Километры к твоему сердцу

Бекки существовала, а не жила. Последняя неделя тянулась для неё, как бесконечный день. С момента того разговора с Фрин всё, что было вокруг, утратило краски. Три гонки она прошла на одном дыхании, без усилий, но и без эмоций. Ею управляли злость на саму себя, отчаяние и бесконечное чувство вины. Каждый вечер она ложилась спать, не помня, как закончился день. Её слова, разговоры с кураторами, встречи - всё это было размытым. Мир стал чужим, пустым, бесполезным. Единственное, что её заботило, - это мелькание белого костюма Фрин среди толпы. Она искала её взгляд, но ни разу не решилась подойти. "О чём говорить? Она ясно дала понять, что я для неё умерла. Умерла." Бекки часто ловила себя на том, что стоит в толпе, смотрит на Фрин и прокручивает в голове всё, что хотела бы сказать. Но, даже если бы она решилась подойти, знала: её слова не будут услышаны. Тем временем, в тренировочном зале, Фрин с силой колотила грушу. Её кулаки били точно, яростно, каждый удар был словно выброс гнева, накопленного за неделю. — Ты колотишь эту грушу сутками… — устало заметила Нам, сидя на полу и потягивая воду. — Может, хватит? Но Фрин, не обращая внимания, лишь сильнее ударила кулаком. — Я просто не понимаю! — выкрикнула она, вбивая кулак в грушу. — Как я могла быть такой слепой? Она всё это время крутилась рядом! Ещё один удар. — И так поступила! Предала нас! Предала собственного брата! Последовал мощный удар ногой, и груша угрожающе закачалась. — А я доверяла ей! — выкрикнула она, её голос сорвался. — Фрин… — осторожно начала Нам, но остановилась, видя ярость на лице подруги. — Что? — резко повернулась Сароча. — Ты собираешься её защищать? — Она говорила, что у неё дочь. Разве это не весомый мотив? — Дочь? — Фрин почти рассмеялась, но в этом смехе не было ничего тёплого. — Да плевать я хотела, кто там у неё. Это не оправдывает ни её, ни её грёбанного папочку! Она врала два месяца! Подло, нагло, каждую секунду! Нам поднялась на ноги и, подходя ближе, тихо сказала: — За неделю ты так и не остыла… Фрин развернулась к ней, её глаза сверкали гневом: — Да как я могу остыть?! — она ткнула пальцем в свою грудь. — Я поверила ей! Поверила, Нам! Я думала, что она… что она настоящая! А она вытерла об меня ноги, как о тряпку! Сароча сделала шаг к подруге, её голос был резким, почти угрожающим: — Сегодня вечеринка. Если она попадётся мне на глаза, я ей всё выскажу. Всё. И если надо - напьюсь до беспамятства, чтобы хотя бы на минуту забыть, как сильно я её ненавижу. Она ударила грушу ещё раз, на этот раз ногой, и тяжело опустилась на пол. Её дыхание было сбивчивым, а взгляд устремлён в пустоту. — Я устала, Нам… От всех этих предательств, от игр. Она меня добила окончательно, — голос Фрин стал тише, почти шёпотом. — Я солью ей финал. Мы достанем всю информацию и уедем. Пусть катится к чёрту. Нам осторожно посмотрела на неё, её взгляд был задумчивым. — Ты это говоришь уже десятый раз. Но, может быть, стоит попробовать её понять? Фрин резко встала, её лицо исказилось от возмущения. Она шагнула к Нам, её голос дрожал от ярости: — Ты… ты её защищаешь?! Ты заодно с ней?! Нам вскинула руки, резко отвечая: — Ты охренела? Я пытаюсь понять обе стороны! Фрин резко выдохнула, отступая. Она подняла кулак, собираясь ударить грушу ещё раз, но передумала. — Плевать. Я устала, — сказала она. — Пора готовиться к вечеру. Полуфинал на носу. Нам проводила её взглядом, видя, как та выходит из зала. Её плечи были опущены, но каждый её шаг говорил о том, что Фрин собиралась держать свою позицию. Бекки стояла у шведского стола, словно застывшая статуя, с бокалом шампанского в руках. Её глаза скользили по толпе, неумолимо ища знакомый силуэт, грациозную походку, холодное выражение лица. Фрин. Но её не было. Вместо этого к ней то и дело подходили гонщики, хваля её за блестящие заезды, за мастерство. Бекки кивала, отвечала вежливо, хотя слова проходили мимо её сознания. Всё это казалось бессмысленным шумом. И тут она увидела Мэри. Девочка пробегала среди толпы, звонко смеясь, а за ней бегала женщина, тщетно пытаясь её поймать. В груди Бекки что-то ёкнуло. Эта картина, такая обыденная и в то же время недостижимая, разрывала её на части. Мэри была в красивом синем платье, её волосы развевались, а улыбка озаряла всё вокруг. Бекки невольно улыбнулась, но эта улыбка тут же сменилась острой болью. Она внезапно осознала, что для неё, её дочери, она больше никогда не будет такой. Легкой, весёлой, любимой. "Ты не моя мама." Эти слова, сказанные тогда, прозвучали в её голове снова, заставляя сжать бокал чуть сильнее, чем следовало. — Бекки? — окликнул её голос сзади. Она вздрогнула и резко обернулась. Перед ней стоял Сэйнт, его лицо было спокойным, но в глазах читалась тень усталости. — Это я. Заметила Мэри? — спросил он. Бекки отвела взгляд. — Она меня не вспомнит. Правда? — её голос дрожал. Сэйнт чуть склонил голову, его слова прозвучали сдержанно: — Всё зависит от тебя. Она два года не видела тебя, Бекки. Это слишком долго. Бекки замолчала, глядя в пол. — Для чего весь этот маскарад? — спросила она наконец, оглядев присутствующих с явным раздражением. Сэйнт пожал плечами. — Перед полуфиналом всегда так. Через пару минут твой отец выступит с речью, скажет что-то пафосное. Потом все начнут пить и веселиться. Завтра узнаем финалистов, а дальше - финал. Всё просто. — На чьей ты стороне? — вдруг спросила она, резко повернувшись к нему. Сэйнт удивился. — Что? — Ты знаешь, чем закончилась моя встреча с отцом, — её взгляд был острым, почти обвиняющим. — Такое ощущение, что ты хочешь мне помочь. Сэйнт усмехнулся, его взгляд на мгновение устремился куда-то в сторону сцены. — На стороне справедливости, — коротко ответил он, затем исчез в толпе, оставив её одну. Бекки стояла неподвижно, едва сдерживая раздражение и боль. Она шагнула к бару и, поставив бокал на стойку, бросила бармену: — Повторите шампанское. — А мы, простые смертные, виски балуемся, — вдруг раздался знакомый голос. Бекки обернулась. Рядом стояла Фрин. Она была заметно пьяна, но даже в этом состоянии её взгляд был острым, как нож. — Чего уставилась? — сказала Фрин, её голос был язвительным. — Где твой папочка? Когда придёт дать тебе новые указания? Может, расскажешь, что я должна сделать на этот раз? Она подняла стакан, усмехнулась, а потом залпом выпила его содержимое. — Это же за его счёт, да? — продолжила она, сдавленно засмеявшись. — Ну что ж, я воспользуюсь его гостеприимством. Она развернулась и ушла, оставив Бекки стоять в одиночестве. Армстронг проводила её взглядом, её сердце сжалось. Она не могла ответить - смысла не было. Они обе были сломлены: Бекки своей виной, а Фрин - болью, причинённой правдой. Бекки подняла бокал, сделала глоток и, не думая, направилась на балкон. Открыв дверь, она увидела фигуру, склонённую над перилами. Яркий свет сигареты вырисовывал её очертания. — Если бы могла, я бы убила тебя в первый же день, — вдруг произнесла Фрин, не оборачиваясь. — Не позволив играться с моими чувствами. Бекки остановилась. Она молча прислонилась к перилам, спиной к толпе, и повернула голову в сторону Фрин. — Ты монстр, — продолжила та, затягиваясь сигаретой. — Мразь. Знала бы ты, как я тебя ненавижу. Фрин резко стряхнула пепел, её взгляд метнулся к Бекки. — Если бы я могла, я сбросила бы тебя с этого балкона. — Её голос был ледяным, но дрожал от подавляемой ярости. — Твой поступок больнее, чем смерть Цезаря и Клео. Твой брат бы тебя презирал. Он ненавидел ложь. Бекки обняла себя руками, словно пытаясь защититься от слов Фрин. Но та не останавливалась. — Ты не достойна называться его сестрой, — продолжала она, делая шаг вперёд. — Ты позволила собой манипулировать. Ты ничем не лучше своего отца. Вы - одно и то же: гадюки, плетущие интриги. — Прекрати! — выкрикнула Бекки, её голос сорвался. — Я делала это ради ребёнка! Моего ребёнка! Фрин фыркнула, её взгляд снова устремился вдаль. — Это твои оправдания? — прошептала она, её голос стал тихим, но от этого не менее режущим. — Ради ребёнка ты предала всех, кто доверял тебе. Ради ребёнка ты уничтожила всё, уничтожила нас. Бекки молчала. Она смотрела в пол, чувствуя, как слова Фрин проникают в её самое сердце, причиняя боль, которую ничем нельзя унять. Сароча, пошатываясь, подошла вплотную. Запах алкоголя и сигарет обжигал, её взгляд был холодным, пронзительным, лишённым той ласки и заботы, что были раньше. Перед Бекки стояла другая Фрин - ожесточённая, наполненная болью и ненавистью. — Это никогда не будет оправданием, слышишь? — прошипела Фрин, уперев руки в перила, окружая Армстронг. Её лицо оказалось так близко, что Бекки ощутила тепло её дыхания. — Для них твоя дочь - рычаг давления. Инструмент, чтобы манипулировать тобой, чтобы крутить тобой, как марионеткой. Но ты этого не понимаешь… Она наклонилась ближе, её голос стал ещё тише, но от этого не менее угрожающим: — Ты словно глупая девчонка лет пятнадцати. Неужели ты не видишь, что своими действиями делаешь больно другим? Ради чего? Бекки отвела взгляд, голос её был хриплым, дрожащим: — Ради дочери. — Дочери? — Фрин зло усмехнулась, прищурившись. — И где она сейчас? Ты уверена, что тебе отдадут её? Это всё глупости, Бекки. Ты в полной заднице. Ты потеряла всё, что только могла: меня, нашу команду, себя, свою личность, статус. Ты даже потеряла свою дочь, и тебе это не исправить. Она приблизилась, почти касаясь лица Бекки, её слова были словно удары ножом: — Я хочу тебя сейчас придушить. Убить. Чтобы больше никогда не видеть твоего лица, твоих глаз, твоих губ. — Фрин сжала перила так сильно, что костяшки побелели. — Но я не могу, как бы ни хотела. Бекки посмотрела на неё, её глаза блуждали по лицу Сарочи, словно задавая безмолвный вопрос: «Почему?» Фрин на секунду задержала взгляд на ней, её голос дрогнул: — Потому что я люблю тебя, чёрт возьми, безумно. Ты забрала у меня сердце. Эти слова разрезали воздух. Фрин глубоко вдохнула, запах Бекки сводил её с ума. — И знаешь что? Кто бы ни стоял на моём пути, чтобы ни случилось, я буду следить за тобой. Буду защищать тебя, даже несмотря на то, что ты уничтожила меня. — Её голос снова стал твёрдым, почти ледяным. — Ненавижу тебя. Руки Бекки, словно невольно, коснулись её плеч. Она скользнула ладонями, обхватив их, будто пытаясь удержать Фрин рядом. Её голова упала на плечо девушки. — Пожалуйста… — выдохнула она, её голос сорвался. — Пойми меня. Я жалею. Очень сильно. Что так поступила, что обманула, что потеряла тебя. На мгновение Фрин замерла, но тут же громко, резко рассмеялась. Её смех был полон горечи и боли. — Жалеешь? — переспросила она, её смех оборвался, и в следующий миг она сжала руку на шее Бекки, притянув её ближе. — А я жалею, что встретила тебя. Что полюбила тебя. Что доверилась. Её голос стал тихим, хриплым: — Я жалею, что нахожусь в одном здании с тобой, вынуждена видеть твоё лицо, участвовать в этом цирке. Ты жалеешь? — Фрин брезгливо дёрнула головой. — Вот и катись к чёрту. Она резко оттолкнула Бекки, бросив её, словно ненужную вещь, и вышла, громко хлопнув дверью. Бекки упала на колени, тяжело дыша, пытаясь вернуть контроль над собой. Казалось, что Фрин была как хищник, который не спешит убивать, но постоянно выслеживает, разрывая жертву на части своими словами и действиями. Но она не могла сдаться. Не теперь. Армстронг резко поднялась, её лицо было побелевшим, но в глазах появился новый огонь. Она вышла из комнаты и направилась в зал, где громкая музыка и гул голосов сливались в одно. Едва осмотрев толпу, она поймала за руку официанта. — Девушка в красном платье. Куда ушла? Официант смутился, но кивнул в сторону: — Кажется, она в уборной. Бекки, расталкивая людей, прорвалась к двери. Открыв её, она увидела Сарочу. Фрин стояла, крепко сжав раковину, глядя в зеркало. Её глаза были пустыми, губы дрожали, будто она спорила с самой собой. Бекки выдохнула, закрыла дверь за собой на замок. Сделав шаг вперёд, она осторожно произнесла: — Ты не простишь меня. Я знаю. Но дай мне возможность помочь. Я достану то, что нужно. — Её рука коснулась руки Фрин. — Не отвергай меня. Не делай меня своим врагом. Фрин подняла глаза, её взгляд в зеркале был холодным, как лёд. — Ты мне никто. Ты умерла для меня. Я уже говорила тебе это. Просто уйди. Бекки стиснула зубы, затем резко развернула Фрин лицом к себе и прижала к стене. Запах алкоголя и никотина смешался с бешеным ритмом их сердец. Бекки обхватила её бедро, приподнимая, их лица оказались так близко, что расстояние между ними исчезло. — Я ненавижу тебя, — прошептала Фрин, но её голос дрогнул. — Тогда докажи, — выдохнула Бекки, её глаза сверкали. — Убей меня. Или прими. Но не оставляй между нами эту пропасть. Фрин замерла, её взгляд блуждал по лицу Бекки. В комнате повисло напряжение, густое, как раскалённый воздух. Фрин смотрела прямо в глаза Бекки. Её дыхание было тяжёлым, руки сжались в кулаки, но она не двигалась. — Ты даже сейчас продолжаешь играть, — прошептала она, её голос был наполнен гневом и болью. — Думаешь, сможешь сломить меня? Заставить простить? — Нет, — ответила Бекки, её взгляд оставался твёрдым. — Я не прошу прощения. Я не заслуживаю его. Но я не могу уйти, пока ты не поймёшь… Фрин сжала зубы, её глаза сверкнули. — Что понять? Что ты предала меня? Что ты уничтожила всё, что мы построили? Бекки крепче сжала её бедро, прижимая ближе. — Что я не могла иначе! — выкрикнула она, её голос сорвался. — Это была моя дочь, Фрин! Моя маленькая Мэри! Я думала, что поступаю правильно! Фрин дёрнула плечом, пытаясь вырваться, но Бекки не отпустила. — Ты всегда думаешь, что всё можно объяснить! — выдохнула Фрин. — Дочь, отец, обстоятельства… Ты никогда не думаешь о том, кого топчешь на пути! — Думаю, — хрипло прошептала Бекки. Её голос дрожал, но руки оставались на месте. — Думаю каждую секунду. Я думаю о тебе. О нас. О том, как я всё разрушила. И каждый раз, когда ты смотришь на меня с ненавистью, я умираю снова и снова. Фрин отвернулась, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Её руки упёрлись в плечи, но она не могла оттолкнуть Бекки. — Уйди, — прошептала она, её голос был слабым, почти молящим. — Просто уйди. — Нет, — твёрдо ответила Бекки. Фрин повернулась к ней, их лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. — Ты думаешь, я не сделаю этого? Думаешь, я не брошу тебя прямо сейчас? — Сделай это, — тихо ответила Бекки. Её взгляд был полон слёз, но в нём читалась твёрдость. — Если ты этого хочешь, сделай. Но ты не сможешь. Потому что я люблю тебя. Эти слова застали Фрин врасплох. Она резко выдохнула, её тело содрогнулось. — Ты… — начала она, но голос сорвался. — Ты уничтожила меня. — Знаю, — ответила Бекки, её голос был тихим. — Но я всё равно буду бороться. Фрин замерла. Её руки дрожали, взгляд метался между лицом Бекки и её руками, которые продолжали держать её. — Я ненавижу тебя… — прошептала она, но её голос дрогнул. Бекки чуть склонила голову, их губы были так близко, что казалось, ещё мгновение, и расстояние исчезнет. — Тогда докажи это, — выдохнула она. Фрин сжала глаза, её руки поднялись, словно готовясь оттолкнуть Бекки, но вместо этого она схватила её за волосы, притягивая ближе. Их губы встретились в яростном поцелуе, полном гнева, боли и страсти. Эта вспышка была, как взрыв - быстрый, но разрушительный. Фрин резко оттолкнула Бекки, её глаза сверкали слезами и яростью. — Ты всё равно умрёшь для меня, — прошептала она, вытирая губы рукой. — Даже если я люблю тебя. — Почему ты такая упёртая? Что мне сделать, что бы ты доверилась? — Исчезнуть навсегда из моей жизни… — Шепнула Фрин, но руки сами невольно скользнули к её шее. — Отпусти меня, и больше никогда не приближайся. Ребекка не в силах больше сдерживаться, грубо впилась в её губы. Словно никогда раньше не вкушала этот вкус, словно ощущала то, что слишком давно было запрещено. Руки блуждали под платьем, по голому телу, исследуя будто заново, будто каждая клеточка было новинкой. Она целовала отчаянно, не давая вдохнуть воздуха, не давая придти в себя. Они врали обе. Сами себя убеждали, что их связь невозможна отныне, но чувствовалось обратное: животная страсть, желание, любовь, привязанность… Сароча простонала в губы девушки откидывая голову назад, крепче сжимая её плечи почти до покраснения. Армстронг вцепилась в её шею как сумасшедшая, не желая останавливаться ни на секунду. Разум затуманило, все мысли были заняты только девушкой, которая была полностью только в её владении. Обвив руками её бедра, она расположила свою ногу между ног Сарочи, смотря ей в глаза. Ей доставляло удовольствие, как она прикусывает свою губу, как всем весом вешается на неё, как теряет от её действий рассудок. Продолжая движение телом Фрин, она смотрела в её глаза, ловя её губы в грубом, но чувственном поцелуе. Это был не просто секс, это было больше: слияние двух душ, слияние энергий, слияние непокорности и характеров. Бекки знала, что в этом сражении она будет явным победителем. Страсть обволакивала комнату, оставляя только вздохи и стоны. Бекки сжимала её тело с такой силой, словно боялась потерять и упустить вновь. Будто упустит, и момент пропадёт навсегда, не оставив этой страсти и безумной любви. Их тянуло как магниты, и что бы не делали, этот союз не разрушим… Сароча двигалась в такт движениям Бекки, навалившись всем телом на колено Армстронг. Она двигалась быстрее, с каждым вздохом, с каждым вскриком, с каждым резким поцелуем и касанием рук Бекки. А она не останавливалась, двигала жестче, интенсивнее, не жалея. Она жаждала её, всю и полностью. Сароча была не в силах сопротивляться, просто не могла… Прикрыв глаза, она отдалась ощущениям, позволила пику удовольствия поглотить всё тело до дрожи. Она обмякла в объятиях Армстронг, вцепившись во всей силы ей в шею. Бекки тяжело дыша вновь впилась ей в губы, не давая никакой передышки, не давая вернуть вновь здравый рассудок. Этот поцелуй как клеймо, не дающее разрушить их связь, их любовь и крепкую связь. Сейчаас существуют только они, весь мир вокруг умер, только существуют их два сердца, бьющиеся друг для друга. Больше никто и ничего не смогло бы им помешать. — Я люблю тебя, слышишь? — Прошептала ей в ухо Бекки. — Очень, я буду за нас бороться. — Она обвила своими ладонями её лицо. — Позволь вновь завоевать твоё доверие. Прошу тебя, родная. Сароча стеклянными глазами смотрела на девушку напротив. Тот огонь, что был минутами ранее снова исчез, оставив за собой только холод и хладнокровие. Скинув с себя её руки, она поправила платье и шагнула к двери. — Только что была ошибка, большая ошибка… Бекки пыталась вновь её догнать, как вдруг в зале послышались крики: «На помощь! Тут есть врач? Помогите!»