, не говори мне, что твой отец снова это сделал. — "Лиса" — моя любимая форма имени. Так меня звала мама. Почему-то воспоминание о её улыбке и руках, пахнущих чем-то сладким, пронзает меня сильнее, чем любой удар отца. — Я не могу больше, — выдавливаю сквозь слёзы. — Можно я поживу у тебя? Хотя бы немного, пока не придумаю, что делать дальше. — Конечно можно, — Настин голос стал мягче. — Но ты мне всё расскажешь. Поняла? А то даже в дом не пущу. Я слабо улыбаюсь, хоть и знаю, что она шутит. Настя — единственный человек, кому не противно находиться рядом со мной. Вся школа знает о моём отце. Кто-то смеётся за спиной, кто-то смотрит с отвращением. Брезгуют. Будто это я виновата в том, что у меня такая семья. — Ладно. До встречи. — Нажимаю на красную кнопку "сброс" и замираю на месте, будто потеряв опору.

***

Уже стемнело, и мне приходится почти наугад передвигаться по разбитым тротуарам. Ноги скользят по мокрым камням, а мысли — по бесконечному кругу. Настя примет меня сегодня. Но что дальше? Я не могу вечно висеть на её шее. У неё своя жизнь. А я — кто? Нежеланная обуза, доживающая до совершеннолетия. День рождения через несколько дней. Восемнадцать лет. И что? Что изменится? Он всё равно меня найдёт. Найдёт и убьёт, и морально и физически. А после, снова запрет в комнате, наедине с самой собой. Я пинаю камень, и тот отскакивает в сторону, громко стукаясь о стену. — Блять… — шепчу я сквозь зубы. Горло саднит от слёз. Как же всё это достало. Перед глазами проносится будущее, которое я сама для себя нарисовала: день за днём, как по кругу. Я сбегаю, он меня находит. Крики. Удары. Новые синяки. И снова бегство. Замкнутый круг, из которого не вырваться. Отчаяние сжимает горло, и я из последних сил заставляю себя дойти до дома Насти.

***

Подъезд, который стал мне почти родным, пахнет сыростью и старой краской. Я уже машинально шагаю к нужной двери, когда внезапно кто-то врезается в меня. Я с силой ударяюсь о чью-то грудь, едва не падаю, но руки рефлекторно цепляются за лямку рюкзака. — Эй, смотри куда идёшь! — раздражённый голос паренька звучит над ухом. Я поднимаю голову и встречаюсь с его взглядом. Чёрные волосы падают на лоб, глаза холодные и равнодушные, как чёрное небо за окном. Я не отвечаю. Просто смотрю на него — со своими красными, опухшими глазами, по которым можно сразу понять всё. Он замолкает, а на лице проскальзывает лёгкое удивление. Но я не останавливаюсь. Я должна дойти. Захожу в подъезд, поднимаюсь на нужный мне этаж. Пару тихих стуков и дверь открывается, и Настя тут же заключает меня в объятия. Мгновенно. Будто боялась, что я сейчас растворюсь, если она не обнимет меня. Её тёплые руки сжимают меня так крепко, что на долю секунды я забываю, где я и что со мной происходит. Слёзы, которые я уже почти перестала замечать, снова текут по щекам. — Лис, — шепчет она, поглаживая меня по спине. — Всё. Ты в безопасности. Я не дам тебя в обиду, слышишь? Я киваю, уткнувшись в её плечо. Запах ванили и чего-то ещё сладкого, как у мамы. Ноги подкашиваются, но Настя держит меня. — Всё будет хорошо, — повторяет она, будто заговор, и я хочу ей верить. Правда. Тепло её квартиры, чай с мятой и пледом, который она накидывает на мои плечи, на миг стирает боль. Но она возвращается — в каждом синяке, в каждом воспоминании. И я знаю: это ещё не конец. Он меня найдёт. Он всегда находил и думаю этот раз не исключение.