Самая яркая звезда на небе II / The Brightest Star in the Sky (pt. 2)

Из дневника Гермионы Грейнджер: Поверить не могу, что мы снова вместе! В смысле, это здорово! Всё стало куда лучше после того, как мы снова сошлись. Мне так стыдно… Это ведь из-за меня случился наш разлад. Не знаю, как загладить вину. Что делать, раз я так чертовски обнажалась. Даже отношения стали другими. Мы ближе (полагаю, в этом заслуга секса), но он настороже. Я вижу напряжение в его глазах. Мы оба об этом не разговариваем. Интересно, винит ли он меня. Может ли он меня простить? Какая-то часть меня не может поверить, что это всё тот же Том Риддл, что так сильно меня пугал… Он такой милый. Поверить не могу, что он не отвернулся от меня. Я не хочу отворачиваться от него.

····★·* ﾟ⁂ ﾟ*·★····

Как выяснила Гермиона, Том Риддл может быть весьма убедительным, если что-то втемяшится ему в голову. Гермиона с трудом вспоминала, почему отказывалась делить с ним постель под крышей «Дырявого котла». Его дразнящие взгляды, как тихие обещания, с каждым днём задерживались на ней всё дольше. Прикосновение его руки распаляло в ней водопад искр, которые танцевали на её коже. В те краткие мгновения, которые они проводили в тени, его поцелуи разжигали в ней желание, какого она даже не ожидала. Гермиона чувствовала силу его жажды — в этом нельзя было ошибиться. Том прижимался к ней с безмолвным требованием. Его эрекция покоилась на её бедре, пока он придавливал её к стене, пробегал руками по её телу, как пламя, сжигающее каждый слой её самообладания. Поддаться было бы так просто — утонуть в его прикосновениях. Нет! Это неприлично! Они гости в чужом доме! Тихий, забавляющийся голос Тома проскользнул по её уху: — Это отель, Гермиона, — пробормотал он, проводя губами по её макушке. — Здесь постоянно занимаются сексом, — его логика была до безумия простой и, что ещё хуже, скорее всего, верной. Но она продолжала сопротивляться, цепляясь за свои принципы. Его раздражение с каждым часом становилось всё более осязаемым, как собирающаяся на горизонте буря. Даже Бриджет это заметила, когда Том огрызнулся на Зефирку. Гермионе пришлось вмешаться, когда к ней прибежала расстроенная Бриджет. От этого стало ещё хуже, Том всё дальше погружался в своё задумчивое молчание. Будто этого было мало, пришло письмо. Слушание дела назначили на середину августа. Элеонор Муди планировала забрать его и отвести в Министерство по Каминной сети. Хотя он никогда не признавался в этом, Гермиона знала, как Том нервничает из-за результата. Хогвартс был для него не просто школой, а домом. Она видела ужас в его глазах, несмотря на то, что он отказывался это обсуждать. Они вместе избегали этой темы, пока не наступил вечер перед слушанием. В пабе было тихо, тусклый свет фонарей отбрасывал длинные тени, когда они расставляли всё по местам после закрытия. Гермиона протирала барную стойку, посуда мылась сама по себе, а на фоне эхом разносился успокаивающий перезвон кружек и стаканов, пока Том мыл столы. Когда они закончили, он повернулся к ней, его обычное поддразнивание и флирт были скрыты за суровой решимостью. — Завтра моё слушание. Из-за безмолвных столов создавалась иллюзия, что в здании больше никого нет. Постояльцы и Доддериджи спали. — Знаю… — выдохнула она. — Меня могут исключить из школы. — Тебя не отчислят, — попыталась она прозвучать уверенно. Что-то похожее уже происходило с Гарри. Он призвал Патронуса, чтобы защитить себя и своего кузена. — Был разрушен магловский парк. — Тебя не отчислят, — повторила она с меньшей уверенностью. — Меня могут отправить в Азкабан. Она замерла: — Азкабан? — Парк был разрушен. Пострадали люди… — Люди пострадали?! Том пожал плечами: — Думаю, да. Я не интересовался. Гермиона побледнела: — Ты защищался, Том. Ты не совершил ничего противозаконного! Он молчал. — Или совершил? — Разве использование магии до совершеннолетия не противозаконно? — Этим ты промышлял! — фыркнула она. Его лицо не дрогнуло. Том облокотился на стул пустынного кафе: — Промышлял, — подтвердил он. Гермиона колебалась, кусая губу. Её кулаки сжались, пока она размышляла о всех вариантах: — Ты пользовался незаконным заклинанием? Тёмной магией? Их глаза встретились, и она поняла, ему даже не нужно было отвечать, что да. Он совершил что-то опасное. В её животе разверзлась дыра, отчего её накрыло волной беспокойства. — Они знают? — спросила она. Он покачал головой: — Последним заклинанием было Щитовое. Но это не значит, что не найдётся какого-либо свидетеля. — Том… — её голос смолк. — Останься со мной на ночь. Гермиона сглотнула. — Останься со мной, — повторил он. — Я… — Останься. — Том… — Останься. Он обнял её и притянул ближе, прижимая вдоль всего своего тела. У неё перехватило дыхание от притягательного аромата кедра и специй, заполонившего ноздри из-за его близости. Его ладони обжигали её кожу там, где он сжимал её руки. От силы его взгляда у неё подкашивались колени. Гермиона облизнула губы, и Том проследил за этим. Ей не следовало это делать, но в то же время она не могла ему отказать. Что, если что-то случится? Что, если всё пойдёт не так? — Ладно. И он поцеловал её.

***

Каким-то образом они добрались до его спальни. Том распахнул дверь бедром, и они ввалились внутрь, а затем он пинком закрыл её за ними. Она вытащила палочку и призвала заклинание Немоты на стены, а затем и Противозачаточное, и отбросила её в сторону. Он не отступал. Он не останавливался. Он не прерывался. Гермиона тонула в нём, пока Том укладывал её на кровать, снимая с неё каждый стежок одежды. Когда он вошёл в неё, ощущения были совсем другими, нежели в прошлый раз. Его движения были обдуманными и неторопливыми. Это был не хищный голод, а контролируемое чувство, показывающее, что он хочет её. Он дышал тем же воздухом, что и она, и нуждался в той же жизненной силе, что и она. Они жили за счёт друг друга. Никогда прежде Том не касался её так деликатно — так мягко. Его ласки были чуткими и ласковыми. Мягкий взгляд разительно отличался от льдистой тьмы, к которой она привыкла. Всё казалось новым — другим. Гермиона стонала под его пальцами, проскальзывающими по её телу, пока он не перевернулся с ними обоими, устраивая её сверху, — её колени упирались по обе стороны от его бёдер. Она замерла, будучи неуверенная, что делать в этой позе. С сомнением она описала бёдрами круг, привыкая к ощущению его члена под другим углом. — Что мне делать? — спросила Гермиона. Она попробовала двигаться по-другому, но от этого он выскользнул из неё. Она нахмурилась, но Том хихикнул. — Вот так… — взял он свой член и снова направил к ней, опуская её вниз — погружаясь в неё. Его ладони сжали её бёдра, заставляя её подпрыгивать, а сам он скользил внутри неё. Как только Гермиона нашла свой ритм, она положила руки ему на грудь, её ладони были скользкими от пота, оба они раскраснелись от напряжения. Их тяжелое дыхание вибрировало в воздухе, сочетаясь с грязными шлепками по коже, когда она ударялась о него тазом. — Хорошая девочка — вот так. Она окинула взглядом каждый его дюйм: непокорные волосы, острые углы челюсти, чёткие линии пресса и, наконец, место, где соединились их тела. Но больше всего её завораживал его взгляд, пронзительный в темноте, заставлявший её чувствовать себя центром его вселенной. Как будто она была сияющей звездой, вокруг которой он вращался. Может, ей показалось? Гермиона застонала, прижимаясь клитором к его лобку, и наслаждение усилилось, когда он проник в неё глубже, чем когда-либо прежде. Волны блаженства накрывали их обоих, пока она поднималась на нём и опускалась обратно, от каждого движения по телу пробегали мурашки, каждый дюйм кожи жаждал его прикосновений. Это больше не было трахом — это было признание в любви. В это мгновение Гермиона поняла, что любила его. Она любила Тома Риддла. Мальчика, который так глубоко проник в её жизнь, что она не была уверена, что он может оттуда выбраться. Хотела ли она выбраться? Нет… Не хотела. Она хотела большего. Всего. Это ужасало её. Одной рукой Том обхватил её грудь, провёл большим пальцем по пику, а другой стал сильнее стимулировать её клитор: — Кончи на мой член, Гермиона. Мне нужно почувствовать тебя, — толкнулся он в неё, и она опустилась на него, её бёдра горели. — Блядь! Том! — закричала она. Он обвёл чувствительный узелок, ущипнул её за сосок, и она кончила, задрожав на нём. Её ногти впились в его грудь в поисках опоры. Он застонал, когда её стенки сжались вокруг него. Это было слишком. Осознание глубины её чувств к нему в сочетании с оргазмом захлестнуло её с головой, вырвавшись наружу неконтролируемыми рыданиями. — Гермиона? — Прости! — слёзы бежали по её лицу по непонятной причине, которую она не могла объяснить. — Почему ты плачешь?! — его толчки замедлились. Он обхватил руками её талию и перевернул Гермиону так, что они оба лежали на боку. Она забросила ногу ему на бедро, а он всё ещё был погружён в неё на всю длину. — Не знаю! — солгала Гермиона — потому что знала. Она любила Тома Риддла, а этой любви было суждено разбить сердце. Но, несмотря на то, что она знала, что любовь к нему причинит ей боль, было так хорошо. Том прижался губами к её покрытым слезами щекам, его неровное дыхание коснулось её лица. Его рука обхватила её бедро, притягивая ближе, разжигая внутри неё огонь. Когда он двигался навстречу ей, когда их тела сливались воедино, она фантазировала о том, что однажды он тоже сможет полюбить её. Понимал ли Том Риддл, что такое любовь? Она была уверена, что да. Ради неё Том готов на всё, даже гнаться за ней до самого края земли. Может быть, они и смотрели на вещи по-разному, и временами его вспыльчивость пугала её, но он был тем человеком, который бросал ей вызов, стимулировал её ум так, как не мог никто другой. Он точно знал, как прикоснуться к ней, чтобы она растаяла. Словно прочитав её мысли, его рука пробралась между ними и обвела её клитор, заставив её застонать. Его движения ускорились. Его хватка на ней усилилась. Он вошёл в неё так глубоко, что это граничило с болью. Том простонал возле её щеки и излился в неё. Ей нравилось чувствовать, как его член дёргается и размягчается после того, как он кончает в неё. Том прижал её к себе. Её голова опустилась на подушку, глаза были закрыты. Гермиона уже задремала, как вдруг что-то поняла: — Том, это моя подушка? Мгновение он молчал. — Вроде того. Она наклонила подбородок, чтобы рассмотреть его лицо — такое же бесстрастное, как всегда: — Ты украл мою подушку? — Не совсем. Гермиона ждала, пока он разъяснит, что именно «совсем» он сделал с её подушкой. Они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Выражения лиц их обоих не менялись. У Тома оно было пустым, а у Гермионы — изумлённым. В итоге он вздохнул: — Я дублировал её. — Потому что она такая удобная? — каким-то образом она догадалась, что причина не в этом. Его настороженное выражение лица говорило без слов, позволяя ему не отвечать. — Потому что она пахнет тобой. Я наложил заклинание стазиса, чтобы аромат не улетучился. Ей бы хотелось сказать, что это откровение её удивило, но нет. — Когда? — Э-э… Когда ты упала в обморок после С.О.В. — А… Ну ладно, — снова плюхнулась Гермиона на подушку и закрыла глаза. Он подвинулся, и его мягкий член выскользнул из неё. — И всё? Она приоткрыла один глаз. Теперь настала его очередь выглядеть изумлённым. Гермиона ухмыльнулась: — Спи, Том.

····★·* ﾟ⁂ ﾟ*·★····

Том не ожидал никаких проблем со слушанием. По правде, он был вполне себе уверен, что будет скучно. Но благодаря его грустной истории ему наконец-то удалось заставить свою ведьму провести с ним ночь. Может, теперь она поймёт, что в этом нет ничего такого, и они смогут постоянно трахаться в «Дырявом котле». Ему нравилось просыпаться в её объятьях. С последнего раза прошла целая вечность, с Выручай-комнаты. Тогда ей было плохо. Он едва мог положить на неё руку, чтобы ей не было больно. Теперь он мог наслаждаться ей, и она отвечала ему с потрясающе восхитительными стонами. Наутро Том проснулся, а его член, ноющий и твёрдый, упирался в её попку, пока она ровно дышала. Проведя пальцами по её бедру, он ощутил влагу и тепло — воспоминания об их неистовом трахе прошлой ночью. Коленом он раздвинул её ноги, а затем расположился у её входа. Гермиона промычала, но не проснулась от этого движения. Тогда он вошёл в неё, и её жар охватил его член великолепной хваткой. Он задал неторопливый темп. — Том, — сонно выдохнула она. — Доброе утро. — М-м… Его член выскользнул из неё, и Том перевернул её на спину. Глаза Гермионы едва приоткрылись, когда она посмотрела на него — с тяжелыми веками. Он подполз к ней и раздвинул ей ноги, потираясь головкой о её вход, а затем проталкиваясь внутрь. Гермиона снова закрыла глаза, пока он медленно насаживался на неё, наслаждаясь делириумом между бодрствованием и сном. Он прикусил её шею, заставив её застонать. — Том… — её руки пробежались по его волосам, и она притянула его к себе для поцелуя. Глубокого и нежного. Теперь она точно проснулась. — Доброе утро, моя львица, — ускорился Том. Гермиона зашипела ему в губы, когда он изменил угол наклона, попав в новую точку. Ей это очень понравилось. Он сделал это снова. И снова. Это приводило ее в неистовство. Его пальцы нащупали её клитор, поглаживая его, пока она не зазвучала пьянящей мелодией. — Ох — Мерлин! — стонала она, подстёгивая его. Том бормотал ей на ухо всякие глупости. Слова о том, как она идеальна. Как хорошо они подходят друг другу. Он искренне произносил каждое слово — даже если она об этом не догадывалась. Он любил её. Держал её в своих руках. Всё в этом было мучительно глубоким. Почти до боли реальным — все его чувства к ней. Больно, что она этого не поймёт. Никто никогда не понимал. В итоге он всегда оставался один. Даже его ведьма — его львица — покинула его. Том кончил с гортанным стоном, а затем слез с неё. Гермиона задыхалась: — Который час? Он достал из прикроватной тумбочки карманные часы: — Восемь. — Мне нужно собираться на работу. А через час должно состояться твоё слушание. Том кивнул. Она спустила ноги с кровати, но прежде чем встать, наклонилась и поцеловала его в последний раз: — Увидимся вечером.

***

Элеанор Муди была пунктуальной. Даже больше, чем пунктуальной — аврор пришла заранее. Она прибыла через камин, чтобы забрать Тома: — Мы пойдём в Министерство, — сказала она без приветствия. Разумеется, они отправлялись в Министерство, подумал он, подавляя желание закатить глаза от бессмысленного заявления. Том молчал. — Слушание пройдёт с миссис Клируотер в Секторе борьбы с неправомерным использованием магии. Том кивнул. — Возможно, тебе придётся предстать перед Визенгамотом. Не думаю, что мне нужно подчёркивать важность сегодняшнего допроса. Он сохранял спокойное и собранное выражение лица, ничем себя не выдавая. Прошёл за ней через камин в величественное здание с мраморными полами, высокими колоннами и потолками. Зачарованные свечи парили над головой Тома, освещая пространство. Они прошли через Атриум и миновали большой фонтан с изображением волшебника и ведьмы, украшенного гоблином, кентавром и домовым эльфом. Нелепая статуя. Шум бегущей воды и журчащие голоса эхом отражались от стен, от чего у Тома разболелась голова. Он последовал за аврором, изо всех сил стараясь сдержать раздражение. Вся эта ситуация была нелепой. На него напали в парке! Он защищался! Они не поймали того, кто это сделал! Хотя он мог быть мёртв — с Адским пламенем шутки плохи. Они вошли в лифт вместе с небольшой толпой. Том заметил три бумажных самолётика, которые летели в лифте. Двери с лязгом захлопнулись, закрыв его на замок. Они спустились на второй этаж, и тут раздался голос: «Отдел магического правопорядка и неправомерного использования магии». Они вышли вместе с бумажным самолётиком. Том смотрел, как он удаляется. Логично, что совы в Министерстве не используются. Никто не хотел возиться с помётом. Однако он считал, что маглы нашли лучшие способы общения. Несмотря на общее презрение к маглам, он не был слеп к преимуществам телефона. Даже радио было бы полезно волшебникам — ещё одно магловское изобретение, которое волшебное сообщество проигнорировало. Том задумался о том, какое заклинание они использовали, чтобы направить самолётики по назначению. Была ли в депешах частная информация? Разве трудно было бы выстрелить по одному и всё прочитать? Он закатил глаза от всей этой архаичности. — Миссис Клируотер уже здесь, — кивнула Элеонор Муди, открывая перед Томом дверь. — Не нервничай… — Не нервничал он. — Отвечай правдиво… — Ага, хуй. — И сохраняй спокойствие… — Неужели она ожидала, что он начнёт паниковать? Вместо того чтобы ответить на её заявление, Том сказал: — Спасибо, — и направился внутрь. Миссис Клируотер была очень старой ведьмой. Возможно, самой старой из всех, кого Том когда-либо видел. Настолько древней, что он подумал, не рассыплется ли её тело в пыль от старости и износа. Она сложила костлявые пальцы, украшенные древними кольцами, которые шептали о тайнах прошлого. Том уставился на неё. Взгляд её огромных глаз встретился с его, они расположились на худом лице с кривым носом, который намекал на то, что его уже ломали по меньшей мере раза три. — Здравствуйте, мистер Риддл, — хрипло прозвучал её голос. Будто она простудилась. Освещение в комнате было тусклым. Тяжёлые портьеры на окнах скрывали зачарованный вид на улицу, несмотря на то что они находились под землёй. Тени плясали на стенах, словно призраки, и усиливали жуткую тяжесть тишины. Том посмотрел на стулья перед столом женщины. Обычно он бы сел самостоятельно, заявляя о правах на комнату и устанавливая своё место, но в этой ситуации была необходима некоторая мера скромности. — Доброе утро, — выдавил он свою самую лучшую вежливую улыбку. Ничего слишком подавляющего или напористого. Женщина никак не отреагировала. Уголки его губ опустились. Они уставились друг на друга. Её глаза смотрели на него холодно и пронзительно, и на мгновение Том почувствовал, что обнажается под её пристальным взглядом, будто она могла видеть каждый проблеск тьмы, свернувшийся в его сердце. Легилименции он не ощутил, и это его успокоило. — Полагаю, Вы знаете, почему Вы здесь? Что это вообще за вопрос? Конечно, он знал, зачем он здесь! Неужели они думали, что он забыл?! Вместо того чтобы позволить себе вспылить, Том ответил просто: — Знаю. — Садитесь. Ему не нравилась эта женщина. Его утешало то, что она находится на пороге смерти. Миру не придётся её долго терпеть. Том сел. Между ними воцарилась тишина, никто не разрывал зрительный контакт первым. Том не знал, что сказать, поэтому молчал. Они таращились друг на друга. Секунды растягивались в излишне долгую неловкую паузу. Достаточно длинную, чтобы Том начал гадать, не умерла ли старуха на самом деле. Ему будет чертовски трудно объяснить, как женщина, проводившая его слушание, умерла посреди допроса. К его облегчению, труповидное тело задвигалось, и её рот открылся: — Мистер Риддл, использовали ли Вы магию на глазах маглов? — Да. — И Вы несовершеннолетний? Она знала, что да! — Да. — Был уничтожен парк. — Я слышал. Том отвечал кратко. Ему нечего было добавить. — Я получила доклады от свидетелей событий, сообщающие, что они видели чудовище из огня. — Да. — Потрудитесь объяснить. — Думаю, это было Адское пламя. — Ясно. — Ага. — Откуда Вы знаете, что это Адское пламя? — Я сказал, что думаю, что это было Адское пламя. — Адским пламенем удивительно трудно управлять. — Я слыхал. — Вам повезло, что оно не сожгло пол-Лондона. — Да. — То, что Вы совершили, могло обратиться опасными последствиями. Вы осознаёте тяжесть Ваших поступков? — это было самое длинное предложение, которое она выдала. — Да. — Да что Вы? Разрушение парка оставит волны за пределами Вашего осознания. Том представил играющих детей и собирающихся на пикник семьи. С чего его должно это заботить? — Они забудут, — сказал он, слова падали с его языка, как камни, — отстроят заново. — Вы говорите, будто это неважно… — У маглов сейчас война в самом разгаре, миссис Клируотер. Им ещё долго восстанавливаться. — Министерство не участвует в войне. — Я в курсе. — Мы не можем игнорировать угрозу, которую Вы представляете не только для маглов, но и для нашего образа жизни. Вы это понимаете? — Угрозу, которую я представляю?! — Там было много народу. Некоторые ранены, а Вы так и не раскаялись. — Мне не за что извиняться! Вы ведёте себя так, будто у меня есть скрытый мотив для того, чтобы кто-то швырялся в меня убийственными проклятиями посреди Лондона! — он услышал, как его тон становится резким, и ему нужно было его сдержать. — Будьте внимательны, мистер Риддл. Выбор, который Вы сделаете сегодня, определит Ваш завтрашний день. Почему у него возникло ощущение, что они ведут совершенно разные разговоры? Тема оставалась известной только ей, а от него требовали, чтобы он не отставал. — Вы меня в чём-то обвиняете? — спросил Том, и в его тоне проскользнуло раздражение. — Вы утверждали, что понимаете, почему оказались здесь. — Да, за использование несовершеннолетней магии, которое явно было совершено в целях самообороны. — Да что Вы? — На меня напали. Нападавший пытался меня убить. Я выбрал себя и свою жизнь вместо пейзажа — я не стану за это извиняться. Она промолчала. Её выпученные глаза изучали его. Том усмирил своё выражение лица и откинулся на жёстком стуле. — Кто напал на Вас? — Не знаю, — сказал он, сжав челюсть. — С чего бы кому-то на Вас нападать? — Авроры меня уже спрашивали. У них должна быть стенограмма в документах. Старуха вздохнула и вдруг стала выглядеть заметно моложе: — Ну что ж, как бы то ни было, нам нужно обсудить ещё один вопрос. Том молчал. Он манипулировал своим магической силой, пытаясь вернуть себе ощущение покоя. Ему нельзя выходить из себя — эта женщина могла исключить его из Хогвартса. Её лицо снова ожесточилось: — Мистер Риддл, не могли бы Вы объяснить, почему вы жили один в магловском приюте? У него скрутило живот. Как, чёрт возьми, они узнали?! Том открыл рот, но его язык настолько пересох от её слов, что он не мог составить предложение: — Один? — Совершенно один, — повторила она. Скрывать это было бессмысленно. Он пошевелился в кресле: — Я договорился остаться здесь, чтобы не ехать в деревню. — В деревню? — Детей эвакуировали из Лондона, чтобы уберечь от войны, — сказал он ей. Женщина не выглядела впечатлившейся: — Вы же понимаете, что несовершеннолетний волшебник не может просто жить один. — Я знаю. — Это не предвещает ничего хорошего для Вашего суда… — Не знал, что меня сейчас судят, — огрызнулся Том. Ему следовало бы вести себя прилично, но эта женщина действовала ему на нервы. Он мысленно похвалил себя за то, что предусмотрительно снял все магические барьеры вокруг приюта, прежде чем они с Гермионой уехали в последний раз. Она проигнорировала его колкость: — Вы мальчик, живущий один и замешанный в жестоком преступлении на глазах у маглов. — Как моё одиночество связано с причиной, по которой я здесь? — спросил Том, быстро вздохнув, чтобы взять свой гнев под контроль. — Вы были неограниченно свободны, мистер Риддл… — Мое одинокое проживание в приюте, хотя и неприятное для вас, не является преступлением. — Дело не в этом… — Вы планируете наказать меня из-за моих жилищных условий? Её глаза сузились: — Вы думали, что мы оставим это без внимания? — Возможно, и нет, но сейчас я живу в «Дырявом котле», так что это уже не имеет значения. Это слушание касается событий, произошедших в Воксхолл-парке. — Что вы делали без присмотра, мистер Риддл?! — вспыхнула она. Лицо старухи скривилось, словно она почуяла что-то тухлое. — Вы ведёте себя так, будто я участвую в каком-то незаконном преступном сговоре, — сказал он, прилагая все силы, чтобы сохранить спокойствие. — А вы участвуете? — Вы не можете в это серьёзно верить, — фыркнул он. — С чего бы? — скрестила она руки и сузила глаза. — Потому что если бы Вы действительно так думали, я бы прямо сейчас предстал перед судом всего Визенгамота за эти нелепые обвинения. Женщина откинулась в кресле, не издав ни звука: — Верно. Больше никто не хотел продолжать допрос. Но я чувствовала, что нельзя это пустить на самотёк. У Вас хорошие характеристики от Ваших профессоров и работодателя. У свидетелей не было никаких дополнительных улик, указывающих на Ваши злодеяния, хотя свидетельствам маглов-очевидцев никогда нельзя доверять. Ваша биография чиста. Но я вынуждена верить, что на Вас напали не просто так. Разве Вы не родились и не выросли в Магловском Лондоне? В сиротском приюте, который, по Вашим признаниям, вы ненавидите? Возможно, вы связаны с антимагловской группировкой и организовали это! Том согласился, что его выбрали не просто так, но у него не было даже догадок, какова конечная цель нападавшего. Предполагать, что он хотел искоренить маглов и устроить такое нападение, было нелепо. — Возможно, Вы не заметили, но маглы и сами прекрасно справляются с самоуничтожением с их Мировой войной. Моя помощь им не нужна. — Что за абсурд! — Я решил, что такое абсурдное утверждение заслуживает абсурдного ответа, — сказал он ровным тоном. Старуха кипела. Она была так зла, что казалось, её глаза могут выскочить из костлявой головы. — При всём уважении, миссис Клируотер, я бы хотел продолжить слушание дела об использовании магии несовершеннолетними. Если Вы хотите допросить меня о предполагаемой деятельности какой-то антимагловской группировки, то, похоже, следует устроить официальный суд. Сегодняшняя встреча не для этого, — старался он говорить спокойно, сдерживая раздражение. На лице женщины появилась недовольная ухмылка: — Очень хорошо, мистер Риддл. Через десять минут она выпроводила Тома из кабинета, чтобы тот посидел в холле, пока она обсуждает обстоятельства с коллегами. Он понятия не имел, что произойдёт. Старуха явно считала его виновным — и пусть он в чём-то и был, но уж точно не в том, в чём она его обвиняла. Но она всё ещё могла выйти из своего кабинета, посмотреть ему в глаза и исключить из Хогвартса. Его палочку сломают пополам. Ему негде будет жить — возможно, ему придётся остаться в «Дырявом котле»… В этом случае он может оспорить решение суда. У неё нет оснований его отчислять! Прошло двадцать минут, и Том жалел, что не взял с собой книгу. Что угодно, чтобы не нужно было таращиться на стену и гадать, что уготовило ему будущее. Он всегда верил, что он хозяин своей судьбы. Немного терпения и усилий, и он сможет управлять миром вокруг и его населением в своих целях. А кто-то водил его за нос, и он выяснит, кто! Прошло ещё тридцать минут. Он нашёл выпуск «Ежедневного пророка» и пролистал его. Там была короткая статья о восстановлении парка, «разрушенного ранним летом». Подробности были расплывчаты. Им придётся полностью заменить почву. После прикосновения Адского пламени там ничего больше не вырастет. Пролетели ещё сорок минут, а к нему так никто и не вышел. Может, женщина пыталась собрать прямо сейчас заседание Визенгамота?! С кем она вообще разговаривает?! Он уже дважды прочитал «Ежедневный пророк» от корки до корки и отложил его в сторону. Прошло пятьдесят минут, и его терпению подходил конец. Почти два часа в чёртовом коридоре. Только он собрался встать, чтобы постучать или найти кого-то — сделать хоть что-то, как распахнулась дверь. — С Вас сняты все обвинения, — процедила сквозь зубы миссис Клируотер. Том моргнул. — Я позвонила Элеонор Муди, чтобы она Вас забрала и отвела обратно в «Дырявый котёл», где Вы будете оставаться до совершеннолетия. Древность закрыла за собой дверь, не дав Тому даже шанса на ответ. У него затекли ноги, когда он встал, чтобы вернуться в «Дырявый котёл». Габриэлла встретила его у камина и отругала за то, что он жил один. Видимо, она получила письмо с новостями и согласилась, чтобы он жил под её опекой. Всего пять месяцев, и ему больше не нужно будет волноваться об этом чёртовом совершеннолетии! — Ты же не против остаться? — Нет! В смысле! Я хочу остаться, — вырвалось у него. Габриэлла показалась довольной и отправилась восвояси. Бриджет вышла из-за угла и остановилась, увидев его. Она держала на руках своего пушистого белого демона. Зефирка бросила на него злобный взгляд. Бриджет наклонила голову: — Домой не вернёшься? Том посмотрел на неё: — Ты когда-нибудь была в сиротском приюте, козявка? Она открыла свой рот, возможно, как обычно огрызнуться на «козявку», но передумала: — Нет. — Это не дом. Однажды он услышал выражение: «Дом там, где сердце». Тогда оно ему показалось нелепым, и он расценил его как сентиментальную чепуху. А теперь оно снова всплыло в его голове, когда он, обогнув Бриджет, направился вверх по лестнице, чтобы найти свою ведьму.

····★·* ﾟ⁂ ﾟ*·★····

Гермиона подбадривала Тома, когда он уходил на слушание, но на самом деле она была чертовски напугана. Разрушенный магловский парк. Адское пламя. Пусть они и не знали о тёмной магии, но это было куда серьёзнее, чем суд над Гарри. Придётся ли ему выступать перед всем Визенгамотом? Она сглотнула и продолжила свою смену. Впервые Гермиона была рада, что отрабатывает двойную — это отвлекало. Время пролетало быстрее. Эдгар снова стоял за барной стойкой, протирая стаканы тряпкой, а не магией, что было симптомом его болезни. Он как-то сказал, что из-за нестабильной магической сущности ему по возможности больше нельзя пользоваться магией, так что для всех затратных дел он жил как сквиб. Но владеть магией и не использовать её было почти невозможно. Особенно если всю жизнь она всегда была под рукой. Болезнь убьёт его. Лекарства не было. В итоге его магия выйдет из-под контроля. У него начнутся неконтролируемые выбросы. Ему придётся лечь в больницу Св. Мунго ради безопасности. А затем его магия иссушится — и заберёт его за собой. Для каждого это занимало разное время. В «Дырявом котле» по-прежнему было многолюдно, мимо проходили ученики за школьными принадлежностями. Патрик сегодня работал, чтобы заработать дополнительные деньги, и теперь откладывал их, чтобы купить то, что он считал «хорошей метлой». В этом году он хотел попасть в команду Рейвенкло по квиддичу. — Гермиона! Она обернулась и улыбнулась: — Аластор! К ней подошёл её друг и обнял её. Она не видела его целую вечность. — Что ты здесь делаешь?! — Мы с мамой здесь встретимся, чтобы пойти за школьными принадлежностями, когда она закончит с какими-то совещаниями. Она сказала, что скоро вернётся. У Гермионы пересохло во рту. Аластор посмотрел через её плечо и кому-то помахал. К её удивлению, появился Райнхардт Лестрейндж. Разве они дружили? — Ты в порядке, Гермиона? — спросил Райнхардт её вместо приветствия. Должно быть, он заметил её беспокойство. Аластор снова изучил её, приподняв бровь. — Э-э, ага, сегодня судебное слушание Тома. Вообще-то, его проводила мама Аластора. — Насчёт? — Использования магии несовершеннолетним. Гермионе не стоило им говорить. Ей следовало держать рот на замке. Ей хотелось проклясть себя за болтливость, но, оказалось, Аластор знал об этом от семьи. Он посвятил Райнхардта в ситуацию. — С ним всё будет хорошо. У Тома талант заговаривать зубы, чтобы избежать неприятностей, — пожал плечами Райнхардт. Аластор кивнул. — Вы дружите? — спросила Гермиона, разглядывая каждого по очереди. — Нет — да, — ответили они одновременно. — В смысле, — сказал Аластор, — мы знакомы… — Наши бабушки дружат… — перебил его Райнхардт. — Ага, бабушки, — кивнул Аластор. — Точно, мы пересеклись на каникулах, — продолжил Райнхардт. — Ага! Это я и хотел сказать! И мы там тоже были! — Именно, я поехал к бабушке во Францию! — А я там живу! — поспешил добавить Райнхардт. — Я ни к кому не ездил! — Ага, его бабушка живёт во Франции! — Точно! — Так что мы общались во Франции! — Пока наши бабушки ходили друг к другу в гости. — Да, а мы друг друга не навещали, ничего такого, — сказал Аластор. — Но было бы грубо не поболтать. — Поэтому мы болтали. — Точно! — Так что мы болтали, пока, э-э, болтали наши бабушки. — А пока наши бабушки болтали, мы узнали друг друга получше, — заикался Райнхардт, — через болтовню, — сделал он бессмысленное уточнение. — Именно, так что теперь мы, эм-м, болтаем как знакомые… — подытожил Аластор. Гермиона никогда прежде не видела, чтобы её друг так волновался. Также она не была уверена, что когда-либо слышала слова «болтать» и «бабушка» так много раз в течение одной минуты. Она моргнула, глядя на них обоих. Некоторое время она раздумывала, а не спросить ли их, что вообще, чёрт возьми, такое «болтать как знакомые», но тут вмешался Райнхардт: — Эй, Аластор, закажешь что-нибудь? — Да! — поспешил он прочь, хотя Гермиона — официантка и принимала заказы. Она решила не продолжать это странное общение и позволила им удалиться. Но её мысли не задержались на них, и она вернулась к переживаниям о Томе. До конца смены Гермиона была в таком напряжении, что едва могла сосредоточиться. В конце концов Габриэлла выхватила у неё фартук и сказала, чтобы она взяла отгул. Тома не было уже три часа, и она ничего не знала. Она вернулась в свою комнату и легла на кровать, но та оказалась холодной и жёсткой. Гермиона перешла в другой конец коридора и легла в его постель. По крайней мере, она надеялась, что это всё ещё его кровать. Она пахла им. Ими. Прошлой ночью она плохо спала. Но это была в основном его вина. Гермиона крутилась и ворочалась, но в конце концов заснула.