Дружба с оговорками

Ночью Хэ не спал. Богам сон почти что не нужен, так что пару дней без сна Хэ точно выдержит, а если понадобится, то выдержит даже пару лет. Всю ночь он не шевелился, обнимал Ши, и когда тот хмурился во сне, то вновь начинал гладить по спине, успокаивая. Обычно это работало, но когда этого было мало, то Хэ начинал покачивать Цинсюаня, тихонько шептать ему, что всё в порядке, что Хэ с ним. Так Сюань оберегал юношу от кошмаров. Проснулся Цинсюань далеко не с первыми лучами солнца. Ближе к обеду. Он сонно захлопал глазами: когда Хэ это заметил, то не сдержал лёгкой улыбки. — Как спалось? — спросил он. Ши Цинсюань проснулся не от кошмара. Он не мог вспомнить, что ему снилось, но, раз не проснулся с криком, значит, кошмаров не было. Младший чиновник не торопился открыть глаза: ему было настолько тепло и уютно, что он даже допустил мысль: ему всё приснилось. Приснилось, а значит не надо бояться, что он позволил себе лишнего, поступил неправильно и… он же не преследовал Хэ Сюаня. Он почти… он всего лишь хотел бы знать, что у него есть лучший друг. Ему бы этого было достаточно. Младший чиновник открыл глаза. Безопасно. Ему хотелось продлить это ощущение, но всё же в голову пришла осознанная мысль: что-то не так. Он старался не думать об этом, позволял себе нежиться в мягком пледе, когда вдруг до него дошло: голос. Спокойный, размеренный голос. — Как спалось… — повторил юноша, осознавая, что голос слишком близко. Он даже не заметил, что всё это время лежал на кровати рядом с Хэ Сюанем. Застонав, вздохнул и закрыл глаза. — Я думал, что мне приснилось. Мне приснилось, что я залез на дерево, перелез через стену, вошёл в… нет, не приснилось. Если мы рядом, то я это сделал… Ох… А спалось хорошо! Знаешь, я не помню, что мне снилось. Знаю лишь, что мне удобно. Но, уверен, тебе не совсем. Ой… это что… твоя грудь?.. Ха-ха-ха… Не подушка… Хэ Сюань, что же ты меня раньше не разбудил?! Я бы так не лежал… Я бы ушёл во дворец Повелителя Вод. Ой, я всё о себе и о себе. А тебе… ты хотя бы немного отдохнуть смог? И ведь даже не думал встать и отстраниться от Хэ Сюаня. Цинсюань просыпался неторопливо, мягко. Он не выпрыгивал из сна, словно облитый холодной водой, нет. Он постепенно пробуждался, и Хэ его вовсе не торопил. И даже когда Цинсюань совершенно точно проснулся, то Хэ всего лишь задал ему вопрос: мягким тихим тоном, чтобы не испугать его, ведь Сюань был без понятия, какова будет реакция юноши, если окажется, что он ничего не помнит. Цинсюань, к счастью, не испугался голоса. Сперва замер, а потом начал болтать без умолку. Это хорошо. Это привычно. Это значит, что с ним всё в порядке. Хэ с облегчением вздохнул, невольно крепче обнимая Цинсюаня за плечо. — Тебе это не приснилось, — спокойно сказал Хэ. — Я очень удивился, когда ты посреди ночи свалился на меня. Сюань даже немного приулыбнулся, наблюдая за тем, как Цинсюань смущается своего поведения, но при этом вовсе не спешит отпрянуть или перестать использовать Хэ в качестве подушки. Хэ лишь слушал Цинсюаня, а после прикрыл глаза, спокойно так, умиротворенно, ведь теперь, когда Цинсюань больше не бьётся от страха и отчаяния в его руках, на душе Хэ царит мир. — Мне вполне удобно, — Хэ едва заметно пожал. Думал, стоит ли сообщать, что он вовсе не спал или нет. Врать не хотелось, но Хэ поймал мысль, что если он скажет это, то Цинсюань решит: это его вина. А Хэ не спал пусть фактически и из-за него, но это было его решение и ответственность за него несёт исключительно он. Не Цинсюань. Тем более никакого дискомфорта от этого Хэ не чувствовал. В итоге Хэ больше ничего не сказал, не ответил прямо на вопросы Цинсюаня. Он обнадеживающе похлопал юношу по плечу и сказал: — Со мной всё в порядке, не переживай. Не я вчера напился и перелез через стену, — пусть голос Хэ был спокойный и ровный, но в нём всё равно слышались нотки шутливости и озорства. Хэ по-дружески дразнил Цинсюаня. Свалился. Свалился на Хэ Сюаня. Ши Цинсюань рассмеялся. Наверное, впервые с момента того, как осознал, что у него больше нет друга. Впервые настолько искренне и заразительно, что стал похожим на себя прежнего. Растрёпанный, в помятой одежде и со всклоченными волосами. Юноша был спокоен. Сердце больше не колотилось в груди из-за тревоги, а из разума отступили мысли о Пустослове. Ши Цинсюаню было настолько сейчас спокойно, что он даже мысли не допускал о том, что поступил плохо. Хотя следовало бы: ведь по сути нарушил уединение бога. Стыдно ли Ши Цинсюаню? Совсем нет. Он с лёгкостью принимал то, что свалился со стены на землю, несмотря на то, что в его изначальном плане такого не было. В идеальном раскладе он должен был с лёгкостью перелезть через стену, окружающую дворец лучшего друга. Видимо, с лёгкостью не получилось. Он смутно помнил, как в голову пришла шальная мысль: облегчить себе задачу с помощью дерева. Он помнил, как влез на дерево, а затем… судя по всему потерял равновесие и опору, а потому рухнул на землю. — Повезло, что я смог это осуществить, — посмеиваясь, произнёс Цинсюань, представляя, насколько мог нелепо выглядеть, и веселясь из-за этого. — Но свалиться на тебя! Ох, это невероятно! Мой изначальный план был другим! Честное слово! Ши Цинсюань смеялся. Остановиться было сложно, потому что напряжение наконец-то отступило, юноша расслабился, ведь был в компании друга. Разве может быть день ещё лучше, чем сегодня? Смех. Цинсюань смеялся и улыбался, и на сердце Хэ невольно потеплело. Пусть юноша сейчас растрёпанный и в помятой одежде, хотя до этого он всегда был сама опрятность, но он смеялся. И улыбался. Так же звонко, как раньше, так же широко, как раньше. И в его светлых глазах вновь горел тот нежный тёплый огонёк, который согревал Хэ в любую погоду. — Повезло, что ты ничего не сломал при этом акробатическом трюке, — фыркнул в ответ Хэ. А сам улыбался. Смотрел на Цинсюаня, не сводил с него взгляда. Любовался им. Говорят, вечно можно смотреть лишь на три вещи: на то, как горит огонь, на то, как течет вода, и на то, как другие работают. И хотя для всех третья вещь может различаться, но Хэ уже нашел её: он может вечно смотреть на Цинсюаня, ловить его улыбки, греться в лучах его веселого взгляда и слушать его смех, звенящий ласковым лесным ручейком. — Каким же был твой изначальный план? — Хэ вроде и пытался говорить ровно и безразлично, как и раньше, но всё же эта долгая разлука дала о себе знать. Она не позволяла Хэ скрыть все эмоции. Тон у него получился слегка озорной, немного игривый и капельку дразнящий. Смех затих. На миг Ши Цинсюань сталя серьёзным, даже мрачным. Он подавил вздох, а затем вновь широко улыбнулся. Раз они рядом, то на какое-то время всё будет хорошо. В идеальном плане Ши Цинсюань умолял Хэ Сюаня, а Хэ Сюань соглашался потерпеть младшего чиновника до тех пор, пока либо Пустослов не потеряет Ши, либо Ши не вознесётся. Ши Цинсюань решил, что они ночью все обсудили и согласились на игру в дружбу. Только вот со стороны Ши Цинсюаня то была вовсе не игра: он действительно был счастлив видеть друга. — Ты хочешь ещё полежать? Или мы можем пойти попить чая… Хэ на миг замер, как статуя. Неожиданно он почувствовал голод. Не отвращение к еде, а дикий, даже лютый голод, который сводил его с ума. — Давай поедим. Прямо сейчас! — Голоден? — подскочил Ши, сел и уставился на Хэ Сюаня широко распахнутыми глазами. — Как хорошо, что я не отменил поручение и тебе продолжали доставлять еду. Это очень хорошо! Наверное, уже доставили… пойдём, скорее! Я что-нибудь тебе приготовлю! Пойдём, скорее, пойдём! Ши Цинсюань вскочил с кровати, пошатнулся, поморщился от головной боли, но всё равно схватил Хэ Сюаня за руку и потянул к двери. Он был не в курсе, что с момента, как они прекратили общение, друг вообще не ел. Хэ был голоден. И сам себе удивлялся. То голод он никак не мог утолить, то вовсе на еду смотреть не мог, то вот снова голоден так, что готов под чистую съесть все те запасы еды, которые скопились у него во дворце за это время. Цинсюань, правда, об этой перемене настроения даже не догадывался. А Хэ и не спешил рассказывать. Он сам себя не до конца понимал, и пока не поймет, будет молчать. Он лишь улыбнулся Цинсюаню, который с большим энтузиазмом подскочил, норовя накормить Хэ. Из Сюаня же энергия не била, а потому он лишь кивнул головой и, не торопясь, сел. — Хорошо, идём. Ты мне приготовишь что-нибудь. На твой выбор. Никому бы Хэ не позволил себе готовить. Если не считать те случаи, когда он бывал на земле и позволял себе заходить в человеческие рестораны, делая им такую прибыль, что глаза у владельцев на лоб лезли, Хэ всегда готовил сам себе. Всё же его семья владела небольшим ресторанчиком, и мать, и отец были умелыми поворами, и, естественно, детей своих всему обучили, пусть даже дети могли бы не пойти по стопам родителей. Сестрица, правда, вроде бы хотела и дальше держать ресторан, а вот Хэ хотел стать учёным. Может быть, чиновником. Хотя в чиновниках он вскоре после начала учебы полностью разочаровался. Но не в том суть. А суть в том, что Хэ прекрасно готовил, и не просто готовил, а по семейным рецептам. Никто бы во всем мире не смог приготовить так, как он. И никакая другая еда, кроме домашней, ему не была нужна, пусть и голод его был непомерный. Но Цинсюань — исключение. Хэ съест всё, что он сделает — и даже больше. Бог хотел, чтобы Цинсюань ему приготовил. И он даже готов был подождать немного ради этого, хотя голод у него сейчас такой, что Хэ готов сырые продукты есть, лишь бы хоть чем-нибудь забить свой желудок.