Чай с кровью

      

Пока ты молод, ты смело двигаешься вперёд, не боясь трудностей, живёшь во имя справедливости, за которую радеет сердце. Становясь старше, начинаешь проявлять осторожность и закрывать глаза на то, что считаешь неправильным.

                    — Кирштейн, ты что, совсем придурок безмозглый? — Леви приподнялся на локтях и уже нервно рылся в моем ящике прикроватной тумбы, в поисках спичек, чтобы зажечь свечу, которую вытащил следом.              — Лейтенант просила меня доложить ей о том, что я смогу узнать, вот и пришел, — новобранец настаивал на своем, проходя в комнату. Между двумя парнями просто молнии метались, разница составляла лишь в том, что один находился в моей постели, сонный и взъерошенный, а второй измученный, дерганный, стоял около стола и переминался с ноги на ногу.              — Если это не что-то действительно стоящее, то я выкину тебя прямо с этого окна, я клянусь, — и ведь Леви не шутил, выкинуть-то он, может и не выкинет, но подержать за грудки свисающего с окна Жана вполне мог.              — Я бы не стал приходить посреди ночи из-за какой-то мелочи, — он как будто совсем не удивлен тому, что капитан находится здесь, при чем не просто в моей комнате, а конкретно в постели. — Могу начать доклад или эта тема требует приватной обстановки?              — Да ты издеваешься, — он встает с кровати и ему остается сделать три шага для того, чтобы преодолеть оставшееся расстояние до Жана, но так как я не планировала устраивать бои прямо в своей комнате, и ставок на победителя делать не желала (это было очевидно и без интриги), поспешила встать между ними, пытаясь спасти солдата от той участи, которая его ждала, если бы я так и осталась на месте. — Серьезно? Он открыто мне хамит, а ты еще и покрывать его будешь?       — Во-первых, — принимаю угрожающий вид и хмурюсь, делая тон голоса, насколько возможно, строгим, чтобы успокоить сразу двоих, поднимая одну ладонь, отходя в сторону, — это моя комната. Значит, решения в ней приоритетны только мои, — оглядываю двух спорящих и продолжаю. — Во-вторых, никакая приватность не требуется. И, наконец, в-третьих, Жан, извинись перед капитаном.               — Но я… — он уже хотел возразить, но видя, что я уже сама дохожу до точки кипения, передумал. — Ладно, — выдыхает. — Простите меня за проявленное неуважение, это больше не повторится.              — Конечно, не повторится, тебе просто больше дверь никто не откроет.              — Капитан Аккерман, — я уже почти рычала от гнева. Меня раздражала вся эта ситуация, а конкретно то, что эти двое ведут себя как дети.              — Ладно, всё. Извинения принимаются, — он поднял руки, капитулируя.              — А ты, — указываю пальцем в сторону рабочего стола, — сядь.              Жан послушно отошел и опустился на стул. Теперь оба молчали, сидя по своим местам, и только я стояла, пытаясь унять дрожь от накатившей агрессии, которая пробирала до костей и опускалась вдоль позвоночника к локтям, а дальше к пальцам, заставляя их непроизвольно сжаться.              — Эрна? — Леви потянул меня к кровати, сажая рядом и перекладывая одну свою руку на мое плечо. Я сидела, уткнувшись взглядом в пол, в ступоре, не в силах контролировать эту вспышку. Чувствую, как начинает отпускать, потихоньку, не сразу. Сначала исчезает повышенная концентрация на окружающей обстановке, потом выравнивается пульс, и проходит звон в ушах.              — В порядке. Можешь рассказывать, — в надежде, что Жан допрет, что я говорю это ему.              — Из всего списка мне показался странным только ответ Райнера Брауна. Он сначала рассказывал о стряпне его почившей матери, потом переключался на достижения его отца в плотническом деле. Потом и вовсе начал рассказывать о своей двоюродной сестре, — он посмотрел в сторону окна, — а ведь я спросил только о том, что бы он мог выделить из плюсов и минусов питания в здешней столовой.              — Серьезно? Ты спрашивал о столовой? Это самая тупая идея, которая могла прийти в голову, — капитан не подбирал выражений, думая, что это единоличная идея солдата.              — Вообще-то это была идея лейтенанта, — согласно киваю и с укоризной смотрю на Леви. Он, судя по виду, лихорадочно искал что можно сказать в своё оправдание, но Жан продолжил. — В любом случае, это сработало. У него по лбу, — он показывает жестом, — пот рекой стекал.              — И что? Может ему жарко было? — в отличие от меня, капитан будто искал лишний повод придраться.              — Это было бы самое логичное объяснение, только вот мы были на улице. Там ветер такой дул, я чуть не окоченел, пока всех искал.              — Тогда, он мог возвращаться с тренировки. Браун способный солдат, в отличие от некоторых.              — Деревни этой, в которой они жили с Бертольдом, и которую он так старательно описывал, не существует, — парень подвел итог. Простой настолько, что не поспоришь. — Опережая Ваши вопросы, капитан, я знаю это потому, что мои родители часто брали меня с собой в поездки. Мы объездили всё, кроме подземного города. И я точно уверен, что в той местности поселений никогда не было.              Капитану не нашлось что ответить на этот аргумент. А я, наоборот, задумалась. Попадали ли мы раннее в такие ситуации? Из-за чего и для чего мог врать Райнер? Если он в чем-то замешан, значит и Бертольд тоже. Могли ли у них быть еще сторонники?              — Были ли до распределения еще друзья у Райнера и Бертольда?              — Нет, но они часто были замечены в компании с одной девушкой. Вряд ли она могла бы быть с ними в сговоре. Она на тренировках нехило их мутузила.              — Где она сейчас? — капитан наконец подает голос, вклиниваясь в разговор.              — В военной полиции, насколько мне известно.              — Далеко от нас. Вряд ли она с ними заодно. Да и по поводу них — просто странное поведение, — констатирую факт, но шестеренки в голове продолжают крутиться, по лицу капитана можно сделать вывод, что он тоже о чем-то размышляет. — Спасибо, Жан. Можешь идти к себе. Утром передам Эрвину все, что ты нам рассказал, и попрошу рассмотреть мой запрос о разовом вознаграждении.              — Не стоило, но спасибо, — его серьезное выражение лица сменяется более расслабленным, и он встает, направляясь к двери. — И еще… Хотел спросить, все же, можем поговорить наедине?              — Я, честное слово, сейчас выкину тебя в окно, — Леви уже начинает подниматься, но я сажаю его обратно, дергая за локоть.              — Что с тобой сегодня такое? — обращаюсь сначала к мужчине, сидящему на кровати, затем перевожу взгляд на того, кто стоит у двери. — Пойдем. Только ненадолго.              — Я не отниму много времени, — и мы выходим.              Не отходя далеко от моей комнаты, в коридоре, он начал:              — Я не знаю, что себе надумал капитан Леви, но это не то, чем кажется. Эрна, честно, я не идиот, ты — лейтенант, я — ещё недавний кадет, у нас из общего только принадлежность к разведке и природная красота, — с последними словами меня пробивает на хохот. И нет, Жан, действительно был хорош собой, самооценка его не обманывала, его внешность имела перспективы стать с возрастом только лучше. — Не смейся, — он и сам уже прикрывает рот рукой и проводит ладонью по лицу. — Тогда, после поставки, я хотел позвать тебя прогуляться чтобы попросить совета, но у вас с лейтенантом Ханджи странная привычка – видеть во всем опасность и выручать друг друга из любых передряг. Честно, на вашем месте я бы подумал так же про себя…              — Ну не оправдывайся ты, я уже всё поняла, — перебиваю его на середине предложения. — Что за совет? Не томи, интересно же теперь.              — Вот как, то есть, — он скрестил руки на груди. — Сначала избегаешь меня, а теперь интересно стало, — на его лице появляется ухмылка.              — Жан, сейчас Леви позову, — если он прямо сейчас не скажет мне чего хотел, шутка превратится в реальность.              — Стой, нет, я понял, — поднимает две ладони, сдаваясь. — Я хотел попросить совета по поводу общения с девушками. С девушкой. Одной, — накидывая все больше подробностей, паузы между ними становятся все дольше. — Я пока не могу сказать кто, но…              Я слышу, как открывается моя дверь и оборачиваюсь, капитан стоит, опираясь плечом на дверной косяк и спрятав руки в карманах.              — Сплетницы, может зайдете?              — Ты подслушал? — я всё больше удивляюсь изменениям в его поведении.              — Да. И нет, — пожимает плечами. — Я услышал только последнее, что он сказал, но точно уверен, что ты, — указывает пальцем в моем направлении, — точно не лучший советчик на эту тему.              — Да я как-то… — Жан уже заливается краской и чешет затылок.              — Нет, так нет, слушай её и добьешься своего, в лучшем случае, если выживешь, года через три, — Он разворачивается и толкает дверь обратно, но она не закрывается до конца.              Мы переглядываемся и идем обратно, выбора особо-то и нет, я действительно не знаю, что могу подсказать Жану. Я никогда не пыталась специально привлечь чье-то внимание, всё случалось само собой, как в юности с Йенсом, так и сейчас с капитаном.              — Нет, выйди, — Аккерман говорил это обращаясь ко мне.              — Что? Это моя комната!              — А это – приватный разговор, — теперь Жан стоял с таким же лицом, как недавно я, когда в немой просьбе умоляла Ханджи не уходить, думая, что последует какая-то встряска моим нервам.              Помочь другу хотелось больше, чем навредить своими советами, которые пришлось бы придумывать самой, если я не выйду, потому покидаю помещение и отхожу к окнам. На улице стоял почти осязаемый туман. Луна пробивалась из-за облаков, в отличие от солнца, которое посещало нас все реже и реже.              Со стороны крытой тренировочной площадки шли двое: девушка и парень. Время уже слишком позднее для прогулок, но выходить и ругать их не хотелось. В основном потому, что снаружи через чур холодно ночью, так что есть еще один вариант: спуститься на первый этаж и посмотреть на этих двоих.              А с другой стороны… Я неосознанно перенеслась на много лет назад. Мы с Йенсом часто сбегали из казарм, лишь бы только нам никто не мешал наслаждаться редкими минутами, которые мы проводили вместе. Прикладываю пальцы к переносице и потираю её, пытаясь отогнать эти воспоминания, но ничего не выходит. В связи с последними событиями задумываюсь о том, что всё это время происходило у Леви в личной жизни? Был ли он с кем-то? По крайней мере, публично – точно нет.       

Sound: Soap&Skin — Me And The Devil

      Очередная вспышка из прошлого проносится перед глазами, которая напрочь сбила меня. Я стою около какой-то девочки, она ненамного ниже меня ростом, волосы светлые, а глаза пустые, безжизненные, серые. Она целиком состояла из серого цвета, одета в какое-то рваное платье, на голове повязка, которая надета таким образом, чтобы волосы не лезли в лицо, почти ободок, но тканевый. Мы стоим на поле, а вокруг ни стен, ни титанов. Только солнце, уходящее за горизонт.              Она не смотрит на меня, указывая пальцем на какого-то парня, стоящего к нам спиной, он одет в черную накидку, а волосы каштановые, неаккуратно свисающие до плеч. С этого ракурса не разобрать кто это, да и вряд ли я с ним знакома. Что это за воспоминание? Почему это всплыло в моей голове так отчетливо, будто бы я сама нахожусь в этом месте прямо сейчас, а не в коридоре казарменной части здания? Ощущение в этом месте было давящим и неприятным, появилось дикое желание стереть это чувство губкой, как грязь. Но я смотрела. Рядом с девочкой, которая уже развернулась и смотрела мне глубоко в глаза, если бы я встретила ее на улице, то абсолютно точно отпрянула, выглядела она жутко и пугающе. Но здесь она казалась кем-то до боли знакомым, не воспринималась как угроза, а напротив, как единственный родной человек. Она не открывала рта, но в моей голове прозвучал вопрос чужим голосом:       

«Как бы ты поступила?»

      — О чем ты? — пытаюсь говорить отчетливо, чтобы можно было разобрать слова, но воздух здесь настолько вязкий, что я даже вдоха сделать не могу. Она неотрывно следит за каждым моим движением, но в конце концов, когда я падаю на колени, почти в момент удушья, кладет свои руки мне на щеки и голос снова разносится, становясь громче:

«Помоги.»

      И я падаю навзничь. В душе зарождается чувство ярости из-за того, что я ничего не понимаю. Это был какой-то кошмар? Дурное наваждение? Ну не схожу же я с ума, в самом деле.              Открываю глаза и слышу встревоженные голоса, звук открывающейся двери и шагов. Так много шагов. Ну кто так громко топает? Не вижу ничего, будто сквозь марлевую ткань на мир смотрю, но всё вокруг такое яркое, жмурюсь. Рука еле шевелится из-за необъяснимой слабости. Я потеряла сознание?              — Что с ней случилось? Ребята, вы тут откуда? — наконец протираю глаза и отвожу взгляд к источнику звука. Это Кирштейн. А он кажется выше, чем раньше. Или это я на полу лежу? Осматриваю обстановку насколько позволяет поле зрения, и замечаю, что действительно лежу на полу.              — Мы возвращались из столовой, поднялись в момент, когда она уже падала, буквально на наших глазах, — женский голос. Еще совсем молодой, не огрубевший. Кажется, это её рука сейчас придерживает мою голову. Пошевелясь, подаю признаки того, что уже пришла в себя, не в силах сказать ни слова. В легких горело, прожигая до горла.              — Отойдите, — меня берут на руки и куда-то относят. Судя по малому количеству времени, сколько занял путь до мягкой постели, в которую меня опустили, в мою комнату. — Позовите лейтенанта Зоэ, бегом, — кровать рядом со мной проминается и меня накрывает теплом, по всей видимости, меня укрыли. Еще одна попытка открыть глаза, на этот раз удачная.              — Капитан? — выходит жалко, тихо и совсем шепотом. Хотя мне казалось, что воздуха я набрала достаточно для того, чтобы произнести всего одно слово.              — Эрна, как ты себя чувствуешь? — лицо Леви выражает тревогу.              — Воды, — делаю глубокий вдох, прежде чем продолжить, — можно?              Он встает и мельтешит по комнате, пытаясь найти в полумраке, освещаемой только одной свечой, графин, который стоит на подоконнике. Я еще прошлой ночью поставила его туда с целью охлаждения, теперь жалея об этом.              — На подоконнике, — влетает взъерошенная брюнетка и почти облетает кровать, иначе я не могу объяснить, с какой скоростью она движется. — Эрна, не шевелись. Леви, черт тебя побрал, зажги еще одну свечу, эта вот-вот потухнет, — она обхватывает мою голову руками, прощупывая что-то на шее, потом берет мое запястье и какое-то время сидит, иногда кивая самой себе, видимо отсчитывает пульс. В комнате становится светлее. — Пульс в норме, и артериальный, и венозный. Вы что-то пили? Алкоголь?              — Нет, — он подает ей стакан с водой. — Только чай, который ты дала и шоколад.              — О чем говорили?              — Она упала не в момент разговора, долгая история, это произошло в коридоре, она там одна стояла, — капитан громко и учащенно дышал, видимо переживал из-за того, что долго не может найти чертову воду, которую Ханджи мне так и не подала. Становится невыносимо, и, прикладывая некоторые усилия, приподнимаюсь, отодвигая подушку так, чтобы удобнее было сесть, и беру стакан из ее руки, быстро осушив содержимое и вытерев рот тыльной стороной рукава, поднимаю взгляд на коллег. Они все это время молчали и просто смотрели на меня.              — Вы чего? — спрашиваю я уже в полный голос, немного отрешенно.              — Да так, просто в гости пришли, проведать, — Ханджи шутит, это хорошо. — Ты так меня напугала, — она обнимает меня со всеми присущими ее объятиям, теплотой и нежностью. — Ты больше так не делай, а то рядом валяться будем.              — Хорошо, не буду, — улыбаюсь и смотрю на капитана, который в сторону двери кидает кому-то жест, означающий, что пора уходить, и хмурится.              — Разойдитесь уже по своим койкам, с лейтенантом все в порядке. И никому ни слова, — Микаса, кивнув, уходит первой, Эрен повторяет ее действие, а Жан задерживается. — Чего тебе ещё?              — Я могу чем-то помочь? — переводит взгляд на меня, глаза выражают обеспокоенность сложившимся инцидентом.              — Ханджи? — он не прогнал его, а наоборот, поинтересовался у ответственного лица за ситуацию касательно меня? Невероятно. Завтра снег пойдет.              — Думаю нет. Я взяла с собой сумку со всем необходимым, сразу с собой, — отрицательно машет головой.              — Тогда, — делает короткую паузу, кивая, — доброй ночи.              — До завтра, — прощается Ханджи, вставая и подбирая сумку, направляясь к тому месту, где секунду назад стоял Жан. — Рекомендую завтра отдохнуть, черт знает, что это было. Возможно, ты работала на износ, и сама не заметила утомления.              — Но завтра же… — Не успеваю договорить.              — Завтра ты можешь вести учет показателей. Никакой практики, — девушка хмурится, давая это указание. — Узнаю, что ты позволила себе больше — твой зад пострадает.              — Мне нужен адвокат, — выдавливаю слабую улыбку и ложусь, укрываясь до шеи. С этими словами она уходит, закрыв за собой дверь.              Проходит где-то минута, за ней другая, капитан всё так же стоит у окна и смотря в него.              — Долго там ещё стоять будешь? — прерываю затянувшуюся тишину.              — Пока не уснешь, и я не удостоверюсь, что ты в порядке.              — Я уже в порядке, ложись, — подвинулась на другую сторону кровати и похлопала по освободившемуся рядом со мной месту. Тихий вздох и поворот головы, слишком обеспокоенное выражение лица для устаканившейся ситуации уже начинает нервировать. — Пожалуйста, — пораскинув мозгами, запуская шестеренки, которые находились в покое с того момента, как я потеряла сознание, прихожу к самому простому выводу. — Или ты хотел уйти к себе?              — Я боюсь сделать хуже, — но в противовес своим словам, подходит и садится на самый край. — Не знаю было ли у тебя когда-нибудь такое чувство, но сейчас в моих глазах ты – самый хрупкий человек в мире, — я переворачиваюсь на бок, лицом к нему. — Я даже дотронутся до тебя не могу из-за этого, — опускает взгляд на свои раскрытые ладони, его локти упирались в колени.              — Не сутулься, спина болеть будет, — вставляю нелепую шутку, в попытках ответить хоть что-то. Он моментально выпрямляется, но вскоре оборачивается, и я вижу намек на слабую ухмылку и потеплевший взгляд, направленный на меня.              — Тебе что-нибудь принести?              — Себя. Поближе ко мне, — усмехается, мотая головой.              — Слушаюсь, лейтенант Гёте.       

***

      Утро выдалось пасмурным, но явно теплее предыдущего. Небо было затянуто серыми облаками, но между ними проглядывали лучи солнца, словно пытаясь пробиться сквозь тяжелую пелену. Они падали на землю не ярким огнем, а мягким светом, создавая иллюзию тепла и умиротворения.              В воздухе еще висела влажность от прошедшего ночного дождя. Капли воды блестели на траве, на листьях деревьев. Но солнце уже начало подсушивать землю, вытягивая из нее излишнюю влагу.              Капитана рядом не оказалось, наверно, пошел собираться к себе, как только проснулся, чтобы никто лишний раз не увидел его, выходящим из моей комнаты. Я понимаю эту скрытность, пока мы сами не разобрались в том, что все-таки между нами и кто мы теперь друг другу – лишние слухи ни к чему.              Потянулась и посмотрела на часы. Было еще слишком рано, поэтому выкинув из шкафа одежду, в которой ездила с Ханджи, приготовив ее для того, чтобы надеть после душа, подхожу к столу и, открыв ключом ящик, достаю документы, Эрвин просил заполнить их до конца недели. Положив их на стол, поддеваю с полки полотенце и все остальные принадлежности, покидаю комнату.              Сегодня вода была выкручена до почти ледяной. Хотелось смыть с себя всё: грязь, тяжелые мысли и всё в этом духе. Настроение, однако, было приподнятым, самочувствие было хорошим, не подкосило меня, в общем.              Вернувшись, принялась за документы, стараясь не залить их холодной водой с волос. Даже воображение работало лучше, будто ночное происшествие дало мне второе дыхание, и предел сил увеличился, восполнившись. После примерно двадцатого отчета, седьмой таблицы и пятого документа, требующего только подпись, папка заполнилась и с чистой совестью была запечатана.              Посмотрела на часы – пять минут до завтрака, сегодня, впервые после поступления к нам, готовят новобранцы. Страшно представить, что нас ждет, но выхода нет, живот издал жалобные звуки, оповещая о голоде. Спустившись и не обнаружив никого из коллег, решила подождать у дверей. Мимо проходили остальные рядовые, но спустя пару минут показалась копна шоколадного цвета волос, заколотых в неаккуратный пучок заколкой.              — Утро доброе, — Зоэ зевает, — как ты себя чувствуешь?              — Обманутой, — все еще ищу глазами одного определенного человека, который обычно был всегда пунктуален. — А если серьезно, то бодро. Как будто, даже наоборот, сил прибавилось.              — Ты знаешь, в период болезни это считается нормой. Но болезненно ты не выглядишь… — она всматривается в мое лицо. — Даже более здоровой, чем обычно. Бледная, конечно, но круги под глазами пропали, — мы забрали свои порции из рук Микасы, поблагодарив её, и, пройдя пару шагов, сели за стол.              — Справедливости ради, это очень даже неплохо, — я ела с большим аппетитом, говоря с почти набитым ртом. Ханджи смотрела на меня изучающе.              — И аппетит в норме, ничего не понимаю… Эрна, когда ты потеряла сознание, ты что-нибудь чувствовала? Ну там, боль от удара об пол или головную боль?              — Вроде, нет, — я задумалась, вспоминая. — Зато сон странный какой-то снился.              — Эрна, когда человек падает в обморок, он испытывает чувство кратковременной потери памяти и не видит «снов». Это только при длительной потере сознания возможно, — Ханджи поправила очки и отвела взгляд в сторону, задумавшись. — Что ты видела?              — Это больше было похоже на сумасшедшую игру воображения, не бери в голову. Я даже никого знакомого в этом «сне» не увидела, — я уже доела кашу и вытерла рот платком, взятым из кармана. — Где Аккерман?              — Он, как уж, изворотливый, я хотела узнать рано утром, но он так быстро пронесся мимо меня, как ужаленный, — она повернулась к входу в просторное помещение, задержав там взгляд.              — Всем приятного аппетита и хорошего дня! — это был Эрвин Смит собственной персоной, не то чтобы он редкий гость здесь, скорее его редко можно встретить тут именно за завтраком. Столовая наполнилась дружным гамом, отвечающим на пожелания командующего. — Дамы, как спалось? — он уже принял порцию от Армина, заменившего Микасу, и подошел к нашему столу, присаживаясь рядом с Ханджи.              — Было бы лучше, если… — начала Зоэ, но я перебила её, стараясь сделать максимально честное и невинное лицо. Я не хотела, чтобы Эрвин знал об этом.              — Все хорошо, а Вы? Выспались? — улыбнулась, едва ли понимая, кому вздумала врать.              — О, да, мне даже впервые за несколько лет приснился сон, представляете, — командующий был на удивление бодрым и, даже казалось, помолодевшим.              — А где капитан? — в игру «разведка» вступила Ханджи, поняв, что о вчерашнем инциденте я рассказывать не планирую. По крайней мере, пока.              — Он рано утром отправился с элитным отрядом на переоборудование полосы препятствий под УПМ, — Эрвин оглядел столовую. — Обещал прийти к завтраку, наверно, задерживаются. Его ребят тоже не видно, — и как по волшебству, после этих слов, они входят в столовую.              — Легок на помине, — Зоэ по моему взгляду понимает, не оборачиваясь, кто именно пришел.              — Эрвин, — я вспомнила о бумагах, которые притащила с собой, думая занести их после приема пищи. — Вот, я доделала.              — Ты что, всё-таки все выходные с ними проторчала? — он свёл брови, но документы принял, пододвигая их ближе к себе.              — Нет, за утро заполнила, — отвлекаюсь на, уже занявших свои места, ребят из элитного отряда.              Петра и Оруо мило перешептывались, сидя за соседним столом с Гюнтером и Эрдом. Диву даюсь, какие обстоятельства свели этих двоих? Они собачились каждый раз, как только друг друга замечали. Я наблюдала за ними, подперев подбородок кулаком, но в следующую секунду обзор мне перегородил капитан, садящийся подле меня.              — Всё успели сделать? — Эрвин тоже доел быстро, надеюсь такая смена настроения не обусловлена теми же событиями, которые настигли меня вчера.              — Да, — немногословный ответ, как всегда. А вот он точно, будто не выспался. — Что? — обращается ко мне из-за того, что я до сих пор сидела и смотрела в ту сторону, где до этого могла видеть милую парочку, теперь пялюсь прямо на него.              — Да вот думаю, какую роль я исполняю в сегодняшней тренировке на УПМ? — попытаюсь выкрутиться. Ну не говорить же при всех, что просто засмотрелась на него?              — Данные записывать, справишься, Гёте? — что за тон? Нет, он точно не выспался, или не с той ноги встал.              — Без проблем, — осадок перерастает в какую-то обиду, решаю ретироваться до того, как действительно приобрету неприятные чувства и встаю из-за стола. — Увидимся на месте, — портить настрой себе или кому-либо еще с утра пораньше не хотелось, поэтому это единственный вариант все сгладить.              Отойдя на два шага от стола, слышу тихое, еле разборчивое:              — И какая только муха тебя укусила, — за этим следует скрежет лавочки об пол и быстрые шаги позади меня. — Да куда ты так летишь? — Ханджи, кто же ещё.              — Я вроде просто шагаю, — поворачиваю головы, чтобы не увидеть боковым зрением остальных. В столовой стало как-то тихо, будто весь шум отключился.              — Да знаю я, но, похоже, чем короче ноги, тем быстрее их обладатель ими перебирает, — уже с отдышкой. — У вас это тоже общее.              — Как здорово, а может начнем уже искать наши различия? Например, необъяснимо холодный тон и отношение? — мне казалось, что это меня не задело, да и вообще, я же невспыльчивый человек. — Я хоть одно слово плохое сказала? Он первый начал, — добрались до комнаты, она прикрывает за нами дверь. — И какого хрена меня это вообще так трогает? Мне вообще плевать. Мне всё равно, что у него там на уме, один день он весь из себя заботливый, второй день, так вообще самый нежный человек на свете, а на третий – все? Пробный период закончился? Мне дальше, что, платить надо за хорошее отношение к себе? — девушка слушала это с таким видом, будто я лично её отчитываю.              — Эрна, ну это же Леви, он всегда себя так вел, — она подходит и кладет мне руку на плечо. — В конце концов, он даже ничего резкого не говорил, ты права на счет вопроса о том, почему тебя это так трогает. Но, может, у меня другое видение ситуации?              — Ханджи, это ощущается, как годами добиваться чего-то и в одночасье всё потерять. Я не хочу снова чувствовать тот холод и отчуждение, — виновато смотрю на подругу, с каждой секундой осознавая, какую глупость сделала и продолжаю делать.              — Может у тебя это на нервной почве?              — Он — одна сплошная нервная почва.              — Не могу не согласиться. Но ты зря взрываешься раньше времени, чего ты ожидала от него? — дверь скрипнула, в проеме появился Жан.              — Чего тебе? — слова сами вырываются из моего рта, я не успеваю это контролировать.              — Да я просто…              — Что? Ты тоже не выспался и хотел мне нагрубить?              — Эрна, честное слово, — он проскальзывает внутрь и уже основательно закрывает дверь до щелчка, — ты сегодня какая-то буйная, — он только потом понял, что сказал, перепугано отводя глаза.              — Согласна, — я уже хотела возразить, но Зоэ перебивает меня. — Может тебе чай успокоительный принести? Вы пока поболтаете, посидите, время еще есть, — она кидает взгляд на настенные часы.              — Сходите, лейтенант, я удержу ее. Ценой своей жизни, — Жан переводит все в шутку, и они начинают смеяться. Сначала я пыталась сдержаться, но после, тоже прыскаю в кулак, отворачиваясь к подоконнику.              — Ты получше чая сработал, коллега, — она протягивает руку в его направлении, и они обмениваются коротким рукопожатием.              — Простите мне эту глупость, я не знаю, что на меня нашло, — виновато оборачиваюсь, отдышавшись и приведя мысли в порядок.              — Любовь на тебя нашла, любовь, — с этими словами, Ханджи почти убегает к двери, видимо, опасаясь, что я запульну в нее какую-нибудь вещь, попавшуюся под руку. — А мне действительно пора, я там колбы оставила с растворами, их перемешать надо!              — Она всегда такая? — Жан указывает большим пальцем себе за спину, на только что захлопнувшуюся дверь.              — Да, — киваю, в подтверждение своего ответа, — за это я ее и люблю. Ладно, в самом деле, ты почему пришел? — начинаю переживать за то, что моя реакция была слишком резка и привлекла лишнее внимание.              — Просто интересно стало, почему ты так убежала? — он наклоняет голову слегка в бок, изучающе смотря на меня, наверно всё ещё побаиваясь моей реакции. — Не то, чтобы это было заметно невооруженным глазом, скорее, при длительном наблюдении. Там рядом Микаса стояла, поэтому и заметил, что вскочила ты именно после разговора с капитаном.              — Слишком очевидно, да? — переминаюсь с ноги на ногу, переживая за то, что теперь меня сочтут истеричкой. Черт. Вот строишь образ адекватного и сдержанного человека годами, а потом приходит в твою жизнь такой же, и вот теперь на его фоне, ты — психованная.              — Наоборот, я бы даже не понял, что тебя что-то обидело, будь я на его месте, — нервно чешет затылок.              — Погоди, — помахала ладонью около лица, как бы развеивая предыдущую тему разговора, а то уже невыносимо её развивать. — На кого ты, говоришь, смотрел?              — На Микасу…              — Ну и нахрена тебе мои советы, если ты только и умеешь пялиться, вместо того чтобы действовать? — щелчка открывающейся двери не услышал даже Жан, который стоял в метре от нее. — Что у вас тут, группа поддержки?              — Группа выспавшихся и психически уравновешенных людей, — очень хотелось съязвить.              — Ну вообще, я не выспался, — Жан вклинивается в разговор.              — Значит, я – выспавшаяся, а ты – психически уравновешенный.              — Всё выяснили? Нам на тренировку пора, — под глазами Леви круги, намекающие на то, что мои слова подтверждаются.              — Уже ухожу, — Кирштейн разворачивается на пятках, я следую за ним, но меня останавливают толчком в плечо, обратно в комнату.              — А ты куда? — снова потеплевший голос, но это не повод для того, чтобы оттаять прямо сейчас, до того, как я всё выскажу. Но слова застревают в горле. Знаете это чувство, когда набираешь полную грудь воздуха, уже представляешь, как выскажешь все человеку за ситуацию, которая оставила негативное впечатление, но, видя его, все из головы вылетает? Вот сейчас именно это и происходит со мной. — В молчанку играть будем?              — Я на тренировку, сам сказал, — думаю, как показать то, что меня задели его слова, но вспоминаю, что слов как таковых от него и не прозвучало, только парочка фраз. Нервно перебираю в голове, пытаясь зацепиться за любой всплывающий в голове аргумент, но выходит только, — пойду справляться со своей единственной задачей.              После этого он окончательно заталкивает меня в комнату и заходит сам, останавливаясь рядом.              — Так и думал, — складываю руки на груди, — Эрна, прости. Я не успел переключиться из серьезного капитана в заботливого парня. На установке препятствий, на полосе, для тренировки, эти двое, — намекает на Оруо и Петру, — вечно отвлекались, как дети малые. И что им не жилось спокойно, по раздельности?              — Нам тоже не жилось, — обида сходит на нет, причину я услышала, а больше мне и не надо.              — Ты, как всегда, права, — вздыхает, притягивая меня за талию ближе к себе. — Я прощен? — утыкается носом в мою шею, и все сомнения сходят на нет, ничего не изменилось.              — Прощен, — немного отстраняюсь, но только с той целью, чтобы притянуть обратно, вовлекая в поцелуй, короткий, но наполненный благодарностью за то, что он снова сделал шаг мне навстречу, за то, что он понял меня, за то, что просто стоит сейчас передо мной, — но мне тоже следует извиниться, не находишь?              — Совсем нет, — меня буквально плавит от этого момента, — ты не сделала ничего такого, чтобы я мог позволить себе так с тобой разговаривать. Твоя реакция вызвана моими действиями, тебе не за что просить прощения, — он проводит рукой по моей спине, все так же, держа в объятиях, — впредь, обещаю так себя с тобой не вести.              — А я обещаю так не реагировать, в случае чего, а просто сразу бить по голове, — снова язвительность рекой льется. — Извини. Хотелось разрядить обстановку.              — Не за что, — он тянет меня за руку к выходу из комнаты.              — Что? — еле успеваю схватить со стола блокнот и карандаш, пока он утягивает меня за собой.              — Не за что извиняться.              

***

      

      Устройство пространственного маневрирования — это словно крылья для человека, позволяющие ему парить над землей. Основу его составляют два газовых баллона, крепящихся к спине, похожих на небольшие пустые бочонки. К ним присоединяются тросы, тонкие и прочные, с острыми крюками на концах. Каждый крюк как зуб хищника, готовый вцепиться в какую-либо поверхность.              Принцип работы прост, но требует неимоверной ловкости. Крюки захватываются за стену, дерево, или даже титана. Нажимая на клапан на газовом баллоне, человек выпускает сжатый газ, который с силой выталкивает трос, и как на качелях, он отбрасывает его вперед.              За счет такого «толчка» и захвата крюками человек мчится по воздуху, словно стрела, изменяя направление движения мгновенно. Отсоединяя трос от одного объекта и захватывая его за другой, он может преодолевать огромные расстояния и маневрировать в недоступных местах.              Это оружие и транспорт в одном лице, превращающее людей в убийц с нечеловеческой скоростью и ловкостью. Но требует огромного мастерства и тренировок, ведь одна ошибка может стоить жизни.              Моей задачей было ожидать на финише, благо, сегодня к наблюдению присоединится Эрвин. Он сказал, что давно не выбирался на свежий воздух, а тут такая возможность «проветрить мозги». Ну, а для меня это хороший повод рассказать о том, что успел подметить Жан.              Мы уже прибыли в место назначения на лошадях, финиш обозначался двумя красными флажками на деревьях, которые находились по соседству друг от друга. Тренировочная полоса представляла из себя почти прямую линию, если не считать те деревья, которые эту «прямую» нарушали. Вот бы они не поврезались на первой тренировке в друг друга, запутавшись. Там даже Эрвин их от капитана не спасет.              — Эрвин, у меня есть новости от, так сказать, шпиона, — решаю завести этот разговор, пока из головы не вылетело. Мужчина поворачивается ко мне и кивает, ожидая, что я собираюсь рассказать. И я выкладываю ему всё, о чем прошлой ночью нам с капитаном поведал Жан. Его лицо не меняется, иногда его безразличность пугает, но это же заставляет рассказать всё быстрее, не тратя много времени.              — Вот как, значит, — он переводит взгляд в ту сторону, где новобранцы уже начали прохождение тренировочной полосы. — Это пока единственная зацепка. Ты уверена в сведениях?              — Да, — смотрю в ту же сторону, что и он.              — Спасибо. Я внесу это сегодня к уже имеющимся данным, — он сходит с лошади и отводит ее чуть в сторону, повторяю за ним это действие. Командующий берет в руки мои поводья и отводит к своей лошади, поближе к ещё зеленой траве.              Между деревьями мелькает две фигуры, почти как тени, сливаются с местностью. Замечаю на одной из теней красный шарф и все становится понятно.              — Микаса Аккерман? Хорошо двигается, — командующий только кивает, видимо, своим рассказом я озадачила его, так что трогать его пока не стоит. Перевожу взгляд на силуэт, летящий рядом с ней, но разобрать почти ничего не успеваю, слишком быстро.              Тот, кто только что был рядом с ней, теперь стремительно падает, его на ходу ловит кто-то из элитного отряда. Они находились рядом все это время, как раз на такой случай. В парне узнаются знакомые черты, которые я видела вчерашней ночью мельком, Эрен Йегер.              Иногда мне кажется, что его переоценивают. Но, с другой стороны, он не может успеть все и сразу. Помимо занятий со своими сокурсниками, он проходит индивидуальные тренировки по укреплению силы титана вместе с Зоэ. Микаса останавливается на ближайшем дереве и смотрит вниз, ожидая, пока ее друг продолжит путь вместе с ней.              — Аккерман, че встала, тренировка продолжается! — приглушенный голос Оруо. — Или тебе отдельное приглашение нужно? — самая настоящая заноза.              — Есть! — громкое подтверждение, прежде чем она снова устремляется вперед. Эмоций на лице не разобрать, да и толку, она почти всегда хмурая.               Мимо нее в это время уже пролетел Кирштейн. В отличие от рукопашного боя, на устройстве пространственного маневрирования, он держится явно увереннее. Движется плавно, точно, не сомневаясь в своих движениях. Наверно, равная в этом ему только Микаса, которая уже нагоняет его. Вот она уж точно не остановится, пока его не догонит.              Следом за ними, как я и ожидала от этой девчонки, идет Криста, почти вровень с Микасой. Она выдает исключительно средние показатели в бою, но тут точно тянет на «выше среднего». Вот от кого точно не ожидала – Саша Блауз, прекрасно держит равновесие, быстрая, но недостаточно, чтобы нагнать Кристу или Микасу, которая уже расправилась с ростовым «манекеном» титана и приближается к финишу. Саша то и дело теряет равновесие, ее движения не такие плавные, как у других, но она упорно идет вперед, не сдаваясь.              После того, как все перечисленные, кроме Йегера, приземлились у импровизированной финишной черты, командующий оглядывает их, изучая. Я знаю этот взгляд, еще будучи рядовой, часто с таким сталкивалась. Он приценивается, продумывая перспективы каждого. Честно, если бы я не знала о его умственных способностях и таланте тактика, то подумала бы, что он будущее видит.              Перечисляю в блокноте солдат и их время прохождения испытания, поглядывая на бегущие стрелки устройства, лежащего рядом со мной на бревне, на котором я сидела все это время.              — Райнер, черт тебя дери, когда ты стал таким быстрым, — запыхавшийся, но уже совсем близко, голос Эрена.              — Не трать кислород в легких на бессмысленную болтовню и барахтанье в воздухе, — Райнер не оборачиваясь на собеседника, пересек финишную черту.              Позже подоспели и остальные: Конни показал средний результат, за счет того, что по дороге успел лишить жизни парочку манекенов, это зачлось ему в плюсы. Имир, которая изначально следовала ровно за Кристой, в итоге, оплошала и пришла следом за Конни. Армин и Бертольд пришли почти одновременно, последними.              Армин был скорее мозгом их компании, нежели боевой единицей. Но чтобы не погибнуть раньше времени, стоило дать ему нагоняй, чтобы не расслаблялся.              — Отвратительно, — капитан, как всегда, возникший из ниоткуда, дал свой краткий комментарий. — Похвалить некого, кроме девчонок, — окидывает взглядом присутствующих, останавливаясь на Кристе, Микасе и Саше, будто специально пропустив Кирштейна, но, когда все отворачиваются, поправляя оборудование на себе, все-таки бросает короткий кивок в его сторону, как бы говоря «сойдёт». Он понимает, что они новички, но не может не согласиться с тем, что даже для новичков – это отличные результаты.              — А, по-моему, они хорошо справились, — за ним появляется его отряд, который занимался подстраховкой и «выпуском» картонок в виде титанов на позициях. Петра всегда старалась сглаживать отношение капитана и моё к новобранцам, но каждый раз – неудачно.              — Очень хорошо для того, чтобы сдохнуть? — отвечает капитан с сарказмом. — Десять кругов вокруг казарм, бегом! — жестом, означающим, что им пора валить и поскорее, указывает в сторону здания.              — Ты слишком строг с ними, для новичков, которые только недавно пришли к нам, эти результаты просто превосходные, — Гюнтер уже сидел рядом со мной и просматривал отметки в блокноте.              — Сейчас с ними бегать пойдешь, — Эрд довольно редко шутит, что стало поводом для капитана, пропустить это мимо ушей, сделав вид, что его больше заботит мнение Эрвина, с которым он разговаривал чуть поодаль.              — Он в последние пару дней… Добрый, что ли? — Петра стояла в полуобороте к нам, чтобы следить за тем, что ее не услышит тот, о ком идет речь. — Уже пугать начинает.              — Столько чая от Ханджи пить, конечно, подобреешь. Она чайные листья в вине вымачивает, я уверен, — Оруо тоже подключается к разговору, кладя руку на плечо девушки, приобнимая ее.              — Что за глупости? — Петра хоть и смеется, но отпор за Зоэ дает, они тоже хорошо ладят.              — Ладно, пошли, пронаблюдаем за рядовыми, — Эрд оборачивается, когда они уже отошли на пару метров, — лейтенант, ты с нами?              — Нет, она подойдет к вам позже, — Леви и Эрвин подходят ко мне, — нам нужно кое-что обсудить.              — Принял, — кивает и уходит, оставляя нас втроем. Эрвин тяжело вздыхает и опускается на бревно рядом со мной.              Пауза длилась недолго, Эрвин высказал то, что, я так понимаю, пару минут назад говорил Аккерману:              — Я проанализировал навыки новобранцев. Все не так плохо, как могло быть, их результаты, — он указывает на мой блокнот, — превосходят результаты тех, кто поступал к нам последние пять лет. Больше тянуть нет смысла, пятьдесят седьмая экспедиция за стены состоится на следующей неделе. На этой — постарайтесь отдохнуть сами и не нагружать солдат. Приказ составлю сегодня и вышлю в город на одобрение. Будьте готовы, — этого следовало ожидать. По его лицу было понятно, что он снова построил одну из теорий и приближался к разгадке тайны, которую сам себе поставил как цель. Отговаривать бессмысленно, это ничего не изменит.              — Понятно, — выдыхаю, хлопая корешком блокнота, закрывая его.              — Ни с кем не делитесь тем, что розданы разные сведения о местоположении Эрена и элитного отряда в построении, как я и говорил, это одна из зацепок, по которой мы выйдем на предателя, — он шумно кладет ладони на колени, вставая. — До завтра.              — До завтра, — произносим мы, почти одновременно. Он неспешно удаляется в сторону лошадей.              — Завтра придется погонять их пуще прежнего, — киваю в ту сторону, где, примерно, в километре от нас, сейчас добегают свои круги вокруг казарм рядовые.              — Я верю в них и их способности, — подает мне руку, помогая встать. Это как нельзя кстати, ноги затекли и не слушаются. — В конце концов, Эрвин прав, они отличаются от тех, кто был до них.              — Ты на УПМ обратно? — вспоминаю, что лошадь у нас в распоряжении всего одна.              — С тобой поеду, пошли.              Мы доходим до того места, где Эрвин оставил лошадей, отвязываю поводья и перекидываю их лошади за спину. Стою, думая, как было бы удобнее ехать на ней вдвоем. Признаться, такого опыта у меня еще не было, судьба не подкидывала мне таких обстоятельств.              — Долго стоять будешь? — дергает меня за локоть, хоть и резковато, но в следующую секунду, помогает, придерживая за талию, забраться на лошадь с такой легкостью, будто я совсем ничего не вешу. Садится сзади меня, не давая опомниться и с легким нажимом, ногами, дает сигнал лошади о том, что пора двигаться.              Его руки, держа поводья, опускаются на мои ноги. Мы едем неспеша, просто задерживаясь в моменте, когда можем побыть наедине. Ведь мы оба понимаем, скоро этого времени у нас станет катастрофически мало.