S & N

В ту промозглую осеннюю ночь тьма, казалось, просачивалась сквозь щели окон их квартиры в Ист-Энде, подобно черному туману. Наруто сидел в своей комнате за письменным столом, где единственным источником света служила настольная лампа, отбрасывающая болезненно-желтый свет на исписанные листы бумаги. Пытаясь написать очередную рецензию, он не мог отделаться от гнетущего ощущения, что пространство вокруг него претерпело какие-то неуловимые, но фундаментальные изменения с того рокового момента, как он обнаружил тот проклятый черновик Саске. Всё началось три дня назад, хотя теперь Наруто уже не мог с уверенностью сказать, действительно ли прошло только три дня. В тот вечер, роясь в их вещах, он случайно наткнулся на исписанный лист, небрежно торчащий из потрепанного кожаного блокнота Саске. Почерк на странице был... неправильным. Это слово казалось единственным подходящим определением для тех странных начертаний, что покрывали бумагу. Буквы словно были процарапаны чем-то острым — не написаны, а именно процарапаны. "God save the queen, she's not a human being..." Наруто моргнул, и буквы на странице задрожали, как живые существа, извиваясь и расплываясь чернильными пятнами. Когда его взгляд снова сфокусировался на тексте, слова изменились: "God save your screams..." Каждая буква пульсировала, словно обладала собственным сердцебиением. В тишине квартиры Наруто показалось, что он слышит этот противоестественный ритм — влажное, склизкое биение, напоминающее звук гниющего сердца. "...they feed my being" Он наблюдал, как слова впитываются в бумагу, оставляя после себя крошечные чёрные воронки, похожие на пулевые отверстия в реальности. Следующая строка начала трансформироваться прямо у него на глазах. "I am an antichrist" — слова дрожали, распадаясь на части и собираясь заново, как какой-то чудовищный паззл. "I... am... inside..." — каждое слово проступало на бумаге подобно свежей ране. "...your mind" — финальные буквы впивались в бумагу, как зубы голодного хищника. С того самого дня реальность вокруг начала искажаться, словно само пространство заразилось безумием. Сначала это были едва заметные аномалии – периферийным зрением он улавливал, как надписи на уличных вывесках меняются, стоит только отвести взгляд. Названия улиц на старых табличках расплывались и складывались в жуткие фразы, исчезающие, стоило моргнуть. Граффити на стенах, казалось, переписывали сами себя. Настенные часы начали показывать несуществующее время — стрелки двигались рывками, иногда в обратную сторону. Календарь на стене тоже предал его — числа менялись, стоило только на них взглянуть. Радиоприёмник на кухне теперь каждое утро транслировал странные передачи. Голоса дикторов BBC искажались, превращаясь в белый шум, из которого проступали всё те же слова: "...your screams feed my being." Даже пластинки, которые Наруто переслушал сотни раз в поисках материала для своих неопубликованных статей, теперь звучали иначе — знакомые тексты песен искажались, превращаясь в фразы, от которых хотелось рвать на себе волосы. Наруто отбросил ручку – она прочертила по бумаге кривую линию, похожую на след от когтя. Нужно поговорить с Саске. Сейчас. Он поднялся из-за стола, чувствуя, как под ногами поскрипывает паркет. Подойдя к гостинной, Наруто невольно залюбовался профилем Саске, четко вырисовывающимся на фоне окна. Острые черты его лица словно были высечены из мрамора — наследие аристократических предков, так забавно контрастирующее с его рваной футболкой. В последнее время он часто ловил себя на том, что попросту разглядывает его. Саске стоял у окна, глядя на улицу, где в свете фонарей проплывали силуэты припозднившихся прохожих. — Саске? — голос Наруто прозвучал неестественно гулко в пространстве с отличной акустикой. Саске медленно повернулся, и его движение словно оставляло следы – размытые фантомные копии, каждая чуть более искаженная, чем предыдущая. Его лицо... больше не подчинялось законам геометрии. Черты плыли и перетекали друг в друга, как будто кто-то пытался собрать головоломку из кусочков разных измерений. — Да? — произнес Саске голосом, который, казалось, исходил одновременно отовсюду и ниоткуда. Его рот двигался асинхронно, как в плохо дублированном фильме, только искажение происходило не во времени, а в каких-то иных координатах бытия. — Что случилось? — Саске улыбнулся, и его улыбка продолжалась во всех направлениях одновременно. Воздух в комнате сгустился до консистенции сиропа, каждое движение оставляло в нём радужные разводы. Стены помещения словно дышали, их поверхность пульсировала в ритме, который можно было не только видеть, но и ощущать всем телом. Саске сделал шаг вперёд, и пространство вокруг него прогнулось. — Ты боишься? — его голос звучал почти нежно, с той особой мягкостью, которая бывает в голосе убийцы, говорящего со своей жертвой. Наруто попятился, чувствуя, как пол под ногами становится зыбким, словно поверхность болота. Стены комнаты начали плавиться, обои стекали подобно восковым потёкам, обнажая под собой нечто, что не могло быть простым бетоном – живую, пульсирующую плоть. — Чего ты боишься, Наруто? — прошептал Саске с детской, почти невинной улыбкой. — Неужели меня? Наруто рванулся прочь из комнаты. Коридор перед ним извивался как живое существо. Двери множились, появляясь там, где их никогда не было. "God save your screams..." Голос Саске отражался от стен, возвращаясь с каждым эхом всё более искажённым. Наруто нырнул в ближайшую дверь, оказавшись в незнакомой комнате – пространство здесь закручивалось спиралью, уходя куда-то в невозможную глубину. "...they feed my being" Смех преследовал его, когда он метался от двери к двери, попадая во всё более чудовищные версии их квартиры. "I... am... inside..." Наруто зажал уши руками, но голос проникал прямо в мозг, минуя барьер плоти. Он забился в угол какой-то комнаты, пытаясь спрятаться за шкафом, но сам шкаф словно дышал, его деревянная поверхность вздымалась и опадала в такт с биением невидимого сердца. "...your mind" Смех становился всё ближе. Наруто сжался в комок, зажмурившись и пытаясь не слышать, не чувствовать, как реальность распадается вокруг него. Но даже сквозь закрытые веки он чувствовал, что на него смотрят. — Я здесь. Голос прозвучал прямо над ухом. Наруто открыл глаза и застыл в ужасе. Саске стоял рядом, улыбаясь всё той же улыбкой, но его глаза... Его глаза горели кроваво-красным светом. Тонкие багровые прожилки расползались по белкам, будто трещины на стекле. Его улыбка стала шире, обнажая неестественно острые, жемчужно-белые зубы хищника. Клыки казались длиннее обычного, почти как у дикого зверя, готового вот-вот вцепиться в горло своей жертве. Капля слюны стекла по одному из них, оставляя влажный след на бледной коже. — Ты так вкусно пахнешь. — прошептал Саске, его голос был настолько близок, что казалось, он проникал прямо в мысли Наруто, минуя слух. Его рука, двигаясь с неестественной плавностью, касалась кожи Наруто. Ощущение было холодным, словно к телу прикасалась сама пустота, от которой по позвоночнику разливалась дрожь. Пальцы Саске заскользили по шее Наруто, мягко, но с нарастающей уверенностью, будто каждая часть тела Наруто становилась лишь ещё одним барьером, который тот должен был сломать. — Саске... — прохрипел Наруто, его голос был приглушён. Саске медленно наклонился, их лица почти соприкасались, и дыхание Наруто перехватило от ужаса, заражающее всё его существо. Улыбка Саске растянулась, и он приблизил губы к шее Наруто. — Ты ведь не против... — тихо прошептал Саске, губами касаясь кожи, его дыхание обжигало и холодило одновременно. Он продолжил, прокладывая путь губами вверх по шее, к уху Наруто, который не мог двигаться, словно парализованный. — Ты же всегда ждал этого... Касание превратилось в поцелуй – холодный, затягивающий, как ледяная вода, поглощающая последнее тепло. Наруто попытался вырваться, но тело его больше не слушалось, как будто комната сжала его в своих объятиях, погружая в бесконечный кошмар. Его губы встретились с губами Саске. Тьма вокруг них сгущалась, и Саске, впиваясь всё глубже в этот поцелуй, потянул Наруто к себе, заставляя ощутить своё присутствие полностью. Всё, что окружало их, искажалось. Воздух вибрировал, время искривлялось, и Наруто чувствовал, как всё его существо, разум, память, тело — всё это становилось частью этого хаоса, созданного Саске. — Ты принадлежишь мне, — тихо и уверенно произнес Саске, его голос неотделимо вплетался в безумие вокруг. Он притянул Наруто ещё ближе, их тела сливались в одно, и Наруто больше не мог отличить, где заканчивается он сам и начинается эта чуждая, мрачная сущность. Тонкие пальцы Саске скользнули по спине Наруто, словно пробираясь глубже, разрывая кожу и кости, доходя до самой сути. Наруто ощутил, как его тело стало податливым, как глина в руках скульптора. Саске словно растворял границы между ними. Воздух стал густым и вязким, его было невозможно вдохнуть. Наруто задыхался, но вместо сопротивления, его руки сами по себе потянулись навстречу. Пальцы Саске все глубже врезались в его плоть. — Наслаждайся... моментом, — выдохнул Саске, обвивая Наруто, словно змея. Его губы вновь сомкнулись на шее, а затем начали двигаться ниже, оставляя холодный след. Наруто содрогался, его тело рвалось между отчаянием и странной, незнакомой жаждой. Он ощущал каждый дюйм своего существа, как будто реальность сама впилась в его плоть. Саске перевернул его на живот, грубо подминая под себя. Твердая плоть скользнула меж ложбинок — холодная, лишённая всякого человеческого тепла. Член резко вошел внутрь, разрывая своей тяжестью, словно заполняя каждый уголок. От боли перед глазами замелькали чёрные точки. Наруто попытался дернуться, но хватка была слишком сильной. Саске будто наслаждался этим контролем, каждой каплей страха, медленно смакуя своё превосходство, начиная быстро вдалбиваться в тело. Каждое движение Саске было жестким, требовательным, словно он впивался не только в плоть, но и в само сознание Наруто. Он чувствовал, как Саске двигался в нём, как глубже и глубже проникал не только физически, но и ментально, разрывая последнюю грань его разума. Тело Наруто дрожало от боли, смешанного в едва сдерживаемом крике, который всё никак не мог вырваться наружу. Ритм стал нескончаемым циклом, завихряющимся в безумии. Комната вокруг них исчезла. Теперь они парили в пустоте — холодной, безжизненной, из которой не было спасения. В этой бездне Наруто ощущал, как его разум ломается. Всё, что он считал реальностью, превращалось в искривленные осколки, а движения Саске — всё более беспощадные — рвали их связь с нормальностью. Когда Саске сделал последний рывок, Наруто ощутил, как его тело буквально рвётся изнутри. Боль охватила его, разрывая на части, словно мир вокруг них был просто иллюзией, и они погружались в нечто гораздо более мрачное и бесконечное. Он попытался закричать, но звук был заглушён чудовищным воплем, который доносился из самой бездны. И в этот миг Наруто проснулся. Сквозь пелену сна его тело было залито холодным потом, он задыхался, глаза расширены от ужаса. Он резко сел на кровати, пытаясь понять, где находится. Всё казалось слишком нереальным, но вокруг была только тишина его комнаты. Сердце бешено колотилось, грудь сжимало, а его руки дрожали от остаточного ужаса. Это был сон. Наруто пытался унять сердцебиение, хватая ртом воздух, когда дверь комнаты со скрипом отворилась. На пороге стоял хмурый и явно не выспавшийся Саске с зубной щёткой во рту, в его взгляде было раздражение. — Какого хуя ты орёшь? — произнёс он невнятно, щётка всё ещё зажата в зубах. Наруто вздрогнул, всё ещё под влиянием жуткого сна. На долю секунды ему почудился тот самый Саске из сна, но наваждение рассеялось: перед ним стоял обычный Саске, со своим привычным мрачным выражением лица. — Просто сон... — прошептал Наруто, выдыхая и закрывая глаза, пытаясь успокоиться. Его руки дрожали, он схватил себя за голову, будто таким образом можно было удержать реальность от распада. — Очень странный сон. Саске приподнял левую бровь, его взгляд оценивающе пробежался по Наруто, явно анализируя его состояние. Наруто, поёжившись от этого взгляда, поспешил сменить тему: — Чего ты так рано встал? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал хоть сколько-то уверенно. Саске достал щётку изо рта: — Буду писать песню, которая убьёт эту ебаную королеву нахуй, — произнёс он с той будничной интонацией, с какой другие говорят о походе в магазин за хлебом.