Дружба с оговорками

— Господин Хэ, прошу вас, не надо… люди же смотрят… — вновь прошептал Ши Цинсюань, стараясь не смотреть на своего старшего брата, который решительным шагом практически подошёл, но останавился чуть в стороне от Хэ Сюаня и своего младшего брата. — Что здесь происходит? — суровый голос Ши Уду словно окатил водой Цинсюаня. — Не солгали. Это действительно так. — Пусть смотрят, я не возражаю, — добавил Хэ. Однако как бы холоден не был Хэ, он очень мягко высвободил руки от хватки Цинсюаня и положил ладонь ему на плечо, собираясь его затолкать себе за спину, но замер, когда сперва услышал, а потом и увидел Повелителя Вод. Ши Уду. «Зачем ты смотрел, как я умирал?» Этот вопрос болезненно бился в голове Хэ, но оставался так и не озвученным. Хэ нахмурился, замолчал, позволяя начальнику и подчинённому разговаривать. Ши Цинсюань понимал: брат потом устроит ему такую выволочку, что в лучшем случае он выйдет на улицу только через пару дней, когда Уду остынет. Но рук друга Цинсюань всё равно не отпускал. — Повелитель Вод, здесь всего лишь четыре бога литературы… это ведь дело не касается Дворца Вод… может быть мне стоит позвать Линвэнь? Старший брат посмотрел на младшего и всё же подошёл к ним ближе. — Господин Хэ, отпустите их. Немедленно. А ты отойди в сторону и не мешайся. Как Хэ и думал, Ши Уду — тот ещё засранец: он отдал приказ Цинсюаню так, словно тот вещь. И это безумно злило Хэ: разве можно с таким добрым юношей обходиться так холодно и жестоко? Господин Хэ — это хорошо, это правильно. Ши Уду обращался к нему по всем правилам, но в голосе бога слышались чересчур очевидные нотки приказа. Что ж, всё же Повелитель Вод могущественный бог: его уважают все. Но только не Хэ. Хэ гордо вскинул голову и заморозил взглядом Повелителя Вод. — Кто ты такой, чтобы говорить мне, что делать? — холодно сказад Хэ. И не ошибается, когда услышал, как вся улица разом охает. Кто такой сам Хэ, чтобы так высокомерно вести себя с тем, кому все поголовно готовы ноги целовать, лишь бы тот гнев свой на них не обрушил? А Хэ ответит, кто он такой. Он Хэ Сюань, бог Холодных Рос. Бог Кровавых Гуляний. Само Кровавое Гуляние. И никто не смеет ему указывать, что делать. — В госпоже Линвэнь нет необходимости: тем более, она слишком занята, чтобы отвлекаться на такие мелочи, — сказал Хэ уже без такого убивающего холода, когда посмотрел на Цинсюаня. А потом всё же обошёл его, проходя мимо Ши Уду и даже не удостоив того мимолётным взглядом, словно Повелитель Вод пустое место, и оказался на расстоянии вытянутой рукой от своих пленников. Он заставил Чёрные воды чуть ослабить хватку: всё же убивать Хэ небесных чиновников не собирался, но хоел напугать их до чёртиков. — Вы меня оскорбили, — сказал Хэ, когда Чёрные воды отступили от ртов богов, позволяя им не только дышать, но и говорить. — Если вам не нравится перспективна свергнутых шей, могу предложить альтернативу. Что-нибудь из тех рассказов, которые вы обо мне распространяете. По ужасу, который вспыхнул в глазах небожителей, Хэ осознал, что эта троица более чем осведомлена о всех тех кровавых слухах, что ходят вокруг Хэ. — Я сегодня добрый: даю вам право выбора. Так что вы выбираете? — Но… Цинсюань произнёс всего одно слово. Под мрачным, тяжёлым взглядом старшего брата, младший чиновник вздрогнул, но не отошёл. Он продолжал стоять, стараясь сохранить осанку и не сгорбится. Ши Цинсюань настолько переживал, что позволил Хэ Сюаню отойти. Юноша даже не обернулся, пытаясь не выпустить брата из поля зрения. Младший брат уступал старшему во всём и знал, что тот часто им недоволен. Сейчас недовольство Уду ощущали все присутствующие. Шёпот практически начался с новой силой, но теперь касался не только возмутительного поведения Хэ Сюаня, но и того, что событие привлекло внимание Повелителя Вод. Но Ши Уду обвёл всех взглядом, и вновь наступила тишина. Лишь сопение трёх богов литературы: они интересовали Уду меньше всего. Главное то, что брат вздумал общаться с тем, с кем не должен. — Отойди в сторону и молчи, — приказ сорвался с губ Уду. Лишь во дворце, наедине, он был способен говорить с братом более спокойно и немногим мягче. — Но… — Молчать. Голос пробирал до самых костей, и младший Ши опустил голову, делая шаг в сторону, позволяя старшему брату пройти к Хэ Сюаню. — Видимо, у тебя мало работы, раз ты так себя ведёшь. Позднее я подумаю над тем, какие обязанности начнёшь выполнять. Цинсюань опустил голову ещё ниже. Сложно понять: пустые это слова или действительно Уду воплотит слова в действия? Вот только Уду даже не обернулся, не посмотрел на младшего брата, но подошёл к Хэ Сюаню. Пусть Хэ был занят этими тремя невежественными богами литературы, однако это не значило, что он вовсе не следил за тем, что происходит вокруг. А потому он заметил, как остро толпа реагирует на Ши Уду. Водного Самодура боятся не меньше, чем самого Хэ. Только Хэ боятся и ужасаются, а Ши Уду боятся и уважают. Кажется, разница в одно слово, но на деле это целая пропасть. Однако это всё казалось совсем не важным: Хэ услышал, как пренебрежительно и жёстко Ши Уду обращается со своим подчинённым. И это на людях! А что во дворце? Там он, наверное, даёт волю своим низменным инстинктам. Хэ даже вовсе не удивился бы, если бы оказалось, что этот тиран избивает своих младших чиновников. Хэ скрипнул зубами от досады. Ему не нравилось то, как Ши Уду обращается с Цинсюанем — Повелитель Вод на корню обрубал весь запал и позитив Цинсюаня. Рядом с ним юноша становился тихим и зашуганным — он словно воды в рот набирал, боясь сказать лишнее слово. Рядом с ним Цинсюань, словно цветок, что лишили влаги, увядал. На это смотреть Хэ было невыносимо. Но разве он бы в силах что-то изменить? Цинсюань не его подчинённый, а потому Хэ не мог его защитить. Может лишь указать на это отвратительное обращение, но что с того измениться? Ши Уду лишь разозлится ещё больше, и Цинсюань получит во дворце ещё больше наказания. А он и без того его уже получил: его обещали нагрузить работой. В итоге Хэ срывал всю свою злость на этих трёх несчастных богах. Он с удовольствием смотрел на то, как они то краснеют, то бледнеют, не находя слов для ответа: а ведь боги литераторы, должны бы уметь не только чесать языком, но и вести переговоры и беседы! — Что за посмешище, — только и сказал Хэ. Он уже подумывал отпустить этих глупцов с миром, но тут вмешался Ши Уду. — Господин Хэ, — холодно и равнодушно сказал Повелитель Воды, даже не стремясь говорить мягко. — Вы, конечно, вольны делать с ними всё, что захотите. Но за действия придётся отвечать. Как и за то, что вы использовали духовное оружие. В Небесной Столице небожителям запрещено применять оружие против друг друга. Допускаю, вы этого не знали. Говорил он холодно и высокомерно, а потому Хэ теперь не спешил отпускать своих пленников. Он перевёл взгляд на Повелителя Вод, посмотрел на него пристально и недоверчиво. Даже без слов было понятно, что слова Ши Уду для Хэ ничего не значат — Ши Уду для него вовсе не авторитет. Хэ медленно повернул голову к Цинсюаню. Если он его сейчас втянет во всё это, то может сделать для младшего чиновника лишь хуже. Но… но Хэ не мог оставить всё, как есть: не мог он смотреть, как Цинсюань неприкаянной тенью стоит в стороне, словно забитый зверёк, который ничего не стоит и никаких прав не имеет. А он стоит — и очень многого! И Хэ жаждет это показать всем — и в первую очередь самому Цинсюаню. — Цинсюань, — обратился Хэ. Можно было бы решить, что он будет спрашивать, почему Цинсюань раньше ему не сказал от этом правиле, но только голос у Хэ сейчас был на порядок мягче. И слышались нём нотки просьбы. Он не приказывал, а спрашивал, обращаясь к Цинсюаню, как к равному. — Он говорит правду? — спросил Хэ. И всем сразу стало понятно: Хэ словам Водного Самодура едва ли верил, зато словам Цинсюаня верил безоговорочно. — В Небесной столице действительно запрещено использовать духовное оружие? Младший Ши стоял в стороне. Возможно в толпе были знакомые, но юноша не оглядывался, не искал тех, к кому можно подойти, лишь бы не стоять и не ожидать, когда Уду вновь обратит внимание на своего младшего брата. Между Уду и Цинсюанем сейчас была пропасть. Один — Повелитель Воды, вознёсшийся бог, а второй — всего лишь младший чиновник без капли духовных сил. Один был крайне беспечен и всё ещё подвержен опасности, а другому приходится прикладывать гораздо больше сил, чтобы защитить младшего брата. Правда забота скрывалась в строгости и собственнических методах научить брата себя защитить, раз план Уду не сработал так, как надо. Старший Ши лишь на несколько лет смог обезопасить брата. И теперь его главная ошибка, его главный провал присутствует на Небесах. Вознёсся вместо Цинсюаня. Вознёсся вопреки смерти. На месте Хэ Сюаня должен был быть Цинсюань. Но сейчас оставалось надеяться лишь на то, что бог-демон не посмеет приблизиться к младшему чиновнику. Повелитель Воды сейчас даже не смотрел на брата. Важнее гораздо, чтобы эти двое не общались. Вовсе не из-за того, что Цинсюань взял на себя удачу и счастье Хэ, а из-за того, что такое общение не одобрял старший брат. Всё равно Небесная кара сняла печать тёмного ритуала, который провёл Уду. Уду не замечал, что Цинсюань даже сейчас стоял в одиночестве. Он настолько жаждал одобрения от брата, похвалы, что даже сейчас, когда опустил голову, изо всех сил пытался молчать, ведь так попросил Уду. Старший брат был всегда, старшего брата младший слушался, ведь безмерно уважал и был уверен в том, что все действия Уду правильные, что тот никогда не навредит человеку и для Цинсюаня желает только добра. — Цинсюань? — повторил свой вопрос Хэ. — Он говорит правду? — Я… можно… — голос дрогнул, когда Цинсюань хотел попросить разрешения брата говорить. Цинсюань и сам пытался не вздрагивать нервно, но слишком уж тон брата был холоден. — Молчать, — бросил Уду, а затем его взгляд потемнел, пока Хэ, словно издеваясь, уточнил у Цинсюаня. Он сомневался в словах того, кто не стал бы лгать. То, что Ши разрушил жизнь Сюаня, не считается. Был бы способ повернуть время назад, сделал бы тоже самое и делал бы столько раз до тех пор, пока Хэ Сюань не сдох бы в грязи, позволив Уду защитить Цинсюаня и дать младшему брату вознестись. Теперь же ему приходилось тратить время на поиски другого решения, искать ещё одного Сюаня или того, у кого можно забрать потенциал для вознесения и передать брату. Вот только сейчас Цинсюань был напуган. Он настолько привык подчиняться брату, что бунтарство (а бунтарство ли у его друга?) Хэ выбивало из колеи. — Разве власть богов настолько велика, что может запрещать говорить свободных независимых имеющих полное право распоряжаться своей жизнью младших чиновников? — спросил Хэ. — Всегда думал, что младшие чиновники — это помощники, а не рабы. Уду недовольно покосился на Хэ. — Так правда или нет, Цинсюань? — опять спросил Хэ. — Можешь ответить ему, — бросил разрешение Уду, но на брата не посмотрел. Ши Цинсюань вздрогнул. Это не тот вопрос, которого юноша так боялся (действительно, чтобы он ответил на вопрос, почему не сказал? Ведь правда заключалась в том, что не подумал… Но скажи об этом, брат бы долго ругался. Он требовал от Цинсюаня того, чтобы младший всегда думал, прежде чем говорил). Но и этот вопрос, который прозвучал, заставил младшего Ши подумать о том, что Хэ невольно дал повод новым слухам: подумать только, слова Водного Самодура поставили под сомнение! — Господин Хэ… Запрет ввели… понимаете… раньше это правило не было записано. Но… из-за Сюаньчжэня и Наньяна ввели… Они кажется… несколько раз улицы разрушали. Но это давно было. Я лишь по слухам знаю… меня ещё не было на Небесах, я тут всего ничего. Цинсюаню больше следовало верить в свои силы, но перед братом тот всегда терялся и боялся поступить неправильно. — Как видите, господин Хэ, можно было не переспрашивать. А теперь. Довольно. Отпустите их, — «их» было сказано с презрением. Всё же Уду терпеть не мог таких, кто позволял себя вот так просто поймать, считая их слабыми. — Я не думаю, что вам нужны большие проблемы. Хэ было больно смотреть, как Ши Уду обращался со своим младшим чиновником. Цинсюань становился сразу тихим и безмолвным — Цинсюань переставал быть Цинсюанем, и это было самое невыносимое. У Хэ никаких сил не хватало смотреть на то, как громкий, шумный и весёлый Цинсюань, который радуется каждой мелочи, теперь стоял неприкаянной душой в сторонке, в полном одиночестве, и не то, что слово вымолвить, а даже дышать боился. Однако, разве может Хэ изменить ситуацию? Пока Цинсюань под начальством Ши Уду, у Хэ нет никаких прав ни указывать, ни обвинять его: ничем он помочь не может. А потом гнев лишь ещё больше вскипал внутри него, превращаясь в холодную жестокость и непреодолимое желание всеми силами унизить Повелителя Вод. Едва ли унизить серьёзно получиться, да и серьёзно Хэ не желает, но хотя бы ударить по самолюбию Ши Уду, да ещё и публично — самое то. А еще из головы Хэ никак не выходил образ Уду, который так равнодушно смотрел на умирающего от ран Хэ и не то, что помочь не пытался, а, кажется, даже наоборот: в его глазах застыла жажда крови и Хэ мерещилось, что Ши Уду больше всех хотел, чтобы Хэ Сюань поскорее покинул этот мир. Показалось ли тогда Хэ? Или нет? Сейчас, общаясь лично с Ши Уду, Хэ был уверен, что этот высокомерный бог вполне способен кому-то желать смерти. Тем более он так равнодушно топил корабли, обрекая людей на гибель в синем море: и всё для того, чтобы ему молились больше, чтобы получить больше заслуг, чтобы быть не только Повелителем Вод, но и покровителем богатства. Хэ едва сдержался, чтобы не сжать ладони в кулаки: это же надо так запугать Цинсюаня, что тот даже говорить без разрешения не смеет! Теперь Хэ вовсе не удивлялся, почему юноша при первой же возможности покинул дворец Повелителя Вод. Единственное, чему удивлялся Хэ, это то, почему же Цинсюань согласился служить Ши Уду. Может быть, из-за брата? Всегда уверенный Цинсюань теперь весь дрожал — и голос у него становился выше, тоньше и тише. Хэ слышал в нём дрожь, переходящую в испуг. Хэ знал, что если продолжит переплку, то Цинсюань получит от Ши Уду во дворце, но оставить такое обращение безнаказанным Хэ не мог. Хэ прикрыл глаза и мягко кивнул Цинсюаню в знак благодарности, стараясь своим невозмутимым видом и молчаливой признательностью хотя бы немного успокоить юношу. А Ши Уду никак не желал сдавать позиций. Всё ещё пытался приказывать Хэ, давить на него. Не-а, не выйдет. Хэ уже достаточно преклонял голову перед другими на земле, на небе он больше не будет. Он готов уважать других и считаться с их мнениями, готов следовать правилам, но никогда больше он не поставит никого выше себя. Ни перед кем не будет пресмыкаться. Никогда не будет просить или требовать. Он будет просто идти и делать то, что хочет — то, что нужно. Хэ одарил холодным взглядом Ши Уду. По крайней мере, в одном они сошлись: эти три бога литературы — полнейший мусор.