Дуракам (не) везёт

      Уж прошло пять веков и три года, с того дня, как Иван в царство тёмное пожаловал. Увидал тут Ваня многое, разузнал тут Ваня всякое: что Князь Нечисти прав оказался — уж теперь от него не отвертишься и домой уже не вернёшься.       Как попал Иван в чертоги княжьи, так его определили в слуги сразу же. Работёнка была тут несложная. То там пол подмёл, то здесь тряпкой помахал, то ещё куда сбегал, снёс в покои княжьи письмо аль блюдо с фруктами.       Так и жил Иван, не горюя, как и все мертвецы под покровом Князя Нечисти, со стола властелина еду временами воруя.       И друзья у Ивашки средь упырей да навей появились.       Был, вон, парень один — красавец, что ни в сказке не сказать, ни пером не описать! Звали его то ли Ваською, а был он сам басурманином, — один чёрт, гармонистъ. Как сядет он на лавку, как возьмёт в руки гармошку-то, так и сам Князь Нечисти в плясъ пускался, ногами притопывая, руками прихлопывая!       Ох и завидовал тому Ваське Иван-то: уж чего греха таить, любил того всякий. Парни — а девки и подавно, — бывало, бегали за ним! И, — чего стесняться-то — Ивашка за собою замечал, как порой заглядывался на гармониста-то.       Да не видел ивановых взглядов Вася, а если и видел, то не виду не показывал. Но не долго прожил припеваючи басурманин. На сорок осьмой год жизни Ивана у Князя Нечисти извести хотели того Ваську — воткнули кол осиновый в грудь ему среди ночи чёрной, пока спал сном крепким навь молодой.       Долго тогда искали злодея, да не нашли. Поговаривали, то была то ли утопленница, то ли русалка из болота недалёкого. Будто полюбила она Ваську и признать того не смогла, оттого и хотела отнять у него жизнь, а после и на себя руки наложила, чтоб не мучаться под грузом убийства. Не знала дура та, что мертвяка не убить.       Но ничего, зажила рана у Васи, и стал он снова играть на гармони на пирах-то княжеских...       А ещё был средь прислуг княжьих Феодор. Говорили, будто он при самом Иване Грозном служил и умер от гнева того же. Будто царь временами любезен был с Фёдором тем, и любовником своим чуть ли не считал, да убил потом собственноручно, на слово какое разгневавшись.       Как умер Федя, так и попал он в Царство тёмное, и при Трахххуяке его кравчим стал, как и при жизни на службе царской-то. Одиночкой был тот Фёдор, потому Иван наш его стороной обходил — уж больно молчаливый да холодный, и прочих мертвяков вокруг него не видать было.       Но был у Ваньки-то один закадычный друже. Звали его Святославом, а кликали обычной Святком или Славой аль Славкой. При Князе Нечисти Трахххуяке он стольником был, а для прочих — главным запевалой.       «Вот это наш парниша!» — восхищался им Иван. И вина налёт, и водки плеснёт — всё что хочешь, сударь, нам не жалко, лишнее всегда будет! За то и полюбился он Ване — добрый, щедрый да нравом весёлый тот Славка-то.       А если Иван балалайку притащит да играть начнёт... Пел Слава, богу видно, как соловей!       Так и жили слуги Князя Нечисти — хоть и холопы, да весело, с песнями да плясками.       Вновь над лесом взметнулся ураган, сверкнула молния, рассекла тёмны тучи. То в двоце Трахххуяка разгар пира начался — веселится нечисть, празднует.       Играет гармонь, пляшут девки-навки: косы распустили, юбками машут, парням подмигивают — распутницы, бесстыдницы!       Вот одна из девок отделилась от хоровода, подбежала к Ваське-гармонисту и начала вокруг него вытанцовывать. Вася покраснел весь, стесняется, то и дело на Ивана поглядывает, мол, отвлеки девку-то, в глазах мозолит.       Увидала то навка, рассмеялась звоном колокольчиков, пуще прежднего начала плясать, да частушки выкрикивать: — Не гармошка завлекает, Не ее веселый тон! Завлекает, кто играет — До чего красивый он! Гармонист играет, Глазками моргает! А и я ему моргну Не заметно никому!       Услыхали то девки из хоровода, захохотали, мигом подхватили: — Пашут во поле весной Живые трактористы, А целуют под сосной Наши гармонисты!       — Довольно! — вскричал Василий. — Надоели! Ни стыда, ни совести!       — Ничего лишнего! — подмигнула навка, цокнув язычком.       — Иван! Хоть ты их образумь!       — Пошто? — хохоча, удивился Ваня. — Пускай гарлопанят, коль так складно выходит!       И вновь зазвучали голоса, смех, переливы гармони.       — Весело, а? — разадался голос позади Ивана.       Не оборачиваясь, Ваня спросил:       — Микула, ты что ль?       — Он самый. Весело тебе, спрашиваю?       — Весело, ещё как...       — А Василий-то видать знает, что ты на него глаз положил.       — И что теперь?       — Да как же ж...       Микула — домовой небольшого ростка — сел на скамью рядом с Иваном.       — Ты же мертвяк, — продолжил карлик, — а Василий наш — навь. Чего доброго, ничего у вас не выйдет!       — Это ещё почему же?! — обиделся Ваня.       — Я же говорю: ты мертвяк, упырь, а Вася навь. Ей-богу, у тебя, мертвяка, елда падать будет.       — Ах ты..!       — Я! Я! — потирая руки, запрыгал Микула-домовой. — И что ты мне сделаешь? Что?       — Да я тебя..!       Да не успел закончить Иван. Вбежал в зал гонец, упал в ноги Трахххуяку:       — Княже, не вели казнить, вели слово молвить!       Кивнул Князь Нечисти, разрешил продолжать.       — В лесу у дворца заметили человека — заморского принца, что пришёл по вашу душу! Мы людей порасспрашивали, говорят, то воин известный, будто нет ему равных ни в бою, ни в постели. А ещё говорят, что есть у него свёрток волшебный, в коем спрятана вещь, что убить вас может.       Нахмурился Князь Нечисти Трахххуяк, спросил тогда гонца он:       — Один рыцарь али с воинами?       — С воинами, княже! Десять сотен мы насчитали, а они всё едут и едут, их всё больше и больше!       — Плохо дело, — молвил князь. — Слуги мои верные, а и есть ли среди вас герой, кому я больно люб, кто готов помочь мне?       Потеснились мертвецы, отошли назад, к стене, только Иван стоять остался.       Оглянулся Ваня, вздохнул, подымал глаза на Трахххуяка:       — Княже! Коль некому больше тебя защитить, отправляй меня на погибель! Только, думается мне, не к чему это. Уж давай я в лагерь к самозванцу пробегусь и узнаю, что за вещь в свёртке том запрятана. Украду её, а уж после войско вражеское мы разбить сможем.       Улыбнулся князь, но по-доброму, уж без злобы преждней, похвалил тогда Ивана:       — Знал бы я, что ты, Ваня, мозговиты такой, я бы раньше тебя в свой дворец упрятал. Видно, умный ты, дураком притворяешься. Раз и план у нас есть, отправляйся в тыл врагу и спаси нас всех от погибели. А за то, стало быть, награжу тебя, дам тебе всё, чего пожелаешь.