Мик и Блик

      В конце концов, в жизни только и делаешь, что берёшь и отдаешь.       — Снова задерживаешь, — цокает языком мужчина в дверях. Вместо шёлкового халата — костюм на две пуговки и накрахмаленный воротничок, запястье тяжелеет под весом золотых часов, солидно, дорого… Да кто он вообще такой?       — Извините, — я протянул конверт с деньгами.       — В этот раз всё ровно? — Он вытряхнул купюры и принялся считать их с невозмутимым видом.       — Да, с процентами за прошлый месяц.       Он снова на меня уставился. Закусил губу, сканируя сверху вниз, затем обратно.       — Действительно всё. Ну, до следующего месяца, получается.       Я коротко кивнул, развернулся и пошёл вниз, хотя этот чувак продолжал стоять там и прожигать взглядом мою спину. Я это чувствовал.       — Микита, — добавил он мне вслед из дверей. Голос слегка помягчел, так что я остановился. — В следующем месяце аренда увеличится.       Увеличение аренды— это круто, конечно. Для хозяина квартиры, а не арендатора.       Так что входил я домой, лишенный радостей жизни. Насколько я помнил, там даже сигарет не осталось.       Я осторожно усадил задницу за стол на кухне и закрыл лицо руками. Немного его потёр, чтобы взбодриться, и протяжно взвыл. Когда вой оборвался, я наткнулся взглядом на хлебные крошки, которые прятались в расщелинах между плиток на кухне. Раньше я их не замечал, потому что почти не смотрел под ноги. А сейчас я сидел, согнувшись, в странной анатомической позе, и думал только о том, как протянуть ещё немного с соткой в кармане.       Но уж лучше крошки на полу, чем паутина на потолке и плесень в ванной.       Мыслями я ненадолго перенёсся в тот подвал, который Власов зовёт «своей берлогой». Жуткое и депрессивное местечко. Мне бы не хотелось там оказаться снова. Хотя я даже в самом страшном сне не мог представить себе ситуации, которая бы обрекла меня на очередной визит… в эту пыточную. Пыльночную. Готов поспорить, что даже холодильник там уже порос плесенью, грибками и чем-нибудь ещё.       Я тряхнул головой, дабы вытурить пугающие картинки из сознания. Под ногами всё ещё валялись хлебные крошки. Я должен был с ними разобраться. Поэтому пошёл за совком.

***

      На следующее утро, в понедельник, я десять минут ждал автобус, пока не вспомнил, что у меня всё равно нет денег. Чертыхнулся под нос и двинул пешком к метро.       Моя рассеянность меня озадачила. С утра ничего не происходило, ну, особенного. Я делал всё то же самое, что и всегда: умылся, поел, оделся, выпил таблетки, закрыл квартиру. Но домой не заглянул. Даже не подумал об этом. Вероятно, новые таблетки всё-таки действовали, но становилось ли мне лучше?       Подходя к воротам, я услышал, как кто-то ругается. Потом услышал, как монеты падают на пол. Тут же ускорил шаг и вытянул шею в поисках сбежавшей мелочи, но быстро себя осадил. Во-первых, всё не так уж у меня и плохо. Во-вторых, не отчеканили ещё такой монеты, чтоб я за ней на карачках ползал. Ну и в-третьих… вокруг куча свидетелей. Действительно, многовато людей для восьми утра.       Я опустил голову и пошёл по брусчатке к главному зданию, не глядя по сторонам. Как только я зашёл в аудиторию и сел на привычное место, время побежало с такой скоростью, с которой даже олимпийские чемпионы не бегают.       Всё дело в веренице мыслей и идей. Я пытался придумать план, который помог бы мне достать деньги в короткие сроки. Попутно сетовал на несправедливость судьбы, в которой я был вынужден крутиться, чтобы выжить; постоянно думать о том, с чем буду есть кусок хлеба завтра утром, вместо того, чтобы наслаждаться учёбой. А какие-то богатенькие и любимые родителями дураки позволяли себе беззаботно жить и отравлять жизнь окружающим. Конечно, это было несправедливо. Но стоит посмотреть на это философски. Стать успешным круче, если твой путь был тернист и начался где-то неподалёку от городской свалки, и зачали тебя в Новый год. А если ты миллионер, потому что миллионы заработал твой отец — это просто везение, а не заслуга. Я не мог просто перепрыгнуть от А к Б, пропустив “от” и “к”. Истории так не рассказывают.       Пока я думал, в аудиторию набежали люди. Даже преподаватель пришёл заблаговременно. Я ненадолго отложил свои размышления в сторону и достал учебники.

***

      — Чё, прям совсем голяк? — Вася достал из кармана шоколадный батончик и накинулся на него. Он был жутко голоден. Хотя прошла всего одна пара. Но Вася, кажется, совсем не завтракал. В общем, я глядел на то, с какой жадностью он жуёт сникерс, и в конце концов не выдержал. Стряхнул с плеча рюкзак, достал воду и протянул приятелю.       — На вот, — сказал, — запей.       — Пафибо, — шоколадные крошки посыпались за воротник его жилетки. — Так фё ты?       — Всё в порядке, — запоздало ответил я. — Как-нибудь протяну.       Я оглянулся. Неподалеку какие-то парни ошивались у лестницы, они пытались развеселить двух девчонок своими странными рассказами о безумных выходках. А кроме них вокруг никого не было. Не то чтобы мне было до этого дело. Просто слегка раздражали их громкие голоса и грохочущий смех.       Когда я снова посмотрел на Васю, тот уже обтирал руки о жилетку. Я неодобрительно сморщил лоб. Ещё через пару секунд он запихнул руку в карман и достал бумажник, а из бумажника пятьсот рублей, которые протянул мне.       — Я тоже щас на мели, — он тыкал в меня купюрой, — но мне уж точно денег хватит.       — Нет, я не…       — Бери ты, не выделывайся, — Вася настойчиво пихнул деньги мне в ладонь. Пришлось сжать пальцами скомканный пятихат. — К тому же я всегда могу написать мамке. Уж она-то от голодной смерти меня спасёт. О, однажды она наварила мне столько борща, что я ел его две недели.       — Борщ столько не живёт, — ответил я скорее рефлекторно. Был слишком сбит с толку внезапной щедростью и, честно говоря, даже не понимал, как на такое реагировать. — Слушай, я не могу это взять, — когда немного отошёл, ответил так.       — Можешь даже не возвращать, — махнул рукой Вася, отдавая мне воду.       Если хочешь что-нибудь сделать, сделай это сам. Не стоит ожидать помощи ни от кого.       Никто не обязан помогать. Когда я это осознал, жить стало как-то проще.       Я заглянул Васе в глаза. Тот вскинул брови и занёс руку, чтобы похлопать меня по плечу. Третьим ударом он сжал моё плечо и добавил:       — Иногда, чувак, достаточно просто попросить.       Его лицо в свете осеннего солнца абсолютно белое, никаких признаков того, что недавно закончилось жаркое лето. Едва заметные морщинки вокруг тёмных глаз. Он как лучшая версия меня, тоже не глупый, только более открытый, а, ну, ещё волосы не светлые. В общем, совершенно другой, но чем-то похожий, и всё равно дурацкий.       — Рано или поздно ты этому научишься.       — Да уж, — вздыхаю я, глядя на чужую руку у себя на плече. — Рано или поздно — ты тоже.       — Ты про этикет типа? — Весело хмыкает Вася и убирает руку.       — Типа. Но ты не безнадёжен, как минимум.       — В отличие от?..       Я не ответил. Хотя на примете вариант был, но озвучивать его я не хотел. Не буди лихо пока тихо, все дела. Вспомнишь солнце — вот и лучик, как-то так.       Пока я перебирал в голове все эти глупости, на горизонте засветился Блик.       Я нервно тряхнул головой. Это моя реакция на всплывшую в башке кличку.       Власов двигался расслабленно, болтая жестяной банкой газировки. Его рубашка была расстёгнута чуть ли не до середины груди, на шее расцветали засосы. Как только его взгляд перекинулся на нас, Вася засиял… не ждал такого предательства от него.       — Здорова, Блик! — Крикнул Вася, чем привлёк его внимание и обрёк меня на мучения.       Власов оскалился, как хищный зверь, заставший добычу у себя в яме, и пошёл к нам, не прибавив скорости ни на единицу. Пока он подходил, я успел глотнуть воды и пнуть Васю под зад, но объяснить причину поступка не успел.       — Здоров, покемоны, — поздоровался Власов, подойдя слишком близко. — Сачкуете? Обычно я застаю вас за жратвой или книжкам, ну, одного из вас.       — Иди куда шёл, — я перебил заготовленную Васину речь, когда последний открыл рот.       Но Власов не двинулся с места. Просто стоял и пялился, то на коридор, то на меня, то снова на коридор.       — Опа-чки, принц не в духе. Кто его так рассердил? — Снова подал голос Власов, поворачиваясь ко мне.       — Ах, это, — наконец-то вписался Вася, оттесняя меня плечом. Я аж ошалел от того, что он начал нести далее: — у него с бабками проблема. Мелочь тянет карман, ни одной нормальной купюры. Кстати, как ваш разговор с Федей прошёл?       Они обменялись ухмылками.       — Мы почти не разговаривали.       — Помнится, он любил поболтать о всяком.       — Тебе видней.       — Хах, да, типа того. Жить будешь?       Я смотрел и слушал то одного, то другого. И в башке, где и так был бардак, становилось еще бардачнее.       — Пойдёт.       — А Федя?       — А Феде тоже щас несладко.       — Понятно. Раньше он редко прибегал к таким…       — Я бы на твоем месте замолчал прямо сейчас. — Сказал я. И он замолчал.       Я был раздражён, и основания для того были.       Они снова переглянулись, теперь уже без ухмылок.       — Прости, Ми… — подал голос Вася, глянул на меня и неожиданно сделал очень утомительную паузу перед словесным взрывом. — Ой, бля, сколько у меня там ещё дел! Как я мог забыть. Во-от. Пойду я, ага, пу-пу-пу. Рад был увидеться, кстати, — он протянул руку Власову, которую тот пожал. — Ещё попиздим.       — Ещё попиздим, — спокойно ответили ему.       Вася снова глянул на меня. Я эдак пристально на него посмотрел, давая понять, что ему ещё прилетит за то, что сказанул лишнего о моих финансах. Вася поджал губы. Я нахмурился. Вася передёрнул плечами, прежде чем пошёл к аудитории. Я нахмурился пуще прежнего. Какого чёрта этот придурок ушёл без меня? Я накинул рюкзак на плечо, замешкался, но двинул за ним. В этот раз я не ждал, пока мне что-нибудь скажут. Но препятствие в лице Власова выросло на моём пути раньше, чем со мной вновь заговорили.       Оно привалилось к стене и скрестило руки.       У Власова под обоими глазами были синяки, а верхняя губа распухла. Что-то за правым ухом закрывала марлевая повязка. Костяшки на обеих руках тоже были в ссадинах. Я ничего не знал про его дела с Федей, и не моё это дело, но Власов что вчера, что сейчас выглядел отвратительно. И что-то мне подсказывало, что после «разговора» так не выглядят.       Я смотрел, как он жуёт губу, стуча зубами по серьге. Медленно опустил взгляд ниже, очертив два кричащих засоса — прямо-таки печать владельца. Похабный символ принадлежности какой-то барышне. Достаточно было того, что это не дело рук Нины. Хотя я уже почти не чувствовал раздражения, просто думая об этом. Кажется, хватило один раз увидеть те условия, в которых Блик существовал. Власов, вернее. Власов, да.       — Что с бабками? — Ляпнул источник моих внеплановых ночных похождений.       — В смысле?       — Твой кореш сказал, — он кивнул головой в сторону. — Ты типа на мели.       — А, — осознал я. — Ничего, забудь. Да и тебя это не касается, — я уже было собирался его обойти, но Власов резко шагнул в ту же сторону, куда повело меня. Я обречённо вздохнул. — Если я брошу палку, уйдешь ли ты?       Власов посмотрел на меня как-то странно. Некоторые люди умные, а некоторые нет. И если кто-то не понимает оскорблений без корня «хуй» — это их проблема. Я не собирался корчить из себя умного, просто пришлось в тему.       — Я не прожёг, кстати.       — Что не прожёг?       — Твою кофту.       Ах, её. Мысль меня порадовала. Но когда она догнала меня окончательно, уголки губ как-то сами по себе опустились. Этот панк не даёт мне и шагу ступить в этих бледно-зелёных сводах, а я ему одолжил свою самую лучшую кофту. Привкус несправедливости осел где-то внутри; я спросил, не тая недовольства:       — Постирал, надеюсь?       — У меня стиралка откинулась.       — Ну… ладно, отдай такой, какая есть.       — Лады, но я на неё пивас пролил.       Пришла моя очередь закусывать губу, чтобы не опуститься до уровня знакомых Власову оскорблений. Я смотрел на него отрешенно, размышляя о том, что будет, если я действительно перейду на его диалект… примет ли неандерталец кроманьонца, или схватит палку и начнёт ею неистово колотить? Еще и пиво это… оно же отстирывается?       А Власова, кажется, волновало, чем от меня пахнет. Он начал нюхать воздух около меня. Наклонился ближе, и я среагировал мгновенно, шагнул назад.       — Чего?       — Ничего, — гаркнул мне в лицо Власов, сгорбившись до одного со мной уровня. — Так что там с деньгами? — И резко выпрямился.       Я занервничал. Повертел головой, принюхался к своей рубашке, пытаясь понять, блефовал ли Власов, дабы позлить меня, или реально заметил то, чего я даже не почувствовал.       — Странно пахну? — Всё-таки не выдержал и спросил раздражённо: — Воняю?       Пару месяцев назад я постирал коврик в прихожей, который достался ещё от прошлого арендатора. Может, с ним что-то было не так… я после этого ещё недели две точно парился, как будто не коврик постирал, а вещи покойника.       — Ага, — он пристально смотрел мне в глаза, — Приятно воняешь.       После такого ответа мне стало только хуже.       — Идиот, — выдохнул я и схватился за лямку рюкзак, полный решимости идти по своим делам. — Пока.       Власов не двинулся, когда я его обходил, и это меня порадовало.       — На самом деле, Мик, мне нужна твоя помощь! — Крикнул он, когда я уже прилично отошёл. На мгновение вообще о нём забыл и, если честно, наслаждался этой передышкой. Но столь громкое заявление заставило меня остановиться. Не оглянуться, просто остановиться.       — С чем? — Я смотрел только вперёд. Орать не стал, но Власов всё же услышал…       — Да со всем! Видишь ли, я всё ещё на карандаше за прогулы и долги, и драки. Если не возьмусь за голову — меня исключат!       — Это твоя проблема, — отрезал и я пошёл дальше.       — Что насчёт трёх занятий в неделю!? Полтора часа в сутки. За каждое плачу по косарю.       Я резко остановился. Мой мозг мгновенно подсчитал прибыль: Власов, деньги, Власов… деньги… моральная дилемма. Улучшение материального состояния против ухудшения морального. Только немного это затянулось, потому что когда я услышал какой-то звук и поднял голову, я увидел, что Власов уже далеко впереди.       — Два занятия! — Выкрикнул я. Этот раунд за материальными благами. Да, продался. — За каждое по две тысячи.       И в какую херню я впутался той ночью? Я знал, что во что-то вляпался. Иногда такие вещи знаешь, хотя и не знаешь, во что именно.       Власов убрал руки в карманы и резко развернулся, бодренько шагая обратно ко мне. В глазах счастье. Мистер самая глупая улыбка на земле. Ленивый походняк. Замашки беспризорника из Барселоны. Хотя деньги, вон, вроде имеются, но живёт он в чёртовом подвале, делит ложе с клопами и затыкает раны пыльными тряпками.       — По рукам, — заявил Власов, остановившись напротив. — Заниматься будем у меня?       — Ну нет.       — Одно занятие в неделю точно у меня.       Я нахмурился, но спорить не стал. Две тысячи — это две тысячи.       — Одно занятие у тебя, другое в местной библиотеке.       — Можно одно у тебя.       — Нет, не можно, — отрезал я. — Устраивает или нет?       Власов немного помычал, но всё-таки кивнул своей пустой башкой. И я был рад уже этому. Рук мы не жали, слава Богу.       — У тебя узкие штаны, — вдруг и вообще не в тему заявляет Власов. — Дома ты срываешь их с себя сразу или сперва обливаешься маслом?       Возможно, я передумаю даже раньше, чем мы начнём заниматься.       Ничего не ответив, я пошёл на занятия.       Не такие уж и узкие.

***

      На следующее утро я рано встал и принял душ. Вода была достаточно горячей, хлынула мне в глаза, отлично смывая все паскудные вопросы, на которые я не хотел отвечать. Когда я вылез из душа, был уже начисто вымыт и полностью в сознании. Какой смысл позволять больной голове портить тебе утро. Тем более такое важное…       Я позавтракал, оделся, выпил таблетки и выбрался в коридор. Вася названивал мне минут пятнадцать. Может, беспокоился, что я проспал? Хотя это что-то из раздела «фантастики».       — Да? — Решил всё-таки ответить я.       — Ты уже собрался? — Спросил голос, вроде как Васин.       — Да.       — Там снег пошёл, прикинь, — он звучал приглушённо, фоновые звуки отвлекали.       — Что за шум?       — Сам знаешь, чё за шум. Что ещё может сделать чувак, проснувшись, кроме как поссать?       — Проснувшись? — Прочеканил я, крепче сжимая телефон. — То есть ты трезвонил мне пятнадцать минут из кровати, чтобы узнать, собрался ли я, хотя сам ещё был не готов?       — Ну, типа, — сказал он, как дурак. — Но, — продолжил было Вася, но не продолжил. Я положил трубку.       У меня в шкафу, где была всякая верхняя одежда, ничего подходящего для холодного зимнего утра не было, но в комнате я нашёл свою старую парку. Она мне жала в плечах, а ещё в груди и руках, но, в общем, подходила, то есть кое-как налезала. Я застегнул её доверху и посмотрел на себя в зеркало. Мысленно пометил галочкой необходимость приобрести новую куртку. По размеру.       А потом вышел из дома.

***

      В девять тридцать помещение было полно народа. Все они пришли сюда с одной целью — показать класс на олимпиаде. Но я и подумать не мог, что в этой маленькой комнатке будет такое изобилие… красные, розовые, синие; из-под рукавов торчат татуировки — не исключение, а постоянство, и таких здесь не один и не два, а десяток. Но удивительным, реально удивительным было то, что каждый из присутствующих выглядел собранно и не вёл пустых бесед.       Я притих, потому что это начинало быть интересным. Немного послушал, о чём болтают девушки за соседним столом — убедительное, смелое политическое мнение, которое быстро сменилось размышлениями о мировых экологических проблемах. Эта атмосфера сильно отличалась от школьных олимпиад, на которые брали всех подряд: и разгильдяев, прогуливающих уроки, и хулиганов, сосланных матерями, и бунтарного нрава девиц, и скромников, которые просто не могли отказаться. Но светлые умы, конечно же, тоже варились в этом котле. Для разнообразия.       Прошло ещё несколько минут, и в конце зала появился Вася, весь запыхавшийся и потный. Он получил свой бейджик и ринулся к нашему столу.       — Чёрт возьми, я чуть не сдох, пока сюда летел, — с этими словами Вася завалился на стул. Он откинулся назад, опустив плечи и шумно дыша. — Ты динамо, чувак.       — Реально думал, что я буду тебя ждать? — Вскинул бровь я.       — Не думал, но рассчитывал.       — Очень зря, — ответил я, чуть улыбнувшись. Настроение у меня было славное.       Но Васе мой ответ не понравился. Его рот сморщился как куриная гузка. Но я ведь не хотел его обижать, просто намекнул, что если бы он согласовал это со мной заранее, то, может, что-то бы и вышло. Но Вася, хоть и умный, не самый пунктуальный человек. Так что вряд ли бы что-то там вышло.       — Зачем я вообще с тобой дружу? Может к Блику присмотреться? Чувак он неплохой, кажись...       — Ты его не знаешь, — сказал я, стирая улыбку с лица. Теперь уже мне не понравился Васин ответ. — Ты и половины его не знаешь.       — Нет, знаю, — заявил Вася кашлянув, потому что вода из бутылки пошла не в то горло. — Я знаю, что этот тип не кидает братков.       — А Федя ему кто?       — А Федя… — Вася задумчиво закрывал бутылку. — Он был крутой, но чё-то перемкнуло. С Бликом они особо не братались. Федя вообще ни с кем не сближался.       — Кроме тебя.       — Ну да. Наверно.       — Почему? — Я отвлёкся от сборника исторических дат, чтобы взглянуть на Васю. Мы никогда раньше не обсуждали это, и не то что бы меня это беспокоило, да и не сильно-то интересовало. Вопрос нарисовался как-то сам.       — Потому что… Потому что, бля.       Нашу беседу прервал голос из настенных колонок:       — Приветствую всех, уважаемые студенты!       Свет чуть приглушили. На сцену вышли представители местного учебного заведения в составе совета ректоров и финансовых учредителей.       — Поговорим, когда всё закончится, — бросил Вася и сел ровнее.       Я согласно кивнул, убирая со стола всё, кроме бланка и ручки.

***

      Ну да, может быть, я слишком субъективен по отношению к этому человеку.       Вася уже минут пять пытался мне объяснить, почему он начал «дружить» с Федей на первом курсе, и какие у Феди были «хорошие стороны». Но этих хороших сторон было чуть больше, чем ноль. Так что позитивные моменты обтекали меня. Я охотней цеплялся за тот негатив, которым со мной делились.       — Наедине он ваще другой был, — распинался Вася, крутя в руках грамоту.       Я перевёл взгляд на свою бумажку. Всего лишь второе место. Чуть-чуть не дотянули, чтобы вырваться в лидеры. Нас подвёл сокомандник, тоже из одного с нами вуза, но я уже не помнил, как его звали. Весьма разочаровывающе. Пятидесятипроцентной скидки на учёбу мне недостаточно. Но это не последняя возможность, успокаивал себя я.       Снег продолжал валить с удвоенной силой. В моей тоненькой парке было прохладно.       Мы держали путь в университет, рассчитывая успеть хотя бы на две последние пары.       — Ты в порядке? — Спросил Вася, спустя полчаса пути, сбрасывая идиотский кожаный плащ со своих чахлых плеч. Он сел за парту и положил его на стол. У него была маленькая синяя сумка, её он поставил рядом.       Я по-прежнему не мог прийти в себя. И, наверное, есть в этом вина неоправданных ожиданий. Я тоже сел, между нами был один стул.       — Да, — сухо откликнулся я, пробежавшись глазами по присутствующим. — В порядке.       — Слушай, извини за то, что не вытянули. И за то, что я тебе на уши присел, всё такое. Хотел тебя чутка растрясти, а то ты больно подавленный.       Я пожал плечами.       Вася пристально посмотрел на меня и добавил:       — Ты знаешь, так ведь?       — Что знаю?       — Да ладно!       Теперь я на него уставился.       — Я твой друг, — неожиданно заявил Вася. — Ты всегда можешь на меня рассчитывать!       Я никогда всерьёз об этом не думал.       Вася как-то неловко улыбался. Мы где-то секунду глядели друг на друга. Потом я сказал:       — Ты ничего не попутал?       — Да, походу, — промычал Вася и взял свои шмотки в руки, собираясь свалить. Его ждали абсолютно в другой аудитории, и хорошо, что он об этом сам вспомнил — В общем, до связи.       — Да, давай.       И он ушёл. А я остался сидеть в ожидании пары. Несколько раз оглянулся, но позади никого не было. И я даже обрадовался, что сегодняшний день пройдёт без Власова. Но обрадовался я зря.       Через минуту после прихода преподавателя в двери влетел Власов. Он извинился, отшутился и попилил на свой излюбленный ряд. Я, не желая пересекаться с ним даже взглядом, сбросил ручку на пол и залез под стол. Немного посидел на корточках, а потом высунул голову между двумя столами. На лестнице передо мной стоял чувак в мятой рубашке.       Блик.       Один рукав его был в жёлтой краске, кроссовки грязные и мокрые, на плече болталась спортивная сумка и бомбер. Он начал ржать, не отводя от меня глаз.       — Власов, сядь уже! — Гаркнул преподаватель. И этот придурок сел. На моё место. Из-за чего мне пришлось вылезти из-под парты и занять стул левее.       — Это потерял? — Шепнул Власов, поднимая мою ручку.       Я ничего не ответил, но ручку забрал.       Он осмотрел меня сверху донизу, двигая только глазами. Потом заглянул мне за спину.       — Ну, и где она?       Я тоже на него взглянул.       — Кто?       — Твоя совесть, — ответил Власов, закусив губу.       — Свою сперва отыщи, — огрызнулся я, — это же ты опоздал.       — А если найду — на человека начну походить?       Я на него шикнул.       Самодовольное выражение лица Власова моментально сменилось скукой. Он откинулся на спинку стула, достал наушники и нахлобучил их на голову.       Выхаживая по кафедре, старик зачитывал лекцию по бухучёту. Я не любил такие дни. В этой монотонной подачке материала не было никакой ценности. Поэтому я больше слушал, чем записывал, стараясь вносить в тетрадь только важную или трудно усваиваемую информацию.       В какой-то момент мне на тетрадь прилетела бумажка. Я нахмурился и глянул на Власова, который делал вид, что ничего не делал. Хотел выбросить её, но зачем-то развернул.       «Эта пара — полный отстой», — заявлял Власов в своей записке. И я был подозрительно солидарен с ним, но ничего не ответил. Смял клочок и убрал в карман.       Власов снова принялся что-то писать. Я смотрел на него исподтишка: через пару дней синяки под его глазами позеленеют, потом пожелтеют. А совсем сойдут не раньше, чем через неделю. Повязка за правым ухом смотрелась почти гармонично. Кровоподтеки на костяшках потемнели. На пальцах виднелись следы от пластыря. Может, какая-то его девчонка похозяйничала? Акт заботы от поклонницы?       Закончив что-то писать, Власов швырнул мне очередную записку. Я со вздохом развернул и её:       «Может проебём? Завалимся ко мне, займёмся реальной учёбой».       Я прочитал раза три, чтобы убедиться в том, что этот идиот рехнулся. Покачал головой, перехватив развязный взгляд Власова, который облокотился на стол и испытывал меня. От него исходила какая-то необъяснимая уверенность. Она одновременно раздражала и сбивала с толку. Я решил подкрепить свой отказ решительным:       — Нет.       — А за три тыщи?       Время от времени он совершал со мной странные сделки, которые не имели никакой реальной ценности… для него — уж точно.       Я покосился на преподавателя, продолжающего монотонно читать распечатки. Впереди эта и ещё одна пара с ним же. Вряд ли он даже в теории заметит, что меня нет на месте… я сжал руки в кулаки, как только зацепился за эту мысль. С чего бы мне вестись на глупости Власова? Я не идиот, чтобы соглашаться на его тупые авантюры! Даже за три тысячи.       — Нет, — повторил я чуть колеблясь.       — Пять тыщ, — Власов резко выставил ладонь с растопыренными пальцами, чуть не заехал мне в лицо. Затем подскочил и накинул сумку на плечо.       — Ты что делаешь? Сядь! — Зашептал я зло и растерянно, хватая его за рукав. — Пара идёт!       — Расслабься. Он даже не заметит, — ухмыльнулся Власов, вырвался из моего хилого захвата и пошёл вниз по лестнице. Абсолютно равнодушно и бесстрашно прошёл мимо старика, который на него даже не взглянул, и вышел в коридор. Уже за дверью Власов сбросил мне смску:

Бы-рень-ко ;з

      Я провёл рукой по шее. Весь вспотел из-за волнения. Никогда прежде я не сбегал ни то что с пар, да даже со школьной продлёнки раньше положенного не уходил!       Мне казалось, что все взгляды, будто лучи прожектора, были направлены на меня; что голос преподавателя вот-вот оборвётся, а мои ботинки оглушительно заскрипят.       Я, еле перебирая ногами, шёл по лестнице, втянув шею в плечи. Смотрел в пол и пытался вслушаться в лекцию, которую уже слышал, вернее, сам читал. Но ничего за стуком собственного сердца не слышал.       Когда я почти стоял в дверях, старик кашлянул, и я дёрнулся от страха, вцепившись в ручку мокрой от пота ладонью. Но ко мне не обратились, ни одна живая душа не позвала меня по имени за те мгновения ужаса, что я пережил. Преподаватель возобновил чтение. Он действительно меня не заметил или просто решил проигнорировать такое нахальство? Подумав об этом, я всё-таки открыл дверь и выбрался в коридор. Сердце у меня работало на высших оборотах Формулы-1.       — Это твой первый раз? — Власов стоял напротив, приложившись спиной к стене. Электронная сигарета приклеилась к его нижней губе. Он глубоко затянулся и подержал дым в лёгких, прежде чем выпустил его.       — Деньги вперёд, — обессиленно выдохнул я, одновременно пытаясь не потерять сознание.       — Ладно, — согласился наглый зачинщик моей приступной деятельности, подступая ко мне. Он вытащил из кармана бумажник и принялся считать. — Один косарик! — Его голос резко стал очень громким. — Два косарик, три…       — Тихо ты! — Я заткнул ему рот рукой. — Не ори, — и шикнул.       — Пяфь, — Власов зафыркал, слюнявя мне ладонь...       Его рука внезапно оказалась у меня на плече. Моя же, обслюнявленная, сохла на весу, пока он вёл меня за собой, продолжая шуметь.

***

      — Для начала — финансы и статистика. Потом мне нужно узнать, чего ждать от тебя в экономике.       Я уселся на край кожаного дивана, брезгливо осматриваясь в поисках чистого места, куда можно было бы положить свою куртку.       — Особых надежд не питай, — предупредил Власов, увлечённо складывая пополам кусок перегретой пиццы.       — Зачем ты тогда вообще ходишь в университет? — Поинтересовался я, оставив парку на спинке дивана. Вряд ли когда-либо чищенные сиденья доверия у меня не вызывали…       Власов замер, не донеся пиццу до рта.       — А ты?       — Так нужно.       Власов наклонился вперёд, чтобы откусить с краю, и подставил под пиццу салфетку. Но не помогло, масло капнуло на кофейный стол и расплылось пятном.       — А кому нужно-то? — спросил он, проглотив кусок. — Жизнь тот ещё прикол. Сегодня ты самый умный, а завтра тебя катают на инвалидной коляске — и всем поебать, насколько ты умный, потому что жопу-то всё равно себе подтереть не в состоянии.       — Весьма… пессимистично, — ответил я. Здравый смысл в этом был, но я его не разделил. — Если жить с таким настроем, зачем тогда вообще жить?       — Вот и я спрашиваю «зачем вообще жить», — Власов хмыкнул и стряхнул крошки на салфетку. Бросил взгляд на дверь своего убежища и вытер руки о подранные джинсы. Я чуть тетрадь не выронил.       — Лан, забей. Люблю потрындеть о смысле жизни, я ж творческий, — ухмыльнулся Власов, снова взглянув на меня. — Перейдём к интеллектуальным пыткам?       Я смотрел ему в глаза где-то пару секунд. Затем опустил взгляд на свои конспекты.       — Давно ты здесь живёшь? — Само как-то вырвалось.       — Давно. Может, год, а может, и все три. Либо мне не хватает денег на выбранный курс, либо, когда деньги есть, я теряю этот самый курс, — Власов подался чуть вперёд. — Иногда у меня просто нет желания ходить на занятия, — и улыбнулся. — Сплошной депрессняк. Что занятия, что люди там. Потому-то мне и нужен ты. Мотивируй меня. Вдарь током, чтоб я завёлся. Моя последняя надежда, или вроде того.       Его слова застали меня врасплох. Я считал, что Власов один из тех парней, которым нравится ходить на занятия только ради общения и внимания, как какой-то энергетический вампир, а ему, судя по его же словам, вообще туда ходить не хотелось.       Я глубоко вздохнул. День был длинным и трудным. А будет ещё хуже.       — Ладно, начнём, — обречённо произнёс я и чуть подсобрался, доставая из рюкзака всё необходимое для своей репетиторской деятельности.       Положение было не из лучших. Власов что-то знал, не зря всё же проторчал в вышке полтора года, но все его знания больше напоминали фантики из-под конфет. Растерзанные фантики из-под конфет, которые мне предстояло как-то склеить, чтобы поместить туда самую настоящую конфету.       От успеха операции зависела и моя собственная карьера. Как я собирался стать преподавателем, если не мог обучить даже одного оболтуса? В будущем такие кадры будут попадаться мне довольно часто. Это уж точно.       — Прочти пока это, — я протянул ему свою тетрадь, тыча в конкретную страницу. — От начала и до конца. Важно, чтобы ты понял. Это основы. И эти основы тебе предстоит переписать себе. У тебя тетрадь вообще есть?       Власов только хмыкнул. Ну, ещё бы, тетради у него не было.       — Тебе повезло, — сказал я и вытащил запасную. — А ручка?       Власов глянул на меня, глупо хихикнул и протянул мне кисть... Я недоумённо посмотрел на протянутую руку и повертел пальцем у виска.       По всей видимости, у этого идиота даже ручки не было... только дурацкие шутки.       Я достал свою. Подсел к нему, оттесняя бедром, и положил прям перед ним всё необходимое. Минимальный набор студентика.       — Теперь понятно, почему с тобой так весело, — выдал Власов, невозмутимо чмокнув свою же кисть. Затем сунул руку под стол и достал мятую тетрадь и кучу разных ручек. — Ты о существовании лжи даже не догадываешься.       Я хлопал глазами, глядя на две тетради: мою — идеальную, и его — страхолюдную. Все его ручки были без колпачков, со следами от зубов.       — Достал, — выговорил я наконец. — Пиши давай.       И Власов уселся поудобней, прежде чем начал писать. Мы бились коленями. Я пытался контролировать даже его почерк, но быстро сдался. Важнее было, чтобы он сам мог его разобрать, а не что бы его понял я.       — Делай таблицу на четыре обще-экономические группы.       — Ну и хуета, — бубнил Власов. Он почти лежал на подлокотнике, используя учебник как подложку под тетрадь. — Это реально необходимо?       — Реально, — строго настоял я, протягивая линейку. — Аккуратно черти. Карандаш возьми.       — Ручкой нарисую.       — Тогда я тебя всё переписать заставлю.       — Да блядь, — он резко сел и всё-таки взял карандаш. Упрямый говнюк.       Спустя полчаса препирательств и споров я уже выхаживал по комнате с пустой бутылкой воды. Она опустела примерно через двадцать минут моего нахождения здесь. В комнате было душно, а нервы мои Власов помотал изрядно.       — Переходим к типам рынков, — диктовал я, сцепив руки за спиной. Подобрался поближе и присел на спинку дивана, заглядывая в чужой конспект. — Никаких «рыков», — повысил голос я и влепил Власову подзатыльник. — Вырывай страницу.       — Иди ты! — Воскликнул тот и достал пачку сигарет. Несколько раз пощёлкал зажигалкой, прежде чем я выдернул сигарету из его рта. — Э, бля?       — Я не курю.       — Поздравляю, ёпт, меня это как колышет? Закури!       Он снова потянулся к сигаретной пачке. На сей раз он закурил. Глубоко затянулся и закашлялся. Как будто огонь проглотил. Последовала неловкая пауза. Я сурово глядел на Власова, Власов демонстративно и с наслаждением пускал дым.       — Ты знал, что табачный дым содержит семь тысяч токсичных соединений?       — Ой, ради Бога, давай без вот этой мути. Ты так-то сам не святоша.       — Из которых минимум семьдесят — канцерогены первого типа, — невозмутимо продолжил я: — бензпирен, альдегид, акролеин, формальдегид, свинец, стильбит...       — Харе, а!       — Это то, что достоверно вызывает рак. Даже по отдельности. И этим ты дышишь каждый час своей активной жизни. Знаешь, как будут выглядеть твои органы, спустя множество таких «ингаляций»?       Власов, зажав фильтр зубами, обернулся и посмотрел на меня уже не так беззаботно и весело, как обычно. Кажется, ему не очень нравилось купание в прорубе правды. Я подумал об этом и внезапно погнал в такие дебри, которые обычно обходил стороной:       — Ты предпочитаешь жить во лжи и беспечности, потому что боишься честности и ответственности. Потому-то и ведёшь себя как кретин. С Нинкой вёл себя даже хуже, чем со мной по первости. Признай, что просто боишься, что все узнают тебя настоящего. А настоящий ты боишься узнать, что сигареты, которые ты куришь, могут тебя убить, — я произнёс это на одном дыхании, и сам не мог поверить, что мне хватило смелости… или не хватило ума промолчать.       — Тебя ебать не должно, — подозрительно сдержанно ответил Власов, но лицо и поза у него были напряжёнными. — У меня всё норм.       — Тогда откуда это недовольство? Я испортил тебе настроение неуместным и безрадостным откровением? А ты… — также неожиданно, как и появился, мой запал иссяк. Я уже трижды пожалел, что вообще рот открыл.       — А я что? — Напомнил о себе Власов.       — А ты… — я уже и не помнил, что хотел добавить. Уставился в пол и сжал собственный локоть, рассчитывая на то, что всё это замнётся само собой.       Я услышал, как он встал, обогнул диван и остановился напротив меня. Я не хотел на него смотреть и продолжал таращиться в пол. Но грязные кроссовки Власова завладели моим вниманием… я уже не мог просто взять и абстрагироваться. Прикидывал, сколько всякой заразы за долгие годы носки вобрала в себя лёгкая замша. Или он их так за один сезон?..       — Есть ритуал, — мне в лицо прилетели клубы дыма. — Ритуал избавления от табачной зависимости.       Я молча вскинул голову. Власов подобрался вплотную и выглядел неестественно серьёзно. Я таким его никогда не видел. От меня ответа не последовало; Власов продолжил:       — Надо взять сигарету, — он вытащил её у себя изо рта. — Подержать в руках, — покрутил в пальцах, — понюхать, осознать, что это последняя сигарета в твоей жизни. Вспомнить множество эпизодов курения. Осознать, что бросаешь её навсегда, и закурить. — Власов потянул сигарету обратно в рот, одной жадной затяжкой вдыхая почти полностью. — Вкусить напоследок всё то, за что так любил эту хрень. Это ж последняя сигарета.       Он выпустил дым через плечо и снова посмотрел на меня, затем на сигарету, которая почти прогорела до фильтра.       — А когда докуришь, — Власов взялся за фильтр зубами и закатал один рукав. Я обнаружил там… под ним, далеко за запястьем, где-то ближе к сгибу локтя и выше, целую россыпь следов от ожогов. И это меня поразило. На миг я оцепенел. — Затуши об руку.       Власов взял окурок и без колебаний и сомнений вкрутил его в своё предплечье.       — С ума сошёл?! — Взревел я и схватил его за руку, отдёргивая в сторону.       — Спокойно, — ухмыльнулся этот псих конченый. — Это не больно. Нервные окончания сгорают быстрее, чем успеваешь что-то почувствовать.       — Но это не значит, что можно себя вот так просто калечить!       — Говорят, это помогает бросить, — поясняет Власов, не отнимая руки. — Пиздят. Люди вообще предпочитают пиздеть больше, чем делиться правдой. За бесплатно. Ты вон тоже не за «спасибо» просвещаешь, так?       Я стиснул зубы, отшвырнув руку Власова в сторону. Меня накрыло волной противоречивых чувств.       — Придурок, — процедил я, скатившись со спинки дивана, и оттолкнул его. — Я сваливаю.       Власов смазано кивнул, закусил пирсу и отклонился в сторону, открывая мне путь. Я успел занести ногу для шага, и в тот же миг Блик сократил расстояние между нами; резко дёрнулся вперёд, впечатывая меня обратно в диван. Его руки врезались в кожаную обивку по обе стороны от меня.       — Откуда это недовольство? — Он боднул меня в лоб, притворно мягко улыбаясь. — Я испортил тебе настроение, Мик?       Я не слушал. Даже зажмурился. Впился пальцами в диван, пытаясь удержать равновесие. Вот только моего сальто назад не хватало для полноты картины. Но страшнее сальто назад была только эта ситуация. В воздухе пахло предстоящей дракой. Я, конечно, переживал и из-за этого тоже, но решил… Чем черт не шутит! Собравшись с духом, толкнул его ладонями в грудь, и зубы стиснул, так, на всякий случай. Власов отступил, замер, застыл. Я был растерян, не встретив сопротивления, а он... Просто смотрел на меня. А я на него. Может, ждет чего-то? Чего он ждет?!       Кровь стучала в висках, требуя сделать хоть что. Хоть вперед броситься, хоть заорать матом на придурка, но я, не отводя взгляда от Власова, всего лишь нашарил куртку и, обогнув его по широкой дуге, быстрым шагом, устремился вон.       К чёрту.       Адреналин всё еще бурлил в крови и, хоть холода я и не чувствовал, всё равно кое-как влез в парку. Руки дрожали, а в голове был полный бардак. Рой мыслей, словно пчелы в улье, бился о стенки черепной коробки, друг о друга, перепутываясь, мешаясь.       Сказать, что я был зол — ничего не сказать. Ещё был растерян и шокирован. Я злился на Власова, злился на себя, и на свой длинный язык, который обычно вообще не длинный. Ну вот надо было именно сегодня так разойтись?! К чёрту. К чёрту Власова и занятия с ним тоже к чёрту. Оно того не стоит. Холодный осенний ветер мазанул по лицу и открытой шее. Я медленно выдохнул и остановился. Стало как будто бы легче. Я наконец поднял голову, чтобы осмотреться, а в идеале сесть на какой-нибудь бесплатный автобус до метро. Так я и решил, приблизившись к остановке, где тихонько ждали нужного транспорта две пожилые леди.       Сильный порыв ветра побудил их укутаться в шали. Я и сам поёжился, пихая руки в карманы куртки. Пальцами в левом нащупал бумагу и достал купюры… чёртовы пять тысяч рублей. Я вытащил их и очень долго разглядывал, невзирая на усталость, холод, тоску.       Я слегка вдарил по своей щеке, чтобы опомниться и собраться. Меня обуревало раздражение. Злость. Зачем он это сделал? Зачем это сказал? Мстил мне за мои же слова? Вопросы сыпались мне на темечко, как хлопья внезапного осеннего снега. Но деньги… деньги я возвращать не хотел. Моральная дилемма.       Смеркалось. В последнее время стало всё раньше темнеть — это происходило каждый год, и каждый год это происходило нежданно-негаданно.       Я немного постоял там ещё, в надежде, что автобус всё-таки приедет и решит эту проблему вместо меня. Но никто не приехал.       Я устало потёр лицо и смирился с неотвратимостью бытия, решительно развернулся назад и нехотя пошёл обратно.       Спускался по лестнице я как на собственную казнь. Внутрь вошёл, сразу обнаруживая Власова на диване: он обрабатывал свежий ожог.       — Ты придурок, — заявил я. — Стильбит — минерал, и он не горит.       — Чего? — Власов поднял обе брови.       — Бензпирен, альдегид, акролеин, формальдегид, свинец, — чем быстрее я повторял, тем очевидней до меня доносился смех Власова, который под конец совсем залился им, будто я ему тут анекдот рассказывал. — Стильбит…       — Ты солгал, — он уже бессовестно ржал, согнувшись пополам. — Охуеть, реально солгал. О таком? Блядь, щас обоссусь.       — Хватит уже, — я даже немного смутился. Он слишком громко смеялся. — Заканчивай, а то я реально уйду.       — А ты не уйдёшь? — Он смахнул с глаз незримые слёзы.       — Нет.       — Фух. Почему?       — Потому что ты заплатил мне за полтора часа, а мы занимались только сорок минут.       — И как, занятия ещё идут?       — Как видишь. Советую поторопиться. Я не собираюсь здесь задерживаться.       — Ладно, — Власов провёл пальцами по своим губам. — Это ж последнее наше занятие, так?       — Кто сказал? — Я взял его тетрадь и красной ручкой исправил то слово, из-за которого всё это началось. Затем взглянул на Власова. Он снова не давал покоя своей серьге в губе. Я бросил взгляд на его руку со шрамами от окурков. Мне стало не по себе. Почему-то захотелось что-то с этим сделать. Но что можно сделать со шрамами? Пожалуй, только прятать и не замечать. — Сделка есть сделка. Ты платишь мне за мою работу.       — Но я же тебе не нравлюсь.       — Не нравишься.       — А если я наебу тебя? Возьму и перестану платить.       — Перестану учить, — я посмотрел на него как на идиота.       Он улыбнулся одной стороной рта и протянул мне пачку своих сигарет.       — Ладно, логично. Думаю, мне стоит, хотя бы иногда тебя слушать.       — Именно, — только и смог ответить, получая пачку. Я всё ещё был насторожен.       Из-за двери послышался какой-то шум.       — Бля, — Власов со стоном завалился на диван. В его вое было некое разочарование.       Дверь распахнулась как от пинка. Оказалось, реально от пинка.       — А вот и Полли! — Внутрь ворвалась девчонка с двумя розовыми хвостами, красной косухе и короткой юбке. — Упс! — Она накрыла рот ладонью. — Свиданию капут?       Из-за её спины вынырнуло ещё два парня: длинный и тощий хиппи с собранными дредами и коротко стриженый парень, обвешанный цепями, от которого за километр разило перегаром.       — Вы только полюбуйтесь на этих голубков, — хмыкнул коротко стриженый, стремительно проносясь дальше.       — Хуль так рано, — гаркнул Власов, забираясь на диван с ногами и потирая лоб.       — Сорян, у нас так-то тоже есть личная жизнь, — заявил парень с дредами.       — Я не против групповушки, если что, — проворковала девчонка. Меня прошиб пот, когда она подошла поближе и схватила мой подбородок, вертя во все стороны. — Ошалеть, да ты реально симпатяга! Ни одного шрама, вау! Элитный!       — Не наседай, Лид, — бросил один из её спутников.       — Как тебя зовут, конфетка? — Спросила она… конфеткой, видимо, был я.       — Ему либо очень повезло, либо очень не повезло, — засмеялись у меня за спиной. Были и другие звуки, как будто кто-то возится с оборудованием, потому что я услышал дребезжание струн.       — Лид, — голос у Власова стал жёстче. Она меня отпустила, но далеко не ушла — переступила через кофейный стол и запрыгнула на диван. Подползла к Власову и аккуратно обхватила ладонями его лицо. — Привет.       — Привет, тигр, — она погладила его по щеке, притягивая к себе. И она принялась целовать его. Поцелуй вышел долгим. Отстранившись, она снова глянула на меня.       — Если что, мы просто друзья, — она подмигнула мне без улыбки. — Я абсолютно свободна. А за этим несчастным придурком до конца жизни мы осуществляем надзор как за неудавшимся самоубийцей.       — Ой, съеби, мымра, — Власов спихнул девчонку и потёр свои сбитые костяшки. Та завалилась на соседнюю сторону дивана, широко раздвинув ноги. Кажется, я заметил её нижнее бельё. А потому отвёл взгляд, чувствуя, как жар залил мои щёки.       Она ещё немного покапризничала, прежде чем упорхнула к остальным.       — Ну, короче, это моя группа, — шепнул Власов, перебираясь ко мне. — Всё норм?       — Да, — заикнулся я. — Просто… внезапно. Они у тебя, э-э-э...       — Охуенные, — улыбнулся Власов, довольный собой. Или ими. Я не в курсе. — Девчонку зовут Лидка, она у нас солистка. Тот, что с дредами — Андрюха, басист. А другой — основная гитара — Димон. Но Димон сегодня не в духе. Позавчера его тёлка бросила. У кореша сердце разбито, все дела, хотя они шпилились месяц. Ну, всякое бывает.       Я слегка обернулся и посмотрел на подобие сцены, которая внезапно ожила. Парни настраивали гитары, Лида возилась с проводами, чтобы подключить что-то к сабвуферу. Андрей, тот, что с дредами, закурил сигарету и положил её на край какой-то высокой техники. Лида подлетела через секунду, чтобы испачкать одинокий фильтр красной помадой. В этот же момент её схватил за руку Дима и притянул к себе, чтобы затянуться общественным табаком.       — Не торопись, — мне на ухо прилетел низкий шёпот Блика. — У нас ведь ещё есть тридцать минут?       — Ты планируешь заниматься? — Я продолжал наблюдать за ребятами.       — Ну, типа. Только не уроками.       — Харе фильтровать, — присвистнул Андрей.       — Гони сюда, Блик, — Лида орала в микрофон, — дадим жару, чтоб красавчик потёк.       Я оглянулся, заглядывая в зелёные глаза неподалёку. Власов буквально светился, и видеть это было странно, но это было удивительно искренне.       — Ладно, — согласился я, тоже шёпотом.       Он оттолкнулся от дивана и перескочил через спинку. За пару секунд достиг сцены и сдёрнул с барабанов пыльный чехол. Уже через мгновение Власов взялся за палочки и подарил миру парочку громких звуков, которые быстро и неожиданно гармонично слились с другими инструментами и вокалом.