Самая яркая звезда на небе II / The Brightest Star in the Sky (pt. 2)

Гермиона прошла уже пол-улицы, когда осознала, что понятия не имела, куда идти. Она никогда не была в приюте. Она знала, что он называется «Приют Вула», но это не давало никаких наводок о его местонахождении. Он мог быть где угодно! Лондон немаленький. Она спрашивала прохожих. Большинство людей избегали её, будто она сумасшедшая. Остальные делали вид, что её не существует. Некоторые дали пространные указания, будучи неуверенными в точном местоположении. Спустя час она оказалась перед Вестминстерским аббатством, зная, что уже трижды проходила мимо этого места. Небо раскололось, и грянул гром, а она всё продолжала идти по мощёным улицам. Гермиона проклинала своё невезение. Конечно же, гроза началась в самый разгар её скитаний. Капли воды падали с неба, пока она разговаривала с человеком, дававшим подробные инструкции. Он отправил её через реку в район Ламбет. Всё это время она была на неправильной стороне Темзы?! Ей хотелось кричать от разочарования! Из её рта вырвалось несколько ругательств, заработавших ей несколько неприятных взглядов прохожих. Дождь усиливался, когда на небе вспыхнула молния. У неё ушло три часа на поиск места, и когда она наконец-то прибыла к железным воротам, то вымокла до нитки. Синее платье, украшенное белыми цветочками, облегало её как вторая кожа. Кудри распрямились от дождя. Не блуждай она по магловскому Лондону, она бы призвала Импервиус на свои волосы. Гермиона таращилась на ворота приюта Вула, заворожённая ковкой. Кирпичное здание навевало дурные предчувствия. Место казалось унылым, лишённым блеска жизни. Впрочем, кроме Тома, здесь уже много лет никто и не жил. Она задумалась о своём местоположении. На возвращение в «Дырявый котёл» у неё уйдёт час ходьбы. У неё болели ноги. Неужели Том делает это каждый день? Гермиона нахмурилась. Она наконец-то прибыла, но так и не решила, что будет делать, если Тома здесь нет. Подходя к воротам, она почувствовала заклинания, окружавшие здание. Барьерные обереги, которые защитят его от разрушения. Умно, учитывая, что с неба постоянно сыпались бомбы. Там были и чары для отпугивания маглов, чтобы держать людей подальше, и заклинание магической защиты, которое Том применил, чтобы использовать магию несовершеннолетним. Были и другие — по правде, множество. Полотно сложных заклинаний, которые Том использовал, проживая здесь летом. Гермиона не осознавала всей нелепости ситуации, пока не стукнула костяшками пальцев по двери. Что она творит?! Зачем она потратила три часа на поиски Тома, если в итоге он должен был вернуться в «Дырявый котёл» позже? Она запаниковала после его недавнего нападения и ничего не соображала. Теперь она стояла на улице во время грозы, не зная, что ему сказать. Как глупо! Гермиона крутанулась на пятках и спустилась по нескольким ступенькам, направляясь к воротам. Сердце упало в желудок, стоило ей услышать, как позади неё открылась дверь. Обернувшись, она увидела стоявшего там Тома, такого потрясающе красивого, а на его лице отражалось потрясение. Он не выглядел раненым. С ним всё было в порядке. Лишь звук дождя и редкие раскаты грома наполняли тихую пустоту между ними. Никто не произносил ни слова. Дура! Она всё ещё не знала, что сказать! Ты, несомненно, самый красивый мужчина на свете. Возможно, да, — но она не собирается этого говорить. Спасибо, что спас меня. Спасибо, что был со мной, что не сдавался ради меня. За то, что боролся за нас, когда я подвела тебя. Прости. Прости. Прости! — Что ты здесь делаешь? — спросил Том. Она могла бы задать ему тот же вопрос. Он должен был быть под присмотром Габриэллы в «Дырявом котле» — а не шнырять по Магловскому Лондону! С её губ не сорвалось ни слова. Они таращились друг на друга. — Я думала… Я… — Гермиона? — произнёс он её имя так, что это показалось лаской. Будто его руки пробегали по её пропитанному дождём телу, согревая её изнутри. Том сделал шаг навстречу, позволяя дождю капать и на него. Вдали загрохотал гром, и заклятье между ними разрушилось. — Мне не стоило приходить! — пискнула она. Затем распахнула ворота. — Подожди! Она не обратила на него внимания, убегая по улице. — Гермиона, стой! Она слышала, как его ноги шлёпают по мокрой брусчатке позади неё. Ей ни за что не убежать. Том схватил её за руку, заставляя остановиться. У неё перехватило дыхание, когда он снова повернул её лицом к себе. С его прилипших ко лбу волос капала вода, а рубашка облегала тело, демонстрируя каждый напряжённый мускул. Он смотрел на неё с таким пылом, что это сломило её. Когда Том стал таким открытым? И она знала ответ. Дело было в ней. Он раскрыл эту часть себя только с ней. — Зачем ты пришла? — выдохнул он. Его глаза вспыхнули, из их бесконечных глубин просочился намёк на отчаяние. — Я… Прости. Ты… Я. Том… — Гермиона понятия не имела, что пыталась сказать. — Прости! Прости! Она ранила его. Ранила их обоих. После недель перенесённой боли Том всё ещё стоял здесь, напротив неё, наблюдая за ней с таким желанием, что у неё болело в груди. Она не заслуживала этого — его, после такой тяжёлой борьбы против него. Вместо помощи именно она толкала Тома во тьму. Она не позволит ему стать монстром, полным ненависти и обиды. Том считал, что мир отверг его, и в его глазах, возможно, и она тоже. Как ей это исправить? Она начала плакать, и её слёзы смешивались с теми, что падали с неба. Том наблюдал за ней. Его ладони проскользнули вверх по её рукам и обхватили её лицо, заставляя встретиться с его взглядом. Его глаза потемнели, за ними что-то скрывалось. — Гермиона… — выдохнул он. И в следующий миг Том притянул её к себе и поцеловал, будто она была самим Эликсиром жизни. Он упивался ею, обхватив рукой её голову, сжимая мокрые кудри. Ей хотелось большего. Больше его — его тепла и прикосновений. Всего, чего она лишала себя несколько месяцев. Желание накрыло её, как лавина, и она была готова дать ей погрести себя — пока он будет возле неё. Том слизал слёзы с её губ, а затем раскрыл её рот своим языком. Она простонала возле него. Обхватила его шею руками и упивалась его твёрдым, прижатым к ней телом. Его руки сжали её талию, притягивая Гермиону ближе, так, что их бёдра соприкоснулись. Ей хотелось большего. Это было недостаточно близко. Слои мокрой ткани между ними казались непроницаемой преградой. Она ахнула, когда Том укусил её губу, а затем втянул её язык. Его пальцы проскользнули ниже, поглаживая её спину, а затем он обхватил её попу обеими руками. Гермиона пискнула, разрывая поцелуй. — Зачем ты пришла? — прошептал он возле её губ. Её настигла реальность, но вместо того, чтобы позволить ей поглотить себя, она была готова встретиться с ней. Возле него. — Зачем ты ушёл?! Кто-то пытался тебя вчера убить, Том! Её не удивило, что его это как будто не волновало. — Отвечай на мой вопрос, — поцеловал он её в щёку, проскальзывая губами по челюсти. Гермиона запрокинула голову, позволяя дождю падать на её лицо, пока Том прижимал рот к её горлу. — Почему ты не рассказал мне о фениксе? — спросила она. Том замер, удерживая губы на её точке пульса. Он отодвинулся: — Что? — Ты вломился в кабинет Дамблдора и попросил Фоукса о слезах, чтобы спасти меня. Он скривился и отошёл от неё. Без него в её кости просачивалась прохлада дождя. — Кто доложил тебе? — Эдгар. Кажется, он узнал это от Дамблдора. — И что именно он тебе сказал? — его голос звучал так, будто он на грани. — Что ты умолял… — Что-то ещё? — спросил Том с настороженным видом. Гермиона колебалась, но затем ответила: — Что ты плакал. Он провёл рукой по мокрым волосам, избегая её взгляда. — Я думал, что потеряю тебя, — сказал он. Они стояли за воротами — не продвигаясь вглубь приюта. — Я знаю. — И несмотря на всё это, пусть ты сейчас здесь — живая, я всё равно потерял тебя. Она молчала. — Я всегда спасу тебя, Гермиона. Может, тебе это не всегда понравится, но я всегда выберу тебя. Каждый. Раз. Его слова растворились на её языке. Не желая упустить момент, Гермиона встала на цыпочки, чтобы снова его поцеловать. Невысказанное чувство перетекло с её губ на его. Она знала, что Том понял.

····★·* ﾟ⁂ ﾟ*·★····

Его ведьма пришла к нему. Она стояла напротив приюта из плоти и крови. Пока она плакала, его сердце пело симфонию, на которую Том даже не знал, что оно способно. Гермиона поцеловала его. Она принадлежала ему. Её губы мимолётно скользнули по его. Простое прикосновение, которое она закончила слишком быстро. — Спасибо, Том, — сказала она, — за то… Что спас меня. — Всегда. Гермиона отодвинулась и посмотрела на кирпичи приюта. По её спине пробежала дрожь из-за холодного дождя. — Может, мы могли бы пройти внутрь и поговорить. Приют же заброшен? Том кивнул. Ему не нравилось расстояние, которое она между ними создала. — Если мы зайдём в эту дверь, Гермиона, мы не станем тратить много времени на разговоры. Ты хоть представляешь, как сильно я по тебе скучал? — он сделал шаг навстречу к ней, прижимая её к решётке забора. — Ты приходишь ко мне во сне и согреваешь мои фантазии. Я жажду тебя. Ты настолько запечатлена во мне, будто уже часть меня. Том зарылся носом в её макушку. Запах яблок и мёда усилился из-за дождя. — Если ты пройдёшь через эти двери, Гермиона, я буду целовать тебя у стены, пока тебе будет нечем дышать. Я отнесу тебя в спальню и стяну с твоего тела всю одежду. Мой язык будет наслаждаться тобой, пока ты не закричишь для меня. Я хочу попробовать твой оргазм на вкус, почувствовать, как ты теряешь контроль на моих губах. А потом я буду медленно и глубоко тебя трахать. Ты поняла? Осмелился ли он надеяться, что сможет вернуть свою ведьму? Снова её обнять? Лишь чистая сила воли не давала его рукам двигаться. Он любил её. Могла ли она тоже его полюбить? Может ли кто-нибудь его любить? — Том… — выдохнула она возле него. Его невинная львица сбежит. Это её последний шанс на свободу. Он погонится за ней. Он и так прижал её к решётке ворот. Будет так просто поймать её… Удержать её… — Что, Гермиона? Она запрокинула голову, чтобы посмотреть на него: — Здесь холодно — стоять под дождём… — И разговаривать? — поперхнулся Том, когда его мышцы напряглись. Каждый его дюйм кричал о том, чтобы он взял то, что принадлежит ему, но он не станет терять свою возможность, ведь он так близок к успеху. — Может, потом — в смысле, после того, как мы, — даже под ледяным дождём румянец опалил её лицо. Её тёплая ладонь сжала металлические ворота и, толкнув вперёд, Гермиона открыла их. Она сделала шаг назад, ближе к порогу. — Мы можем поговорить после того, как… — не могла она произнести слова. Том закончил её предложение про себя. После того, как они утонут друг в друге. После того, как они восполнят потерянное время. После всего. После. Я люблю тебя. С этой мыслью он схватил её руку и потянул мимо ворот, затаскивая внутрь. Она пискнула, споткнувшись о дверной проём. Он захлопнул дверь и прижал Гермиону к дереву, целуя всем, чем только мог. Том пробовал соль её высохших слёз на губах. Он слизывал их языком. Гермиона целовала его в ответ, обхватывая руками его шею и разлохмачивая его волосы кончиками пальцев. Он не мог подобраться достаточно близко. Том прижимался к ней всем телом, но всё равно казалось, что они слишком далеко друг от друга. Гермиона стонала у его губ, а на её коже плясали мурашки, и он почти потерял над собой контроль. Это было всё, чего он хотел. Всё, о чём он мечтал многие месяцы. Он скучал по ней. Он получит её. Её потребность отозвалась в нём неумолимыми, мощными волнами. Том отчаянно целовал её. Его руки прошлись по её позвоночнику, вызвав ещё один ответный вздох в её рту, который он слизал языком. Заполучи её. Его ладони обхватили её бёдра, приподнимая её вдоль его ног, приклеивая её тело к его, позволяя ей почувствовать его твёрдый член. Их языки кружились в брачном танце, но не этому танцу он хотел с ней предаваться. Том жаждал гораздо большего. Ему нужно всё. — Гермиона, — сделал он круговое движение бёдрами возле неё, и они оба застонали. Его зубы прикусывали её кожу. — Держись за меня, моя львица. Она обхватила его всем телом, и он отнёс её в ближайшую комнату, которую когда-то занимала миссис Коул. Теперь ею пользовался Том, потому что там была единственная двуспальная кровать на весь приют. Он сбросил свою ведьму на матрас, глядя, как она подскочила посреди разбросанных одеял. Её лицо покраснело, а губы припухли. — Красавица… — Том? — её зрачки расширились, и она смотрела на него со жгучим желанием. — Чёрт возьми, ты идеальная, Гермиона, — он вскарабкался на неё, а она приподнялась, чтобы снова встретиться с его губами. Возьми её. Ему потребовалась каждая унция самообладания, чтобы оторваться. — Ты моя, — пробормотал он возле её челюсти, а затем втянул кожу. Её вздох отправился прямиком к ноющему члену. — После этого я не отпущу тебя снова. Том ожидал, что она убежит, как делала последние месяцы. Всегда пыталась сбежать от него. Гермиона не стала. Вместо этого она обхватила его лицо руками и поцеловала ещё жарче, её страсть обжигала его, будто она пыталась клеймить собою его душу. Это было единственным разрешением, которое ему требовалось. Не теряя времени, Том стянул её промокшее платье через голову и отбросил в сторону. Она выглядела великолепно. Мокрые волосы, лифчик и трусики. Раскинулась перед ним, чтобы он попробовал — поглотил — завладел. Кожа, некогда испещрённая чёрным шрамом, теперь казалась гладкой и безупречной. Карамельные глаза смотрели на него, пока она тяжело дышала. В следующие мгновения он избавился от рубашки. Том наклонился, чтобы снова её поцеловать, но его остановили её руки, принявшиеся возиться с ремнём, пытаясь расстегнуть пряжку. От её дрожащих пальцев у него вставал всё сильнее, невыносимо. — В нетерпении? — Снимай их, — раздражённо фыркнула Гермиона. Требовательная ведьма, но он ни в чём ей не откажет. Особенно в том, чтобы раздеться с ней в кровати. Том сел на колени, расстёгивая ремень. Перекатившись на бок, он снял брюки и снова прильнул к ней. Их поцелуй был страстным, тела прижимались друг к другу, смакуя момент. Его кожа горела от желания ещё больше соприкоснуться с ней. Член напрягся, с кончика потекла смазка. — Том. Он прикусил выступ её груди. Отодвинул лифчик в сторону, чтобы добраться до того, что его по праву. Что всегда будет его. Разрушь её. Уничтожь её. Его разум превратился в нечто звериное. Как он мог любить кого-то и одновременно желать её уничтожить? Его рот блуждал по её груди, посасывая соски, захватывая их зубами, щёлкая языком, пока Гермиона не начала под ним извиваться от наслаждения. Она дрожала от его прикосновений. Хватала ртом воздух — стонала. Её руки скользили по его плечам, пока она хныкала. — Твои звуки сводят меня с ума! — прошипел Том, посасывая кожу под её грудью — гладкую и безупречную. — О Мерлин! Пометь её. Сделай своей. — Скажи, что ты моя, — пробормотал он над её животом, целуя всё ниже. Запустив большие пальцы в её трусики, Том стянул их вниз по ногам. Она следила за каждым его движением, не в силах оторвать от него глаз. На её лице отпечатался голод. — Скажи это! — прикусил Том сгиб её ноги, в ответ на что она пискнула. Он продвигался вверх, оставляя за собой дорожку поцелуев, и раздвинул её бёдра, обнажая перед собой её сладкую, блестящую киску. Он дразнил её, не давая то, что он знал, она хочет. — Пожалуйста! — кричала Гермиона. — Скажи мне! — прошипел он у её бедра. — Я твоя, Том — пожалуйста! Том не стал тратить и секунды. Он слишком сильно хотел её попробовать, чтобы продолжать лишать себя этого, просто до смерти. Одним долгим, упоительным движением языка он раздвинул её половые губы. Затем прильнул к её клитору, посасывая его до тех пор, пока Гермиона не превратилась в дрожащее нечто. Его язык выписывал круги на её клиторе, усиливая давление именно там и так, как ей это нравилось, а она всё кричала над ним. Том просунул один палец внутрь. — Ах! Не останавливайся! Нет! Том! Он подарит ей все оргазмы, о которых она когда-либо мечтала. Он подарит ей весь мир. Том добавил ещё один палец, сосредоточившись на том, чтобы потереть её внутреннюю стенку, пока заполняет её. Он знал, что это сведёт её с ума. Его другая рука до синяков крепко сжимала её бедро. Он становился всё более требовательным, решительно настроенным вытащить от неё всё. Том получит всю свою ведьму. Его язык кружил, а пальцы глубоко проникали в разгорячённое лоно. Её стоны заполнили комнату, вибрируя на её набухшей плоти. Это подстёгивало его, пока Гермиона не закричала от оргазма, а он продолжал натиск, поглощая каждую каплю, пока она не превратилась в бескостную кучу. Том выскользнул из неё и обхватил член, покрывая себя её смазкой. Глядя на неё, на своего идеального льва, он понял, что этого недостаточно. Пусть она перед ним и голая, раскинувшаяся на кровати, пока он сжимает свой член в кулаке. — Ты чертовски прекрасна, — пробормотал он. Её щёки покраснели. Веснушки украшали переносицу. Однажды он их пересчитает — запомнит каждую отметину на её теле. А затем оставит несколько своих. Его руки проскользнули по её груди, пока Том рассматривал её. Даже если он впитает в себя её душу, этого не будет достаточно. — Эй, а что… — сказала она что-то. Том едва мог слышать её сквозь настойчивую вибрацию в своей голове. Она так хорошо пахла. Её нежный голос казался музыкой, от которой он парил легче воздуха. Гермиона нахмурила брови. Она насупилась со своими свежеистерзанными, мягкими губами. Том дёрнул её за бёдра, придвигая ближе. Она ахнула, когда его член встретился с её входом, проскользнув между её складок. Истекала смазкой. Складка между бровями разгладилась. Том погладил головкой своей эрекции её набухший клитор, и её бёдра вздрогнули. — Моя, — его голос казался ему чужим. Том наклонился вперёд, а его губы нависли над её. — Ты моя, только моя, — не отводя взгляда, он медленно толкнулся внутрь. — Я твоя — ой! — несмотря на отчаянную жажду заполучить её как можно быстрее, будто это гонка и у них может закончиться время, он двигался на удивление медленно. Она хныкала, пока он входил глубже, крепко жмурилась, а её стенки сжимались вокруг него почти до боли туго. — Гермиона, тебе нужно расслабиться, — её лицо искажала боль. Том ненадолго остановился. Это были самые мучительные мгновения, которые ему когда-либо приходилось выжидать, позволяя ей дышать и почувствовать его. В итоге Гермиона расслабилась, а её мышцы ослабли. — Может быть больно, моя львица, — и от этого ему захотелось её ещё сильнее. Том хотел, чтобы все её боль и удовольствия были лишь его. — Я думала, ты уже об этом позаботился, — ахнула Гермиона. Он знал, что она имеет в виду — тот раз в кладовке, когда он грубо ласкал её пальцами, отчего у неё пошла кровь. — Но тебя никогда не заполнял мой член. Гермиона понимающе кивнула: — Сделай это, Том. Возьми меня. Он не мог ей ни в чём отказать. Том вошёл в неё до конца. Гермиона едва вздохнула, а затем он заглушил её крик упоительным поцелуем. Это было эйфорически — чертовски невероятно. Том напрягся всем телом, выйдя из неё до самого кончика, и со стоном снова погрузился в неё. Гермиона пискнула. Пот стекал по его спине. Ему нужно было трахать её сильнее, но он не спешил, чтобы она привыкла к ощущениям, делая короткие, неглубокие перекаты бёдрами. Она была такой красивой. Это была Гермиона. Она была там — под ним. Голая, а он — внутри неё. Её киска сжимала его член, будто ни за что не хотела с ним расставаться. Том трахался с девочками раньше, но так — никогда. Никогда с кем-то, кто ему не безразличен, а уж тем более кого он любил. Секс всегда сводился к тому, чтобы кончить. С Гермионой весь половой акт был о ней — о них. Вместе. Какая-то его часть боялась снова её потерять. Может, это нереально. Том не мог перестать её трогать — ему было необходимо убедиться, что её плоть действительно нежная. Что стоны, срывающиеся с её губ, не плод его воображения. — Ещё, — вздохнула Гермиона. И он не просто дал ей ещё — он дал ей всё. Том проводил руками по каждому дюйму её кожи, пронзая её снова и снова. — Как. Хорошо. У него не осталось связных мыслей. — Моя! Идеальная! Том не знал, что говорит ей. Он зарылся в неё, придавливая бёдра к матрасу в яростном ритме. — В тебе так, так хорошо. Ты даже не представляешь. Не представляешь, что ты делаешь со мной, — поцеловал он её в шею, прижимаясь к ней крепче, чувствуя, как её плоть прижимается к его. — Ты моя. Скажи это, Гермиона! — ему никогда не надоест слышать, как она это говорит. — Да, я твоя! — повторила она. Том смотрел на неё жадно и хищно: — Хорошая девочка. Её губы разомкнулись, а глаза остекленели. Кудри рассыпались по подушке, словно нимб ангела. Гермиона встречала его толчок за толчком. Перекатывала бёдра, стонала его имя, произносила слова, которые он не мог разобрать в мареве своей похоти. — Ты вся! Всё. Это. Принадлежит. Мне, — каждое слово сопровождалось толчком его члена. Он прильнул к её соску, и она вскрикнула. Том чувствовал, как дрожат её стенки вокруг него. — Ты примешь каждую каплю моей спермы в эту сладкую киску. Гермиона рассыпалась под ним, пока он без устали вбивался в неё. Отчасти Том жалел, что она всё-таки узнала Противозачаточное заклинание. Он хотел воплотить в жизнь свои фантазии о крошечном черноволосом ребёнке, бегущем по коридорам Хогвартса. Том понимал, что мыслит нерационально. Но ему было всё равно. Ничто не имело значения, пока он вбирал её сладкое тепло, ведь оно было так мучительно приятно. Он бормотал ей всякие глупости, трахая её до беспамятства. Он любил её каждым дюймом своей тёмной, омертвевшей души. Может, это и не так много, но это было всё, что он мог отдать. Он любил ее так, как и помыслить не мог, что вообще возможно. Он любил её. Я люблю её. Я люблю тебя. Я. Люблю. Тебя. Его толчки становились всё более беспорядочными, всё более неистовыми. Он крепче обхватил её бёдра, её мышцы сжимали его изнутри, подстёгивая его. Кровать заскрипела, а изголовье билось о стену. Воздух наполнился запахом их возбуждения, пота и желания. Содрогнувшись, Том простонал, когда полностью вогнал в неё свой член, так идеально полностью её наполняя. Её киска ритмично сжималась на нём, требуя от него больше, больше его сущности, посылая волны удовольствия, проносящиеся сквозь него, как молния. Влажный жар её тела обволакивал его, её дыхание обжигало шею. Гермиона выгнулась назад и вскрикнула, когда её настигла собственная разрядка. Том впился пальцами в её нежную кожу, удерживая себя глубоко внутри неё, его член всё ещё подёргивался, а его семя продолжало в неё изливаться. Ощущения были ошеломляющими, головокружительными. Том издал стон, его тело обмякло, и он рухнул на нее сверху. Их кожа, покрытая капельками пота, прилипла друг к другу. Их связь была настолько сильной, что казалось, будто их тела и души неразделимы, переплетаясь в страстном и ненасытном танце. Гермиона подвинулась и прижалась губами к его лбу. Это было так нежно — он не мог вспомнить, когда в последний раз кто-то обращался с ним с такой нежностью. Его член стал мягким внутри неё, но Том не хотел его вынимать. Он хотел никогда не покидать это тепло. Гермиона впечаталась в его сердце, впечаталась в самое его естество. Пока он жив, она будет его частью. Её запах, её прикосновения, её вкус будут мучить его, заставляя постоянно испытывать желание к ней. Только когда она попыталась подвинуться, испытывая явный дискомфорт, Том наконец с неё слез. Гермиона поморщилась, стоило ему из неё выскользнуть. Его член был покрыт их выделениями и полоской её крови. Это было самое эротичное зрелище, которое Том когда-либо видел. — Ты в порядке? — спросил он её. — Хм-м… — её глаза оставались закрытыми. — Мне нужна волшебная палочка. С помощью своей невербальной магии он призвал палочку с пола и передал ей. Быстрым взмахом Гермиона призвала Противозачаточное заклинание возле своего паха. Её глаза оставались закрытыми, и она не видела, как исказилось его лицо. У него не должно быть таких развратных мыслей, и всё же он не мог их остановить. — Мне нужно привести себя в порядок, — пробормотала Гермиона. Тогда он действительно нахмурился. Её глаза, подёрнутые послеоргазменной дымкой, распахнулись. — Что не так? — спросила она. — Ничего, — ему хотелось, чтобы его сперма оставалась в ней. Том хотел смотреть, как он стекает по её ногам и пачкает бёдра. — Я сделаю это. Он сполз с кровати, схватил свою палочку и вышел в коридор, вернувшись с тазиком воды, мылом и мочалкой. — Пока тебя не было, я кое-что нашла, — пробормотала Гермиона. — Да ну? — Ты всегда спишь со своим плюшевым мишкой, Том? — Что? — Этим мишкой, — подняла она мистера Тедди, пока он залезал на кровать с тазиком. — Блядь. — Не сказать, что ты его хорошо прятал. — Нет, я не всегда с ним сплю. Обычно мистер Тедди лежит у меня в сундуке, — сказал Том. Разговор отвлёк её, поэтому пока что он отставил мыльную воду в сторону. — Ты поэтому вернулся в приют? Потому что забыл своего плюшевого медведя? Нет, он не заметил, что забыл мистера Тедди. Должно быть, сбросил медведя на кровать, пока рылся в сундуке, и забыл о нём. Том взвесил свои варианты. Он решил, что Гермиона поинтересуется, почему он вернулся. Она представляла ему идеальное алиби, не связанное с приготовлением запрещённых любовных зелий, которые он собирался на ней использовать, если бы она не стала сотрудничать. — Да, — процедил он. — Откуда он у тебя? — От Коры, — ответил Том. И тут же пожалел о сказанном. — Кто такая Кора? — Просто одна из старших девочек, что тут жили, — уклончиво ответил он, ложась рядом с ней и притягивая ее к себе, чтобы крепко поцеловать. Его ведьма не унималась: — Что с ней произошло? — спросила Гермиона, прижимаясь к его губам. Том застонал и откинулся на подушку. — Я не знаю, — постарался он не выдать себя, чтобы не показаться слишком раздражённым этим обсуждением. — Вы были близки? — Я бы предпочёл не говорить о Коре, — перекатился Том на бок и начал целовать её плечо, двигаясь ниже, по её груди, а его рука пробежала по её бедру. Том просунул в неё палец, и Гермиона вздохнула, позволяя ногам раздвинуться для него. Он прикусывал её горло, пока вводил второй палец. У неё перехватило дыхание, а стенки сжались. Гермиона поморщилась. — Просто всё немного саднит, — объяснила она. У него так чертовски сильно стоял на неё, и это усугублялось напоминанием о том, что он был первым, кто в неё вошёл. Том снова хотел её. Он попробовал двигать пальцами, изгибая их, чтобы попасть в то место, которое обычно заставляло её извиваться. На этот раз Гермиона захныкала. От боли. Ей это не нравилось, но он знал, что она никогда в этом не признается. Том вытащил пальцы. — Том? — У меня есть другая идея, — ухмыльнулся он, спускаясь по её телу и раздвигая бёдра, чтобы полакомиться сладостью между её ног. Тому было всё равно, что он только что был там. Он очистит её своим языком. Том лизал вдоль её складок. Посасывал её клитор, пока Гермиона не содрогнулась от очередного мощного оргазма. Он смахнул мистера Тедди с кровати и продолжил натиск на свою ведьму. Она была вся мокрая и набухшая. Том ощущал вкус их общей разрядки, вытекающей из неё, пока её киска сжималась, а он трахал её языком, проталкивая обратно в неё свою сперму. — Больно! — Ты можешь кончить для меня ещё раз, — сказал Том. Он будет наслаждаться, сколько потребуется долго. Он знал, что у неё всё саднит, что она чувствительна после нескольких оргазмов, но он всё равно подвел её к краю нежными прикосновениями. Гермиона дрожала от ласк. Её дыхание стало неровным, бёдра сжались, пытаясь сдавить его голову, но он разжал их своими ладонями. Том чувствовал, как она приближается к оргазму. Чувствовал, как она подходит к обрыву. У неё перехватило дыхание, всё тело напряглось. Гермиона задрожала, из её горла вырвались слабые задыхающиеся звуки. Затем она взорвалась. Она закричала. Громко. Когда Гермиона кончила, он сел на колени и направил член возле её дрожащего жара, позволяя её смазке покрывать его, а сам Том дрочил кулаком, наблюдая, как волны жидкости вырываются из неё, извергаясь из её киски с каждым спазмом, сотрясающим её тело. Он никогда не видел ничего подобного. — Чёрт. Ну и беспорядок ты развела, моя львица. Блядь, это так красиво, — он дрочил себе всё жёстче, пока Гермиона качала головой из стороны в сторону, а её ноги становились вялыми. Затем он кончил на её пульсирующий жар, покрывая её свежим слоем, снова заявляя на неё свои права. Том не собирался её сейчас мыть, надеясь, что она забыла. Ему это никогда не надоест. Том поднял на неё глаза. Похоже, она уже наполовину уснула. Его губы подрагивали, пока он лежал рядом с ней, обхватив свою ведьму руками. Он никогда не отпустит её. Её дыхание выровнялось, тело расслабилось ещё больше. Кто бы мог подумать, что он позволит какой-то ведьме спать в своей постели? Он и представить себе не мог, что когда-нибудь захочет этого. Теперь же он не мог вообразить себе другого варианта. Это всегда было предначертано судьбой. — Я люблю тебя, — его губы коснулись её волос. Если бы только он мог сказать эти слова, когда она бодрствовала и могла их услышать. Он чувствовал себя трусом.