Чай с кровью

      И только утром я сообразила, что запирала свою комнату на ключ, перед тем как идти на костер к новобранцам. Проснувшись в пять утра, оглядела комнату в полумраке, с виду ничего не изменилось кроме отсутствия на столе раннее упомянутых бумаг, о тех, кого с нами больше нет.       Честное слово, мне кажется, что теперь комната стала будто чужой, хотя она осталась прежней: плотно закрытый деревянный шкаф, в котором аккуратно развешаны, как на подбор, различные виды формы с эмблемой крыльев свободы, которые принадлежали разведкорпусу.       Стул аккуратно задвинут к столу, создавая образ идеального рабочего места, словно в ожидании, когда за него снова сяду я и наведу там собственный апокалипсис, разложив все бумаги в хаотичном порядке, который будет логически понятен только мне.       Постель была все так же идеально заправлена, когда я вошла в комнату прошлой ночью. На ней ничего не изменилось с того момента, как я заправляла ее вчерашним утром, собираясь на встречу с новоприбывшими солдатами.       Пальцы покалывало от утренней прохлады, которая заполнила спальню с промерзлой ночи, а плечи покрылись мурашками, но я продолжала анализировать визуальный вид комнаты, пытаясь найти хоть какие-то расхождения с тем, что видела последний раз, перед тем как из нее забрали отчеты.       Откинув одеяло, подошла к подоконнику, имея теперь лучший угол обзора для наблюдения, тщетно пытаясь найти хоть какую-то деталь, которая от меня ускользает. Что-то ведь точно изменилось, я чувствую это буквально кожей и нутром, но злюсь на себя, за то, что не могу уловить это так же быстро, как и всегда.       Может я и вправду себе всё придумала и накручиваю себя? Оглядела прикроватную тумбу, на ней стояла маленькая лампадка с, уже давно, догоревшей свечкой. Надо сменить. В темноте нащупываю выдвижной ящик и беру оттуда запасную. Кончики пальцев затряслись, наощупь добравшись до основания новой свечи в лампаде, которую я туда, определенно точно, не ставила. Рациональное мышление, которое должно было точно определить, что мог себе позволить капитан, помимо «вежливо сворованных» отчетов, только что рухнуло и задыхалось в истерике.       Серьезно? Ты заменил свечу? Тогда мне нужно найти еще более тривиальную деталь, которая могла от меня ускользнуть, ведь я размышляла о том, что ты мог сделать, опираясь на образ необычного человека. Я бы даже сказала — ненормального, но звучит оскорбительно. За свечу отдельное спасибо, конечно, учитывая, что он, скорее всего, принес сюда свою, так как в моих запасах их количество не изменилось: как лежало три одинокие свечки в тумбе, так и лежат.       Вернувшись на свою точку обзора, провела рукой по подоконнику, который никогда не любила вытирать от пыли, оседающей от открытого окна, а теперь он был идеально чистым, и рука скользила по нему, не находя ни единой пылинки. Ладно, Леви, это уже больше на тебя похоже, маниакальный чистюля. Но вот то, что ты любитель комнатного садоводства, для меня стало открытием. Мой бедный, уже почти засохший, чахнувший цветок, был спасен прошлым вечером, и теперь стоял на, и без того, узком подоконнике с торжественно распущенными зелеными листочками и влажной почвой у основания стебля. Я вечно забываю тебя полить, прости, малыш.              Не найдя за что больше зацепиться, шумно выдохнула и направилась к шкафу в поисках полотенец, чтобы смыть утреннюю дремоту с лица и взбодриться хотя бы на пять процентов. Это, конечно, меня не спасет от рассеянности и клевков носом на тренировках, но попробовать стоит.       Отыскав все необходимые принадлежности, покидаю свою комнату, двигаясь тихо по коридору, чтобы не разбудить скрипящим полом остальных обитателей здания. Краем глаза замечаю слабый свет, который исходит из-под двери капитана, забавно, чем он занимается в такую рань. На его плечи легло меньшее количество отчетов и бумаг, с приходом его в более высокую должность, переступив через несколько посредственных военных составов. Эрвин оказал ему большую услугу, разрешив сдать все нормы для повышения в один день, чтобы не тянуть с этим целый год.       Путь до душевых был окончен, и я заперла дверь изнутри, предвкушая теплую воду, которую позже, к сожалению, сменю на более прохладную, чтобы не заснуть прямо на кафельном полу в этом помещении.              Паук в углу потолка приветственно отполз в другой угол, уже наученный, что пар не совсем благоприятно повлияет на его импровизированное укрытие, состоящее из паутины и пары мошек. Надеюсь, его уютное жилище не будет полностью разрушено стараниями новобранцев.              Спустя недолгих пятнадцать минут процессия завершилась, и я обернула волосы полотенцем, поспешив одеться в чистую и выглаженную тренировочную форму. Сегодня будет тяжелый день, особенно учитывая то, что большая часть наших подопечных будет не в духе после похмелья.              Ближе к завтраку услышала первые шаги в коридоре и скрип половиц. Полтора часа до завтрака, я посвятила написанию оставшихся отчетов, чтобы после него отнести их командующему, и вот ставя точку на последней бумаге из всей огромной кипы, я наконец собрала их в подобие папки с пометкой «засекречено» и оставив ее в выдвижном ящике стола, отправилась на завтрак.              Первый прием пищи этого дня готовили ребята из элитного отряда, капитаном которого и был Аккерман. Стоит отметить, что «надрессированы» они были с лихвой, готовка занимала у них минимум времени, не оставляя после себя ни одного грязного пятна, ни на кухне, ни на их одежде. Взглянув на них за стойкой столовой, раздающих еду новобранцам, я невольно улыбаюсь, Петра и Оруо снова переговариваются в грубой манере, будто на соревновании — кто кого сильнее заденет. Эрд и Гюнтер стояли особняком и со спокойной полуулыбкой раздавали порции прибывающим солдатам.              — А я тебе говорю, этот малец для нас как букашка. Правильно капитан в него не верит, он еще и на слизня похож. Ненавижу слизней, мерзкие насекомые, — Оруо так активно жестикулировал с тарелкой каши в руках, что чуть не выплеснул ее всю на Петру.              — Тут из слизняков только ты один, а Эрена принял в наши ряды сам командующий! — Петра скривила лицо от упоминания слизняков. Эта рыжеволосая девушка одна из тех, кому посчастливилось стать членом элитного отряда год тому назад, теперь стояла и доказывала неудачному «протеже» Леви Аккермана, что он слизняк побольше, чем Эрен. Губы тронула легкая ухмылка, и я подошла к Гюнтеру за своей порцией.              — Доброе утро, ребята, — поворачиваю голову и смотрю на словесную перепалку, которая, как будто, уже начинает принимать физическое обличие. — Они что, снова ругаются из-за какого-то пустякя?              Эрд вздохнул и, посмотрев в их сторону, сказал, чтобы слышали только мы втроем, прикрывая рот рукой:              — Если честно, мне думается, что у них намного больше общего, чем кажется на первый взгляд, — он улыбнулся и подал мне тарелку, чуть ли не вырывая ее у Гюнтера, который засмотрелся на тех двоих, с заговорщическим прищуром, ну точно, как лис.              Сев за стол к членам командования, за которым пустовало только место Ханджи, вопросительно осмотрела присутствующих: Эрвина и Леви.              — Думаю, вопросы излишни, — Светловолосый мужчина прыснул в кулак и посмотрел на вход, все так же улыбаясь, — ошибся.              — И это лучший тактик разведки? — Леви закатил глаза, оборачиваясь в ту сторону, где находился вход в столовую.       В дверях показалась Зоэ и прошла неспешно, придерживая голову так, словно она вот-вот отвалится от шеи, и чтобы этого не произошло — одной рукой нужно придерживать ее в районе виска.              — Петра, без глупых вопросов. Пожалуйста, — донеслось до нас оттуда, где она протянула руку, чтобы забрать свою порцию завтрака, умоляюще, будто все с таким же, не покидающим её, сарказмом, смотря на девушку.              — Без проблем, — Петра лишь улыбнулась, прикрывая глаза и наклонив голову в бок.              — Меньше пить надо, — Оруо фыркнул и гордо задрав подбородок, упер кулаки в бока.              — Оруо, десять кругов вокруг территории после завтрака, — послышалось от капитана. — Научись уважать старших по званию, особенно девушек.              Я не была удивлена этому, так как это не было дружеским порывом, скорее простое желание держать свой отряд в дисциплине.              — Есть, капитан! — крикнул Оруо, словно знать об этом должен был каждый.              Позже из-за соседнего стола слышались реплики о том, что Леви всего лишь хочет, чтобы Оруо стал силён, как и капитан, чтобы иметь право общаться со всеми на равных. От этого мы с Ханджи просто переглядывались и тихо смеялись, так по-детски.              Завтрак закончился, и мы неспеша двинулись на выход, вслед за новобранцами. Ханджи и Эрвин покинули нас у выхода, направляясь в конюшню, сказав что-то о делах в пределах столицы. Всю дорогу до тренировочной площадки мы с Леви шли молча, лишь изредка я чувствовала взгляды в свою спину, так как шла чуть спереди.              Уже подойдя к месту тренировки, я все-таки решилась озвучить свои мысли, которые преследовали меня с самого утра:              — Можешь, пожалуйста, не использовать запасной ключ от моей комнаты без моего разрешения? — сказала я мягко, насколько это возможно, но кажется, снова отчеканила эти слова, как заученные.              — У тебя было не заперто. И я не брал ключ у Эрвина, — лицо мужчины не выражало ни единой эмоции, только руки на груди снова сложились, переплетаясь так, что мой собеседник снова стоял в закрытой позе.              — Я точно помню, что запирала ее, — тут уже настал момент все-таки задуматься, уверена ли я в том, что действительно запирала ее.       — Когда Зоэ звала меня на костер, я слышал только то, что ты ее закрыла, но не запирала, — он добавил что-то еще, но я не услышала. Почему он вообще уверен, что я стояла там же? Ладно, нет, это тупой вопрос, тут скорее уместно спросить, почему у него такое невероятное и обостренное внимание к настолько мелким деталям и звукам? — Я что, со стенкой разговариваю опять? — он помахал рукой у моего лица и вопросительно взглянул, наклоняясь чуть ближе ко мне.              Я проморгалась и стараясь сделать, насколько это возможно, невозмутимый вид, покосилась на него, отвечая:              — В любом случае, спасибо, это для меня многое значило. И за свечку спасибо… И за подоконник… О, и за цветок, — протараторила я, выходя из оцепенения. Поняв, что я только что сморозила Аккерману, поспешила отвернуться и пройти оставшиеся пару метров до площадки, чтобы не видеть его усмешку, означающую то, что он смог меня смутить.              В течение следующих тридцати минут я выполняла роль наблюдателя- контролера и консультанта, прохаживаясь по рядам между солдатами. Краем глаза уловила, как Леви уже направлялся к паре Армина и Кристы, но поняв, чем это может закончиться, поспешила обогнуть всех так, чтобы отвлечь его от этого. Не прошла я и пары шагов, обдумывая, что скажу сейчас Леви, в меня врезается Жан и мы валимся на землю.              Парень навис надо мной на локтях, с глазами размером с колесо кареты, поспешив встать, чертыхнулся в воздухе и упал на бок, тихо выругавшись. Я посмеялась и, встав, подала ему руку.              — Простите меня, лейтенант, я… Я немного не рассчитал расстояние, на которое надо отойти для следующего выпада, — начал оправдываться он.              Я выставила руку в жесте, означающем, что он может прекратить и засунула ее в карман.              — Не надо, Жан, не оправдывайся, все в порядке. Просто в следующий раз будь аккуратнее и смотри по сторонам. Мой тебе совет, научись использовать своё чутьё на полную, и тогда почувствуешь, что у тебя чуть ли не глаза на спине выросли, — я похлопала его по плечу, уже обходя его сбоку.              — Но все равно, простите еще раз. Могу я чем-нибудь Вам помочь, чтобы загладить вину? — он виновато посмотрел в пол, перебирая пальцами свои, пепельно-каштанового цвета, волосы.              — Ох, ты не отстанешь, да? — улыбнулась и посмотрела на него снизу вверх, парень был довольно высоким, примерно на голову выше.       — Нет, иначе каждый день меня будет съедать чувство вины за эту ситуацию, — он театрально схватился за сердце и прикрыл глаза, поднимая вторую руку ко лбу. Ну и актер.              — Тогда, думаю, начнем с того, чтобы ты обращался ко мне на «ты» и по имени, а там посмотрим, чем ты можешь быть полезен, — с этими словами, смеясь с актерской игры парня, я пошла в сторону капитана, который уже отчитал и Кристу, и Армина, и уже принялся показывать на Бертольде приём, который тот не усвоил, с особой жестокостью.              Подойдя почти вплотную к месту избиения бедного Бертольда, я успела схватить капитана за локоть, мотнув головой в сторону, как бы намекая, что мне нужно ему что-то сказать. Он дернул рукой и встав с корчившегося от боли, как я поняла, в колене, отряхнулся и пошел за мной в сторону ближайшего дерева, крикнув через плечо, что через пять минут перерыв закончится. После упоминания слова «перерыв» послышались вздохи и тихие стуки о землю, видимо большая часть новобранцев решили передохнуть сидя на земле (или лежа).              — Что? — сказал он всё с той же морозной интонацией в голосе, которая, если и не пробирала до костей, то способствовала, как минимум, получению обморожения первой степени.              — Почему ты с ними так жесток? Нас учили не так, и все равно же стали сильнейшими, — выглянула из-за его плеча, чтобы убедиться, что новобранцы определенно измучены в первый же день.              — Они помрут уже через месяц, если уже сейчас не обучить их всему по ускоренной программе. У нас было больше времени и всё равно многие полегли в первые же вылазки за стены, — он держал руки в карманах и смотрел куда-то по направлению Конни и Саши, которые переговаривались и толкали в плечо виновника моего пятна на левой штанине в районе колена. Губы сложились в прямую линию. — Слушай, я понимаю, что нас с тобой отличает то, что у тебя есть чувство эмпатии даже к незнакомцам, а моё распространяется только на близких мне людей, но постарайся абстрагироваться от понятия «жалость», иначе ты окажешь им великую услугу, под названием «дорога на тот свет».              — Если ты решил тренировать их по своей новой, ускоренной и жесткой программе, давай, тогда, хотя бы сделаем им выходные через каждые два дня тренировок. Если ты не согласишься, я буду портить твои занятия всеми возможными способами. Согласен? — сказано было на свой страх и риск, в полной готовности принять подзатыльник за такую наглость.       — Хорошо, — он повернулся и уже смотрел мне в глаза, все так же непоколебим. Только что-то изменилось, то ли в голосе, то ли в выражении лица. Как будто лед тронулся. Радоваться рано.              — Это тебя так мои угрозы о испорченных тренировках напугали?              — Нашла чем пугать, — он усмехнулся и снова сложил руки на груди. Ну вот, теперь хотя бы понятно, что именно выбивалось минуту назад из его привычного образа. — Просто сам хотел хотя бы немного отдыхать от этих ненормальных дикарей, — с этими словами он встал в пол оборота, все так же смотря на меня. — Ну что, пошли, нам еще два часа их мучать.              Недовольно вздохнув, я поплелась следом. Всё оставшееся занятие на улице, Леви переключался то на Жана, то обратно на Бертольда, показывая удары и приёмы, которые бы способствовали быстрому перемещению около противника. Иногда казалось, что он все-таки сжалился над рядовыми, но потом он возвращался в прежнее свое состояние и начинал их гонять до дрожи в коленках.       За двадцать минут до конца тренировки прибежала Ханджи и попросила Леви пойти с ней (опустим тот момент, что она подмигнула мне, пока капитан не видел, явно доказывая мою теорию, что ей просто стало плохо от внешнего вида рядовых, и таким образом она пыталась избавить нас всех от его диктаторских замашек), смотря на их удаляющиеся фигуры, я сказала ребятам:              — Можете сделать вид, что что-то делаете, но не расслабляйтесь. У нас осталось двадцать минут, — взглянула на наручные часы. — Если быть точнее, то двадцать шесть, но никто не убьет нас, если я закончу занятие на шесть минут раньше. Не подводите меня и приходите понемногу в норму. Если что, я буду неподалеку, — указав рукой в сторону деревянного забора, зашагала к нему, нервно размышляя, не слишком ли я с ними мягка, как и говорил капитан.              Отогнав от себя эти мысли, думая о том, что это всего лишь первый день их пребывания здесь, прислонилась спиной к забору, до которого уже успела дойти. Я стояла спиной к площадке и наблюдала за птицами, которые вили гнездо где-то высоко на дереве. От этих умиротворяющих минут тишины меня оторвал мужской голос:              — Скучаете? — это был Жан.              — Не то чтобы. Просто даю фору своим ушам после какофонии звуков, которая вам всем присуща в первые дни, — я не оборачиваюсь, продолжая смотреть на деревья и мимо них, вспоминая о том, что недалеко от сюда находится маленькое озеро, которое принадлежит территории корпуса разведки.       Он ничего не ответил, лишь подошел и, перепрыгнув забор, встал рядом, держа руки все так же на заборе, опираясь на него. Немного поразмыслив над его предложением помощи, все-таки решила, что он может мне пригодиться.              — Слушай, о твоем предложении о помощи… — я повернула голову на него, чтобы удостовериться, что он меня слушает. — Можешь помочь перетащить пару коробок завтра с поставки? Только учти, телега приедет за полчаса-час до завтрака, нужно будет подождать в этом промежутке времени.              — Конечно, с радостью, — просиял он. — Вы же тоже придёте?              — Ты, — состроила шуточно-гневное лицо, он сначала отпрянул, а потом рассмеялся.              — Точно, да. Я понял. Ты же тоже там будешь? — он потер рукой затылок, будто ему туда только что прилетел какой-то маленький камешек.              — Да, я тоже там буду, — дополнительно подтверждая свои слова кивком, я опускаю взгляд на часы на моей руке и понимаю, что формально до конца тренировки, с которой я условилась отпустить их раньше, остается две минуты. — Пора возвращаться, надо закончить тренировку и оговорить, что мы будем делать завтра, — мотнув головой в сторону площадки, позвала его пойти за мной, что он и сделал.              После оглашения окончания тренировки и разбора следующей, отпускаю их с этого «поля боя» на заслуженный отдых. Солнце начнет садиться за горизонт только через часа три, учитывая подкрадывающуюся осень. Решаю дойти до своей комнаты и немного отдохнув, отправиться на крышу башни, с которой открывается живописный вид на ближайшие окрестности.              Зайдя в комнату, оглядела ее, ничего не изменилось. Значит, никто не совершал набег ни на мою лампадку, ни на подоконник, ни на чахлый цветок. Мои собственные мысли заставляют меня нервно посмеяться и опуститься на кровать. Голова кругом от нахлынувших воспоминаний.       Провожу рукой по своей шее и прикрываю глаза, так меня касался он, тот которому было разрешено всё, что касалось меня. Йенс, так его звали. Во времена, когда наши отношения ещё не начались, но всем вокруг уже было понятно, что что-то точно между нами будет, мы только поступили в кадетский корпус.              Если бы меня попросили описать начало наших отношений на том уровне, на котором они вообще возможны у двух шестнадцатилетних молодых людей, то я бы без вопросов назвала только два слова: фиалковое поле.       Нежные, трепетные, чуткие, мягкие, без изъянов, как и должно. Это было что-то на грани сказки, которые обычно читают детям их мамы. С интонацией наполненной чистой и искренней любовью. В первый год мы проживали самую, что ни на есть, яркую часть этого периода, во второй все сошлось на рутину, а на третий год мы просто устали.              Он всё чаще оставался на дежурствах, после поступления в разведкорпус, а я всё свободное время отдавала тренировкам, соревнуясь с нынешним капитаном элитного отряда. Мы с Леви уходили с тренировок в тумаках и синяках, от самой макушки до пяток, взъерошенные и злые, другими словами: соперники.              А через пару недель после вступления в разведку, и после первых тренировок, случилась серьезная ссора, на почве ревности, направленной в мою сторону. Мне казалось, что это слышал весь наш отряд, но в порыве эмоций, ни один из нас не старался сдерживаться.              — Ты что, не понимаешь, что я тоже парень, и я прекрасно знаю, как смотрят на ту, которую хотят! — Йенс уже был красным от злости, мы перешли на крики только с минуту назад, но эта ситуация начала выводить меня из себя уже на начальном этапе, когда он только заявил о теме разговора. Меня, как током прошибло.              — Ты серьезно сейчас мне предъявляешь за это? Ты сам в курсе, что нас с ним ставят в пару, и мы деремся чуть ли не до потери пульса? И всё это только ради того, чтобы вырваться в ряды лучших, а не ради того, чтобы спустя время стать счастливой супружеской парой и нарожать побольше детишек, купить дом на юге стены Мария, где-нибудь подальше в деревеньке и жить припеваючи, — я разговаривала чуть ли не сплошными шипящими, напоминая змею, которую потехи ради поймали и решили отрубить ей голову.              — Нам с тобой не о чем говорить, — он даже не запнулся и глазом не моргнул. — Больше не о чем.              — Так уходи, давай же, сделай это, как и все. Сделай это так же, как сделали мои родители, все мои друзья, конечно, — тогда я еще не осознавала, что использовала самую мерзкую манипуляцию, направленную на чувство вины, которая, по сути, должна была проявиться, но этого не случилось.              Он развернулся на одних пятках и ушел, хлопнув дверью. На следующий день на моих глазах его разорвал титан и проглотил, даже не запачкавшись. В тот день немой крик застрял в горле на долгие недели. Если не месяца.              Рядом со мной всегда находилась Ханджи и помогала пережить это, уняв мою боль хотя бы на толи́ку. Первое время у нее получалось плохо, она постоянно шутила невпопад, обнимала чуть заметив мою отстраненность. Но она всегда находила, что сказать. В такие моменты я особенно чувствовала, какой она чуткий человек, конечно, не без ребяческих повадок, но попадала прямо в цель, чтобы успокоить мои порывы.              Не выдержав захлестнувшие меня эмоции, я поддеваю одним пальцем легкую накидку с эмблемой крыльев свободы и следую из комнаты на улицу, даже не обратив внимание, закрылась ли она до щелчка или нет.              Добравшись до подножия башни, я выдыхаю. За своими мыслями я пропустила обед, а прямо сейчас намеревалась пропустить и ужин. В попытках отдышаться, сквозь гул в голове слышу сбоку от себя приближающиеся шаги.              — Ты куда так несешься? — хриплый, но не по злому, а скорее наоборот, голос, привлекает мое внимание.              Не спеша отвечать, я оборачиваюсь на звук и наполненные уже на половину слезами, глаза, взглядом врезаются прямо в капитана.              — Понятно. Пойдем, — он кивает в сторону входа в старую сторожевую башню, и я следую за ним.              Поднимаясь на крышу, солнце уже начало понемногу садиться, и, поднявшись, мы уже наблюдали закат.              — Ты почему куртку не взяла? — он уже садился на край крыши, свесив ноги в пропасть.              — Жарко было, вот и не подумала, — я села рядом, на расстоянии метра, держа дистанцию.              Он повернул голову в мою сторону и изучающим взглядом пробежался по каждой детали моего внешнего вида. Придвинулся. Я чувствую его руку на своих волосах и тусклое теплое дыхание на уровне шеи. Спустя мгновение он достает из моих волос листок и пускает его по ветру, наблюдая как его уносит прочь.              — Знаешь, на что я надеюсь? — он отсел обратно на ту дистанцию, которой мы обычно придерживаемся даже в повседневной, рутинной жизни. Я подняла на него глаза с вопросительным выражением, ожидая, что он скажет. — Я надеюсь, что боль и сожаления, с которыми ты живешь все эти года, улетят от тебя подальше, подобно этому листу, — сегодня он был более разговорчив, нежели обычно. — Пойми, ты не виновата в том, что его больше нет. Ты больше не можешь ничего изменить, так зачем растрачивать драгоценные минуты, нашей и без того, не особо счастливой жизни, на то, чтобы сделать ее еще хуже?       — Я просто не могу иначе, я привыкла жить с этой болью и переживаниями, они будто приросли ко мне, — прикрыв глаза, я подставила лицо ветру, который мгновенно подхватил мои волосы.              — Ну наконец-то, — он протяжно вздохнул, — я услышал хоть пару слов об этом от тебя, а не от четырехглазой, — честное слово, в следующее мгновение, как я повернулась, его лицо не выражало ничего, кроме тепла и сопереживания, обращенных ко мне. — А я всё думал, когда ты наконец оттаешь, — он улыбнулся одним краешком губ, но этого мне хватило для того, чтобы улыбнуться в ответ и даже немного усмехнуться.              — Смешной ты, это вообще-то я всё это время ждала, пока ты поймешь, что всё то, что было между нами – это последствия бунта переходного возраста. Я никогда не ненавидела тебя после… — запнулась. Сжала одну руку в кулак, опираясь на пол позади себя и проехалась костяшкой по каменному покрытию, нещадно сдирая кожу. Он увидел это, но останавливать не стал. Только ему было известно, сколько раз он подавлял такую же эмоцию внутри себя, теряясь во времени по ночам, копаясь в воспоминаниях.              — После чего? — допытывал, хотел, чтобы высказалась наконец.              — После его смерти, — как на духу, выпалила. Будто руку в костёр сунула. С того дня как его не стало, я отталкивала мысль о том, что его больше нет.              Странно, в моей груди уже не было той острой боли, которая пронзала меня в первые дни после его ухода, я больше не задыхалась от тоски. Скорее, просто тупая давящая тяжесть, как камень на сердце. Пыталась отмахнуться от этих мыслей, занять себя делами, но они возвращались снова и снова. Теперь это был образ, лишенный цвета, прозрачный призрак, который шептал мне на ухо: «Почему ты не остался? Почему я не боролась?»              Я больше не любила его, но не могла просто забыть. Сердце болело от груза вины, который я несла с собой, не зная, как от него избавиться.              Всего одна фраза, означающая простую констатацию факта, что он мёртв. Леви был прав, я не могу вернуть прошлое, я не могу ничего изменить, но я могу жить дальше.              Пусть Йенс останется частью моей жизни, а не ее смыслом. Это надо было перешагнуть.              Все это время капитан сидел неподвижно, словно боясь спугнуть ход моих мыслей. Он, в свою очередь, чувствовал как много для неё это значит, но не говорил ни слова, не прерывал. Только ждал.       Это была не любовь, не страсть, не соперничество. Это было что-то более приземленное и человеческое – дружба. Наверно, в такие моменты она и зарождается. Не поздно, и не рано, всё своим чередом.              Я взглянула на него, и он улыбнулся мне, это был легкий намек на радость и легкость, которая определенно ждала именно этого момента, этого дня и часа. Это была улыбка того, кто наконец нашел свою гавань. Гавань в лице человека, который был рядом все это время, но которого, по воле жестокой судьбы, не было заметно раньше.              — Спасибо, — все, что я смогла выдавить из себя. В голове было столько слов, но не нашлось ничего, кроме короткой благодарности.              — И тебе, Эрна, — он положил руку на моё плечо, и я почувствовала тепло его ладони.              Это был рассвет, хоть Солнце и опустилось за горизонт.