Дружба с оговорками

Что знал наверняка Хэ, так это то, что Повелитель Вод явно против того, чтобы его чиновники общались с Хэ Сюанем. Но Цинсюань каким-то образом умудрялся продолжать общаться с Хэ и даже скрывать этот факт от своего начальника — Хэ, конечно, напрямую об этом не спрашивал, но чуял сердцем, что будь иначе, Ши Уду наказал бы Цинсюаня как минимум очередным домашним арестом. Каждый день по утрам Хэ получал ящики с едой от Цинсюаня. Каждый день к обеду эти ящики пустели. Каждый вечер Цинсюань приходил в дворец Холодных Рос, и Хэ угощал его то супом, то кашей, то маньтоу, то баоцзы, которые специально заставлял себя не есть, дабы разделить трапезу с юношей. Где-то на задворках сознания Хэ понимал, что ест за счёт Ши Уду и что Цинсюань идёт на обман, даже на сокрытие заслуг начальника, дабы накормить Хэ, но… но голод был слишком силен, поэтому Хэ просто принимал ситуацию такой, какая она есть. Но он точно знал, что если у Цинсюаня когда-нибудь возникнут проблемы из-за этого, то он обязательно вмешается и вернёт всё, что задолжал: не оставит Цинсюаня один на один с проблемой, которая возникла из-за него. А ещё каждый вечер Хэ катал на качелях Цинсюаня. А потом Цинсюань его катал. А затем они вместе садились бок-о-бок и, касаясь плеч друг друга, медленно покачивались в тишине, смотря на небо. Или же Цинсюань болтал, а Хэ с удовольствием слушал его: юноша пусть и разговорчив, но его голос словно песня ветра — даровал Хэ душевный покой. В последний раз Цинсюань, правда, пришел весьма нервным — Хэ списал это на жестокое обращение Ши Уду. Но потом он быстро расслабился за едой — Хэ стоило задать пару вопросов, разговорить Цинсюаня, как его лёгкий нрав вновь показал себя. Однако сегодня всё было иначе. Ши Цинсюань не мог забыть разговоры с Хэ Сюанем. Он не мог не благодарить своего друга за дружбу, а потому, всякий раз, когда он возвращался во дворец старшего брата, то первым делом готовил для себя список того, что надо сделать для друга. Пока что в свитке было всего два пункта, и один из них он пытался решить вот уже практически неделю. При этом со вторым пунктом у Ши проблем не возникло. Четыре дня назад, Повелитель Вод Уду, спустился в мир людей. Получив срочное задание от Небесного Императора, он позвал брата на разговор и предупредил, что его не будет несколько дней. Попросил быть разумным, близко не подходить ко дворцу Холодных Рос. Одним словом, это были стандартные пожелания старшего брата на время его отсутствия на Небесах. Почти стандартные. Потому что раньше Уду никогда не говорил, что Цинсюаню нельзя с кем-то общаться. — Надеюсь, ты меня услышал, если не хочешь просидеть под замком до следующего осеннего праздника, А-Цин. — Услышал, — тихо проговорил юноша, поёживаясь, смотря в сторону и изо всех сил стараясь отвлечься мыслями. Ши Уду был обеспокоен предстоящим делом. Когда речь шла о защите от демонов, не было никого лучше чем Боги Войны. Но когда прибрежные деревни страдали от водной нечисти, то это уже была совместная работа Повелителя Вод и бога войны. В этот раз компанию старшему Ши должен был составить его друг Пэй Мин, а значит дело займёт, как минимум, несколько дней. Именно из-за беспокойства о предстоящей работе, старший брат не обратил внимания на то, что Цинсюань непривычно бледный, не только задумчивый, но и нервный. Будь у Ши Уду больше времени, то брат не избежал бы расспроса. Повелитель Вод для себя решил, что причина всех тревог младшего чиновника заключалась в одном конкретном боге литературы. Вот только Ши Цинсюань был бледен не из-за того, что брат запрещает общаться с Хэ Сюанем. Во-первых, они уже лучшие друзья (как считал сам Цинсюань, решив не ставить перед этим фактом господина Хэ). Во-вторых, теперь ежедневно Хэ получает несколько ящиков с едой. Ши Цинсюань принял аппетит друга, не видел в нём ничего плохого, но отказа от ежедневных подарок в виде еды он не пожелал даже слышать. Нужные ему цифры ложились в отчёты ровно. Ши Уду спустился вниз. Цинсюань знал, что от Богучжэнь место далеко, и потому предпринял несколько попыток спуститься. Все пять попыток были неудачные. С каждым разом Ши Цинсюань всё больше давал пищи для Пустослова. Особенно в пятый раз, когда бросился бежать, споткнулся, не удержался и упал. Так глупо. Разодрал ладони до крови, даже локтю досталось. Ши тогда несколько часов провёл на земле: не мог найти силы на то, чтобы подняться. Но всё же вернулся на Небеса. Нервный. Взвинченный. Перепуганный. У него уже не получалось успокоить себя и не получалось найти оправдание. Однако… если воображение настолько сурово, то ему нужен был тот, кто подтвердил бы это, тот, чьим словам он поверил бы. — Хэ Сюань! — Ши вздрагнул, нервно всхлипнул и обхватил себя за плечи. В этот раз он с трудом дождался вечера следующего дня. Локоть продолжал болеть, а ладони — саднить. Но боль позволяла понимать, что он не сходит с ума. И когда вечером Цинсюань увидел Хэ, Ши с трудом улыбнулся, но порога не переступил. — Хэ Сюань, а ты сегодня занят? Хэ открыл дверь и сразу увидел, что что-то не так. На Цинсюане не было лица: он был бледный и едва ли не дрожал, а улыбка у него сухая и натянутая. Такая, что казалось ещё немного, и юноша просто заплачет. Хэ бы решил, что дело опять в Ши Уду, да только до него дошли новости, что Повелитель Вод отправился на землю выполнять какую-то миссию. Его пару дней — или недель? — не будет в небесной столице. — Не занят, — ответил Хэ, пристально смотря на Цинсюаня. — А что такое? Тебе нужна моя помощь? Цинсюань не шагнул за порог, поэтому за порог шагнул Хэ. Он едва ли знал как подступиться к Цинсюаню, чтобы расспросить его, что случилось, но не сделать при этом ему больно. — Ты хочешь сводить меня в тот ресторан с прекрасным вином, о котором ты говорил? — предположил Хэ. Его взгляд упал на ладони юноши. В ссадинах. Свежих. Ши Цинсюань боялся, что сходит с ума. Особенно сейчас, когда понимал: старший брат не должен узнать. Но как сохранить тайну от того, кто уже сделал невероятное и выполнил обещание, которое ребёнком дал отцу? Уду, сколько себя помнил Цинсюань, всю жизнь заботился о младшем брате. Даже когда того считали маленькой госпожой Сюань, сиротой, что семья Ши взяла под опеку. И особенно тогда, когда родственники грызлись за наследство детей и брат вынужден был в ночь уйти в никуда, забрав с собой Цинсюаня. Ши Цинсюань слишком любил своего брата. Он не мог допустить, чтобы Уду узнал. Но теперь в его жизни был Хэ Сюань, ставший ему настолько дорогим, что Цинсюань не осознавал в полной мере, насколько уже привязался к своему лучшему другу, но знал одно: ради Хэ юноша уже готов на всё. Он ни разу не говорил об этом вслух (что удивительно при всей его болтливости), но знал: чтобы ни попросил Сюань, Цинсюань всё сделает, даже не задумается ни на миг. Может быть, он и продержался так долго лишь благодаря тому, что в этот раз был не один. Он не проводил долгие часы в одиночестве, как в детстве, вслушиваясь в шёпот божка-пустослова, запоминая его предсказания и, если что-то случалось, то понимая: это из-за него. — Не занят, ты не занят! — пробормотал младший Ши, вздрогнул, сделал маленький шаг назад, потому что сейчас он был настолько взвинчен, что не мог полностью контролировать свои действия. Цинсюаню так хотелось, чтобы Хэ был рядом, но при этом юноша так боялся, что разум постоянно его обманывал. — Это что такое? — с беспокойством спросил Хэ. Нахмурился. И взял Цинсюаня за руки, приподнимая их ближе к своему лицу, чтобы рассмотреть. И сразу же увидел, как юноша вздрогнул. Неужели у него ещё что-то болит? — Тебя кто-то обидел? — голос у Хэ ровный, словно штиль, но за штилем всегда следует шторм. Вот и за его спокойствием скрывалась буря, ярость которой он был готов обрушить на того, на кого Цинсюань укажет. — Что? — вздрогнул младший Ши, когда лучший друг взял за руки. — А, это… — дрожь вновь пробежала по телу Ши, и он поджал губы, когда Сюань поднял его руки. — Нет-нет-нет, не обидел! Я спускался в мир людей… по поручению, спустился… затем побежал, не заметил корень, споткнулся и упал. И снова юношу пробрала дрожь, он шмыгнул носом, посмотрел на своего лучшего друга и понял, что ему уже не так страшно. Рядом с Сюанем становилось чуточку спокойнее. Его тон такой ровный, а близость к другу такая умиротворяющая… вот только в голове звучал шёпот божка-пустослова и его слова о том, что друзей у Ши никогда не будет, что те, кто рядом отвернутся от него, особенно если узнают правду… А рук Цинсюаня из своих Хэ не выпускал. Мягким тёплым — вопреки названию своего дворца — потоком Хэ аккуратно влил в Цинсюаня немного духовной энергии, благодаря которой все раны должны были затянуться. Не прошло и минуты, как царапины пропали с ладоней Цинсюаня: вместе с ними исцелились и все другие раны. Только теперь Хэ и выпустил руки Цинсюаня из своих. Ши вздрогнул в какой раз — может быть, он и вовсе не вздрагивал, просто дрожал всё это время? — вновь шмыгнул носом и… буквально ощутил тёплый поток энергии, что наполнил его, даровал исцеление физических ран. Юноша осознал, что локоть больше не болит, а на ладонях не следа от былых царапин. — Хэ Сюань… — слабо улыбнулся Цинсюань. — Локоть тоже больше не болит… Ты… Ты… — до этого подобное делал только брат. Правда, не забывал ругать младшего, наставлять и говорить, что надо быть аккуратнее. — Хэ Сюань… Спасибо! Спасибо, спасибо! Юноша посмотрел на друга и, наконец, сделал шаг вперёд. Чуть ближе к Хэ. Не пытался отстраниться, но пытался взять себя в руки: вот только разум был всё ещё окутан страхом. Хэ Сюань уже знал наверняка, что Цинсюань настолько тактильная личность, что ему необходимо общество. Всегда. Особенно тогда, когда его чувства находятся в расстройстве. А сейчас его чувства находились в сильнейшем расстройстве — Хэ ещё не видел, чтобы Цинсюаню было настолько плохо. Конечно, он уже видел его и тихим, и подавленным — спасибо Повелителю Вод — и задумчивым, и встревоженным, но ещё ни разу Хэ не видел, чтобы Цинсюань буквально дрожал. А он дрожал всем телом, но всё равно упрямо продолжал стоять здесь, а не забиваться в угол, и улыбаться, и звучать весело и беззаботно. Только вот скрывать свои эмоции у него получалось плохо. В любой другой момент Хэ бы решил, что в таком плачевном состоянии Цинсаюня виноват Ши Уду — своей тиранией. Но нет. Ши Уду уже какой день отсутствует на Небесах. Тогда что же могло послужить причиной такого беспокойства Цинсаюня? Неужели его обидел кто-то из небожителей? Может быть, кто-то из других младших чиновников устроил ему взбучку, пока Ши Уду отсутствовал и не мог поддерживать порядок? А может быть, что-то случилось на земле? Ведь не стал бы Цинсюань просто так бегать там… или стал бы? Мог он просто торопиться? Мог. А мог с таким же успехом бежать и от стаи собак. Хэ не знал наверняка, был в состоянии лишь предполагать, но напрямую спрашивать он не решался, боясь насыпать соль на рану. Поэтому просто кивнул головой на слова Цинсаюня и влил в него побольше духовной энергии, чтобы она не только вылечила раны, но и согрела юношу. — Если тебя будет кто-то обижать, просто скажи мне, — ровно сообщил Хэ. — Я разберусь. Не было в его голосе ни злости, ни упрека, ничего: в нём только спокойная уверенность. Хэ даже не обещал, а утверждал, ведь знал точно, что для любого, кто посмеет обидеть Цинсаюня, он станет ночным кошмаром. Ши Цинсюань замер, когда услышал от Хэ Сюаня настолько уверенные слова в том, что он готов защищать его. Юноша даже на короткий миг не только шмыгать носом забыл, но и дышать. Стоял, смотрел на лучшего друга широко распахнутыми глазами и молчал. Однако, мгновение закончилось, и юноша вновь сделал вдох. Он не забудет. Младший Ши постарается не обращаться к Хэ Сюаню за помощью, но насколько же ценно было знать, что его могут защитить! Хэ сказал это таким уверенным тоном, что юноша ему поверил. Цинсюань то и дело, что шмыгал носом, и Хэ уже действительно начинал опасаться, что юноша заплачет, но, кажется, духовная энергия всё же благотворно повлияла на него. Его улыбка стала уже не такой натянутой, а дрожь уменьшилась, почти что прекратилась Никогда бы раньше Хэ не сказал того, что собирался сказать сейчас, но только так он мог поддержать юношу: — Если хочешь обнять в знак благодарности, то я не против, — сообщил Хэ. В отличие от Цинсюаня он не стремился к прикосновениям, не изнывал по касаниям, но получить их был не против. Не против, если то будет Цинсюань. Цинсюань, которому эти прикосновения сейчас нужны куда больше, чем самому Хэ. Хэ ничего не сказал более, но его взгляд был более чем красноречив: если Цинсюаню хочется объятий, а Хэ не против их. Чего же юноша медлит? Вперёд! — Хочу… очень хочу… — дрогнувшим голосом произнёс Ши Цинсюань, а затем преодолел разделявшее расстояние и порывисто обнял друга, сжал его в объятиях, прижался к нему и уткнулся лбом в плечо. И всё равно было младшему чиновнику на то, что они вечером на улице и их могут увидеть младшие чиновники, спешащие по запоздавшим поручениям. Сюань не отстранился, но и не спешил так же эмоционально обнять Цинсаюня в ответ. Он лишь позволял себя обнимать, да дружески похлопывал юношу по спине. Он совершенно не понимал, почему такое солнышко, которое согревает всех вокруг, выбрало в друзья его, а не кого-то другого, более яркого и радостного. И с лучшей репутацией среди пантеона богов. Цинсюань обнимал дорогого друга, прижимался к нему, и ему совсем не хотелось отстраняться. Находясь в такой близости к другу, Ши понимал, что ему мирно. Неровное сердцебиение успокаивалось, дышать становилось легче и страха было меньше. Появилась столь нужная уверенность в том, что когда они вдвоём, то разум не даст обмануться, воображение не нарисует ужасных слов, которых Ши точно не слышит. — Может быть… мы действительно спустимся в мир людей? И я… и я… покажу тебе… своё любимое место? — голос Ши дрожал, но он пытался улыбаться, несмотря на дрожащий уголок губ. — И угощу тебя вином! Предложение у Цинсюаня было весьма заманчивое, тем более где есть вино, там есть и еда. Хэ чуть склонил голову, а его янтарный взгляд упёрся прямо в лицо Цинсюаня. Несколько секунд он молчал, а потом закачал головой. — Нет. Не так. Мы поступим иначе, — спокойно сказал он. — Мы спустимся в мир людей, ты отведешь нас в своё любимое место, где подают вино. Но угощать буду я. В конце концов, Цинсаюня каждый день снабжал Хэ ящиками с едой, которую он с удовольствием сметал подчистую к вечеру. И всё никак не мог наесться! Хватит уже Цинсюаню угощать Хэ, да ещё и за счёт своего ворчливого и заносчивого начальника. Пора уже и Хэ отплатить ему за доброту. — Ты говорил, что где-то в стороне дворца Линвэнь спуск в мир людей? — спросил Хэ. Он вышел за порог, лёгким взмахом ладони закрыл дворец и взял Цинсаюня под руку. — Покажешь? Всякий раз, когда мне приходилось спускаться в мир людей, я просто забирался на стену и прыгал с неё вниз… полагаю, если есть лестница в мир людей, то она сделает спуск куда более комфортным и приятным. — Хэ Сюань… спасибо… — прошептал Цинсюань, вновь сжимая друга в объятиях, и отстранился. Улыбнулся. На этот раз губы не дрожали, а улыбка вновь стала светлой. Как же сильно он был счастлив! Рядом с Сюанем все страхи забывались. — И я буду рад показать тебе моё самое любимое место! Там лучшее вино! Пойдём, скорее пойдём! Он был готов взять друга под руку, но вдруг осознал, что Сюань сам взял его под руку. Младший Ши вновь улыбнулся и потянул знакомой дорогой. — Ты забирался на стену… поразительно! Хорошо, что никто не видел, за такое можно получить! А ещё лучше не забираться. Это же может быть опасным! Ты мог сорваться и пораниться! — Ши вновь щебетал, говоря поспешно, суетливо, но не стремясь отойти от друга. — Ты будь осторожен, пожалуйста! Я же теперь за тебя волноваться буду! Как хорошо, что сейчас покажу тебе более удобный способ. Он, конечно, не такой быстрый, как прыжок, но всё же… не надо забираться на стену! Сорваться очень просто! Хэ Сюань, ты должен дать мне слово, что будешь себя беречь! Я, конечно, всегда помогу… я понимаю, что ты Бог, что раны быстро исцеляться, но волнение это не отменяет! Ты мой лучший друг! Цинсюаню для счастья мало надо, это Хэ уже отлично понял. Вылечить раны, обнять, приободрить и всё — дурное настроение как ветром сдуло, Цинсюань вновь светится и сияет, улыбается и тараторит со скоростью света. А Хэ только рад этому. Такой тёплый и позитивный Цинсюань ему нравился больше, чем дрожащий от страха Цинсюань. Пусть Хэ и взял под руку Цинсюаня, да только вёл всё равно младший чиновник: Хэ ведь и не знал, куда идти. Как и всегда, Сюань был весьма молчалив, но тем не менее юношу он слушал крайне внимательно. Среди его ярких эмоций всегда пробивалось довольно много важной или, как минимум, любопытной информации. — На стену нельзя забираться? — удивился Хэ. — Почему? Ши подвёл Хэ к высоким вратам, которые сейчас были распахнуты. Изящные, но от них веяло силой. — Когда врата открыты, их может пересечь любой Бог и младший чиновник. Для удобства младших чиновников есть лестница, но тут главное не бояться. Ступени крепкие, но невидимые и ступить на них могут только те, в ком есть духовная энергия. То есть ни демоны, ни люди не могут. А вот когда врата закрыты, никто не может ни уйти, ни подняться… но сейчас врата открыты и… вот. Те, кто прыгает, обычно стоит вот здесь, — Ши даже прыжком оказался в том месте, о котором рассказывал. — А если ступени, то… — пять шагов в сторону, и Цинсюань оказался в центре перед началом лестницы, он замер, смотря на друга. — Мне понадобилось время, чтобы привыкнуть. И… ещё нужна вера в силы. Если в силы нет веры, то… говорят, ступени в миг исчезнут и ты рухнешь вниз. Врата на землю… весьма заметные и помпезные. Удивительно, что Хэ раньше их не заметил — не заметил, потому что в этой части столицы ещё не бывал. Хэ внимательно осмотрел их, попутно слушая Цинсюаня, мысленно отметил крайнюю непрактичность невидимой лестницы, ведь так на раз-два можно споткнуться и упасть. И в лучшем случае просто скатиться вниз, набив себе кучу шишек. А в ином — можно и с лестницы упасть и полететь вниз. Богу, пожалуй, такое не страшно: всё равно мягко приземлится, а даже если нет, то одна-две палочки благовоний — и никаких травм. А что насчёт младших чиновников? Их духовная энергия мала, её ровно столько, сколько выдает их начальник. Если младший чиновник слетит с этой невидимой лестницы, то разве ему хватит сил аккуратно приземлиться? Ох, опасно это всё, опасно… Новость о том, что если веры в свои силы нет, то лестница пропадает, весьма удивила Хэ. Он даже перевёл взгляд с невидимой лестницы на Цинсюаня, вопросительно вскидывая бровь. Действительно? А звучит больше как страшилка. Едва ли бы Цзюнь У позволил такой опасный аттракцион — много чиновников столица тогда могла бы потерять. Хотя, с другой стороны, невидимую лестницу император же позволил… — Жертвы уже были? — спросил Хэ. Это самый лучший способ, узнать правду. Если инциденты были, значит правда. Если нет — значит пугалка. Однако Хэ не стал ждать ответа Цинсюаня, сразу же шагнул вперёд: уверенно, без опаски. Под ногой действительно он ощутил невидимую опору, а потому развернулся, поймал Цинсюаня за руку и потянул на себя. Буквально вытащил на лестницу. Хэ показалось или он увидел, как в светлых глазах Цинсюаня плещется беспокойство, чуть ли не страх?