Дружба с оговорками

— Я в порядке, — неубедительно сказал Цинсюань. Он не верил сам себе. До «я в порядке» настолько далеко, как если бы им сейчас необходимо было явиться на разговор к Ши Уду. Но младший чиновник стремился убедить друга, а в большей мере себя, что всё будет хорошо. Он говорил обманчивые слова лишь ради того, чтобы не сойти с ума. — А ты… ты как? Я-то ладно, что со мной будет… но ты… ты сам как? — он смотрел на друга, изо всех сил пытался сдержать слёзы и цеплялся за того, кто не дал упасть, кто поддержал и кто рядом. — Хэ Сюань… ты всё равно мой лучший друг. Мне… мне… Договорить не получается. Юноша всхлипнул и утыкнулся лбом в грудь друга. Щёки были мокрые от слёз. Цинсюаню было страшно, но ему надо было взять себя в руки и попытаться дойти. Он не один. Он должен постараться ради друга и ради того, чтобы брат не узнал о вернувшемся кошмаре. Хэ раньше думал, что видел Цинсюаня в его слабости и беспомощности, в его абсолютном страхе, когда его отчитывал Ши Уду. Тихий, плавленный, чуть ли не трясущейся. Но теперь Хэ понимал, что это всё ерунда. Тогда Цинсюань просто волновался, а вот боялся он сейчас — боялся, нервно хватался за Хэ с такой силой, словно Сюань пытался от него сбежать, совершенно неосознанно жался к нему, и дрожал. Дрожал, как лист на ветру, дрожал так сильно, что Хэ ощущаал его дрожь. И несмотря на всё это Цинсаюнь уверял Хэ, что с ним всё в порядке, что с ним ничего не случится. Да только он чуть не упал, чуть не содрал себе кожу, а прямо сейчас его трясло от страха. Преподобный Пустых Слов его напугал. И всё из-за Хэ Сюаня. Даже став богом, он всё ещё нёс всем вокруг неудачи и смерть. Может быть, правы были все те небожители, что считали: такому, как Хэ Сюань, следовало стать демоном, а не богом? Может быть, что он оказался в небесной столице, не более, чем ошибка судьбы? — Я-то бог, что со мной станется, — отмахнулся Хэ. — А ты… Но фразу он так и не смог закончить, потому что увидел: у Цинсюаня выдержки не хватает. Из его глаз начали беззвучно течь слёзы, а потом юноша и вовсе спрятал лицо на груди Хэ, захлебываясь слезами. Хэ не отталкивал, не смел. Где-то на фоне он слышал злорадный смех Преподобного Пустых Слов, но сейчас даже не оглядывался. Плевать. Пусть сейчас те объятия, которые он дарит Цинсюаню, едва ли пойдут на пользу ситуации, ведь пока Преподобный Пустых Слов считает Цинсюаня другом Хэ, то на него будут сваливаться всевозможные несчастья, а этот объятиями Хэ лишь соглашается с демоном, что Цинсюань ему дорог, да только вот бросить юношу или даже сказать ему грубое слово, когда он в таком плачевном состоянии, когда он умирает от страха — у Хэ просто не хватало сил. Хэ успокаивающе погладил Цинсюаня по спине, обнял его, пытаясь дать ему ощутить, что он в безопасности, что Хэ его в обиду не даст. И всё же… больше для демона, нежели для себя или Цинсюаня, Хэ тихо сказал: — Нет необходимости быть моим другом. Мы не лучшие друзья. И даже не друзья, — голос у Хэ ровный, спокойный. В нём не было презрения или ненависти, но нет ничего и тёплого. И как же его словам противоречили его действиям! Пока на словах Хэ совершенно равнодушен, своими действиями он более чем ярко показывал своё трепетное отношение к Цинсюаню: свою неоспоримую привязанность к этому солнечному юноше, чью жизнь Хэ своим присутствием обращает в проливной дождь. — Если тебе страшно… — Хэ осёкся, понимая, что выбрал не лучшую формулировку. — Если хочешь, — исправился он, — то мы можем вернуться в столицу. Я могу нас вернуть. Там Преподобный Пустых Слов нас не достанет. Хочешь вернёмся? Или ты всё же хочешь… в город? Ши Цинсюань судорожно вдохнул воздух, всхлипнул и сильнее прижался к Хэ Сюаню. Он никогда не считал себя сильным, но надеялся на то, что сил хватит. Ошибся. Сил не хватало. Иначе слёзы бы не текли из глаз. Иначе не вжимался бы он настолько отчаянно в Хэ Сюаня. Иначе. Ши ненавидел это слово. Он мог бы быть сильнее, мог бы быть лучше. Мог бы не бояться. Но даже брат, который никогда и ничего не боялся, не мог объяснить, как не бояться того, чей шёпот разбивает душу? Сейчас у Цинсюаня сил больше, чем тогда, когда он один. До тех пор, пока Хэ Сюань был рядом, младший чиновник обязательно справится со всеми бедами. Он был в этом уверен. Но… почему же страх настолько охватывал душу юноши, что не даёт ясно думать, не даёт осознать то, что следует идти дальше? — Хэ Сюань… — едва слышно прошептал Цинсюань. Хэ Сюань рядом. Ши чувствовал его тепло. Друг обнимал его, позволял прижиматься к себе и даже гладил по спине. Рядом с ним было гораздо легче. Не будь Хэ сейчас рядом, на ногах бы младший чиновник не удержался: скорчился бы на земле и далеко не сразу заставил бы себя встать. Подобное уже было. Когда в прошлый раз, до того, как Ши подписал контракт и оказался на Средних Небесах, Преподобный Пустых Слов вверг юношу в подобный ужас, и тот не покидал комнатки, сидел в углу, вздрагивая от каждого шороха. Не помогал даже совет, полученный от главы семьи до того, как их жизнь была отравлена присутствием Цинсюаня. — Мне страшно… — согласился Ши, всхлипывая и вжимаясь в лучшего друга. — Ты мой лучший друг. Я обещал вино… обещал… но не смогу дойти. Прости меня. Прости, прости, прости… Юноша вновь всхлипнул. Он понимал, что слабый. Его брат сильный: несмотря ни на что не бросал поиски способа помочь. Он, на взгляд младшего чиновника, не боялся ничего. — Вернёмся… — прошептал Ши Цинсюань, соглашаясь с первыми словами друга. — Ты прости меня. Я покажу тебе это местечко в следующий раз. Может быть, демон вновь его потеряет, как уже было совсем недавно? Целых три года. Три года, за которые жизнь Хэ Сюаня была разрушена, ведь к нему божок-пустослов привязался в наивысшей своей форме, накормленный страхом и отчаянием младшего Ши. Хэ Сюань молчал. Молчал и обнимал Цинсюаня, прижимал к себе, гладил по спине, пытаясь успокоить. Держал его крепко в тщетной попытке дать ему чувство безопасности и покоя. Хэ позволял Цинсюаню заливать его одежду слезами и выпускать эмоции, ведь больше ему ничего не оставалось. Преподобный Пустых Слов ведь ничего не делает, он лишь предсказывает, а заткнуть демона, оказывается, даже богу не по силам. Хэ не мог найти слов утешения — он и не видел никакого утешения в данной ситуации, для него всё было ясно: либо он остаётся подле Цинсюаня и обрекает его на ужасную судьбу, либо же они расходятся, и тогда Цинсюань становится свободным от кровавого предсказания, тогда он не станет очередным холодным телом в жизни Хэ, мимо которого ему придётся пройти и оставить его за спиной. Сюань не мог найти слов утешения, и лишь поэтому молчал. — Тебе не за что извиняться, — только и сказал Хэ, когда юноша начал сквозь слёзы страха рассыпаться в извинениях. Хотелось сказать больше, хотелось самому извиниться в происходящем, но сердце у Сюаня болезненно сжалось, а горло пересохло. Хэ не мог из себя выдавить ни слова. В конце концов, не вина Цинсюаня, что он испугался: любой бы ужаснулся такому предсказанию, а Цинсюань — натура чувствительная, эмоциональная. Удивительно ещё, что он пытался дойти до города. Хэ ободряюще похлопал Цинсюань по плечу, а потом погладит по голове. Ждать, пока юноша перестанет рыдать, смысла не было: пока они здесь, пока рядом Преподобный Пустых Слов, демон не позволит никому успокоиться — ни Хэ, ни Цинсюаню. Так что Сюань поднял их обратно наверх, в Небесную столицу.

***

Они вернулись в Небесную Столицу. Ши Цинсюань всё ещё был бледным, всё ещё вцеплялся в руку лучшего друга. Но ни смеха, ни шёпота больше не было, и младший чиновник должен был взять себя в руки. Просто ему нужно время. — Прости, что так получилось… — тихо сказал Ши Цинсюань. Он был готов ни раз и ни два извиниться. Но юноша понимал, что подобное простить невероятно сложно. Младший чиновник просто не знал, что следует сказать, чтобы его простили за то ужасное предсказание. И всё же Ши был настолько напуган, что утянул Хэ Сюаня ко Дворцу Холодных Рос. На удивление, это было то место, где он чувствовал себя в наибольшей безопасности. — Хэ Сюань… когда ты рядом… спасибо, что был рядом… не знаю, смог бы я в одиночестве подняться… Здесь, пусть и не сразу, но Цинсюань взял себя в руки. Или почти взял. Он больше не рыдал, хотя всё ещё выглядел пугающе бледным и тихим: Хэ то и дело посматривал на него с беспокойство, боясь, что юноша в любой момент грохнется в обморок. Да только Цинсюань всё ещё мёртвой хваткой держал Хэ за руку, и пока он так крепко держится, то едва ли лишится чувств. Цинсюань куда-то их вёл, и Хэ просто следовал за ним. Он-то думал, что юноша решил вернуться в самое безопасное место — во дворец Повелителя Воды. Да только нет! Цинсюань вдруг привёл Хэ ко дворцу Холодных Рос. Неужели решил проводить? Или же… об этом Хэ не хотелось думать, но… или же во дворце Ши Уду Цинсюань не ощущал себя в безопасности? — Хватит извиняться: в этом нет твоей вины, — сказал Хэ. У него получилось вырвать свою руку из хватки Цинсюаня, так что он подошёл к дверям. «В этом есть моя вина…» — поправил Ши Цинсюань мысленно Хэ Сюаня. Мысленно, потому что он боялся произнесли вслух самую ужасную правду: если бы не младший чиновник, жизнь Хэ Сюаня была бы в полной безопасности. — Смог бы, не преувеличивай, — добавил Хэ, когда отпер дверь. — Как только ты бы успокоился, всё бы у тебя получилось. Ты… слишком не ценишь себя. Боишься возмущаться. Твоя беда — твоё смирение. — Хэ Сюань… — вздрогнул юноша, шепча, но держал себя в руках, и из его глаз больше не текли слёзы. Младший Ши был всё ещё бледным, иной раз на него накатывала мелкая дрожь, но в Столице, где не было шёпота, отравляющего разум, было лучше. — Я не ценю себя? — эхом уточил младший чиновник, а затем вздохнул и пожал плечами. — Мне казалось, что я ценю себя. Просто я так напугался, что не мог думать ни о чём. И я… может быть, и складывается такое впечатление, но мне кажется… мне кажется… Хэ широко открыл дверь и повернулся к Цинсюаню. Его цепкий взгляд впился в лицо юноши. — Я тоже раньше был таким. И это убило меня, — холодно отчеканил Хэ. Все его попытки решить проблемы мирным спокойным путем ни к чему хорошему не привели — привели ко множеству смертей. Только благодаря вознесению Хэ и не умер. И сейчас он видел, как и Цинсюань повторяет почти тот же путь. Он мягкий, он покладистый, он неконфликтный, он готов поступиться своим достоинством, лишь бы всё было тихо и мирно. Разве не будет у его истории такой же печальный конец, как и у жизни Хэ, если Цинсюань ничего не изменит? Может быть, и не будет, ведь Цинсюань в отличие от Хэ не был связан с Преподобным Пустых Слов — и несчастья не шли с ним рука об руку, как давние друзья. Но Сюань всё равно находил своим долгом предупредить Цинсюаня. — Мне долго тебя ждать? — Хэ чуть склонил голову, не отводя взгляда от лица Цинсюаня. — Ты заходишь или мне тебя затаскивать придётся? И ни один из вариантов не предполагал, что Цинсюань не зайдет и останется один. Ши был готов что-то ещё сказать, да только слова не нашлись. Губы шевельнулись в попытке что-то произнести, но вместо этого юноша вздрогнул, смотря на лучшего друга, и слабо улыбнулся. Уголки губ дрожали, но слёз не было. — А… что? Нет, не надо меня затаскивать, я сам зайду! Хэ Сюань ничего не говорил, лишь молчаливо пропустил Цинсюаня в свой дворец Холодных Рос, да прикрыл за ним дверь, запер. Провожать юношу не надо, он и без того отлично ориентировался во дворце, хотя и был здесь всего парочку раз. А юноша поспешно переступил порог, подождал, когда друг закроет дверь, и вновь схватил того за руку. Сейчас ему было безумно нужно быть рядом с Хэ и понимать, что его не оттолкнули. — Хэ Сюань, спасибо, что ты рядом! — дрожи в голосе уже меньше. Юноша был готов благодарить друга. Понимал, что Хэ не просит об этом, но стремился сделать хоть что-то, лишь бы друг не оттолкнул его. Они пришли на кухню. Ши Цинсюань прекрасно знал, где и что располагается, а потому делал то, что должно помочь им обоим: достал чашки, пока Хэ разжигал огонь и ставил воду. От слов Цинсюаня на душе Хэ стало тяжело, а его горло свело так сильно, что даже если бы он захотел, то ничего бы сказать не смог. Цинсюань рад, что Хэ рядом, но ведь именно он, именно Хэ Сюань, и есть проблема — именно он принес в жизнь Цинсюаня беду, именно он обрёк его на такое ужасное предсказание, именно из-за него юноша расплакался от страха… Разве после такого может хоть кто-то быть рад присутствию Хэ — может хоть кто-то быть рад, что он рядом? Цинсюань проворно достал чаши, пока Хэ кипятил воду под свои мрачные мысли и заваривал чай. А потом и разлил, и сел, а юноша сел рядом с ним. Всё это время Хэ посматривал на Цинсюаня, следя за тем, чтобы новый приступ неудержимого страха не настиг его. Но Цинсюаню явно лучше, так что всё, казалось, словно бы и налаживалось. — Хэ Сюань, я немного подумал над твоими словами. И уверен, что вместе мы со всем справимся. И если сейчас я не ценю себя… то постараюсь научиться. Мне бы только одобрение брата получить… и твоё, так как ты мне дорог. Знаешь что, я постараюсь тебя не разочаровать! — Пф! Вот именно это и указывает на то, что ты себя не ценишь, — сказал Хэ. — Одобрение тебе нужно — не нужно тебе ничьё одобрение. Не надо стараться услужить брату или мне или ещё кому-то: просто делай то, что тебе нравится, и оставайся с теми, с кем тебе хорошо, и уходи от туда, где тебе плохо. И наплюй на остальных: поставь себя на первое место, а не окружающих. Хэ едва удерживал голос ровным. Оставайся там, где хорошо, уходи от туда, где плохо… по этой логике Цинсюань должен покинуть его, ведь именно из-за Хэ он оказался в беде. Сюаню только от одной мысли об этом больно, но он точно знал: если Цинсюаню не хватит решимости прервать эту связь, которая лишь доставляет ему боль, то Хэ сделает это сам. Ши Цинсюань внимательно смотрел на Хэ Сюаня, и по его душе распространялось тепло. Юноша стал ему настолько дорог, что дворец Холодных Рос теперь воспринимался не просто безопасным местом, а тем самым, где любые страхи отступают, где о плохом не хочется думать. «Ты мой лучший друг,» — мысленно сказал Ши Цинсюань и на этот раз слабо улыбнулся. Его тон тёплый, а в голосе скользило восхищение. Младший чиновник искренне восхищается Хэ Сюанем и его одобрение для него было также важно, как получить одобрение от Ши Уду. — Может быть, ты прав, — ему не хотелось спорить с лучшим другом. Всё равно каждый останется при своём мнении. Но всё же он добавил, говоря то, что на душе. — Хэ Сюань, ты мой лучший друг. Ты настолько мне дорог, что твой Дворец стал для меня самым безопасным местом. Я понимаю, что у нас была не самая приятная встреча в мире людей. Я понимаю, что повёл себя, как трус. Но я постараюсь стать сильнее. И я всегда буду на твоей стороне. Ши Цинсюань не говорил о клятве, но понимал, что сейчас сказал слишком серьёзные слова. Впрочем, отказываться от них не собирался. Ему хотелось заверить Хэ Сюаня в том, что младший чиновник не даст сбыться предсказанию Божка. Он не позволит Хэ умереть. Но об этом молчал. Потому что ещё ни разу не получалось самостоятельно прогнать демона. Две чашки на столе, и вскоре ароматный напиток был разлит вновь. Ши сел ещё ближе к другом. Он непривычно мало говорил, но лишь из-за того, что страх ещё был жив. Однако, во дворце Хэ тихо и спокойно: страх отступал. — Хэ Сюань… а ты не против… можно тебя обнять? Когда Хэ уже потянулся за чашкой с чаем, Цинсюань неожиданно задал вопрос. Хэ замер, а потом положил руку на стол, так и не взяв чашку. — Ты можешь не спрашивать о таких вещах, — спокойно ответил Хэ. — Я не возражаю… Да что там! Хэ ясно понимал, что Цинсюань не из тех, кто бросит друзей, даже если с этими друзьями ему плохо и приходится набивать шишки. Цинсюань не бросит Хэ, как бы сильно он не боялся Преподобного Пустых Слов. Нет, не-ет, Цинсюань останется до последнего с Хэ, может быть, даже умирая с разодранным в клочья телом или выпотрошенными внутренностями, он будет улыбаться и благодарит Хэ за то, что он был его другом. От таких мыслей Хэ натурально стало невероятно плохо. Его не мутило, но в голову ударило, а горло вновь сжали тиски. Цинсюань его не бросит. Раз так, то… тогда он сам бросит Цинсюаня. Ради его же блага. И это, получатеся, их последний совместный вечер. Хэ сам и не понимал, как схватил Цинсюаня за руку и притянул к себе. Обнял, заставляя того уткнуться к себе в грудь. Печально склонил голову, но слёз не ронял. Казалось, даже не дышал — совершенно замер. — Если я когда-нибудь сделаю тебе больно… — едва слышно пошептал он, — …то только для того, чтобы защитить тебя. «…защитить тебя от себя и своего несчастного рока, что преследует меня», — эта мысль так и осталась невысказанной и ядовитым паром летала в воздухе. Цинсюань не успел встать и обнять своего лучшего друга. Хэ удивлял: то, что он притянул к себе, обнял и позволил младшему чиновнику уткнуться в грудь. Ши вдохнул, закрыл глаза. Он обнял в ответ, прижимался и на этот раз улыбнулся. Уголки губ больше не дрожали. — Уверен, ты никогда не сделаешь мне больно. Мы же лучшие друзья, — мягко ответил Ши. Ши Цинсюань прижался к другу. Теперь он был спокоен. Страх полностью отошел в сторону. — Хэ Сюань, раз мне не удалось довести тебя до городка, где самое вкусное вино… Я обещаю, что в следующий раз у нас получится и никто нам не помешает! Каждое слово Цинсюаня — всё равно что ножом по сердцу. Не было Хэ так больно, когда он устроил кровавую бойню в своём родном городе; не было ему так больно, когда его самого ранили, когда он сам лежал среди трупов, истекая кровью и умирая, охваченный ощущением того, как жизнь медленно покидает его тело. Цинсюань только и делал, что говорил, какие они лучшие друзья, что в следующий раз будет веселее, что он постарается не бояться, что он всегда будет с Хэ. Цинсюань буквально клятву дал, что не бросит Сюаня, и не перестал говорить о том, что потом всё будет хорошо, что они вдвоем ещё много прекрасных событий переживут. А Хэ знал, что ничего этого не будет. Не будет Цинсюань с Хэ, не будет у них больше совместных посиделок, не будет никакого «потом». У них есть только сейчас и конец — не более. Так надо, так будет лучше, так Цинсюань будет в безопасности, но это всё равно причиняло неимоверную боль Хэ, ведь он уже успел привязаться к юноше. Но ещё больше Хэ причиняло боль то, что Цинсюань искренне лепечет о совместном будущем, даже не подозревая о том, что сейчас — их последняя встреча. Цинсюань искренне верил в это невозможное «потом», а Хэ не смел сейчас возражать, не желая делать больно раньше времени. Выть ему хотелось от того, как юноша был уверен в том, что Сюань не сделает больно, ведь сделает, сделает — да ещё как! Сделает, чтобы защитить его, ведь иначе он просто не может поступить: не может ставить Цинсюаня под удар. Надо бы сказать Цинсюаню, что они не лучшие друзья, что они вовсе не друзья, что после они не должны видеться, но духа у Хэ не хватало. Он лишь вздыхал, медленно выдыхал, и если Цинсюань успокаивался в объятиях, то чувства Хэ наоборот приходили в полное расстройство. Он ничего не ответил, лишь похлопал юношу по спине и отстранился, молчаливо пододвигая к нему чай. Цинсюань, кажется, совсем успокоился, он беззаботно болтал, как и всегда, а Хэ слушал, смотрел на юношу с непроницаемом лицом, пока в его душе шел проливной дождь. Он внимательно всматривался в Цинсюаня, пытаясь запомнить каждую его черту, каждый его жест, каждую нотку в голосе. Время утекло быстро: Цинсюаню было пора возвращаться во дворец Повелителя Вод, и Хэ проводил его к дверям, идя чуть позади и собираясь с мыслями. Когда Цинсюань оказался за порогом, Хэ не вышел из дворца. Его лицом стало мрачным и, когда Цинсюань, казалось, хотел сказать что-то позитивное о будущем совместном времяпровождении, Хэ его оборвал: — Никогда больше не приходи сюда. Никогда больше не говори со мной. Хэ прикрыл глаза, пытаясь справиться с болью. Цинсюаня он не видел, но был уверен, что юноша растерян и шокирован. — Так будет лучше для тебя, — тихо добавил Хэ и захлопнул дверь перед носом Цинсюаня, не открывая глаз: не хотел он видеть грустного Цинсюаня, хотел запомнить его радостным и весёлым. Несколько секунд Сюань стоял неподвижно напротив закрытой двери, а потом бросился вглубь дворца, боясь услышать, что Цинсюань не ушел, что он стучит и пытается докричаться до Хэ. В этот раз Хэ не откликнется на просьбы Цинсюаня.