Самая яркая звезда на небе II / The Brightest Star in the Sky (pt. 2)

Март, 1933 года: — Я нашла для тебя работу, Кора, — сообщила мисс Коул. Кора замерла и подняла глаза с книги про Древний Египет, которую они читали вместе с Томом: — Да? — Гувернанткой. Неплохая работа. У тебя всегда были высокие отметки, — сказала мисс Коул. — Где? — спросила Кора. — В Бирмингеме. — А Бирмингем где? — спросил Том. — На севере… И чуть западнее, — пожала плечами мисс Коул, передавая Коре конверт. — Когда Вы нашли её? — спросила Кора, забирая его. — На этой неделе. Ты больше не можешь здесь оставаться. Это неприлично, — выражение лица Коры стало бесстрастным. — Твой работодатель организовал твой переезд. Все детали там, — кивнула мисс Коул на конверт. — Ясно… Спасибо. Мисс Коул вразвалочку удалилась. Кора смотрела на послание, будто оно ядовитое. — Почему бы тебе не открыть его, Кора? — спросил Том. Он болтал ногами на своей половине кресла, в котором они сидели вместе. Он пока не доставал до пола, но Кора сказала, что он вырастет очень высоким. Он на это надеялся. — Позже. Давай читать дальше. Ты остановился здесь, — указала она на место, и Том принялся читать вслух о фараоне Хеопсе и Великой пирамиде.

***

Том помог Коре собрать вещи. У неё почти ничего не было. Как и у них всех. Но у неё была пара сумок, которые она забросила через плечо. — Тебе правда надо уезжать? — спросил Том в сотый раз с тех пор, как они две недели назад узнали новости. Кора взглянула на него со слабой улыбкой: — Я не могу вечно здесь оставаться, — застегнула она «молнию» своей сумки. Он это знал. Все другие девочки её возраста уже нашли работу и уехали. В семнадцать ей больше нельзя оставаться в приюте. Она должна была уйти ещё год назад, но откладывала это насколько возможно долго. — Я должна уехать. Том не ответил. Он проводил её до двери, таща за собой по полу одну из её сумок, а она несла другую. Он шмыгнул. В его груди что-то болело. Он никогда не плакал и отказывался начинать сейчас. — Мы увидимся снова, — пробормотала Кора на пороге. — Но ты сказала, что Бирмингем далеко! Она показала ему на карте. Она сказала, что путь на поезде займёт три часа. — Это не значит, что я не попытаюсь навестить своего любимого мальчика. Его лицо стало мокрым, и он почувствовал на своих губах что-то солёное. Том никогда не плакал, так что что бы это ни было, это не могло быть слезами. Это невозможно. Его что-то душило. Из его горла вырвался странный, чужой звук: — Ты сказала, что будешь моей мамой, Кора. От его вида глаза Коры наполнились слезами. Возможно, если ей будет достаточно грустно, она не уйдёт. Вдруг… Она встала перед ним на колени: — Прости… — обвила она его руками. — Н-не уезжай, — заикался он, прильнув в её объятие. — Прости… Я люблю тебя, Том, — прошептала она ему на ухо. Никто никогда не говорил ему таких слов. И больше он никогда их не слышал.

····★·* ﾟ⁂ ﾟ*·★····

Гермиона проснулась час спустя с лопающимся мочевым пузырём. Затхлый воздух переплетался с оставшимся ароматом пота и секса, заставляя её чувствовать тошноту. Она жалела, что не помылась после их страстного соития, но Тому удалось её отвлечь. Что ж, в следующий раз она это учтёт. В следующий раз… Том лежал возле неё, а его ритмичное дыхание наполняло комнату убаюкивающей колыбельной. Его рука покоилась на её бедре. Осторожно маневрируя, она освободилась, не разбудив его. Гермиона поморщилась, чувствуя боль в мышцах, о существовании которых раньше и не знала. Нормален ли такой дискомфорт после секса? Это был её первый раз, а потому она решила, что так и должно быть. Но она жалела, что ей не у кого спросить совета по столь интимной теме. Гермиона щупала вокруг себя в поисках одежды, обнаружив свои платье и лифчик, но не трусы. После недолгих поисков она сдалась. Она наложила заклинание на свою одежду, чтобы её высушить. Её волосам уже ничего не поможет, ведь она сначала промочила их под дождём, а затем позволила высохнуть, катаясь по кровати… Её лицо полыхало. Надо найти уборную. Она прокралась из спальни, накладывая заклинание, чтобы под её ногами не скрипели половицы. Гермиона взмахнула палочкой, призвав на её кончике сияние. В холодном освещении приют казался усталым и бдительным, а его стены были изношены временем и печалью. В густом воздухе раздавалось тихое эхо забытых детей. В комнате отдыха, если её можно так назвать, находился небольшой очаг, а вокруг него разместились обшарпанные кресла и диван — подушки на них были плоскими и изношенными. Возле стены стоял один стеллаж, еле удерживая вес книг — разношёрстных, потрёпанных книг, в историях которых дети находили утешение в дальних странах и сказках, которые были куда более яркими и осязаемыми, чем блёклый приют. Том как-то сказал, что ходил в публичную библиотеку. Это её не удивило, учитывая, насколько маленьким был здешний выбор. Старая дубовая лестница вела на второй этаж, где, предположила Гермиона, располагались детские спальни. Она гадала, где ночью спал Том. Где мылся перед началом дня? Где проводил своё свободное время? Где учился? Был ли в этом здании класс для занятий, или он ходил в школу неподалёку? Было ли у девочек отдельное крыло? Гермиона предполагала, что мальчиков и девочек разделяли. Под лестницей она нашла комнату, обставленную длинными деревянными столами и лавками. Она напоминала ей угрюмую и неумолимую версию Большого зала, но там не хватало света и тепла, которые ей нравились в Хогвартсе. Она казалась достаточно большой, чтобы уместить по меньшей мере пятьдесят человек. В задней части Гермиона заметила ведущие к кухне двери. Она представила крошечного Тома, бегающего по этому зданию с другими маленькими детьми. Жаль, что он не разговаривал с ней об этом. Не делился своей жизнью до Хогвартса. Пытался ли он что-то скрыть? Гермиона потянула ручку двери за лестницей, но та была заперта. Возможно, это не туалет… Но она не могла устоять. — Алохомора, — прошептала она, взмахивая палочкой. Дверь щёлкнула, и Гермиона распахнула её, обнаружив кабинет. Огромный дубовый стол стоял посреди, а за ним был уставленный документами стеллаж. У каждого сироты была своя папка. Этикетки объединяли личные дела по фамилии. Найти «Риддл, Том» было нетрудно, и она вытащила папку. В медкарте были детали посещений докторов на протяжении его жизни. У него была сыпь в шесть месяцев. Респираторное заболевание в четыре года. В районе шести он прошёл через период отказа от еды, отчего заболел какой-то пневмонией. В итоге он оказался в больнице на пять дней. Гермиона перебирала документы, мельком подглядывая в прошлое Тома. Она нашла свидетельство о рождении, детали которого были размытыми и ничего не давали. На месте имени матери стоял прочерк, а отец был записан как «Том Риддл-старший». Настоятельница приписала, что он был рождён в приюте, а его мать умерла вскоре после того, как дала ему имя. Нашлось и несколько докладов о происшествиях. Всё было написано в общих чертах, но тенденция была очевидна. Другие дети боялись Тома. Он рано обнаружил в себе магию, даже до Хогвартса. Он учил себя управлять ею. Все инциденты были лишь слухами — ни один не подтверждён. Но подозревали Тома. В одном говорилось о найденном мёртвом кролике — подвешенном на стропилах. В другом упоминались двое детей, сообщающих, что он обидел их в пещере. Когда их спросили о деталях, они отказались отвечать. Позже они и вовсе отрицали случившееся. Его школьные табели были безупречны. Его перевели в класс старше, потому что он превосходно учился по всем предметам. В самом конце Гермиона нашла письмо о зачислении в престижную школу. Именно так Министерство объяснило его отъезд. Возможно, память его опекунши изменили, чтобы она думала, что посылала документы. Гермиона вернула папку на полку, но не могла перестать чувствовать вес бесчисленных историй на кончиках своих пальцев. Жизни детей сводились к бумагам в шкафу. Будет ли Кора здесь? Гермиона не знала её фамилии. Она вытащила палочку: — Акцио, Кора, — попыталась она призвать. Ничего не произошло. Дурацкая идея. Там было по меньшей мере пятьсот личных дел! Ей придётся исследовать каждую подшивку, чтобы найти имя. Она поняла, что на каждой папке наклеены голубые этикеты для мальчиков и розовые для девочек. Поиск стал гораздо проще. Начиная с «А», она проверила все имена на розовых папках. Затем перешла к «Б». Она нашла Кору Браун, которая жила в приюте за два года до рождения Тома. Кора Доусон умерла от вспышки гриппа, когда ей было семь. Наконец, на букве «Р» она вытащила Кору Робинсон и раскрыла папку. Девочка была старше Тома, с датой рождения 11 августа 1915 г. Её родители умерли от «испанки». Она покинула приют примерно десять лет назад. Затем Гермиона нашла докладную о том, что та попросила специальное разрешение, чтобы отвести Тома Риддла в художественный музей. Она решила позже исследовать её получше. Гермиона сделала копию папки и уменьшила её до размера ладони. Нужно спрятать её от Тома… В итоге единственным вариантом была чашечка её лифчика. Ей нужно остаться одетой… Это она могла. Хочется надеяться… Гермиона выскользнула из кабинета и продолжила искать уборную. Она прошла через коридор к ещё одной закрытой двери, но, когда попыталась её открыть, та оставалась заперта. Она бы ушла, если бы не почуяла запах. Странный острый аромат, напоминавший гвоздику, мяту и сочный луг. Опьяняющий, притягательный, аппетитный! Её глаза подёрнулись дымкой, когда Гермиона представляла, что могло бы произвести настолько упоительный запах. Она потянулась за палочкой, пальцы проскользнули по дереву в кармане. Открыть дверь будет так легко. — Гермиона? — по приюту раздался тонкий скрип. Она резко обернулась и заметила Тома возле двери в спальню. Гермиона наблюдала за ним из теней, пока он, одетый в трусы, её искал. Она не могла поверить в то, что между ними произошло. Всё изменилось, и её это устраивало. Том не пугал её — он взбудораживал её. — Гермиона? — сказал он снова, громче. Казалось, он в панике. Разве он думал, что она могла просто от него уйти? Возможно. Она уже дважды его оставляла. Он не научился снова ей доверять — верить в неё. Она понимала — Том настороже, и потребуется время, терпение и усилия, чтобы снова заработать его доверие. Для него их отношения, должно быть, казались хрупкими, будто могут разбиться от одного неверного движения. Но для неё их несомненность была ясна. Это то, чего она хотела. — Я здесь, Том, — зажгла Гермиона свою палочку и позвала его. Выражение его лица смягчилось, когда он её увидел. Он прошёл к ней, сгрёб в объятие и поцеловал. Она тонула в нём, прижимаясь к его голой груди и тихо мурлыча. — Я переживал, что ты ушла, — пробормотал Том возле её губ. — Пытаюсь найти туалет… Я такая липкая, — скривилась Гермиона от выбора слова, но не смогла подобрать подходящей альтернативы. Он сдавленно рассмеялся: — Пожалуй, тебе нужна ванна. — Вообще-то мне нужно попи́сать. — Дай парню помечтать о том, чтобы искупать свою ведьму, — что ж, в другой раз. Гермиона покраснела, но было слишком темно, чтобы он что-то заметил. Она забыла, каким он может быть нежным и ласковым. Это напомнило ей, как они проводили вечера в Выручай-комнате. Он нагнулся и звонко её поцеловал, а затем показал уборную. Гермиона присоединилась к Тому на кухне, где он готовил им что-нибудь поесть. — Скоро нужно возвращаться, — сказала она. Том посмотрел на неё, но его выражение лица ничего не выдавало: — Ага. Думал ли он, что всё закончится, когда они уйдут отсюда? Что это всё временно и всё вернётся на круги своя? — Я никуда не денусь. — Ты это уже говорила. Она заслужила это. Её лицо пылало. На столе лежала бумажка. Не в силах бороться со своим любопытством, Гермиона подняла её и просмотрела содержание. Если это тайна, он же не оставил бы её у неё на виду? — Том! Он подпрыгнул: — Что?! — посмотрел он на неё ошеломлённо. Она бы рассмеялась над выражением его лица, если бы не злилась так сильно. — Ты сказал мне, что получил «В.О.» по одному предмету! Том заметил, что привлекло её внимание, и закатил глаза, подходя к столу с двумя мисками овсянки с фруктами. Домовые эльфы сделали для него достаточно запасов на лето. — Получил, — сказал он, ставя еду напротив неё. — Ты получил «В.О.» по прорицаниям! — Именно. — Ты даже не ходил на прорицания! — ей хотелось смять его табель с оценками и бросить в него. — Не ходил, — подтвердил он, размешивая содержимое миски. Чёртов хвастун. Может, он у него и есть одна «В. О.», но у него десять «П»! У неё были высшие оценки по её собственным экзаменам, но у него всё равно больше «превосходно», чем у неё. По какой-то причине это её злило. А его вальяжное отношение раздражало ещё больше. — А ещё ты не ходил ни на древние руны, ни на магловедение! — Я знаю, — пожал он плечами, набирая ложку еды и засовывая её в рот. Гермиона прожигала его взглядом: — Не соизволишь объяснить?! Том жевал. Медленно. Она сузила глаза, глядя на него. Он проглотил. — Я спросил Слагхорна на третьем курсе, смогу ли я сдать все С.О.В., даже если не буду проходить предмет. Он не возражал. — Ты шутишь?! Том получил «Превосходно» по обоим предметам без их прохождения? Даже по древним рунам?! — Отнюдь, — съел он ещё одну ложку овсянки. Гермиона уставилась на него, раскрыв рот, — её лицо становилось красным от гнева. К своей еде она даже не притронулась. — Не очень понимаю, почему тут так злишься, — наконец сказал он. — Ты невозможен! — Ладно… — По крайней мере, ему хватило приличия выглядеть изумлённым по поводу сложившейся ситуации. Если она скажет, что расстроилась, что он получил больше С.О.В., это будет выглядеть жалко. Злиться из-за такой мелочи казалось глупым. Это Гермиона знала. Том отложил ложку и наклонился на стуле, проводя пальцами по её щеке: — Знаешь, если хочешь получить больше «превосходно», я мог бы подумать о нескольких способах, — ухмыльнулся он. Его палец проскользнул по её нижней губе. — Не надо меня опекать, — хотела сказать она решительно, но вместо этого слова вырвались с придыханием. — О, я не опекаю Вас, мисс Грейнджер. Мы оба знаем, что Вы заинтересованы, в конце концов, ведьма, которая сидит за кухонным столом без трусиков — Вы. Гермиона покраснела. Должно быть, они у него. Он их спрятал. — Что ты сделал с моими трусами, Том? — Они припрятаны. — Мне они нужны. — Да ну? Гермиона собрала всё своё спокойствие, не обращая внимания на то, что его лёгкие, как пёрышко, прикосновения заставляли её гореть: — Знаешь, ведьме нравится оставлять своего мужчину в догадках о том, что у неё под юбкой… или чего под ней нет… На его лице промелькнуло что-то греховное: — А я теперь «твой мужчина»? Она тяжело сглотнула: — Да… Ты мой. Его тело напряглось, а глаза расширились. Гермиона могла практически попробовать на вкус напряжение в воздухе между ними. Аппетитное и острое, ей хотелось в нём кататься. — О, мисс Грейнджер, мне снился этот умный рот… Ты на коленях в Выручай-комнате… Его пальцы танцевали на её губах. Она едва дышала. — Твой язык, проскальзывающий по моему члену, — в его глазах вспыхнуло нечто звериное. Его дыхание участилось. — Твои губы, обвязывающие меня, пока я вхожу глубже, — продолжал Том. Гермиона не могла думать, его мелодичный голос погружал её в транс. — Те звуки, которые делаешь, когда я упираюсь в твоё горло. Она соблазнительно прикусила его палец. Его глаза вспыхнули. Затем он дёрнулся. Схватив её за руку, Том стащил её со стула и развернул так, что она упала к нему на колени. Гермиона едва успела выпрямиться, как он поцеловал её. Том прикусывал её зубами, а его ладони скользили по её рукам. Она так сильно хотела его. Она даже не могла вспомнить, почему злилась. Гермиона поцеловала его челюсть, облизнула шею, а затем соскользнула вниз, пока её колени не оказались на полу. Его бедра раздвинулись, и она продолжила спускаться ниже, проводя руками по каждому тёплому, гладкому дюйму его тела. Власть, которую она имела над ним, приводила её в восторг, пока она наблюдала, как он растекается под её пальцами. Том задыхался, хватал ртом воздух, стоило ей добраться до его бёдер и втянуть кожу, оставив след. Он издал глубокий, гортанный рык, от которого у неё поджались пальцы на ногах. Гермиона была полна решимости заставить его сделать это снова. Усилить. Ей нужно было услышать от него больше. Гермиона спустила его трусы на бёдра, и его член вырвался на свободу, толстый, с бусинкой смазки на кончике. Её взгляд метнулся наверх, чтобы встретиться с его, и Том тяжело задышал, раздувая ноздри, когда увидел её. Он пожирал её своими тёмными глазами, словно она была единственной девушкой в мире — а для него, возможно, так оно и было. Гермиона обхватила его член, слегка проводя большим пальцем по кончику, чтобы собрать жидкость, и поднесла его к своим губам. Она намеренно двигалась медленно, продлевая его агонию, которую почувствовала в его напряжённой позе. Том рыкнул, когда она отсосала горьковатую смазку. Его член дёргался в её хватке. Гермиона опустилась, обхватив его губами, и он застонал. Другая её рука нащупала его яички, и его бёдра задрожали. — Возьми меня глубоко! — приказал Том, пока её язык выводил круги на его головке, отодвигая крайнюю плоть. Вместо того, чтобы сделать, как велено, Гермиона отстранилась и провела языком по чувствительной обратной стороне, лаская его рукой по всей длине. Она знала, что это для него пытка. Она хотела, чтобы он умолял. — Блядь! — схватил он её за волосы и попытался направить себя обратно к ней в рот, но вместо того, чтобы открыться для него, Гермиона поцеловала головку, встретившись с ним взглядом. Том будто умирал от голода. Его челюсть сжалась, а мышцы вздулись. Она дала ему небольшую передышку. Её губы разомкнулись, и Гермиона взяла его член так глубоко, как только могла. Она несколько раз качнула головой, обводя его языком по кругу. Том выкрикнул несколько ругательств. Затем она снова отстранилась. — В какие игры ты играешь?! Гермиона ухмыльнулась: — О чём ты? Она целовала вдоль ствола вниз к яичкам, а затем взяла одно в рот и принялась сосать. Она сомневалась, не была уверена, что ему это понравится. По-видимому, да. Всё его тело охватила судорога. Из его горла вырвался хриплый вздох. Гермиона перешла к другому и уделила ему такое же внимание. — Попроси меня вежливо, Том. Он пробормотал что-то о «чёртовых ведьмах», а затем она снова всосала кончик его члена. Том попытался толкнуться глубже, но она ему этого не позволяла. — Блядь, пожалуйста, Гермиона! Отсоси мне… — его слова оборвались, когда он с шипением произнёс что-то похожее на парселтанг. Одним движением она заглотила его целиком, позволив ему войти в её горло. — Чёрт, как хорошо! Ох, этот рот! Гермиона кружила языком вокруг него, смешивая это с давлением своих губ, и промычала в ответ на его грязное слово. Том застонал громче. — Как ты прекрасна, когда твои губы обхватывают мой член! Сильнее, моя львица! Она подчинилась ему. Том попытался взять верх, заставить её продвинуть голову глубже, но Гермиона устояла и не поддалась. Когда её рот находился на нём, всё было в её власти. Слёзы текли по её щекам, но она не обращала внимания, глядя на него вверх. Казалось, ему почти больно. Его дыхание становилось всё более неровным. Его лицо исказилось. Том был так близко. — Чёрт! — схватил он её за волосы и снял с себя. Гермиона ахнула от силы его хватки. — Я кончу на твою киску! — прошипел он. Том поднял её на ноги и с силой прижал её губы к своим. Гермиона обвила руками его шею, а он прижимал её к столу, пока она не села на край. Она жаждала его. Поцелуй стал диким, необузданные шипы их зубов кусали друг друга, а их языки зализывали раны. Гермиона схватила его волосы в кулак, отчего Том простонал ей в рот. Она чувствовала себя победительницей! Гермиона хотела найти всё, что заставляло его реагировать с такой страстью. Она обхватила ногами его бёдра, прокатываясь голой киской по его ноющему члену. — Чёрт! — разорвал Том поцелуй. Он проскользнул рукой между ними. — Пиздец ты промокла, — выдохнул он, проводя пальцем по её складкам и дразня вход. Его зрачки расширились, когда Том посмотрел на неё. Его губы дрожали. Он поцеловал её шею, входя в неё на одну фалангу. Гермиона стонала, пока он вводил палец глубже, поглаживая её стенки самым потрясающим образом. — О Мерлин, Том, — охнула она, раздвигая для него свои ноги шире. — Расскажи мне, что ты хочешь, Гермиона, — произнёс он. Она захныкала, стоило ему добавить ещё один палец, скользя внутри неё туда и обратно. Гермиона двигала бёдрами, хватала ртом воздух. Её тело напряглось вокруг вторжения. Мысли кружились. Она запрокинула голову с закрытыми глазами, позволяя ощущению полностью захватить её. — Скажи мне, или я прекращу, — прошипел Том. Это было невероятно. Она полностью ему доверяла. — Что? Он резко остановил все движения. — Нет! Том! — Скажи мне, моя львица! С раскрасневшимся лицом он наблюдал за ней в ожидании ответа. Гермиона облизнула губы: — Трахни меня, Том. Здесь. На столе… Его губы с удивлением изогнулись от её нецензурной речи. — Ты такая красивая, — пробормотал он. Том потянулся к ней, прижимая к себе. Она почувствовала, как его член напрягается возле неё. Том наблюдал за ней, держа её бедро одной рукой, а челюсть — другой, когда он подался вперёд, входя в неё, заполняя её. Гермиона задыхалась. Угол был другим. Он доставал до новых мест в ней. Боль осталась, но Гермиона сделала глубокий вдох, пытаясь расслабиться. Должно быть, Том что-то заметил в выражении её лица. Он сделал паузу, взял палочку, которую она положила на стол, и взмахнул ею возле их соединённых тел, накладывая заклинание смазки. Затем он подвинул её колени так, чтобы ей было удобнее, и поднял их к её талии. После этого он потянулся вниз и стал тереть её клитор, пока напряжение не покинуло её тело. Том проскользнул глубже, и она простонала. Её губы разомкнулись, а глаза расширились от ощущения, как он полностью её заполняет. Свободного места больше не было. Он забрал всё. — Такая красивая. Такая узкая. С тобой невероятно, — сказал Том. Гермиона подвинулась, пытаясь ослабить давление на копчик, отчего её бёдра качнулись. Оба ахнули. — Двигай, Том! Так он и сделал. Он разрывал её своим членом, проскальзывая глубже с каждым толчком. Их дыхание вырывалось рваными вздохами сквозь сжатые губы. Гермиона не могла думать — только чувствовать. Это был он. Том. Он доставал так глубоко — она кричала. Затем он потянулся ниже и снова обвёл её клитор. — Эта киска сделана для меня. — Ох! Мерлин, не останавливайся! Том поцеловал её, неряшливо и быстро: — Я хочу, чтобы ты кончила вокруг моего члена, Гермиона. Я хочу чувствовать, как ты сжимаешь меня. Она испустила дрожащий вздох: — Я так близко! — в животе у неё всё сжалось, мышцы сокращались от надвигающегося оргазма. Том ухмыльнулся, а его выражение лица помрачнело: — Я собираюсь кончить в тебе так глубоко. Гермиона ахнула, когда он укусил её шею, его собственническая сторона начала одерживать верх, и Том обнял её и притянул ближе. В ней начал нарастать жар. Конечности напряглись. — Я всегда буду кончать внутрь тебя, Гермиона. Вот где моё чёртово место! Внутри моей львицы! Помечая мою девочку! Её бёдра дрожали вокруг него. Том давил на её клитор и всасывал кожу на шее. Она знала, что он оставит серьёзные синяки. — Какая хорошая девочка. Так хорошо принимаешь мой член. Такая идеальная. Гермиона хватала ртом воздух, еле дыша: — Том! Я — я, — крепко зажмурилась она. Давление было почти невыносимым. — Ты кончишь для меня? — прорычал он. Толчки стали сильнее — крепкими и требовательными. Её глаза распахнулись, и в них заплясал калейдоскоп красок. Она не была уверена, какой звук вырвался из её горла. Спина выгнулась дугой, каждый мускул напрягся, а в ушах бился пульс. Её лоно сжало его в тиски, когда оргазм взял верх. Вспышки эйфорического удовольствия, волны блаженства — тело сотрясала дрожь. Гермиона задыхалась, пытаясь прийти в себя. Том безжалостно вбивался в неё, пока не наступил его собственный разряд примерно через минуту. Он вошёл в неё как можно глубже и застонал, а его член дёрнулся, и её заполнила его сперма. Они оба были без сил. Том не двигался, оставаясь погружённым в неё, пока его член становился мягче. — Думаю, это заслуживает «превосходно», — сказал он, целуя её в плечо. Затем он положил голову на её грудь. Она вспомнила о папке, спрятанной в лифчике. К счастью, несмотря на их жёсткий трах на столе, она так и не сняла одежду. Гермиона фыркнула и ничего не ответила. Некоторое время они молчали, ни один из них не двигался. Она нарушила тишину: — Какие предметы ты собирался выбрать в следующем году? — спросила она. Её пальцы лениво погладили его по затылку, и его мягкие волосы коснулись её кожи. — Думаю взять древние руны для Ж.А.Б.А. Кажется, будет интересно. Гермиона приподнялась на локтях, глядя на него вниз, покоящегося на её груди: — Ты не можешь! — У меня «П» за экзамен. Уверяю тебя, всем будет плевать, — пожал он плечами. Гермиона прожигала его взглядом. — А какие предметы ты выберешь? — спросил он, поднимаясь. Том выскользнул из неё, отчего она поморщилась. Всё казалось гиперчувствительным. — О, эм. Трансфигурацию, зельеварение, заклинания, травологию, защиту от Тёмных искусств, нумерологию, древние руны, может, алхимию, если будет достаточно желающих, чтобы её преподавать, — сказала Гермиона. Она потянулась за палочкой, чтобы быстро призвать противозачаточное и очищающее заклинания между ног. Неидеально, но испарило почти всю грязь. — А ты? — Думаю, те же, — сказал он, глядя на вершину её ляжек со странным выражением лица. Она решила не спрашивать. Гермиона опустила юбку. Она поняла, как близко подошла к тому, чтобы снять свой лифчик. Папка оставалась на месте и в безопасности, натирая её сосок. — Думаешь? — спрыгнула Гермиона со стола и села обратно на стул, с которого всё началось. — Конечно, по-моему, отличный выбор. — Том! Ты так говоришь, потому что я выбрала эти предметы! — И что? — натянул он свои трусы и сел напротив. — Не нужно так делать! Что насчёт твоих карьерных целей?! — Нет таких, — пожал Том плечами и продолжил есть. — В смысле? У тебя нет мечтаний? Стремлений? — с недоверием спросила она. — Были, — метнул он на неё взгляд, ставший темнее. — Но я к ним больше не стремлюсь. Скажем — они больше не сопоставимы с моими более важными интересами. Сила, власть, господство — ему не нужно было произносить этого вслух. Они оба прекрасно знали, что он имеет в виду. Том не сводил с неё глаз в ожидании какого-либо ответа. — Знаешь, Том, ты харизматичный, обаятельный, лидер от рождения — не берём в расчёт угрозы и напускание ужаса. Он приподнял бровь. — Ты мог руководить, получать власть, но делать это более… цивилизованно. Том ухмыльнулся: — Предлагаешь мне заняться политикой? — Возможно. — Значит, Министерство? — Почему нет? Том откинулся на стуле и изучал её. Он ничего не говорил. Его выражение лица было нечитаемым. — Ты мог бы начать с работы аврором, — сказала Гермиона. Его губы дёрнулись при этой мысли. — Я серьёзно! Никто не сможет поймать тёмного мага лучше, чем тот, кто сам склонен к тёмной магии! Стимул и интеллектуальный вызов, которые этому сопутствуют, и борьба — думаю, тебе могло бы это понравиться. Гермиона не могла сказать, о чём думал. Счёл ли он её предложение таким абсурдным, как вначале, или же примет его к сведению? Для него это была отличная идея, идеальное место, подчёркивающее природные таланты и способности Тома Риддла. Она решила больше не давить. Когда Гермиона подняла свою ложку, он спросил: — Что ты будешь делать после выпуска? Она моргнула: — Может, стану целительницей. Или, возможно, устроюсь в Министерство? — она не стала уточнять, на какую именно должность в Министерстве рассчитывала. Гермиона всё ещё не была уверена, что в её мир вообще возможно вернуться. А если и да, в какое место она вернётся? Что случится с её миром после её исчезновения? Что будет с Томом?

····★·* ﾟ⁂ ﾟ*·★····

Когда Том и Гермиона прибыли в «Дырявый котёл», уже было поздно, а улицы пустынны. Она переживала, что кто-то заметит его отсутствие, но его это не волновало, ведь у Габриэллы и без того полно забот. Без каких-либо препятствий Том добрался до своей комнаты и рухнул на кровать. Он пытался убедить Гермиону присоединиться, но она решила, что это неприлично. А это что ещё значит? Габриэлла не узнает, трахались ли они всю ночь или нет. — Мы можем поспать, — предложил Том сквозь зубы. — Мы оба знаем, что ты не собираешься дать мне поспать, — спорила она. Она была права. Том нахмурился, глядя на неё. Гермиона, не отрываясь, смотрела на него. Затем быстро, весьма неудовлетворительно чмокнула его в губы и пожелала спокойной ночи. Том чувствовал дрожь её магии, когда она закрыла дверь и принялась накладывать обереги на свою комнату против него. Неужели она правда верила, что это достаточно, чтобы удержать его от неё?

***

Пролетали дни, и не успел Том и глазом моргнуть, наступила неделя его судебного слушания. Накануне заседания Абраксас Малфой и Норрис Эйвери заскочили в «Дырявый котёл» по пути в Косой переулок, чтобы пожелать ему удачи. Том одарил их сердитым взглядом, полным подозрения. Должно быть, решил он, отец Абраксаса услышал об этом и рассказал ему. Гермиона хмурилась, глядя на двух слизеринцев. Норрису на неё было всё равно, но уж точно не Абраксасу. К счастью для него, он научился держать язык за зубами. — Привет, Том, а это кто? — как всегда бесяче, объявилась Бриджет. Том прожигал её взглядом. Теперь, когда они снова вместе с Гермионой, он надеялся, что девочка оставит его в покое — оказалось, нет. — Никто, отъебись… — Эй! Ты же парень, которому в прошлом году врезала Гермиона, — взвизгнула Бриджет, указывая на Абраксаса. Норрис поперхнулся воздухом. Настроение Абраксаса резко испортилось: — И что с того? — Однажды я врезала своему брату! Хотя не думаю, что сломала ему нос. Мне было шесть, и я неделю была под домашним арестом. Абраксас уставился на неё, не понимая, как ему стоит на это ответить. — В свою защиту, он назвал меня «пердячей головой». — Чем? — теперь Абраксас был в полном замешательстве. — Ему было восемь. Тогда он ещё не знал, как хорошо обзываться. Том постоянно говорит мне: «Отъебись!» — услышать мат от ангелоподобного ребёнка стало для Норриса последней каплей. Он расхохотался. Даже Абраксас выдавил улыбку. — Знаешь, для меня было бы честью научить тебя целому ряду ругательств, — сказал Норрис. Абраксас улыбнулся на заявление друга. Бриджет поразмыслила над предложением, затем кивнула: — Но если ты обругаешь меня или мою кошку, я попрошу Гермиону научить меня правильно бить, чтобы я смогла врезать от души! Абраксас хрюкнул, а Норрис закатил глаза. — Однажды она сказала мне бить туда, где не светит солнце. Надо спросить у неё, что она имела в виду… — Нет! — вместе воскликнули Абраксас и Норрис. Том молча наблюдал за происходящим. — Нет, это просто значит ударить кого-то в — э-э — в грудь! — подсказал Норрис. — Точно! Потому что люди носят рубашки, — добавил Абраксас. — Серьёзно? — Да! — Это правда, Том? Том проигнорировал вопрос: — Я возвращаюсь к работе. Он не хотел с ними разбираться. Особенно если завтра у него встреча, после которой его могут исключить из Хогвартса.