Чай с кровью

      До боли друг друга

Заждавшиеся,

Отводят глаза

В никуда.

      За кого-то когда-то

Сражавшиеся,

Сложили мечи,

Навсегда.

             Вечер и оставшийся кусок дня не предвещал ничего из ряда вон выходящего. Леви ушел со своим отрядом на индивидуальную тренировку. Как сказал он сам: «Даже им нельзя давать расслабиться». Ханджи не появлялась с утра, видимо, засела у себя в кабинете и разрабатывает какую-нибудь новую формулу неизвестного вещества. Жан убежал играть с Конни в какую-то чушь, даже название этой идиотской игры вспомнить не могу. Кажется, смысл заключался в том, что они прячут личные вещи Саши и наблюдают за тем, как она их ищет, делая ставки на то, какую вещь она найдет первой.              После тренировки на УПМ, когда мы с капитаном уже приближались на лошади к корпусу, он спешился и помог слезть мне, сказав куда направится далее, и попрощавшись, мы разошлись: он в конюшню, а я в библиотеку.              Свое необъяснимо растущее желание прочесть что-то из истории нашего мира, растолковать не могла даже я, потому отбросила все мысли и просто поспешила в сторону здания, в котором располагалась кладезь знаний обо всём на свете. Так мне казалось. Но проведя не один час за чтением абсолютно непосредственной литературы, у которой даже смысловая нагрузка была не выше псевдонаучных энциклопедий, уже начала сомневаться, что найду что-то стоящее.              Корешок за корешком отлетали в левую сторону, в стопку, куда я складывала то, что мне уже точно не понадобится и не заинтересует. Силы находились на пределе, мозг кипел, а в ушах уже начинало звенеть. Скука почти стала осязаемой. Очередная книжка отошла на задний план, захлопнувшись с глухим стуком страниц друг о друга.              За окном уже начинало смеркаться, когда я отвела взгляд от очередной начатой страницы. Стол, за которым я занималась изучением истории, становился похож на рабочее место сумасшедшего: на отдельных листах были выведены слова и фразы, которые, как мне казалось, позже смогу соединить воедино, но всё было зря, совершенно нескладно.              Подперев щеку кулаком, отворачиваюсь от своих заметок, в полуобороте глядя на восходящий полумесяц, виднеющийся из окна. Тихо шуршащие листья и редкие насекомые уже создавали новую, индивидуальную для каждой ночи, мелодию, которая сплеталась в единое целое с ветром, свистящим сквозь деревянные оконные рамы.              Потерла переносицу указательным и большим пальцами, жмурясь. Я любила читать, но складывалось ощущение, что правды в этих бумажках я не узнаю, толку мало.              

Sound: Hiko – War of Hearts (Speed Up)

             Прошло еще немного времени, как глаза уже начали слипаться и открываться с каждым разом всё тяжелее. Сама того не заметив, провалилась в сон. Снова неясная картинка застилала взор, оглянувшись по сторонам, не нашла ничего знакомого в представшем пейзаже. Редкие дома, измученные лица людей, и... Снова та девочка. Далеко, но в поле моего зрения.              Ни стен, ни титанов, как и в прошлый раз, не наблюдалось. Единственное различие, что у меня осталась возможность свободно дышать, но шевелиться я не решалась, настораживала окружающая обстановка. Она точно заметила меня, иногда поглядывая в мою сторону, но подходить тоже не спешила, будто испытывая то же, что и я. Мы уже встречались, та обстановка была как во сне, но теперь она уже кажется мне скорее закономерностью, чем мороком, приходя ко мне. Кто она? Образ, созданный в моей голове, самой меня? Но от чего? Ханджи рассказывала, что такое случается от сильных потрясений, но ничего подобного в моей жизни не происходило.              Я стояла, уставившись в землю под ногами, топчась на одном месте, я так ничего не добьюсь, никаких ответов, пора было что-то делать. Треск, скрежет и неконтролируемая тревога, обволакивающая душу, но это был момент истины, завеса, которую надо открыть, я это чувствовала. Шаг, второй, иду по направлению к ней, она смотрит на меня, между нами все еще приличное расстояние, метров тридцать, с каждым моим шагом, оно как будто увеличивалось, но я не могла этого допустить. Я знала, что обязана добраться до нее, ценой всего. Пусть даже небо обрушится, я должна. Она делает шаг мне навстречу, неуверенный, но первый, за которым следуют еще и еще.              — Ты пришла, — настолько отчетливо звучит в моей голове, что я точно знаю, это сказала она. Но почему на смену тревоги приходит радость? Радость за встречу, которая словно случилась спустя долгое время. Чувство, что я знаю эту девочку многие года, не покидало. Мы, как судьбой сплетенные красные нити, повязанные на пальцах. Неразлучные. Она – мой оберег, я – ее обитель. Как дополнения, части одного целого, искавшие друг друга и нашедшие сквозь века, сквозь эпохи.              — Мы были обречены встретиться, — эти слова буквально вырываются из меня, без объяснения самой себе. Я просто приняла тот факт, что мое подсознание пытается что-то мне сказать, но все ответы сразу я не получу. Ничего, ждать я умею.              — Я не могу дать тебе все ответы сейчас, — она и в прошлый раз выглядела не особо приветливо, но в этот раз хотя бы не пугающе. — Ты еще не готова, но я всегда рядом. Нам еще многое предстоит обсудить, но не в этот раз. Прости. Не пытайся найти ответы в книгах, правду умело скрыли.              Она касается рукой моего солнечного сплетения и меня отбрасывает назад с нечеловеческой скоростью и то место, где мы были рядом секунду назад, рассыпается на тысячи осколков. Осколков из воспоминаний.       

***

             Резко поднимаю голову, проснувшись. Или очнувшись? Ощущения точно не как в прошлый раз, уже хорошо. Оглядываюсь на окно, лунный свет все так же заливает помещение библиотеки, помогая маленькой свече, которая осталась такой же, как и до видения. Буду называть это видениями до тех пор, пока она не объяснит, кто она и как мы вообще связаны.              Потираю висок, хмурюсь и закрываю глаза, делая глубокий вдох. Она сказала, что искать ответы в книгах бессмысленно, значит, остается только довериться. Я хотела ей верить. Убрала со стола все книги на полки, на которых они стояли до моего вторжения. Скомкав в небольшие свертки бумаги, на которых делала заметки, сунула их в карман плаща. Оглянулась уже у самой двери, проверяя, не забыла ли ничего, и вышла.              Путь до казарм, от здания небольшой библиотеки на территории корпуса, был наполнен тишиной и раздумьями, от которых голова шла кругом. Словно густой туман окутывал меня, затягивая мысли, перемешивая их в неразбериху. Я шла медленно, погруженная в свои размышления, будто брела по дну глубокого озера, не видя ничего впереди.              Вокруг ни души, только ветер, подталкивающий в спину, словно подгоняющий. Он шептал мне на ухо свои тайны, шептал о прошлом, о будущем, о том, что скрыто от моих глаз. Я пыталась разгадать его шепот, но он только путал еще больше, заставляя меня сомневаться в каждом своем шаге.              Деревья стояли вокруг меня неподвижно, охраняя тайны этого места. Их голые ветви тянулись к небу, прося о защите от холодного ветра. Я смотрела на них и чувствовала себя маленькой и беспомощной, словно листок, который может унести с собой любой порыв ветра.              В груди разрастается тревожное чувство, что ничем хорошим эта вся история может и не обернуться. Но как учил Эрвин: сначала заключение, потом выводы. Поэтому, в очередной раз прислушавшись к собственному разуму, откидываю на фон и приглушаю эти события, оставляя их на потом.              В окнах казарменного здания уже не горел свет, что означало только одно – я «немного» задержалась и опоздала на ужин. Живот издал протяжный вой, безумно хотелось есть, остается полагаться на то, что удастся что-то найти в столовой.              Проскользнув до точки назначения настолько тихо, насколько это возможно, зашла внутрь. В печках столовой тлели угли, остывая. Ладони занемели от холода, и теперь попав в теплое место, покалывали.              Открывая один за другим ящики, наконец обнаружила то, что можно было съесть, немного утолив голод, для того, чтобы спокойно уснуть. Зеленые яблоки, которые привезли утром, их должны были раздать завтра вместе с завтраком, но видимо с утра от своего придется отказаться.              Достаю жертву своего голода, протираю рукавом водолазки и выхожу из столовой, следуя по темным коридорам здания, конечной точкой моего путешествия является теплая постель. Хотя, если так подумать, она на данный момент была холодная, меня целый день там не было, ужин пропустила, как и отбой.              Так никого и не встретив по пути, облегченно вздыхаю. Социальные взаимодействия в моем состоянии не сулили ничего хорошего. Всё по накатанной: достаю ключ, вставляю в замок, прокручиваю. Действие, доведенное до автоматизма, быстрое и почти бесшумное.              Зажигаю свечу, переодеваюсь, сажусь на край кровати. Это тоже относится к монотонным делам, которые я проделывала каждый день. Холодно. Откидываюсь спиной назад, оставляя ноги на полу. Смотрю в потолок. Пусто. Только паук переползает с одного угла в другой. Одиноко.              Но даже в этом холоде, в этой пустоте и в этом одиночестве было что-то компенсирующее нисходящий поток мыслей насчет происходившего со мной. Яблоко было почти съедено, свеча почти погасла. Сколько прошло времени? Я ведь только пришла в комнату и зажгла ее... Объедок от яблока и косточки полетели в урну около стола, и, попав четко в цель, не принесли никакой радости. Хотя обычно даже такие маленькие победы приносили небольшое ликование.              Откидываюсь обратно на кровать, но на этот раз, залезая с ногами под одеяло, от которого отдало легким холодом и привнесло мурашки по соприкоснувшейся с ней коже. Спать не хотелось, проворочалась до утра, успевала иногда задремать, но меня словно что-то вытаскивало обратно на поверхность, не давая уснуть глубоким сном.              Встретила утро с залегшими под глазами кругами и абсолютным нежеланием жить, по крайней мере, сегодня. Поплелась в душевые, надеясь, что хоть как-то получится смыть остатки необъяснимого чувства, чтобы хоть в течении дня не ощущать тревогу.       

***

      — Ты поздно вчера вернулась, — выходя из душевых, наткнулась на Леви. Моя попытка прийти в себя не увенчалась успехом, зеваю, прикрывая рот рукой. Он-то зачем так рано встал?              — Следишь за мной? — отрешенно смотрю на капитана, сама не осознавая, что дублирую его вчерашнее поведение.              — Может и слежу. Где была? — он смотрит изучающе, вроде даже обеспокоенно.              — В библиотеке, хотела кое-что найти, но потерпела неудачу, — он стоит, облокотившись плечом к дверному косяку.              — А выглядишь так, будто провела там всю ночь. Ты спала вообще?              — Пол ночи дремала, но нормально уснуть так и не получилось, — не вижу смысла врать ему, да и зачем?              — Останься сегодня здесь, я сам проведу тренировку. Эрвина сегодня не будет, какие-то дела в городе, — посередине предложения он подходит ближе и проводит большим пальцем по моей щеке. — Ты не должна так перегружаться. Я понимаю, и вижу, что с тобой что-то странное происходит, и не буду допытывать. Захочешь – расскажешь, не захочешь – оставишь в тайне. Но только не лги мне, — он свел брови. — Хорошо?              — Ладно, — вздыхаю. — Я тебя не достойна, — с ноткой сарказма, ведь друг друга мы точно стоим.              — Ещё раз так скажешь и получишь, — на месте его большого пальца, который все это время очерчивал круги на моей щеке, теперь теплился поцелуй, мимолетный, но какой бывает только если получать его от любящего человека. Любящего? Он уже собирался войти туда, от куда я вышла пару минут назад.              — Подожди, — оборачиваюсь. — Может пройдемся вечером?              — Тогда тебе придется пойти и отдохнуть, — задумчиво поднял глаза к потолку. — Иначе, если я увижу вечером хоть намек на усталость, насильно отнесу в постель.              — А колыбельную споешь?              — Боюсь, тогда ты точно не уснешь, певец я отстойный, — смеется.              — Тогда, до встречи.              — До вечера.              Покидаю место неожиданной, но такой желанной встречи. Планируя, где бы я могла провести неожиданный выходной, натыкаюсь на Блауз.              — А... О! Лейтенант! — она вся растрепанная и сонная. — Извините.              — Доброе утро. Ты куда так несешься? — натянуто улыбаюсь, вспоминая, что двое её друзей вчера придумали незамысловатую и глупую игру, центром которой стала она.              — Да я так, прогуливаюсь, — она криво улыбнулась. — А вы тут двух идио... О, то есть, тапки не видели? Ну такие, серые, на них еще звездочки желтые нарисованы, - своим размахиванием руками она напомнила мне Ханджи, и я расплылась в, уже настоящей, улыбке.              — Нет, но можем поискать их вместе.              — Кого?              — Идиотов. Ну или, если хочешь, тапки.              — Не стоит, — она разочарованно вздыхает и смотрит мимо меня, бегая взглядом по части коридора, которую еще не успела осмотреть.              — Могу помочь ускорить процесс, — наклоняюсь к ней, от чего она широко раскрывает свои глаза в удивлении, а я заговорщически прикрываю ладонью рот так, словно рассказываю какой-то секрет. — Эти двое еще пожалеют, что решили красть твои вещи.              Она улыбнулась, смотря на меня из-под опущенных ресниц, сощурившись, привыкая к тому, что я нахожусь так близко, будто мы старые друзья. Кивает, но все же задает вопрос.              — Что Вы хотите сделать? — не люблю, когда ко мне обращаются на «Вы», хоть объявление у входа вешай: «Эрна Гёте не старая тётка».              — Давай на «ты», — оглядываюсь, размышляя. — Сейчас придумаем, пошли, — тащу ее за локоть по направлению к комнате Арлерта и Йегера.              Стучусь, из комнаты выглядывает светловолосый парень. Он точно удивлен такой утренней компании, но не задает лишних вопросов, пока дверь за нами не оказывается закрытой. На соседней от его кровати сопит Эрен, которого, кажется, даже, ржущая над ухом, лошадь не разбудит.              — Доброе утро, — говорит шепотом. — Она что-то натворила? — смотрит на Сашу.              — Нет, — тоже тихим тоном, закрывая Саше рот рукой, потому что та набрала слишком много воздуха, и как мне кажется, собиралась заорать на все помещение, усаживаю ее на кровать Армина. — Не против? — он мотает головой и чешет затылок. — Я по делу, — смотрю на Сашу, та поняла, что я сама все объясню, и просто кивает головой. — Как можно проучить двух людей, которые украли личные вещи?              — Украли какие-то важные документы?              — Тапочки.              — Тапочки... — он еще больше задумался, смотря на спящего друга.              — Нужно сделать так, чтобы эти люди точно поняли, что больше так нельзя делать, — говорю со всей серьезностью в голосе, оборачиваясь на часы, как бы намекая, что времени в обрез.              — Украсть что-то в ответ, только что-то поважнее тапочек? — предлагает парень. — Может зубную щетку? Или форму... Нет, форму, наверно, лишнее, — он мотает головой.       

Sound: Rodrigo y Gabriela - Savitri

      Но уже поздно, поворачиваюсь на Сашу, а у нее глаза наполнены тем же энтузиазмом, что и у меня. Успеваю только обронить короткую благодарность, и мы уже быстрым, но тихим шагом летим в сторону комнаты, где обитают её друзья.              — Они с утра в душ ходят вообще? — мы стоим чуть поодаль от их двери, выжидая, готовясь в любой момент притвориться, что я отчитываю Сашу за «украденную еду».              — Да, Жан без этого никуда не пойдет, а Конни заложник ситуации, ему деваться некуда, иначе весь день будет слушать оскорбления, — она объясняет это, выдавая на одном дыхании, боясь, что в процессе выйдет кто-то из этих двоих.              — Вы что тут делаете? — сердце уходит в пятки, но только на доли секунды. Капитан не будет отчитывать меня, а свою соучастницу я в обиду не дам.              — Тихо! — оборачиваюсь и приставляю указательный палец к губам, дергая капитана за локоть ближе к себе. — У нас тут шпионаж, кража и месть, — у Саши сейчас глаза из орбит вылетят от того, с какой теплой улыбкой он на меня смотрит.              — Гёте, ты издеваешься? — уже начинает смеяться.              — Ты либо с нами, либо иди к себе! — мне так не хватает этого ребячества, что я просто не позволю ему все испортить.              — Кому мстим?              — Двум полудуркам, которые посмели украсть тапки, — разговариваю все еще я, Саша, кажется, в ужасе.              — А ты тут что забыла? — обращается к потерпевшей.              — Я – жертва, — вроде ее страх поубавился, но взгляд до сих пор испуганный.              — О, лейтенант, Вы благотворительностью занимаетесь? — делает паузу, выдыхая, но уголки губ все так же приподняты. — Ладно, мстительницы, не буду вам мешать, — начинает уходить, но, не оборачиваясь, говорит так, чтобы услышали только мы. — Кстати, Кирштейн зашел в душевую после меня, а пришел он со Спрингером, который занял очередь за ним.              Мы переглядываемся и понимаем, что время утекает теперь ещё быстрее, скользнув в комнату парней, начинаем копаться в комодах, ящиках и шкафах. Не до конца обжившиеся вещами солдаты, имели в сухом остатке только два комплекта формы. На пол летело все: носки, майки, и, о святые стены, нижнее белье.              — Кто из этих придурков носит трусы с бабочками? — Саша разглядывала вещь еле сдерживая смех.              — Лучше нам не знать, — мы уже нашли оба комплекта Конни, оставался только его друг. — Ты слышала? — в коридоре послышался голос Жана, который с кем-то здоровался, он приближался слишком быстро. Мы застыли, глядя на друг друга. Глаза лихорадочно искали за что зацепиться, чтобы спрятаться.              — Кирштейн, зайди ко мне, — послышалось из коридора. Леви? Все-таки решил стать соучастником?              — Сейчас, только переоденусь... — глухие звуки из коридора приближались вместе с нашим провалом.              — Нет. Дело срочное, — капитан настаивал. Я даже представила с каким лицом он это сказал.              Саша уже вытаскивала из шкафа выглаженную форму Жана, победно вскидывая руки. Я, тем временем, нашла ее тапки.              — Давай сюда, спрячу у себя, ты попадешь под подозрения первой, — протягиваю руку к ней, и она кладет в нее сложенную одежду. — Выходим и идем по своим комнатам, и ни звука, — выдаю указания, а у самой уши горят от сложившейся ситуации.              — Принято, — она открывает дверь и первая выскальзывает, кивая мне в полуобороте.              Добираюсь до комнаты и закрываю аккуратно дверь, ровно в тот момент, когда отворяется почти соседняя от моей. Интересно, что сказал ему Леви? Решаю спросить вечером, а пока прячу украденное в собственный шкаф, отодвигая свои вещи так, чтобы потом не перепутать их с чужой формой. Захлопываю дверцы и, отходя, натыкаюсь на кровать и падаю на нее, садясь.              Пульс зашкаливает, адреналин поднялся до критического уровня. Прикладываю руку к сердцу, в попытках успокоиться. Но эта тревога мне по душе, бодрит лучше, чем утренний холодный душ. В дверь стучат. А если это Жан? Нет, с чего бы, он бы не подумал на меня, правда? Я уже слишком долго думаю, надо открывать, иначе точно спалимся.              — Как всё прошло? — сегодня слишком удачный день, это оказался Леви. Выглядываю в коридор, проверяя, что никого нет, затаскиваю его в комнату и закрываю комнату на замок. — Ты слишком нервная, ты что, вещи никогда не крала?              — Нет, — прикладываю ладонь ко лбу, думая о том, как глупо сейчас выгляжу.              — Значит так, с таким поведением, ты точно сдашь себя и свою сообщницу с потрохами. Перепрячь, что вы там украли, в моей комнате, — он отдает мне ключ, говоря эти слова со всей серьезностью в голосе, будто мы не форму украли, а какой-то важный артефакт из музея.              В ответ только киваю и начинаю нервно смеяться, наверно, это отход адреналина так действует.              — Что смешного? — он выгибает одну бровь. Мне даже это кажется забавным, пытаюсь сдерживаться, но получается только прыснуть в кулак и снова заливаюсь.              — Да мы по сути ничего такого и не украли, — начинает болеть живот от смеха, непроизвольно кладу руку на него и захожусь очередным приступом.              — Эрна, блять, — ему самому смешно с этой картины. В дверь снова стучат. — Да кого еще принесло, — открывает, на пороге Жан. — Чего тебе? Ты почему еще не переоделся? Тренировка сразу после завтрака, если ты забыл, — он стоит в одной пижаме, совершенно растерянный, потому что от его вида, и осознания происходящего, падаю на кровать, доходя до истеричной точки припадка.              — Вообще-то я к Вам шел, — смотрит на кровать, на которой я уже ору в подушку, лишь бы просмеяться с концами и прийти в нормальное состояние. — Что это с ней? — нет, правда, это очень смешно.              — Лейтенант немного в истерике, — он оборачивается на меня, держа ручку двери. — Что хотел?              — У меня формы нет.              — И?              — Мне идти не в чем.              - Надень кадетскую. И куда вообще твоя делась?              — ЖАН, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБРАЛ, КАКОГО ХЕРА ЗДЕСЬ ПРОИЗОШЛО, — доносится из коридора, скорее всего Конни увидел бардак в их с Жаном комнате.              — По всей видимости, пропала не только моя, и оба комплекта, — он поворачивает голову в сторону, от куда доносился крик его соседа.              — Ладно, у вас есть с собой гражданская одежда? — капитан накидывает варианты.              - В ней неудобно перемещаться на УПМ.              — Слушай, не нравятся мои варианты — идите в чем мать родила, — он захлопывает дверь перед жертвой ограбления. Немного подождав, пока шаги удалятся подальше, он подходит к кровати и садится на край. — Вы, коварные существа, сперли их форму из-за пропавших тапочек?              — Надо было их проучить, — наверно, я сейчас вся красная, как помидор. Еще и тяжело дышу, едва успокоившись. — И это была не наша идея.              — Боюсь спросить, кто так жестоко с ними обошелся, — он накручивает прядь моих волос на палец и усмехается. — В любом случае, вы обе создали проблемы еще и мне. А если они травмируются?              — Ну, значит, — делаю задумчивый вид, — это тренировка и для тебя, чтобы уследить, что они не переломают себе все кости в случае неудачи, здорово?              — Просто невероятно, — он отпускает мои волосы и вскидывает руку вверх, опускаясь рядом на кровать. Так как я упала на неё с другой стороны от входа, и фактически, макушкой в сторону выхода, то теперь мы лежим так, что, повернув головы друг к другу, находились слишком близко. — Хотел бы я весь день провести здесь с тобой. Просто слушая, как ты смеешься с какой-то глупости, — обреченно вздыхает, поворачиваясь и переводя взгляд в потолок. — Но теперь мне придется смотреть за двумя жертвами кражи.              — Тремя, — напоминаю про изначальную виновницу этого события.              — Точно, тремя. Они же еще и подраться могут из-за этого, — проводит ладонью по лицу. — Завтрак пропустим, пошли, припадочная.              — Эй, я не припадочная! — в него летит подушка, которую он даже не пытается поймать, так как даже не ожидал такой подставы. — Ой...              — Лейтенант Гёте, Вы сейчас получите по полной, это предательство, — слышится из под нее.              — А вот и нет, — вскакиваю и бегу к выходу, опережая его, как минимум на три шага, продумывая безопасный маршрут, чтобы не попасться.              К счастью, в коридоре слишком людно для расправы надо мной, поэтому он останавливается, в ожидании, пока я закрою дверь на ключ.              — Повезло тебе, — излюбленная поза со скрещенными руками уже была принята моим собеседником.              — Сегодня вообще день хороший, — убираю ключ в карман, хлопая его по локтю и обходя с другой стороны, забывая дернуть ручку двери, для контрольной проверки того, закрыла ли ее.       

***

             — А почему эти там... Как их... Один, вроде, Жан, а вот второго вспомнить не могу, друг его, — Ханджи утоляла свое любопытство жуя булку, — почему они в пижамах? Это шутка какая-то?              — Не думал, что ты сторонник правил, — Леви ехидно улыбался, что вызвало негодование Зоэ, она с самого нашего прихода в столовую абсолютно ничего не понимала. — Я думал, ты из тех, кто за свободу самовыражения, — я подавилась из-за этой шутки, и он начал хлопать мне по спине, тоже чуть ли не давясь.              — Вы начинаете меня раздражать... оба, — она недовольно смотрела на нас. — Что с тобой вообще? — она переключилась на Аккермана.              — У меня лейтенант с ума сошла, — опять начинает смеяться, но на этот раз уже вместе с Ханджи, пока я недовольно на него смотрю. — Да шутка, шутка это.              — И тебя сумасшествием заразила? — Ханджи, наверно, подумала, что он и в свою сторону шутки готов стерпеть, но теперь мы поменялись ролями и пришла его очередь прожигать взглядом нас обеих. — И вообще, место душевнобольной занято мной, если вы забыли. Серьезно, почему они не в форме?              — Даже не знаю, — я протянула последнее слово на гласных буквах, упираясь взглядом в стакан с чаем. — Наверно, кто-то украл.              Пробегаясь взглядом по их окружению, можно было заметить, что, как минимум, двое из компании за столом были в восторге от такого поворота событий. Саша, хоть и выслушивала, что в ужине найдет какое-нибудь насекомое, заливисто смеялась с Эреном, который через каждые два слова называл Жана «лошадиной мордой в пижаме». Армин же сидел с таким выражением лица, словно он виноват больше всех. Вот дурак, учила же, еще тогда, у костра, увереннее нужно быть.              — Нет, так не пойдёт, вы обязаны мне рассказать кто и что натворил, — она говорит слишком громко, я угрожающе смотрю на нее, намекая, что ей стоит быть потише. — И я думаю, что лучше мне это поведает Эрна. Вечером зайдешь ко мне?              — У нее весь день свободный, — капитан явно не хотел уступать вечер Ханджи.              — С чего бы это?              — Переутомилась, выходной ей дал, — разговаривают так, словно я ребенок, а они мои родители.              — Я тут вообще-то, можно и меня спросить, — подаю голос, но о моих планах никто и слышать не желает, они уже начали спорить о том, что днем она занята, могу лечь поспать, а вечер могу посвятить подруге. — Эй! — стукнула кулаком по столу, но не сильно, привлекая только внимание своих собеседников, внимание всей столовой было не обязательным.              — Ладно, только я буду заниматься уборкой до вечера, — Ханджи приняла поражение. — Хотя хотела бы сидеть и спокойно слушать, — искрометный взгляд, направленный в Леви.              — Ну а кто виноват, что ты у себя там свинарник развела? — он пожимает плечами, беря в руки яблоко.              — Не свинарник, а творческий беспорядок, — поднимает один палец вверх, подкрепляя этот факт жестом.              — Я помогу, так глядишь и раньше вечера закончим, — отодвигаю от себя опустевший стакан, собираясь встать вместе с подругой.              — А яблоко? — Леви придерживает меня за рукав водолазки, зная, что дальше я не сдвинусь с места, чтоб ее не растянуть.              — Я свое вчера съела, — с некоторой досадой в голосе, но не жалея.              — А говоришь, вещи не воровала, — снова усмехается, вставая со мной и переворачивая мою руку своей, вкладывает в нее свое нетронутое яблоко. — На, тебе энергия понадобится еще.              — Спасибо, — одергиваю себя на моменте, когда хотела его обнять и делаю вид, что просто потеряла ориентацию в пространстве, немного задевая его локтем. — Извини, забыла, что мы на виду, — сказала быстро, чтобы услышал только он.              — Вечером поблагодаришь, значит, - понял, как это звучало, и после паузы выдал. — Я не это имел ввиду. Яблоко столько не стоит. Да ешь уже, что уставилась, — он отмахнулся, снова натягивая улыбку и прощаясь у дверей столовой, со мной и Ханджи, направляясь в сторону выхода из здания.              — Я вообще ничего не поняла, — она смотрела ему в след так, будто призрака увидела. — Он головой не ударялся?              — Только подушкой получил, — вспоминаю о том, что ударила его ею до столовой и уголки губ непроизвольно ползут слегка вверх.              — Вот уж точно, минус на минус – плюс, — заговорщически смотрит на меня и кивает головой в сторону, где располагается ее кабинет.       

***

      Если честно, я ожидала, что Ханджи будет смеяться почти, как я в кульминационный момент своего мини-преступления, но пока я рассказывала, она почти не подавала голоса, только короткое «угу» и кивки служили ответами.              — Да что такое? — я беру одну из колб в руки, собираясь прочистить ее салфеткой. — Тебя сегодня тоже подменили?              — Нет, все в порядке, — очень редкая эмоция от нее не остается незамеченной, и все сразу встает на свои места.              — Ты что, ревнуешь? — ставлю колбу на место и упираю руки в бока, сжимая в одном из кулаков тряпку.              — Нет.              — Ханджи, — уже с напором.              — Я просто понять не могу, почему все самое интересное происходит без меня, — она швырнула куда-то карандаш. — И, главное, без меня, но вечно с твоим участием, — маленькая коробочка тоже попала под удар и отлетела в сторону бедного карандаша. — Скажи, а как эта Саша выглядит? Это та, которая еще смеялась громче всех, над теми двумя, да?              — Ну, вообще да, — перевожу взгляд в сторону окна, но быстро возвращаю его к ней, — а что?              — Мы тут с Моблитом на днях новое лекарство получили, путем смешивания двух компонентов, оно почти безвредно, — она начала рыться в шкафчике у стола, — но действует как слабительное, — из ящика полетело все на пол, — ну и куда оно подевалось?!              — Ханджи, — почти подлетаю к ней, беря за локоть, отодвигая от ящика, — какое еще лекарство? Какое слабительное? Ты что, решила его на Саше протестировать?              — Как ты там говорила? Месть и шпионаж? — у меня глаза сейчас на лоб полезут, я впервые вижу, чтоб она ревновала, да еще и так. Она поправляет очки и скрещивает руки на груди.              — Ладно, все, завязывай, — аккуратно задвигаю ящик, все еще ее побаиваясь и держась на дистанции, — обещаю, что больше ничего не буду воровать без тебя. Честно. Только не тестируй на бедном солдате ничего.              — А чего это ты ее защищаешь? — она сощурила глаза.              — Прости, — меня пугает ее поведение, - но ты сейчас не хуже Леви, который приревновал меня к Жану, вы как сговорились все, — она дергает головой, будто не веря тому, что я сейчас сказала.              — А это еще что за история? Это на крыльце которая была, когда ты Жана просила за сокурсниками проследить и опросить?              — Нет, когда он отчитываться пришел, а капитан у меня остался, — перебираю все события того дня в голове. — Ну, я тогда еще в обморок упала.              — Этого ты мне не рассказывала! — она вскинула руки, возмущаясь, но возвращаясь в доброе расположение духа.              — Тогда самое время для другой истории.              — Хорошо, что я в ней хоть под конец появляюсь, — вновь принялась спокойно перекладывать мелкие вещи, а не швыряясь ими. — Значит, история точно не будет скучной! — намекает на рассказ об утренней краже, но решаю не возражать, во избежание новой вспышки ревности и начинаю пересказывать все события той ночи, начав с прихода Леви и заканчивая отходом ко сну.              Она долго молчала после этого, просто таращась на меня и замерев в одной позе с последним на сегодня бутыльком в руках, с неясным содержимым, по виду напоминающим болотный ил.              — ВЫ. ПРОСТО. НЕНОРМАЛЬНЫЕ, — она делала паузу и тыкала в меня пальцем после каждого слова. — А я-то думаю, чего это одна загадочная вся из себя ходит, а второй оттаял как снеговик по весне.              — Ты же и так большую часть знала, — уставилась на нее в непонимании. — Я рассказывала тебе про то, что мы поцеловались, — отхожу на шаг назад, боясь, что она выльет эту жижу на меня, пока будет махать руками.              — Ну, если честно, не обижайся, — она наконец ставит злосчастную стекляшку на свое место, закрывая шкафчик. — Я не думала, что это у вас так далеко зайдет. Не пойми неправильно, он всегда был достаточно закрытым человеком, сколько я его помню, а ты отшивала каждого встречного.              — Ну не быть же мне вечно верной призраку, — раньше бы после этих слов у меня встал ком в горле, но теперь я его не ощущаю, сама удивляясь этому новому чувству, когда давняя травма заживает, отходя на второй план.              — Я горжусь тобой, — девушка сказала это после минутного изучения моего лица на предмет смены эмоций, которой не последовало.              — Спасибо, Ханджи, — она поправляет свои очки, поднимая их на лоб, оставляя их там, поддерживающими длинную челку и потирает глаза. — За все спасибо...              — Ты начинаешь меня пугать, — она щурится в моем направлении. — За что это, за все?              — Ты поддерживала меня все эти годы, была рядом, — начинаю перечислять, но она перебивает.              — Перестань, глупости какие, — и все-таки, какой бы она не была взбалмошной и открытой, выражать свои чувства и принимать в ответ чужие признания, попросту не умела. — Это моя обязанность вообще-то!              — Никакая не обязанность, я вообще не понимаю, как ты так много времени мои сопли терпела.              — Так, я сказала, прекрати, — она выставляет ладонь вперед, значит скоро начнет злиться по-настоящему. — Ты уже начинаешь выдумывать. Эрна, все люди разные. Тебе понадобилось столько времени, сколько тебе было нужно, чтобы отпустить. Мы с капитаном просто немного ускорили процесс заживления, но с остальным ты справилась сама, так что, вот кого уж тебе и нужно благодарить, так это саму себя.              Я промолчала, опускаясь на кожаный диван, ставя локти на колени и упирая подбородок в кулаки. Она права, но в любом случае, уверена, ей приятно было услышать эти слова, потому что сейчас она сидит и с довольной ухмылкой перебирает оставшиеся бумаги по папкам.              Мы провели еще какое-то время за обсуждением ее помощника Моблита, который спас уже не одну их совместную работу своей ловкостью и быстрой реакцией. Иногда мне кажется, что, если бы не он, это здание уже давно лежало бы горсткой пепла.              Сама того не заметив, задремала, пока слушала о каком-то новоиспеченном факте из мира науки, от которого все, находящиеся в этом здании, кроме моей собеседницы, были далеки. Слыша звук ее голоса все дальше и дальше, проваливаюсь в сон.       

***

      — Долго она уже спит? — сквозь отходящий на второй план сон, слышу знакомый голос.              — Часа три, — раздается с другого конца помещения, где, судя по освещению, горит одна свеча. — Могу разбудить.              — Я уже сама справилась, — переворачиваюсь на спину, и понимаю, что больше тут спать не буду, тело затекло настолько, что даже руками шевелить тяжело.              — Доброе утро, спящая красавица, — Ханджи попутно разговору, заполняет документы, судя по звуку. — За тобой принц пришел, — усмехается. — Не на белом коне, конечно, но хоть такой.              — Как я сюда лошадь затащу? — недовольный тон, кто-то шуток не понимает.              — Не лошадь, а коня, — сажусь, потягиваясь. — И это оборот речи такой, ты сказок не читал?              — Что за сказки такие, где принцу обязательно приезжать на белом коне? — поворачиваюсь и вижу, что помимо недовольного тона, присутствует еще и недовольная гримаса.              — Детские, Леви, детские сказки, — Зоэ поднимает взгляд на него, поправляя указательным пальцем очки, съехавшие с переносицы. — Идите уже, а то сейчас начну рассказывать про свое новое открытие или научные статьи.              — Вообще-то мне интересно, — сон окончательно покинул меня, оставляя теплое воспоминание о себе в моей отдохнувшей голове, которая, кажется очистилась от всего нагружающего ее ранее.              — Мне не особо, — осознает грубость своего высказывания, встречаясь с моим недовольным взглядом, — при всем уважении.              — Хорошего вечера, Ханджи, — поднимаюсь, забирая свой плащ с подлокотника дивана, встряхивая его от несуществующей, после нашей уборки, пыли. — Не засиживайся, а то у тебя диван не удобный, не советую на нем спать.              — Может я его для другого сюда ставила, — она все еще не отрывается от документов, я издаю глухой смешок и поднимаю ладонь, коротко машу в знак прощания.              Леви, в свою очередь, как только мы покинули кабинет Зоэ, задал вопрос о роли этого дивана, которую Ханджи имела ввиду. Так и не поняла, то ли прикидывается, то ли действительно не понимает. Покидая здание, он обозначил, что ужин нам пропускать точно не стоит, учитывая мой распорядок питания, который бы я назвала «то тут, то там» или «то он есть, то его нет».              — Нет, и ты считаешь, что ты не ведешь себя как ребенок? — он уже в сотый раз это повторял, пока пытался убедить меня в том, что мне не может хватать одного приёма пищи в день.              — Да я поняла, что мою точку зрения ты не разделяешь, — закатываю глаза и скрещиваю руки на груди. — Давай ты лучше расскажешь, как Жан и Конни справились с тренировкой, — я уже по его лицу вижу, что не очень.              — Еще хуже, чем когда они были в форме, — пинает маленький камень, который стремительно улетает в другую сторону от тропинки, врезаясь в дерево. — Ты ее, кстати, перепрятала? — сердце уходит в пятки, я останавливаюсь. — Забыла, значит.              — Мы с Ханджи заговорились, а потом я вообще уснула, — прикладываю руку ко лбу, оборачиваясь на здание, в котором почти в каждом окне горел тусклый свет свечей.              — Ты же свою комнату закрыла? — лихорадочно начинаю вспоминать, закрывала ли ее, но безуспешно, сон в кабинете Ханджи стер все мелкие воспоминания о событиях сегодняшнего дня. — Судя по лицу, либо не помнишь, либо не закрыла, — переводит взгляд в то же направление, куда смотрю я.              — Пошли обратно.              — Серьезно думаешь, что эти, хоть и бестолковые обезьяны, но пугающиеся даже мелкого шороха, подумают, что обнести твою комнату – хорошая идея? — он уже сам не уверен, могли они это сделать или нет, судя по нотке сомнения в интонации.              — А вдруг подумают? — смотрю на него, а он только улыбается, по-доброму так, тепло.              — Ну, значит я подумаю о том, что хорошая идея, если вместо выходного у них будет уборка всей территории от листьев, — продолжает успокаивать. — Да и потом, черт с ними, выдохни.              И я прислушиваюсь к его совету, как и всегда. В последнее время он не давал дурных советов, скорее наоборот, вытаскивающих из тянущей на дно тревоги, становясь моей опорой. Мы продолжили идти по тропинке, едва касаясь тыльной стороной ладоней, делая очередной шаг. Кажется, если сейчас свернуть налево, то недалеко будет озеро, у которого все и началось.              — Как за такой короткий срок мы сумели так друг друга понять? — мне этот вопрос давно покоя не давал, задаю его и меняю курс нашего следования, туда, где сердце застучало быстрее и с тех пор не прекращало этот ритм, а разум был готов уйти в окситоциновую кому. Нет, даже не так, если рассуждать об этом гормоне в том ключе, в котором мне о нем рассказывала Ханджи, он и есть моя доза окситоцина.              — Ты это коротким называешь? — переводит взгляд вперед, и, скорее всего, заметив, куда мы направляемся теперь, опускает глаза и слабо улыбается.              — Каких-то пара дней, и мы уже общались так, будто никогда не вставляли друг другу палки в колеса, а потом и все остальное, — не знаю, как сказать об этих событиях вслух, неосознанно затыкая себе рот, словно проговорилась о какой-то тайне.              — Все остальное? Это какое? — издевается, знает, что не могу вслух сказать. — А, ты, наверно, про то, что случилось здесь? — за своим не поддающемся объяснению смущением обнаруживаю, что уже подошли к тому самому месту.              — Да, — надеюсь, хоть теперь он перестанет, уши предательски начало печь.              — Я отвечу на твой вопрос о понимании, — жестом приглашает сесть рядом на бревно, лежащее неподалеку. И почему мы не заметили его тогда? Как минимум форма бы осталась чистой. — Все довольно просто. Мы и так друг друга слишком хорошо знали. Привычки, ежедневные обязанности, расписание дел, в зависимости от дня недели, — он перечислял и перечислял. — В какой-то момент я начал ловить себя на мысли о том, что скучаю по тебе. В шумном месте, на индивидуальных отчетах у Эрвина, на тренировках моего отряда, на ужинах, на которые ты не приходишь слишком часто, — тут уже скорее саркастично, — даже когда ты была рядом, я скучал. Ты была так близко, но одновременно так далеко. В ту ночь я решил, что тот мой кошмар не должен стать явью, во что бы то ни стало. Долго одергивал себя от этой идеи, думая, что сделаю только хуже. Боялся, что оттолкнешь, сам не знал, что чувствую, пока не решился на то, что сделал в ту ночь.              — А что ты сделал в ту ночь? — моя очередь издеваться, будто у самой от его слов узел в животе не завязался и не затрясло изнутри. Это и значит, согреть одними словами? На самом же деле, я только что получила ответ на свой утренний вопрос, даже не оглашая его.              — Спросил доверяешь ли мне, — пододвигается ближе, чувствую на спине его ладонь, тянущую меня обратно в этот омут, подталкивая к тому, чтобы обернуться.              — А я ответила, что доверяю, — поцелуй, совсем как тогда, на небе мириады звезд, освещающих нас, и только они хранят всю чувственность этого момента. Сгорая, тлея, распаляясь вновь, как феникс из скучных книжек с мифологией связанных, как хотелось проживать это все с ним снова и снова. И я доверюсь, хоть в сотый раз, лишь бы это не заканчивалось, лишь бы мы не заканчивались.              — Именно так, — и я как сахар в чашке чая, думаю, и сами догадываетесь, что со мною стало, когда я посмотрела ему в глаза. Словами он целовал мою душу, а губами – меня саму, находя так путь к самому сердцу.              В немом признании, значащем больше, чем тысячи фраз, было больше любви. Той о которой пишут в детских сказках, про принцев, принцесс и драконов. Но тут, давайте по-честному, влюбились не принц и принцесса, а интерпретированные на свой лад и время, драконы, повязанные судьбой и временем, которое просто шутя, толкнуло нас друг к другу, боясь опоздать. Повязаны не просто тонкой нитью, а толстым канатом, отнимая всякую возможность разорвать его, о которой оба даже и не думали.              Да, так бывает, легко и просто. У двух обычно молчаливых людей, душа от слов рвется, не успевая их выражать вслух, руки сами тянутся к исполнению всех желаний, обнимая настолько крепко, чтоб до следующего раза точно хватило.       

***

      Ближе к ужину вернулся главнокомандующий. Встретили мы его, подходя к казармам. Он стоял и смотрел на небо, сунув руки в карманы своего легкого пальто. Нечитаемое выражение лица могло означать слишком много, но вердикт озвучил.              — Перенос одобрили. В силу того, что кадеты, вступившие в этом году в разведку, участвовали в битве за Трост, которая увенчалась успехом, — и так же легко, как произнес эти слова, разворачивается, уходя в здание.              — Как думаешь, план построения уже готов? — вздыхаю, садясь на ступеньки крыльца.              — Он его еще до появления новобранцев составил, небось. По их досье вычислял, кто и куда больше подойдет, — он отрывает взгляд от спины Смита и переводит его на меня. — А ну встань, там холодно.              — Опять ругаешься, — закатываю глаза и встаю, ступеньки и вправду были холодными.              — С каких пор забота стала руганью? Время ужина, кстати, нам пора, — когда-то я так же тащила Ханджи подальше от Оруо и Петры на вечернем рынке, как теперь он меня до столовой.              — Заботу немного мягче выражают, — буквально пролетая вход, замечаю Ханджи и Моблита в холле, которые в одночасье перевели взгляд на нас, отрываясь от беседы над какой-то газетой. Картина весьма странная, почему бы не сделать ее еще чуднее, помахав им? Странный вопрос. — Добрый вечер, Ханджи, Моблит, - особенно выделяю свое приветствие, чтобы капитан сбавил напор и отпустил меня, но он, кажется, даже не пытается услышать.              — И никуда не уходи, — я уже сижу напротив Эрвина, который изучающе оглядывает сложившуюся обстановку, в которую мы все попали, — я сейчас приду.              — Ты его чем-то вывела из себя? — Эрвин немного наклоняется над столом, чтобы спросить у меня это, оставляя разговор между нами.              — Пропустила слишком много ужинов, — даже пошевелиться страшно, если честно.              — Мне не дано вас понять, — капитан возвращается с двумя порциями супа, поставив одну передо мной, а вторую справа от меня, из-за чего Эрвин решает закончить эту беседу.              — Приятного аппетита, — он уже сел на скамейку, но почти сразу встал обратно. — Чертовы ложки.              — Может объяснишь? — Смит спать спокойно не сможет, пока не узнает все обо всех. Я даже примерно знаю, почему он так озадачен. Привычное поведение капитана изменилось, и причинно-следственная связь осталась вне поля его зрения.              — Лучше он сам.              —Что сам? — ложка уже покоится у моей тарелки.              — Мне пора. Доброй ночи, — а вот теперь поведение Эрвина вызывает вопросы у меня. — Утром зайдите ко мне, обсудим вопросы касательно построения в 57-ой вылазке, — с этими словами, поспешно встает, забирая пальто со скамейки и покидает помещение.              — Что это он? — не у одной меня это вызывает вопросы.              — Наелся, вот и ушел, наверно, — киваю в сторону почти пустой тарелки, оставленной главнокомандующим.              Столовая уже была полупустой, так как на ужин мы припозднились. Потому, особых вопросов наше такое появление у окружающих не вызвало. Знакомых лиц новобранцев, по крайней мере, уже не наблюдалось. Наверно, в скором времени и Эрвин будет в курсе того, что его подчиненные свихнулись друг на друге и теперь большую часть времени проводили вместе. Даже соврать не получится, сразу поймет. Удивляюсь, как до сих пор не понял.       

***

      — Ну вот, видишь, — мы зашли ко мне. — Ничего не перевернуто, — хоть дверь я действительно оставила незапертой, в комнату никто не заходил. Было совестно до того момента, пока я не обнаружила, что их форма все-таки пропала из моего шкафа. По моему взгляду стало понятно, что пропажа все же имеется. Пусть и чужих вещей, но находились то они в моем шкафу. — Засранцы, — спешно выходит, оставляя дверь приоткрытой. Идеально для того, чтобы подслушать.              Через пару секунд уже можно было слышать препирательства о невиновности и попытки указать на свое алиби, но все было зря, капитан их даже не слушал, перебивая через слово.              Теперь мне становится понятна фраза, которую я вычитала в каком-то романе месяц назад, слушая как он их отчитывает и объявляет о приговоре: уборке листьев с территории.              

Любить – значит действовать.