Завод

      Костя, придержав дверь, вошел следом за весёлым пьяным Юрой, с улыбкой, ведь его впервые пригласили в гости. Наверное, для него это было чуть важнее, чем для хозяина, своё личное пространство Уралов ценил крайне, к гостям был придирчив, и прям чувствовал благоговейный трепет, когда впускали в чужое. Итак… Костя глубоко вдохнул. Конечно, первым в нос ударил запах сигарет с его курток, но затем почувствовалась теплота чая и дерева, концентрат запаха его духов и, в целом, пахло Юрой. Зажёгся свет, чуть поморщившись от яркой дневной лампы, глянул на улыбку напротив, а затем медленно осмотрел помещение. Слева, рядом с очень хорошо отреставрированным советским шкафом стояла тумба с зеркалом, виднелся полупрозрачный черный флакон и отголосок прошлого — домашний телефон с потухшим экранчиком, расчёска, коей, наверное, он всё же не пользовался, учитывая растрепанность его прядей. Провел взглядом по закрытой двери, впереди стена тёплого серого оттенка, проход в зал, справа еще одна дверь. От разглядывания отвлек лязг ключей, которые Юра через всю прихожую кинул на тумбу, прошел перед Костей и плюхнулся на пуфик, стягивая обувь. — Чё замер? — Уютно у тебя. — едва заметно улыбнувшись ответил, захлопал ресничками, стараясь переключить своё внимание, тоже принялся раздеваться. — Трёшка? — Ага. Родительская еще. Мы её с батей правда переделали, когда я еще подростком был, но мне так больше нравится. Вот там. — Юра тыкнул на стену перед собой. — Спальня, вход с другой стороны сделали. И тут еще — указал на дверь справа. — должен был быть коридор, но теперь часть ванной. — Я примерно понял…выглядит здорово. Ремонт сам делал? — Ага. — Он улыбнулся, поднявшись с пуфика, кинул куртку на крючок рядом с Костей, и дождавшись, пока то же самое сделает он со своим пальто, похлопал шкаф. — Обшивку сам менял. Руки чесались, ну… чё с меня взять. Вот этого товарища сам шлифовал, тумба тоже с тех старых времен, покрасил, ручки поменял… Цвет стен не моя заслуга, но вроде тоже миленько. Пойдем. — мотнул головой в сторону темного прохода, выключил свет в коридоре и через секунду включил в зале. Костя прошёл следом. — Вот, пожалуйста, ваш диван. Очень удобный, сам на нем иногда вырубаюсь. Кухня за поворотом, че найдешь — всё твоё, можешь не спрашивать. — Очень скромно присев на угол дивана, екатеринбуржец похлопал глазами и принялся рассматривать стенку.       Симметричная, темно-коричневого цвета с низкой длинной тумбой посередине и двумя шкафами по краям, справа с прозрачными дверцами, ближе к балкону и широко раскинувшемуся цветку в горшке. Огромный телек посередине, сверху вдоль всей стенки красовались модели танков и тракторов. Костя широко заулыбался, Юра же, заметив взгляд, махнул рукой. — Сам собираю. Встань посмотри если хочешь, они прикольные. — Даже с какой-то детской гордостью в голосе ответил, переглянувшись еще раз, хлопнул себя по бедрам. — Чай, кофе? — спросил по пути на кухню. А затем, обернувшись с хитрым выражением лица и приподнятой бровью, добавил. — Настоичку на домашних ягодах? — Костя перевел взгляд от заинтересовавшей Т-34-85 на Юру, улыбаясь. — Давай настойку, а то ты так интригующе это сказал. Полстакана. — Ха-арашо. — протянул Юра и удалился. Костя вернулся к танку, аккуратно взяв в руки. Ну даже гусеница крутится, ну что это такое! Какой-то детский восторг заставил его сжать губы и немного провернуть башню. Захотелось, ну вот честно, сесть на пол и воссоздать взятие Берлина в масштабе один к тридцати пяти, кивнув самому себе, мол слишком взрослый для этого, поставил на место. Чуть правее красовалась БМ-13, с подписью Катюша, ИС-ы разных годов, большой Т-800 и малыш С-60. С боку каждого явно Юриной рукой белой краской были выведены названия. Снизу на тумбе лежала коробка с новым экспонатом коллекции. Костя улыбнулся, еще раз оглядев, заметил по другую сторону от телевизора фотографии на вертикальных полках. Юра что-то негромко сматерился на кухне, пока он там химичит с закусками, подумал, что, всё же, посмотреть можно.       Мальчишка с родителями. Костя даже не особо понял, как он его узнал, просто этот нос и весёлые глаза ни с чем не перепутать. Родители тоже темные, но у Юры как будто с детства волосы чернее ночи. Чуть ниже тоже из детства, он, в до смешного забавном костюме зайчика на детском утреннике, а рядом немного хмурый подросток с высокими скулами и раскосыми глазами, похож, но не сильно, держит за маленькую руку. Следующая была с тремя, все как на подбор черноволосые, дурачатся. Как и на прежней фотке, Юра, наверное со старшим братом, оба повзрослевшее, а рядом еще кто-то, больше похож на Юру, возможно, младший. Улыбнувшись их забавным лицам, посмотрел еще ниже, следующая полка как раз была на уровне глаз, если сесть на диван. Юра с младшим. Целует его в щеку, тот, сморщив губки, косит в сторону проявления любви, сжатый крепкими объятиями. Заглянув через стекло в шкаф, заметил еще пару фоток, и в основном с этим ребёнком. Однако мысли занимала скорченная Юрья мордочка на той, третьей. Взяв её в руку и поближе пододвинув к глазам, даже слегка засмеялся. Губки уточкой вытянул, показывает два пальца, рядом с закушенной губой, локтем Юры на плече и преувеличенным заигрыванием на лице, старший брат, будем таковым его считать, показывает пистолетик в сторону фотографирующего, по другую руку младший, с закатанными глазами и несерьёзным выражением недовольства в сторону глупого поведения взрослых. Юра тут был в синей футболке. Уж не понятно, какой это год, но Костя, немного нахмурившись, заметил, что тут он…покрепче, что ли. Щеки помягче, синяки под глазами светлые, и рука, с видным рельефом мышц и знатным бугром бицепса, почти натянувшем шов ткани. Уже поднял взгляд, желая найти еще фоток с этого времени, но Юра вернулся. — Смотришь? — с улыбкой спросил он, поставив стаканы и тарелку с конфетами и кукурузными палочками на твёрдый подлокотник дивана, подошёл с плеча, заглядывая. — О, ха-ха. Люблю эту фотку, день тогда хороший был. Это на даче. — Она забавная. — Косте пришлось снова на неё глянуть и разулыбаться. — Это братья твои? — переглянулись. Близковато, конечно, Юра выглядывал из-за плеча и, только сейчас заметил, опирался на него ладонью. В его глазах проскользнула какая-то странная эмоция, выдохнул усмешку, отвернувшись вниз. — Да, да… Это вот я, значит, это Данис, мой старший, на шесть лет. — положил палец на стекло рамки, постучав два раза. — Ну, у нас разные отцы, мордой не сильно схожи. А это… — перевел палец на младшего, тоже постучав, но как-то медленнее. Голос его смягчился, еще раз переглянулся с Костей и, оставив взгляд на нём, продолжил. — А это мой сын. Серёжа.       Костя, хоть и не хотел показывать, всё же сконтролировать это не смог, распахнул глаза и сжал губы, через секунду приоткрыл, хлопнул, как рыба, снова сжал и надул щеки, протянув загадочное «ммм». — Сын? — наконец, быстро переспросил он, постаравшись изо всех сил вернуть на лицо адекватность. Юра, пяливший на него с маньяческой улыбкой, кивнул. — Аа…сколько ему? — Ну… сейчас десять. — тупое выражение удивления снова вернулось на Костино лицо. — А тебе, получается… — и, как тупой болванчик на панели автомобиля, начал кивать головой. Юра кивал в такт и всё еще лыбился, пялясь в упор. — Двадцать ше-есть… — протянул, продолжая кивать, через пять секунд молчания не выдержал и расхохотался, согнулся вниз, продолжая держаться за плечо охуевшего Петровича. Тот уже было расслабился, подумав, что шутка оказалась смешной, но Юра продолжил. — Да реагируй уже, Кость, я привык. — Махнул рукой и выпрямился, снова посмотрев. — Я вот не смеюсь над этой самой передачей, сам отцом рано стал. — Я пойду выпью. — пробормотал Костя, поставил фотографию обратно на место. Пока шел до дивана и делал глоток, смог всё быстренько обработать и уже с более приемлемым в приличном обществе лицом поднял взгляд на Юрину улыбку. — Не шутишь? — Всё же уточнил. Тот, пожав плечом, подошел и сел рядом, протянув через Костю руку к стакану. — Да какие уж там шутки. Реально, это мой сын, Сергей Юрич. Даже в паспорте есть. — Костя кивнул, подав стакан в ладонь, немного развернулся, чтобы поставить тарелку между ними. Ягодная настойка оказалась очень вкусной, а еще крайне необходимой, отхлебнул еще, теперь замечая, как много на самом деле фоток с мальчишкой стоит за стеклянной дверцей шкафа. — А…я извиняюсь, а где он сейчас? — и, как бы ожидая, что сейчас кто-то еще войдет, оглядел зал. Дверь в спальню оказалась чуть приоткрыта, темно, видно только угол большой кровати. — С мамой. — ответил Юра. Интонация его голоса изменилась, Костя быстро перевел взгляд и увидел, как улыбка сползает с его лица и ускользает из глаз, обнажая какую-то сильно сдерживаемую эмоцию. — В другом городе. — Совсем тихо закончил, отпив глоток. Уралов нахмурил брови, мысленно дав себе подзатыльник, ну вот куда полез. — Юр… — Юра, встряхнув плечи, поднял немного грустную улыбку на Костю. — Пошли покурим. — не дожидаясь ответа, поднялся, со стаканом в руке затопал в коридор. Проследовав за ним накинуть своё пальто, едва успел достать курилку, как ему всучили какую-то из своих больших курток, что висели в коридоре. Застегнув пару клёпок, вышел за ним. На балконе, небольшом и не застекленном, стоял одинокий деревянный стул и наполовину забитая банка, служившая пепельницей. Юра присел, не глядя, поджег сигарету и вытянулся по перилам, уставившись на пустую крону яблони-ранетки, как раз верхними веточками подходящую к балкону. Затянулся. Костя тоже, глядя на него, отвернувшего своё лицо, вздохнул, решив всё же подать голос. — Я не знал, прости, что тему эту поднял. — Да ты то тут причем, не извиняйся. — буркнул в ответ, снова затянувшись. — Всё хорошо. — Если захочешь поговорить об этом, то я выслушаю. — строго закончил Костя, вдохнув дым и посмотрев вдаль. Маленькая серебряная звездочка сверкнула на небе, ветер тихо зашуршал между голыми ветками деревьев, а Юра вытянул руку с балкона, словно желая потрогать, усмехнулся, прижав щеку к плечу. Больше говорить Костя не планировал, всё же, достаточно ляпнул. Предложил абсолютно искренне, точно был в этом уверен, эмоция, которую он видел сейчас на чаще весёлом лице, была новой для него, необычной, смесью глубокой грусти и сожаления. Пускай он сам решит, захочет ли делиться, но просто глядя на него на самом деле подумал, что хочется его приобнять. И выслушать. Но уверенности в том, что взрослому мужику понравится такой прикол не было, так что можно просто постоять рядом и полюбоваться этим успокаивающим видом. Юра вздохнул. — Да что рассказывать? Ну, мне было лет четырнадцать наверное, когда я её встретил… — тихо проговорил и затянулся. Костя же постарался скрыть улыбку радости от того, что Юра захотел рассказать хоть немного, испугавшись, что не то подумает. — …красивая. Рыжая, как…как…ну я даже не знаю, такой яркий светлый, почти оранжевый цвет. На год постарше. С родителями сюда приехала, из другого города. А у меня как давай тестостерон играть, ну и… — снова затянулся, наконец, взглянув на Костю. Тот, распахнув глаза, смотрел точно на Юру. Облокотился боком на перила, немного кивнул. — …ну и я ей не понравился чет. — Улыбнулся, наверное воспоминаниям, снова отворачиваясь к дереву. — Так что пришлось долго и настойчиво ухаживать, почти год. Брат учил, что быть прилипчивым не стоит, так что если бы она сказала мне идти нахуй, я бы пошёл, но она такая типа… — выпрямился, смахнув несуществующие длинные волосы с плеч и покрасовавшись. -… «Вот достанешь мне царицыны черевички, выйду за тебя замуж». — процитировал специально завышенным голосом, похлопал ресницами, что Костя тоже невольно улыбнулся маленькой сценке. Но Юра продолжил через затяжку, так что снова сосредоточенно уставился. — Ну и там…черевички, рюкзаки до школы, букеты, песни кстати… — выставил указательный палец в небо, покивав. — …и с пацаном соседнего двора подраться, и заплыв по Миассу, всё короче делал. Она же девочка, а я же охотник блять… — четко выговорив все буквы О в предпоследнем слове, обозначая сарказм, вздохнул, опустил голову, дотянув последнее из сигареты, уставился вниз. Но со стула не поднялся, и Костя не сдвинулся, такие разговоры нельзя переносить в другие локации. — Уж не знаю, как она сдалась… — вздохнул. — …она и сама не знает, как выяснилось потом… — очень тихо прошептал, но Костя всё равно услышал. Вспомнив, что во второй руке у груди держит стакан, вытащил и отхлебнул, снова подняв свой тёмный взгляд. Костя закивал, молча. — …ну вот как-то так вот получилось…встречаться начали. Я там вообще от счастья прыгал, ну, думаю, тебе знакомо такое чувство. — Улыбнулся, посмотрев на Костю слегка оценивающе, задумался. — Хотя, наверное, на такого как ты спрос не малый и без предложения. — подмигнул, усмехнувшись. Костя усмехнулся в ответ, перестраиваясь, подошёл поближе к Юре и смело по стенке сполз вниз на пол, не боясь запачкать брюки. Раздвинул колени, сложил локти и соединил кисти в замок, почти касаясь такой конструкцией Юриной ноги. Он же, однако, её не отодвинул, просто проследил взглядом. — Нету, у меня ебало слишком грозное. — на манер речи Татищева ответил, тот тихо засмеялся, отпив еще настойки. Костя отхлебнул свою, подняв голову на него. — Врешь. — сказал, протянув к Косте руку и пожамкав пальцами воздух. За не имением других вариантов, вложил туда свою курилку, Юра один раз глубоко затянулся и отдал обратно. — Допрыгался я, короче. Мы же подростки, у нас же гормоны. Я спать-то так рано не планировал с кем-то, а оно как-то само собой вышло. Ну что-то из разряда «стащили у родителей вино, слегка наклюкались и переспали». А я же…эм… ну короче, чё я тебе тут про секс рассказываю. Вот так и начали. Глупые были. Мне родители вообще ничего не рассказывали, ну про пестики-тычинки, в капусте нашли и всё тут. Да и им пофиг было, если честно, меня в основном Данис воспитывал. Как умел. — Костя аж чуть приподнялся и шире распахнул глаза, поняв, что Юру разболтало больше, чем ожидалось, даже точнее чем надеялось. — Ох, короче…вот знаешь выражение «сначала нянька, потом лялька»? Вот это про моих. Мама из Башкирии, отец Даниса тоже, так что он такой… дитя развода. Потом мама уехала сюда, отца моего встретила, а видимо скрепы в виде сына от предыдущего брака оказались не сильны, и надо было еще одного. Меня. Ну просто надо. Так что я оказался его заботой, а…ой…ну короче, отец из него хуёвый получился. — Махнул рукой, глянул украдкой на Костю, проверяя, а Костя пялился, с широко распахнутыми глазами, вообще полностью вникая, каждой частью мозга, хоть немного связанной с функцией внимания. — Так вот. — отпил, отвернувшись вдаль. — Ей тоже никто не объяснял и не рассказывал, и ты скажешь, что мы могли бы узнать где-то еще или… — Не скажу… — тихо ответил Костя в паузу, пока Юра думал, как закончить предложение. Поджал губы и нахмурился, стараясь прогнать воспоминания о своём половом поведении в поздние подростковые годы. — Ладно… — Юра недоуменно повернулся, через секунду Уралов поднял взгляд и показал свою нахмуренную сосредоточенность. — И где-то в конце седьмого года мы, собственно… Поняли, что нам пиздец. Как она поняла точно не скажу, но она худая, и я просто заметил, что как-то пропорции изменились. Сначала пошли к Данису, старший же, а он просто вот так пятнадцать минут сидел… — приложил ладонь к бровям, закрыв глаза. — …а потом такой, мол, хуй знает, пошли к родителям. Даже не наорал. Отвёл, сам всё объяснил. Мы вот, честно, я не должен так говорить, коль есть уже, но мы хотели прервать это дело. Я, конечно, отбитый наглухо, и семью очень хотел, но всё же не настолько тупой. А… — остановился, вздыхая, растянул грустную улыбку и достал еще одну сигарету. — …а на нас так наехали, что там любой бы ча-елдфри согласился уже родить. Что с той, что с другой стороны, и помогать-то мы вам будет, и вы долбоебы чтож наделали, и соседи-то что скажут, и на кол вас посадить, и вообще в Союзе за такое голышом на площадь выводили и розгами по жопе, а мне, блять, пятнадцать было. — усмехнулся и нервно глубоко затянулся, откидывая голову назад. Уж не хотел на это Костя обращать такое внимание сейчас, но его профиль красиво высветился на фоне синего неба. И нога чуть ближе прижалась к его бедру, носочком даже чуть залезая под задницу, но, проигнорировав, лишь тяжело сглотнул и свёл брови кверху, от этой больнючей интонации, с которой Юра сказал последнюю фразу. — Ей шестнадцать. Короче, никто из нас готов не был, а все разговоры про помощь закончились с его рождением. Нас в отдельную полуторку заселили, всякое на первое время купили для мелкого, мол живите, только перед соседями не позорьте. Данис приходил иногда, помогал чем мог, но он сам только-только на ногах научился стоять, так что… Короче, я тогда уже в колледже был, работать заодно пошёл, она там кое-как справлялась, но… Это чувство… Я не знаю, Кость, я никогда и ничего в своей жизни так не любил, как вот этого сине-красного сморчка. Он родился, бл, смешным таким, страшненьким. — Юра снова глубоко затянулся, смеялся, но почему-то Костя в его смехе почувствовал слёзы, немного наклонил ногу к его, отвечая грустной улыбкой. — Но…я хер знает, ради него можно было упахиваться до потери сознания, спать по три часа в сутки, и всё с улыбкой на лице, потому что он вот-вот «папа» научится говорить. Первый шаг сделает. Кинет в тебя едой, потому что вареньем смешную рожицу не выложил. — поднял взгляд к небу, всё еще улыбаясь, помотал головой и вдохнул сигаретный дым последний раз. — Но…в общем, прожили мы с ней до пятнадцатого года. Я даже не знаю, это не ненависть была, а такое… да хер знает, мы и переорали друг на друга, и тарелки били, и «ты мне жизнь сломал иди нахуй», наконец-то, и «а чеж тогда нахуй не послала», обвинения, крики-оры, перестали мы друг друга вывозить. Мы и до залёта не особо душа в душу, не скажу что нам прям завидовали, но пару комплиментов сказали, мол…ну, я классный, она красивая, ктож в нашем возрасте мог подумать, что этого недостаточно. Но это я всё потом понял, а тогда до последнего пытался. — смочил горло последним глотком, снова похлопав пальцами и попросив курилку. Костя дал, потому что сам пить и затягиваться забывал. — Ну, мне получается двадцать два, Серёже едва семь исполнилось, как раз вот-вот в школу, а у нас развод…и…вообще, мы нашли в себе силы спокойно поговорить, Серёжа должен был со мной остаться. Ей очень тяжело было, тоже плохо так говорить, но она не хотела детей чуть больше, чем я. Но…мы были, как модно сейчас говорить, эмоционально истощены, так что родственички смогли настоять на своём. — пожал плечами Юра, выдохнул дым и скорчил какую-то эмоцию, которую можно было бы описать как «пиздец». — У нас же в стране отец это явление преходящее, а вот мать, мать она не человек, она, блять, мать! — глубоким саркастичным басом, громче, чем нужно, проскандировал Юра, обводя рукой пейзаж. — Ну и я сдался. Я думал, меня убедили, что так точно будет для Серёжи лучше, что с ней-то, а я-то так, приложение в свидетельстве о рождении. Ну и мы через суд сделали всё там по соглашениям, потому что не могли уже, оставил сына ей, она собрала вещи, потому что ни эту рожу… — Юра поводил пальцем вокруг своего лица. — …ни эту «залупу»… — провел рукой по «городу». — …видеть уже не могла. Уехала в свой родной. А я остался. У меня и работа, и всё тут, и я не хотел уезжать, деньги же еще нужны, и в общем всё и сразу. Там он. На каникулы-праздники приезжает, звоню ему, вот по видяшке общаемся. — Наконец, их глаза встретились. У Юры лицо было строгое, но расслабленное, от того, что в целом эмоции выплеснул сарказмом и тоном, а вот у Кости болезненно сводило скулы и хмурились брови от того, насколько тяжело это было. Татищев замер и приоткрыл рот, не зная, как отреагировать на такую палитру, уже готовый извиниться за внезапное душеизлияние, но… — А где он сейчас? — тихо спросил Костя, вглядываясь. — Пермь. Не так далеко, я тоже езжу, забираю когда или просто в гости. У неё конечно ко мне неприязни хватает, но мы как-то научились общаться. Я Серёжу очень люблю, так что… — Юра усмехнулся. Почему-то неловкости за сказанное не чувствовал, только за то, что так нагрузил человека, приехавшего, в общем-то, к нему отдохнуть. Но его взгляд, выжидающий и внимательный, полный участия, то, как он сидит и не уходит, вообще не помогали остановиться. — …Я еще никому не говорил, сглазить боюсь, но ты в приметы не веришь, так что, думаю, можно. — стрельнул взглядом, неловко улыбнувшись. — …Я его забрать хочу. Сейчас документы уже подготавливаю, для перевода и смены места жительства, вон в пятницу материалы привезут, комнату ему сделаю, все дела. Осталось только уговорить Аню переписать соглашение. — Просто переписать? — уточнил Костя, наклонив голову на другой бок, шея затекла. — Да, прикинь. — Юра закивал, а затем снова искривил лицо в сарказме. — У нас же блять равные права у родителей. Ну даже если кто-то придёт, вообще похуй, если у меня всё готово. Серёжа тоже со мной жить хочет, просто ей… Ей реально сложно, ну… ну не хотела она его. Он еще на меня похож, так что… Не подумай, она заботится о нём, на кружки там водит, просто… она была бы чудной воскресной мамой, но у нас как-то вот не принято так. Боится, что её осудят, а её осудят. Я ей говорю мол скажи, вообще, придумай что он в Прагу чешский улетел учить, всё что угодно скажи, сам приеду навру этим бабкам у подъезда, типо, ты же видишь, и видит, но вот это…давление, это просто пиздец. И все знают, как вам лучше будет. Я конечно тоже отец-пиздец, но я готов к этому, а она…что тогда, что сейчас… — сказал, а потом тихо усмехнулся, протянув руку снова, Костя без раздумий вложил свой недопитый стакан, не отрывая взгляд. — Я так хочу всё это с ним пройти, взросление, все праздники, рассказать ему обо всём, и бриться научить, и вместе ездить в горы там, на озёра, математику эту его решать по вечерам… Заберу я его. — твёрдо сказал, без стеснений залпом допивая из Костиного стакана. — Мне почему-то не показалось, что ты отец-пиздец. — задумчив протянул Костя, отобрав из расслабленных пальцев курилку. — Показалось, что ты очень…замечательный… — на этом предложение можно было бы закончить, ведь других слов Уралов не находил, но звучало странно, так что продолжил. — …отец. — и глубоко затянулся. — Покрестись, раз показалось. Я очень виноват перед ним, и дело даже не в том, что я согласился его отпустить, это-то не обсуждается, я просто накосячил в своё время. — Ну все же родители так думают. — ответил Костя, еще сильнее сводя брови. — Нет идеального воспитания. — Юра посмотрел с усмешкой и недовольством. — Я просто начал его воспитывать так, как воспитывали меня. Ну все эти… не будь таким не будь сяким, не плачь тыжмужик, а я хуй знает, там наверное какая-то эскалация пиздеца идёт, так что… У Даниса был какой-то пунктик на эмоции, а то, что я сделал с Серёжей, было… ну, у него еще родители долбоебы, срутся постоянно, и в какой-то момент у него из эмоций осталось только усталость. Мог часами сидеть и молчать, даже не злился. Сейчас уже всё хорошо, мы его отправили там, с умным человеком по часу в неделю разговаривать, я сам своим примером тут… — показал всего себя рукой. — … демонстрирую, что выражать надо, хоть и у самого беды с этим, но главное-то намерение. — покривил лицо в неуверенности и почесал затылок, прикрыв глаза. — А что делал Данис? — уже напрямую спросил Костя, без уточнений и подводок, ну потому что жизнь, которой он так делился, была полна такого, чего точно не пожелаешь даже в сердцах, и правда хотел, чтобы Юра дорассказал все моменты, о которых упомянул. — Ну…блять, это сложно объяснить. Он сам не знал, чё да как, а у него тоже отец повернутый на этом был, так что…ну блять, мог наругать за то, что слишком радуюсь, а потом за то, что недостаточно приветлив. Что расстроился, а потом что лицо слишком спокойное. Ну типа, одна и та же ситуация. Когда я там мелкий лез к нему или говорил, что люблю, кричал, а потом обижался, что не говорю. Не то, чтоб бил, но… — Юра, привычкой, что если что-то можно показать, лучше показать, оставил стакан и потянулся к Косте внизу, который недоуменно уставился вверх. — …я покажу? — пришлось спросить, замерев в неудобной позе. — А, да… — Костя чуть спустил колени, наклоняя голову к Юре, присевшему напротив. — Типа он вот так меня брал. — положил обе ладони на плечи, сильно сжав. — и спрашивал что-то типо «Что ты должен был сделать?». Если я отвечал не то, то… — размахнул руки, приземлив их обратно на плечи, явно слабее, чем должно было быть, и сильно встряхнул. — …только ну сам понимаешь. Если начинал вырываться, еще сильнее… ну и вот так пока я на ногах стоял. Это в детстве было, потом, когда я вырос, просто наставлял всё время. Как-то так. — Упал назад, напротив, сев также, как Костя. — А сейчас у вас как? — тихо поинтересовался, провожая отдаляющегося взглядом. — Сейчас… ну, он на родину уехал, в Уфу, сейчас там какой-то музыкой занимается. Мозги вправил, волосы покрасил, ухо проколол, классный такой весь из себя. Кричит, мол, «ну позвони хоть раз в неделю!» а я такой, ну ок… — Юра усмехнулся и пожал плечами, уводя взгляд. — …Серёжа его обожает, ну типа классный дядя с бесплатными билетами на концерты круче, чем какой-то там папа Юра с завода. — как-то смешно потряс головой и скривил губы, Костя тоже усмехнулся. — На новогодние когда приехали к нему, я их гулять отправил, возвращаются, а у Серёжи в брови пирса. Чёрная. Я блять разорался, чуть Даниса не прибил, а это как клипса была, обманка короче. Ну, сыну нравится, я повонял минут пять после, да забил. Если вырастит и пробьёт, я конечно повоняю подольше, но, если честно, я всегда был против такого, а вот на него смотрю и думаю: ну если понравится, то что я против сделаю. Пусть хоть в носу как у быка будет… — вставил пальцы в ноздри, показывая кольцо. -…если ему это нравится… — Костя расплылся в широкой улыбке от умиления и какой-то восхищенности, расслабился, что не заметил, как сильно вздрогнул. — Ёптвоюмать. Ты чё не сказал, что замёрз, я знаешь как долго пиздеть могу, вставай давай, пойдем. — обеспокоенно заговорил Юра, поднимаясь и утягивая Костю за руки вверх. — Я не замёрз. — попытался остановить его Костя, но тот был непреклонен. Правда, не замёрз, просто вздрогнул от услышанного и от того, что как одновременно больно и радостно за него. — Пойдем-пойдем. — строго сказал Юра, Уралов понял теперь, что это его «по-отцовски», улыбнулся, поднимаясь на ноги, но остановил за запястье, заставляя посмотреть в глаза. — Юр…мне было… — очень важно и интересно? Блять, а что сказать-то, чтоб выразить? — Спасибо, что рассказал это. Это…очень сильно — Юра, оставив руку в его хвате, немного порозовел и улыбнулся, опуская лицо. Опять таки, стрёмно было за то, что загрузил его, но его реакция в целом создавала ощущение, что он только этого и хотел. — Я могу помочь тебе с его комнатой. — утвердительно сказал, на что Юра недоуменно вскинул бровь и поднял взгляд. — Ты ж в другом городе. — У нас сейчас не будет завала, я могу почаще приезжать. На выходных. Если хочешь, я могу. — он говорил это так искренне, сжал и дернул руку на себя покрепче, такой серьёзный. Юра даже не до конца заметил, что закивал. — Пойдем скорее. — потянул и, толкнув балконную дверь, вывел в комнату. Вернулся, схватил стаканы и отправился на кухню. — Подлить тебе чего? — Настойки еще, если можно. — через минутку за спиной послышался стук двух стаканов о подлокотник, Юра, подойдя и за плечо рывком развернув Костю спиной к себе, оглядел. — В пыли весь. Щас дам что-нить. — обойдя, удалился в спальню. Под недоумённое хлопанье золотых глаз. Включил свет, исключительно из любопытства Костя глянул на серую двуспальную кровать, смятую, со скомканным одеялом, чуть улыбнулся от расцветки — светло-сиреневый с красными мелкими цветочками. Юра показался, нахмуренный и с вытянутыми губами, посмотрел на скомканную одежду в руке и кинул на диван. — На вот чет, должно подойти. — Костя приблизился и оценивающе осмотрел кучку брошенных вещей. Слегка мятые, но на вид вроде по размеру…уже вытаскивая застрявший край полувера из брюк, увидел на себе открытый взгляд, немного затянутый алкоголем. Приподнял бровь и эмоцией спросил, зачем он смотрит, Юра в ответ просто пожал плечами и потянулся к стакану. — Да чё я там не видел… — ответил себе под нос, приземлившись на диван и отпив настойки, продолжил смотреть. А Костя, пожав плечами, буркнул «ну ладно» и начал стягивать верх.       Юра, конечно, ничего нового бы там не увидел, но непосредственность раздевания Уралова его смутила, хоть это и не планировалось. Быстро оглядел вытянутое крепкое тело, показывающее рельеф при любом мелком движении. Высушенным он не был, скорее «большим», чтоли, сам по себе, как будто если и качался, то делал это по абсолютному велению души, а не чтоб выглядеть настолько…эм…шикарно, да. Так что взгляд, нагло пробежавшийся по торсу, пришлось, всё же, отвернуть куда-то в пол, запив это чувство напитком. Шуршание одежды рядом приходилось игнорировать неловким молчанием, но наличие периферического зрения помогло разглядеть чуть больше: мелькнувшие брюки, серую полоску нижнего белья на крепкой ноге. Поняв, что представление окончилось, поднял взгляд на Костю, у которого шорты едва дотягивали до середины бедра и майка облепила грудные мышцы, не выдержав, засмеялся. — Ну ниче б другое моё тебе не подошло. — Костя недовольно скривил лицо и слегка одернул шорты вниз. — А ты умеешь грудными мышцами так дергать? — Как? — складывал свои брюки. — Так? — и поочередно напряг грудные мышцы, уже с менее недовольной улыбкой от того, что Юра снова засмеялся. — Ага. Меня это всегда так веселило, сам хз почему. Постирать? До завтра на батарее высохнет. — немного поведя смущенный взгляд в сторону, Костя кивнул, поднял брюки и вытащил ремень, сворачивая. — На тридцати. — Юра закивал, схватил брюки за шов сбоку в кулак и удалился с ними за поворот в ванную, Костя бухнулся на диван и запрокинул голову. Недовольно поморщился от того, что шорты задрались еще сильнее, ну не привык так оголяться. В определенных ситуациях, да и те скорее связаны со спортом были…скромный, короче. Повернув голову в сторону спальни, вздохнул, еще раз ставя эту галочку в своей голове. Сильно об этом думать не хотелось, за всем уважением к услышанной истории его жизни, но как-то само пробилось, подтверждение, что ни его улыбка, ни его болтливость и повышенная трогательность, всё же не могли означать какие-то иные мотивы. Казалось, он был таким сам по себе, да еще и пример старается показать, свой, что мужчины и эмоции вещи совместимые, однако ни один из этих фактов не отбил у Кости желание общаться и дружить с ним, скорее наоборот. Слишком уж человек из него хороший, интересный, с ним хочется проводить время просто так, и без всего этого, о чём ненароком думалось. Просто вот такое двоякое ощущение, пройдёт со временем… Вспомнив, что Юра приносил какие-то вкусняхи к настойками, повернул голову, взял кукурузную палочку с тарелки и захрустел, немного улыбнувшись вкусу из детства, который уже успел подзабыть. Передвинув посуду на свои колени, продолжил увлечённо хрумкать. — Слушай. — вернулся Юра, громким басом оповестив об этом, что Костя аж вздрогнул. — Я чето про себя распизделся, а о тебе не спросил. Не вежливо как-то. — Ну спроси… — Юра бухнулся рядом, боком, поджав одну ногу под другую и облокотившись на спинку дивана. — Ну чё «спроси»… Девушка, может, есть? Иль зазнобушка какая? Внезапные дети? — выдал, потянув руку к тарелке и, едва коснувшись пальцами, схватил конфетку, откусывая. Костя зыркнул на него, снова ближе пододвинувшегося, усмехнулся. Какой-то такой своей особенной многозначительной усмешкой, с ней же отпил хороший глоток и мягко облизнул губы, не поднимая взгляд. Татищев и не понял, что оно означает…зато понял Костя. Он считал себя честным, но такой открытостью как у челябинца мало кто может похвастаться… Искренний любопытный взгляд на собственной щеке заставил подумать, что в свою душу дверку приоткрыть тоже можно… Посекретничать. Почему нет? Ни о чём таком Костя не собирался рассказывать, но Юра казался тем, кто даже если и не сможет что-то понять, просто пожмёт плечами и оставит в покое. — Нет. Девушки нет, зазнобушек тоже, внезапных детей, я очень надеюсь, что нет. — Почему надеешься? Ты типо из этих? — чуть поморщил нос от того, как двусмысленно это прозвучало, но Костя не отреагировал. — Да нет, я люблю детей. Просто своих как-то не хочу сейчас, и не от тех, с кем я встречался. — пожал плечами, доев последнюю кукурузную палочку, оставил тарелку на диван и потянулся к стакану, отхлебнув. — А девушки чего нет? Ты мужик видный, вроде. — постарался протянуть спокойно и обычно, но голос всё равно съехал вниз от такого комплимента. Костя неловко улыбнулся, опустив голову, чтоб глотнуть еще. — У меня были отношения, просто…скажем так, не очень продолжительные. Как выяснилось, я слишком требовательный к людям, с которыми собираюсь начать отношения. — А? — Юра усмехнулся и поднял бровь. — Требователен? Типо ноги чтоб от ушей, грудь пятого размера и докторская степень по физике? — Костя тихо засмеялся, откинув голову на спинку и чуть повернув к Юре. — Да нет. Это как раз и неважно. — А как тогда? — неловко улыбнулся, опуская голову. Уралов снова усмехнулся и кинул взгляд куда-то в потолок. Выбирал между чувством ответного доверия и простой благодарностью за откровенность, но в итоге остановился на обоих и втянул побольше воздуха, согласившись с уместностью полного ответа. — Ну… ну честный чтоб был. Очень честный, чтоб и меня носом ткнуть мог, когда я не прав, и сам в ошибках признался. — Юра усмехнулся, собираясь вставить пять копеек, но Костя продолжил, так что заткнулся, слушая. — Чтоб чувство юмора было, ссориться не умел. Чтоб не наседал, не просил лицо попроще сделать. Трудолюбивый, свободный, чтоб схожие взгляды были, но свои увлечения и компании, свои интересы и цели, и не пытался бы нас склеить. — Костя, понизивший голос до тихого приятного мурчания, умиленно улыбался, глядя вникуда, описывая этот эфемерный образ, идеальный для него, когда-то давно отложившийся в голове. — Чтоб «рядом» или «вместе», чтоб интересно и важно, но не за каждый шаг отчитываться. Прямо говорил, если чего-то захочет, доверие чтоб было, и рядом друг с другом спокойно и безопасно, уютно, и можно было бы выразить всё, поддержать, а если надо, просто помолчать в обнимку. Не эгоист, но и не раздаёт себя налево-направо. Это очень трудно объяснить. И обязательно чтоб не врал, я не могу, даже когда по мелочам врать начинают. — Костя повернул взгляд, Юра сидел чутка прихуевшим, с приоткрытыми губами и нахмуренными в удивлении бровями. — Вот такой человек нужен. — Закончил Костя, немного сжав свою улыбку от Юры, который поменял эмоцию на «ебать, как неплохо» и медленно закивал, отворачивая голову к телеку.       На самом деле даже не знал, что ответить. Хотелось как-то пошутить, чтоб сбить эту неловкость от такой красивой откровенности, пожелать удачи в поисках звучало бы как-то с сарказмом даже если бы он не имелся в виду, а добавить что-то еще не мог. «Заебись, я тоже такого хочу» было бы еще более неуместно, так что мозг, не придумав ничего другого, выдал изо рта какую-то тупость. — Я уже злостно подъебнуть хотел. А то ты все в мужском роде говорил. — повернул взгляд обратно на Костю, который, однако, свой не отвел, посмотрел в ответ и тихо рассмеялся, показав морщинки у уголков глаз. — А это разве принципиально? — как-то спокойно и весело сказал, что Юра замер в смятении, хлопнув ресничками. Что он блять этим имел в виду, а? Вроде пошутил. Его лицо выражало спокойную уверенность и радость, немного сонливость, и никаких больше странных вещей, с другой стороны, этот мужской род заметил Юра, а вот он не акцентировал своё внимание вообще никак. Смотрел с улыбкой, сложив руки на груди. Принципиально ли это? Да хуй его знает, Костя мужик странный-загадочный, а портить своими необоснованными тявканьями атмосферу душевного вечера не хотелось, шутит он, не шутит, пофиг короче, слишком хорошо сидели. — Да нет. — Юра пожал плечами и смог спокойно облокотиться на спинку дивана, снова поджав щеку ладонью. — Если такого человека встретишь, познакомь, посмотрю хоть. — Костя с улыбкой кивнул, но глаза свои отвёл в стену. — Хочешь глянуть что-нибудь? — перевел тему, чтоб не останавливаться в этой неловкости. — Я…если ты не против, что я засну во время просмотра, то ладно. — А ты спать уже хочешь? — Немного. Но под фильм точно засну. — Ладно… тебе подушку, одеяло, простынь? — Можно просто подушку и пододеяльник. Без простыни. — Юра пожал плечами и кивнул, поднимаясь, Костя же, проводив его взглядом к шкафу, тоже встал, подхватив тарелку и стаканы. Татищев заметил и недовольно зыркнул. — Оставь, я сам уберу. Иди пока в ванную, если надо. — строго, но по-доброму предложил, что Уралов неловко закивал, возвращая посуду на место, и пошёл в ванную. Судя по планировке тут должно быть два помещения, но было одно, большое. Сочетание мятного и белого после такого разговора оказалось очень успокаивающим. Огромная душевая кабина в углу. Костя улыбнулся, глянув в зеркало, заметил на лице сонливость и усталость, наклонился умываться к раковине. Доделав все свои дела и еще раз брызнув воду в лицо, огляделся в поисках полотенца, чистого не нашел, пришлось выйти. — Юр, а м… ой… — Юра, уже переодетый в домашние шорты и футболку, быстро подошел к проходу в зал, протягивая зелёное полотенце. — Спасибо. — Хочешь комнату глянуть? — Костя кивнул, вытирая щеки. — Пойдем. — мотнул головой и прошагал по коридору, открывая дверь в третью комнату. Небольшая, абсолютно пустая. Включил свет и сделал шаг вперед, оперевшись на ближайшую стену сбоку. Из готового была только незакрытая, но полностью готовая шумоизоляция на стенах и ровно залитый пол. — Я короче хотел ему подиум сделать, чтоб у окна выше, сделать там мягкую зону и рабочее место, но он сказал, чтоб я не воротил. Так что вот тут… — тыкнул на противоположенную стену. — …будет шкаф, кровать вот так до окна, сверху полки, справа тоже полки, такой длинный стол, чтоб и ноут, и уроки влезли, кресло на колесиках, и вот тут… — Юра похлопал часть стены за своей спиной. — … че нить, что он захочет. И хочу ему магнитную или пробковую доску купить, над кроватью. И всё такое черно-белое, он такое любит. Надо ему что-то цветное впихнуть, но так, незаметно. — Можно на вот этой стене что-то нарисовать. — кивнул Костя на ту, где опирался Юра, тут же нахмурившись от того, что случайно встрял не в своё дело. Но Юра, хлопнув глазами, закивал, немного отходя и разворачиваясь. — Ты гений бля. Чё думаешь? — Эм…ну, раз он любит черно-белое, то можно немного. Знаешь, цветной линией нарисовать вот так контур чего-нибудь, горизонтально. — провел рукой, переглянувшись с Юрой. — Так иногда рисуют панораму городов в минимализме, просто линией. — Ага-а…понял. Слушай ну… звучит неплохо. Там потом когда всё готово будет, посмотрю, впишется ли… — Хорошо… Юр, а звукоизоляция зачем? — улыбнулся Костя. — А, ну… ну вдруг он кого в гости приведет… — таким загадочно-очевидным тоном, широко раскрыл глаза Юра и увёл взгляд вбок. — Да и я по ночам иногда колоброжу, чтоб не мешать. — А… хорошо. — Татищев, оглядев всё еще раз, неловко улыбнулся и выключил свет, выходя из комнаты, пошёл в зал. — Чё то определенное хочешь посмотреть? — Да нет. Включи, что нравится. — Костя оглядел уже готовое своё спальное место, с подушкой на дальней стороне и пустым пододельником. С пледом сверху, ага… Юра прошел снова на кухню, пока Уралов немного смущенный ложился, убирая плед вбок и подминал небольшую подушку под плечо. — Утром меня не буди, сам возьми, если чё надо будет. Я около десяти наверное проснусь. Тыж крепко спишь? — Ага. — Хорошо. — Юра бухнулся с другой стороны, туда, где лежали Костины ноги, пришлось их быстро подогнуть, до края дивана и так оставалась всего пара сантиметров. Включил телек, дотянулся до выключателя света в зале, пока одной рукой переключал каналы, второй достал из-за спины Петровича плед и накинул на свои бедра и чужие стопы. — Ноги можешь вытянуть. — Что? — тихо переспросил Костя, немного поднимая голову, недоуменно смотря на него, спокойно закинувшего руку на спинку дивана. — Можешь на меня вытянуть ноги. — также беспечно ответил, остановившись на каком-то канале. Какой-то старый черно-белый фильм, он чуть убавил громкость и уставился в экран. Не пошутил, чтоли… Костя аккуратно и медленно разогнул колено, под пледом, завернутую в пододеяльник ногу приземлив на Юрино бедро. Тот никак не отреагировал, даже лицом, так что просто расслабленно выдохнул и уставился в экран, чувствуя, как слипаются глаза. Так уютно.       А Юра, стараясь сохранять спокойствие, быстро глянул на прикрытую щиколотку и вздохнул. Ляпнул-то, не подумав. Ну просто они оба высокие, таким высоким места нужно много, понимает, но… Татищев немного не догнал, почему Костя так спокойно согласился с этим. Неловкость выгнало другое чувство, собственной важности от того, что настолько доверяют и даже так могут прикоснуться. Чуть сжал губы, оно заставило вообразить себя защитником этой части тела, которую так просто приземлили на него, и, наверное, даже был бы не против, если бы он прилёг головой на плечо, например. Нахмурился, прогоняя эти мысли, случайно задел взглядом лицо, спокойное, почти что заснувшее. В этом нет ничего такого, раз ему так обычно, да ведь?