Мик и Блик

      Это было солнечное, но холодное утро. Я торопился на пары, весь вымок от пота, запыхался, но надеялся успеть.       Проспал. Впервые в жизни. Даже не знаю, как так вышло. Мне не хотелось верить, что всё дело в движении каких-то там планет — об этом вчера убеждали по радио в маршрутке — мол, некий Марс восходит в ретрограде. Я ничего не понял, но внимательно слушал. Предпочёл концентрироваться на этом, нежели подслушивать разговор прижавшейся ко мне крупной леди, от которой веяло потом и молоком.       Я схватился за фонарный столб, каким-то чудом не протерев задом заледеневшую дорогу, перевёл дыхание, собрал ноги в кучу, и поскользил дальше к университетским воротам. По пути выписал ещё пару пируэтов, почти крутанул двойной аксель, с Божьей помощью избежал падения.       — Алло, лёд, иди нахуй, — пробубнил я тихо, но возмущённо. — Осень же… — добавил уже скромнее.       Вдалеке маячили две фигуры. Прищурившись, в одном распознал Васькино лицо. Слишком серьёзное и вдумчивое для раннего утра. А рядом с ним?..       Я слегка замедлился, перейдя на шаг. Сделал козырёк из рук, чтоб укрыться от слепящего солнца, и узнал второго. Это был Богдан. Рядом с ним Васька смотрелся напряженно, но сохранял неподвижность.       Как-то странно они выглядели вдвоём у задних ворот так рано с утра. Вася этого недочеловека опасался, как лесной зверь огня. И вряд ли бы согласился выйти поболтать, даже за деньги. Хотя если деньги большие, может быть и согласился. И я бы его понял.       Сам ненароком вспомнил бумажные приманки Власова. Я нахмурился. Мне не нравилось думать о том, что я как ослик за морковкой был готов идти за любой более-менее значимой купюрой. Думать дальше я об этом не хотел, тем более, в реальности начало происходить что-то… неправомерное!       Богдан резко попёр на Васю с гадкой улыбочкой и прижал его к кирпичной стене, упёршись локтем в шею.       Полной решимости я торопливой «ёлочкой» поехал по скользким плиткам тротуара. Я собирался вмешаться. В силы свои я не верил, но видел, что Вася нуждался в помощи. Кто знает, возможно, чуть позже, в помощи будем нуждаться мы оба. Поэтому параллельно я продумывал своё завещание; идти против Богдана — то же самое, что бежать в пожар по минному полю. Но я не мог просто взять, развернуться и пойти на занятия длинным путём. Хотя бы потому, что у ворот щемили моего друга! Ещё потому что я бы тогда опоздал. А ещё скользко и обратно-то в горку.       — Вась? — Выкрикнул я, скользя всё ближе и ближе. В мою сторону в тот же миг были обращены оба взгляда. Богдан порывисто и раздражённо отпихнул Ваську. Вернее, отскочил от Васьки сам, и неожиданно… свалил.       Вася немного постоял, провожая Богдана взглядом. Я наконец-то подошёл к нему, стараясь не поскользнуться, и обеспокоенно посмотрел.       Не сразу, но Вася повернулся ко мне и спросил дружески-небрежным тоном:       — А ты чего опаздываешь?       — Проспал, — ответил я, уставившись на Васю, чей потерянный взгляд стал очередной причиной для моего беспокойства. — Всё в порядке?       — А? — он заговорил, вроде спокойным и расслабленным тоном. — Ага, — Пауза. Вася кашлянул. Стоял белый, как полотно, с приоткрытым ртом и ошалевшими глазами, которые глядели куда-то сквозь меня. — Идём?       — Идём, — согласился я, решив, что не буду допытывать, раз уж он так сказал.       Видимо всё было не так уж и страшно. Всю дорогу до корпуса Вася шёл, уткнувшись в телефон, поэтому мне даже пару раз пришлось его ловить! Но дошли, и слава Богу. Кстати, я даже не опоздал.

***

      Что-то рядом с ним было не так. В наших встречах есть нечто иррациональное. Смутное. Неуловимое. Неправильное. Я пока не понимаю, что, да и не спешу узнавать. Достаточно того, что Власов, как по команде, всегда протягивал мне обещанные купюры, как только я захлопывал учебник и снимал очки.       Вот и в этот раз всё шло по сценарию… отложив в сторону учебник, я вытянул ноги под партой и откинулся на спинку стула.       В окнах библиотеки уже давно не видно солнца. После двух часов предварительных пыток и интеллектуальных истязательств, я чувствую себя измотанным, но безмятежным. Власов, сидя напротив, молчаливо дописывал конспект. Была в нём толика покладистой старательности. Когда он не болтал обо всём и ни о чём, его присутствие даже не казалось таким уж обременительным.       Я вдруг расслабился, мне стало с ним просто — никогда в жизни так себя не чувствовал. Хотя всё это можно было списать на действие таблеток. Но даже с таблетками я не помню, чтобы мне удавалось достичь подобной безмятежности. Вероятно… я привык?        Мимолётно глянув на Власова, я тут же отвёл взгляд. Затем снова обратил на него внимание и ненадолго задержался так, рассматривая сосредоточенное лицо: серьгу закусил, брови нахмурил, буквы выводил — как первоклассник. Иногда он подозрительно долго молчал, прямо как сейчас, иногда открывал кран словесного недержания. Непредсказуем, как понос. Но сговорчив. Время от времени. Хотя у Власова теперь была новая фаза — он неожиданно вскидывал голову и перехватывал мой взгляд — выпускал серьгу из зубов и сидел так, с открытым ртом, пялясь на меня. Все глаза уже высмотрел.       — Ты закончил? — Спросил я, первым отведя взгляд, а то это затянулось.       Неловкий, глупый, нелепый, но пыжился. Власов с мычанием быстро дописывал конспект — тяп-ляп, потому что времени не оставалось — и как только его ручка скользнула по тетради, выписывая последний символ, я с грохотом поднялся и забрал свой конспект. Власов шумно вздохнул и откинулся на спинку стула, наблюдая за моими сборами.       — Не понимаю, — ну вот, его снова потянуло на болтовню, подумал я. — Как тебе это ваще может нравиться?       — Уточни?       — Ну вот эта вся, — он вконец развалился, как какой-нибудь шалопай, и махнул рукой. — Зубрёжка, — кажется, ему хотелось сказать какое-то другое слово. И я даже догадываюсь какое. Но Власов сдержался. Удивительно. Похвально. Я наградил его осудительным, но не слишком, прищуром. — То же самое я думаю о твоём хобби.       — Э, не, — заулыбался Блик, ясные глаза блестели от белого света ламп. — Музыка делает меня живым. Музыка любого сделает живым. А считать цифры… это гемор.       — А считать деньги для тебя тоже гемор? — Хмыкнул я. Власов поджал губы. Аргументов не было. Он немного помолчал, наблюдая за мной, и вдруг сказал:       — А ты хорошо обращаешься с деньгами, Мик? Я застегнул рюкзак и надел его, после чего протянул Власову свою ладонь.       — Скоро узнаешь, — и постарался улыбнуться.       Блик привстал, глядя прямо мне в лицо, и достал из заднего кармана купюры. Те быстро оказались у меня в руке.       — Вот, — я их тут же спрятал и сухо попрощался перед уходом.

***

      Так проходили часы. Дни. Недели. Много неожиданных перемен, начиная с новой куртки, которую я смог себе позволить, и заканчивая закрытым долгом по аренде. Удвоенная сумма, как и сказал владелец квартиры, была полностью погашена без особых усилий. Не считая двух встреч в неделю с Власовым, которые плавно увеличились до трёх.       Но я чувствовал себя… приемлемо.       — Ща я чутка порепетирую и засядем. — Мы зашли в его подвал. Власов бросил вещи на диван и направился к импровизированной сцене.       С каждым разом я испытывал всё меньше отвращения к этому месту. Даже почти привык.       Старался не замечать изъянов, вроде пятен на полу или паутины в углах, но пустые бутылки на столе меня напрягали. Власов много пил. Слишком много пил. Или пили его друзья, или его группа? Я не спрашивал, а просто сгребал всё в пакет, чтобы расчистить пространство. Обязательно в перчатках. Я их купил. Принёс. И оставил здесь.       Спустя какое-то время в подвал вошла Лида. Бросила вещи на диван рядом со мной, напряжённо повторяя: «ссать, ссать, ссать!» — и отправилась прямиком в совмещённую с ванной уборную, махнув рукой вместо приветствия — мол, расцелуемся позже.       Следом за ней подтянулись остальные участники их группы. Парень с дредами — кажется, Андрей, швырнул мне свою куртку. От такой наглости я на секунду лишился дара речи, но добил меня вошедший прямо за ним коротко стриженный и хмурый… Димитрий? Он, хлопая себя по штанам, подошёл ко мне и быстро обшарил мои карманы.       — Во непруха, — возмущённо буркнул, когда понял, что у меня нет того, что он ищет. — Народ, у кого жига есть? Если я не покурю прям ща, то сдохну! От такой наглости я обалдел… сначала меня обездвижили, а потом попытались обворовать!       Каждый раз, когда они приходили, было громко. Подвал заполняли хаотичные звучания: то Власов бесцельно дубасил по тарелкам, то солистка акала в микрофон, то визжали гитарные струны, то они просто ржали. Как кони. Без музыки.       Но когда все участники наконец-то стягивались на сцену, это уже походило на музыку.       Песни у них были нестандартные. По своей воле я бы такие не слушал. Но в перерывах между занятиями или непосредственно перед нашим мозговым штурмом, это даже слегка помогало сбросить напряжение. Когда играла музыка, все остальные мысли куда-то пропадали. Я просто слушал и ни о чём не думал, что совершенно на меня не похоже.

***

      Телефон уже пару минут разрывался, в то время как я пытался разжевать Власову азы правового регулирования.       — Чёрт, — сетует он. Я был с ним согласен. Это раздражало.       — Можешь ответить.       — Да ну его, — фырнул, — ненавижу отвечать на звонки.       — Да? — Слегка удивился я.       — Ага. Триггер на них, — ответил он сухо, скривил рот и зачем-то решил уточнить: — Бывшая постоянно звонила, и батя любил названивать. Я больше по смскам так-то.       — Теперь ясно, почему ты так навязчиво мне строчишь, — решил сообщить, ненадолго отвлёкшись от конспекта.       — А, ну, да. Хули не отвечаешь, кстати?       Пожав плечами, я заглянул ему в глаза и произнёс нечто вроде эпитафии:       — Ненавижу смски, они усложняют путь к результату. Так что, — занеся руку над тетрадью, я вдруг замер. «Так что» — что? Так что не пиши? Так что больше так не делай? Так что не докучай мне смсками? Так что «что»?!        Пока я думал, Власов подался ближе.        Я поднял на него настороженный взгляд. Он заинтересованно вскинул брови, ожидая продолжения. Я предложил, с сомнением:        — Так что… лучше звони.        Произнося эти слова, я точно знал, что Власов забудет о них тем же вечером.

***

      Часы пролетели, как минуты, и я вернулся к себе совсем поздно. Но в моём кармане лежали две тысячи, и это нивелировало всё недовольство.       Переодевшись, я разгрузил продукты, немного прибрался и обосновался на кухне, готовя поздний и не особо сложный ужин. Паста с ветчиной в сливочном соусе отлично насыщала, а готовка занимала не так много времени. А для доли полезности я порезал огурец.       Пока макароны кипели в кастрюле и ломтики мяса шипели на сковороде, я также порезал помидор — витаминов много не бывает — и палец. Но не критично, не до крови.       Вокруг — тишина, контрастирующая с бурными событиями вечера, противоестественное спокойствие, которое кажется каким-то… непривычным. Из всех событий, случившихся в эту осень, — а я наверняка ещё не огребал по полной программе! — знакомство с Власовым оказалось самым противоречивым и весомым.       Уменьшив огонь и вылив сливки на сковороду, я уловил вибрацию телефона.        Спам, наверное, подумал я, пока сливал макароны. Да и квартиры бизнес-класса в данный период жизни меня мало интересовали.        Звонок за это время сбросился. Чуть позже телефон снова начал дребезжать на столе.       Я высыпал макароны на сковороду и пошёл смотреть, кто там такой упёртый.       Почти не удивился, когда обнаружил, что звонил Власов.       — Да? — Не особо дружелюбно бросил я в трубку.       — О, привет! — нервно хохотнули на другом конце провода. — Чё делаешь?       Я аж слегка растерялся. Было странно слышать голос Власова ещё и по телефону. К тому же его вопрос звучал как-то слишком беспечно. Мы, как будто бы, были не в тех отношениях.       — Готовлю, — зачем-то отчитался я.       — Что?       — Готовлю, — повторил я громко и недоумённо.       — Готовишь-то что? А как там ежовики, кстати? Как они? Ты их съел? Зубы ставлю — съел! Как они? Я вот чипсы распаковал, хотя Лидка привезла мне борща, но аппетита совсем нет. Да и борщ у неё так себе. Ты только Лидке не говори, а то она устроит мне Армагеддон и из вредности может перестать ходить на репы. — Выпалил он на одном дыхании.       Такого напора я не ожидал. Я вообще не ожидал, что он позвонит… но зачем-то слушал. Хотя Власов не говорил ничего важного, так, просто мысли вслух. Ответов он не требовал — нёсся вперед безудержным словесным потоком. Он трепался без умолку, когда я закончил с готовкой, и всё ещё изливал душу, когда я уселся ужинать.        Я не стал сбрасывать этот звонок. Цифры на дисплее перевалили за полчаса, экран не погас ни на минуту. А я просто слушал. И ел.       — Кста-ати, — неожиданно он сменил градус своего монолога. — Чё делаешь завтра?       — Учусь, — ответил я сухо, почти покончив с ужином.       — А после учёбы?       — Сплю.       — Мой кореш устраивает вписку. Пойдёшь?       — Нет, — я отказался, решительно, без сомнений.       — Почему?       — «Нет» — значит «нет», Блик.        Телефон замолчал. Я даже взглянул на экран, чтобы убедиться, что звонок не прервался. Это Власов замолчал. Не продолжил меня уламывать или терроризировать. Я был приятно удивлён. Меня переполнила гордость, что я отстоял своё мнение. Кажется, Власов наконец-то понял, что не нужно нарушать чужие границы. Это был успех.       — Хорошо, — сказал Власов тихо и смиренно. Но по звуку голоса казалось, что он улыбается.       — Я точно не пойду, — на всякий случай уточнил я напряжённо.       — Да, — согласился он довольно. Тон, которым он говорил, и смысл его слов как будто бы противоречили друг другу. Я чувствовал, что что-то не так, но ничего с этим сделать не мог.       — Пока, — я потянулся к телефону, чтобы сбросить вызов.       — Ночи, Мик, — проворковал Власов, прежде чем я нажал на кнопку.

***

      Честно говоря, я не знал, почему вообще на это согласился. Вру. Знал.       Мы долго стояли на холоде, засунув руки в карманы, не зная, что сказать друг другу.       Грохочущая музыка доносилась из окна второго этажа, дорожка у подъезда была засыпана снегом, мусором и бычками. Столько отвратительных и непонятных мне вещей…       В конце концов я сказал:       — Мне не весело.        — Мы ещё не вошли, — медленно выдохнув дым в сторону, ответил Власов.       — Ты обещал, что будет весело, — я откровенно капризничал. Но не стыдился этого.       — Я докуриваю! — он повысил голос и потряс бычком, которым нервно затянулся в последний раз и раздражённо отбросил его куда-то в сугроб.       Я промолчал, но осудил его взглядом. Что тут было говорить?       Власов махнул башкой в сторону открытого подъезда. И я вошёл, шагая по лестнице вверх, как под дулом пистолета. Я очень сомневался в правильности принятого решения. Но на кону были три тысячи рублей за час моего пребывания на этом мероприятии вместо того, чтобы пытаться объяснить Власову логарифмы.       Как только мы зашли в квартиру, перед нами выросли два парня — руки в карманах, рожи довольные, весёлые.       Власов снял куртку, бросил её в кучу других таких же небрежно сваленных на пол.        Один из парней заметил:       — Это чё за чудик? — Кажется, намекая тем самым на меня.       Ну, да, в отличие от них я смотрелся «необычно» — потому что совершенно и никак не выделялся среди остальных. Нормальных. А у этих двоих и пирсинг, и экстремальные причёски, крашенные виски и пряди, одежда каких-то панк-метал-рокеров, я не знал, не разбирался. В общем, в толпе таких трудно не заметить. Не то что меня. Я легко мог затеряться на любом мероприятии. Кроме этого…       — Это мой кореш, — заявил Власов и закинул руку мне на плечо. — Чего стоишь? Раздевайся!        — Да я, пожалуй, так побуду, — замямлил я, но два незнакомых мне бугая подошли ближе и без спроса начали расстёгивать мою куртку, ещё и так органично, во время болтовни. Власов схватил мой капюшон и завершил начатое ими, стряхнув с меня верхнюю одежду.       — Нормально всё будет, не ссы, — убеждал один из них, — никто твоё шмотьё не тронет. Оно здесь никому не упало, — но оно упало. Я снова посмотрел на куртки на полу, к которым Власов с широкой улыбкой добавил мою.        — Тут все свои, — казалось, эти джентльмены могли уговорить даже самого дьявола.       — Как с Бликом познакомились?       Под их присмотром я быстро перекочевал в комнату, полную людей. Мы шли и болтали — вернее, говорили они с Бликом, а я слушал вполуха, то и дело рассеянно выдавая реплики, например: «В университете».        Парни держали в голове чертову прорву живо занимавших их вещей, до которых мне не было дела, а говорили они так много, что я и половины не запомнил.       Ещё из-за громкой музыки я едва мог разобрать то, что они пытались мне объяснить. Приходилось даже привставать на носочки, чтобы разобрать их краткий ликбез.       — Вон тот — с ирокезом — Манго, у него дунешь; у окон Лариса, она же Лакрица — у неё сиги стрельнёшь, за презиками можно к ней же, — говоривший тыкал пальцем в сторону стола, заваленного какими-то бутылками и стаканами, преимущественно бумажными. — Тут водку найдёшь, на кухне пиво за холодильником в ящиках. Только тёмное не бери. Это Ярика.       — Вискарь пьёшь? — ко мне с другого бока прибился его товарищ и пихнул в руки бумажный стакан с, очевидно, алкоголем. Стакан, кстати, не первой свежести.       — Вообще-то я не…        — За знакомство! — Он чокнулся бутылкой с моим стаканом, отчего тому стало совсем плохо.        К нам подошёл подозрительно довольный Власов, тоже с бутылкой и следом от помады на щеке, и тоже присоединился к беседе.       — Блик, когда следующий концерт? — Выкрикнул тот бугай, что поменьше.       — Да, давненько не было! Затаились перед разъёбом, что ли? — поддержал его бугай побольше.       Я принюхался к пойлу. Несло конкретной спиртягой. Мне от одного запаха стало нехорошо. Я вспомнил свой первый раз на подобном мероприятии, так что нехорошо стало вдвойне.       — Так вышло, — наконец-то ответил Власов на чужие расспросы, — все пиздец занятые. А заниматься всякой бумажной хернёй и договариваться с площадками — дело, которые творческие люди ненавидят больше всего. А мы там все, на всю голову, творческие, сами знаете. Так что… может, перед Новым годом дадим жару, если договоримся. Приходите, кстати, — он кидает беглый взгляд в мою сторону. — И ты приходи тоже.       Я кивнул в знак согласия. Момент для философских рассуждений и моих разборов на тему «почему это плохая идея» был явно неподходящий.       Блик продолжал говорить со своими знакомыми, без слов давая мне понять, что пить из стакана не стоит. Вернее, он выхватил его из моих рук, не прерывая беседы, и завёл себе за спину, возвращая на заваленный стол. Взамен вручил свою бутылку. Бутылка была открыта, а я не был вовлечён в их беседу и чувствовал себя не в своей тарелке… в общем, я всё же глотнул.       Пиво оказалось не таким противным, как я ожидал. Мои первые и единственные воспоминания об алкоголе были мрачными, но эта выпивка оказалась вполне ничего.       Что-то с хвойным послевкусием, терпкое, но не особо горькое.       По правде сказать, оно мне понравилось.       — Нихуя, — сказанул Власов, когда снова обратил на меня внимание. Это произошло где-то через минут десять, когда я уже конкретно выпал из их разговора. В который и не впадал, в общем-то. — Ты всё прикончил!       — Ну, — я пожал плечами и скромно добавил свою пустую бутылку к собратьям на столе. — Вот так вот.       Он странно ухмыльнулся, ненадолго отлучился и вскоре вернулся ещё с одной точно такой же бутылкой. На сей раз закрытой.       — На, — Блик предоставил мне возможность вскрыть её самостоятельно.       — А есть открывашка?       Почему-то парни поблизости зашлись резким, коротким хохотом.       Власов снова завладел бутылкой в моих руках, потянул её ко рту и подцепил зубами металлическую крышку. Я и слова сказать не успел, когда этот бешеный придурок её открыл. Прям там. Прям так. Я начал подозревать, что у него денег гораздо больше, чем могло показаться… несмотря на довольно скромный быт. «Сэкономь на ножницах — отложи на стоматолога», как говорила мама.       Пока я потягивал вторую бутылку, Власов зачем-то таскал меня за собой точно грузовичок прицеп.       — Это Мик, — повторял он, притормаживая около каждой компашки, что охотно тянула мне конечности для рукопожатия. По первости я ещё пытался поправлять на «Микиту», но вскоре забил.        Это затянулось. В процессе знакомства я расправился со второй бутылкой.       — А где вторая, там и третья, — выразился Блик. Логики я не понял, но бутылку взял.       У местных девиц был необычный прикид, нарисованные личики, цветные волосы. Говорить с ними мне было особо не о чем, и я осмелился сделать проносившей мимо парочке комплимент. Взгляд зацепился за футболку одной из девчонок с Ван Гогом: — Хороший выбор!       Они хихикнули, переглянувшись, а одна из них не упустила шанса прибиться к Власову. Он пользовался популярностью у местных, и я никак не мог понять почему. Хоть и думал об этом не слишком долго, чтобы даже попытаться.       Третья бутылка сменилась бумажным стаканом. Не знаю, что в нём было, но вкус оказался гораздо хуже. Хотя, чем ближе было дно, тем терпимей становилось то, что мне подсовывал Блик.       Тот постоянно курил, как заведённый, стряхивал на пол пепел, не отрывая взгляда от окна, и не слушал тех, с кем инициировал разговор. А я, напротив, всё сильнее включался…       — А вы знаете, что в древнегреческой мифологии есть хозяин леса «Кома»? Медведь то есть, — просвещал я.       Блик веселился. Две девчонки поблизости тоже казались очень увлечёнными моим рассказом. Или им просто нравилось, что Блик тусовался рядом? Он ходил кругами вокруг этих девчонок, хоть и не приставал, был поразительно обходительным. Я уже в тот момент особо мозгами не распоряжался. Мне было тяжело стоять. Я балансировал на ватных ногах. — Так что, не «первый блин комом», а «первый блин — Комам», иными словами — медведям, которые покровительствовали этому лесу!       Вероятно, где-то я накосячил с формулировками, но, судя по удивлённому выражению лица Власов, я его поразил. В знак своего восхищения, я так думал, он протянул мне очередной стакан. Но в нём ничего не было.       Я буквально нырнул носом в пустоту и коснулся языком бумажного дна. Затем вскинул голову и уставился на Блика.       — А где? — огорчился я.       — Хватит на сегодня, — спокойно ответил Власов, закуривая очередную сигарету. — А то снова отрубишься в толчке.       Я на секунду захотел с ним поспорить, но решил этого не делать. Крупицы здравого смысла ещё теплились в моём сознании. Хотя я знатно атаковал этой ночью свои нейронные связи.       Часы пролетели, как минуты, и где-то к трём ночи я уже был пьян, как сволочь.       — Ты с Бликом, да? — Спросил меня один из парней на кухне.       — Да, — ответил я, слишком резко и уверенно.       — Понятно.       — А что?        — Да так. То есть… — парень глянул по сторонам и вдруг подошёл ко мне вплотную, перейдя на шёпот. Хотя это была паршивая идея. Музыка играла так, что сотрясало стены. — Ты с ним осторожней. Он же этот… заднеприводный, — парень странно глянул на меня, когда отстранился. — Или ты с ним?       — С ним! — Кивнул я.       — Чё, реально? Того? — он сжал кулак и ударил по нему ладонью несколько раз подряд.       Я почесал переносицу, пытаясь осознать, что мне хочет донести этот приставучий тип.        И если само понятие «заднеприводного» я мог ещё как-то растолковать по многочисленным обзывательствам бывших одноклассников, то значение данного жеста было для меня подобно древнему писанию. Я сделал вид, что всё понял, и основательно так ему подмигнул. Парень странно вздрогнул и отошёл в сторону. Тогда я наконец-то всё понял. Он же на драку намекал? А мы почти дрались! Ну, почти.        Я решил добиться его расположения окончательно и скопировал данный жест руками. — Мы пихались! — Перекрикивая музыку, похвастался я.        И очень удивился, когда после этого чувак просто ушёл в соседнюю комнату. Чудак.        Притулившись к стене, я съехал на пол рядом с холодильником. Двигаться стало совсем невмоготу. Перед глазами всё плыло, ещё и в горле пересохло.       Я подтянул к себе бумажный стакан, что валялся на полу, и вцепился к него зубами, задумчиво раскачивая его.       Это не первый человек, который говорил о Власове… разное. Раньше я бы и сам сказал о нём что-нибудь нехорошее. Ситуация обязывала, да и сам Блик не особо старался мне понравиться. А сейчас я был огорчён. Фраза того парня засела в голове, и вряд ли была брошена шутки ради. Смешно не было. И сомневаюсь, что он так беспокоился обо мне, что решил предупредить о чём-то касательно Власова.        Я был огорчён. Весьма. И не знал почему.       Когда дверь на кухню снова открылась, я решил, что сюда вернулся тот тип. Но вместо типа ко мне тихонько подошёл Власов. Он опустился на корточки напротив. Держался на расстоянии, спокойный, довольный и очень мирно настроенный. Для него после пары бутылок пива явно ничего не переменилось. Разве что взгляд. Он гуськом подошёл поближе, дотронулся до моей щеки и сказал:       — Я ухожу и тебе советую.       Я в этот момент как раз перестал раскачивать стаканчик, зажатый в зубах.       Не дав мне времени ответить, он спросил:       — Такси тебе вызвать?        Я представил себе лицо того чувака, который назвал Блика «заднеприводным», и его недоумённый взгляд, если бы он узнал, что за пару часов с этим «приводным» я получаю две тысячи; а ещё он готов заказать мне такси просто за то, что я не зову его «заднеприводным», а ещё у него отлично получается долбить по барабанам, а ещё он надрал зад тому, кто хотел надрать зад мне и Васе, а ещё его пиво было вкусным, а ещё… ещё… ежовики! Они были невероятные, сочные, восхитительные. Но из Красной Книги! Их было так много! Но так поступать нехорошо… Мне было очень стыдно. Но я ел и плакал. Я должен был донести Власову, что так нельзя.       Вслух произнёс, выронив стаканчик:       — Никогда больше так не делай! — Я бросился вперёд и схватил его за запястье. — Ни-ког-да!       — Что? — Власов смотрел на меня обеспокоенно.       — То! — Я сжал его руку со всей силы и затряс перед его лицом.        Блик крайне озадаченно смотрел сначала на меня, а потом на свою руку. Помрачнел. Закусил серьгу в губе и угукнул.        — Это неправильно, — сказал я для весомости, чтоб проняло наверняка. Отпустил его запястье, лёг обратно на стену, и, медленно съезжая, миролюбиво добавил: — Поехали.