Километры к твоему сердцу

Фрин с трудом скрывала своё раздражение от успехов Ребекки. Каждый день Армстронг удивляла её своим упорством и, как бы это ни было неприятно признавать - способностями. Фрин, привыкшая к её неуклюжести и бестолковости, видела, что у этой упрямой девчонки есть и выдержка, и интерес, и упрямство - три качества, которые редко встречались вместе. Но легче от этого ей не становилось, скорее наоборот: каждый удачный манёвр Ребекки казался ей какой-то мелкой победой над ней самой, словно Армстронг бросала ей немой вызов своим ростом и каждым новым успехом. На третий-четвертый день занятий Ребекка уже перестала раз за разом ошибаться на простых упражнениях, как это бывает у других. Вместо этого она научилась сдержанно управлять машиной на скорости, без резких рывков. Каждый раз, когда Армстронг удачно вклинивалась в поворот или, под её руководством, делала плавный разворот, у Фрин невольно дергалось что-то внутри, раздражающе подсказывая, что у неё на глазах растёт хороший водитель. На пятый день они попытались разогнаться до более серьёзных скоростей. Фрин, в привычной манере, поначалу подгоняла Ребекку: «Только не мямли! Включай передачу и держи ровно! В повороте - аккуратно, а не вваливайся туда с разбегу, как слон в посудную лавку». На одном из упражнений Фрин наконец решилась испытать её реакцию на более резкие манёвры. Она внезапно сказала: «А теперь давай левый поворот, но не сбрасывай скорость — держи ровно 70!», наблюдая, как Армстронг нахмурилась и сосредоточилась, но выполнила команду. Машина плавно обогнула поворот, оставив позади клубы пыли и резкие колеи. Уловив мелькнувшую в глазах Фрин тень восхищения, Ребекка широко ухмыльнулась, но та тут же съехидничала: «Что, уже почувствовала себя гонщицей? Попридержи мечты, мы пока что едем, как черепахи на празднике». Каждый урок начинался с пренебрежительного тона Фрин, а заканчивался её едкими замечаниями - и каждый раз Ребекка, хоть и проклинала её в голове, молча выполняла поставленные задачи. Постепенно их тренировки переходили на более сложные манёвры: ускорение на коротких дистанциях, резкое торможение и удержание скорости на крутых поворотах. Сначала Фрин задавала ей такие упражнения с прицелом на то, что вот-вот Армстронг даст слабину, но та, собрав всю свою выдержку, раз за разом шла вперёд, иногда даже на грани выгорания, с каждым разом подтверждая, что сдавать позиции не собирается. Вскоре и Сароча, хоть никогда бы не призналась в этом вслух, не могла не заметить: под колким напором и постоянными повторениями у Армстронг вырабатывалась невероятная выдержка, её движения стали точными и слаженными. Она уже не бросалась в крайности - вместо них пришли рассудительность и внимательность к мелочам. А когда занятия подходили к концу, Ребекка сама находила время в вечернем ритме между мытьём машины и прочим на то, чтобы смотреть видеоуроки, с дотошностью изучая основы теории, чтобы завтра быть готовой к любому выпадению своего «учителя». Однажды вечером они попытались поднять скорость до 120 километров в час на участке с ограниченной видимостью, где извилистая дорога уходила в подъем и скрывалась за поворотом. «Плавный правый через двести метров. Газ не сбрасывай, просто держи ровно. Если видишь поворот - работай рулём» — отрывисто командовала Фрин. И хотя на лицо у неё были надеты тёмные очки, в голосе проскальзывало напряжение, будто она ждала, когда ученица наконец ошибётся и затормозит. Но Ребекка, хоть и сглатывала, не сбросила газ, и, за секунду до въезда в поворот, всё-таки осознанно повернула руль и вписалась в него не без помощи ручника. Фрин напряглась, но от комментариев воздержалась, откинувшись в сиденье, наблюдала, как та с трудом, но справляется. Действует уже исходя из ситуации - сама. К концу этой недели Фрин понемногу начинала осознавать: Ребекка - не просто случайная ученица. Она понимала, что её едкие замечания и тяжёлые тренировки не сломали, а закалили её. Но, ни за что не показав бы этого, Фрин продолжала день за днём изматывать её, усложняя задания, подстёгивая и выводя из равновесия. Ей нравилось видеть, как Армстронг цепляется за каждую её фразу, отбрасывает колкости и, несмотря на усталость и недосып, сжимает руль с полной решимостью продолжать. И вот, после очередного напряжённого занятия, когда они обе, вымокшие до нитки из-за проливного дождя, добрались до дома, Фрин, как обычно, ушла молча к себе, даже не взглянув на Армстронг. Но та, уже привыкшая к этому ледяному равнодушию, поднимаясь по лестнице чувствовала не раздражение, а лишь усталость и удовлетворение: сегодняшняя тренировка прошла без её промахов, даже Сароча, казалось, не нашла к чему придраться. Как только голова коснулась подушки, уставшая Армстронг сразу провалилась в глубокий сон, завтра снова будет новый день, новая битва с самой собой и с мисс хладнокровность - Фрин . Когда ночь погрузила дом в тишину, Сароча устроилась с книгой, надеясь унять напряжение дня. Но едва она углубилась в чтение, громкий, нечеловеческий крик разорвал воздух, заставив её замереть. Крик пробирал до костей, это был звук, полный такого страха, что Фрин, не раздумывая, вскочила и бросилась к комнате Ребекки. Она влетела внутрь, застала её на кровати, погружённую в кошмар, судорожно сжимающую кулаки и мотавшую головой, как будто пыталась сбросить с себя что-то невидимое. Подойдя ближе, Фрин начала хлопать её по лицу, но это не помогло. Лицо Ребекки было бледным, лоб покрыт потом, каждый раз, когда она резко вздрагивала, было видно, как глубоко она утонула в каком-то жутком кошмаре. На мгновение Сароча почувствовала, как внутри всё похолодело, эта сцена напомнила ей пациентов, что сходили с ума от боли, напомнили Цезаря, который также перед ней кричал и извивался. Она не знала, что именно Ребекка сейчас видела в своих снах, но точно что-то ужасное. Фрин, отчаявшись от попыток разбудить хлопками по лицу, схватила бутылку с водой, стоявшую на тумбочке, плеснула её содержимым в лицо Ребекки. Вода, ледяная и обжигающая, заставила её замереть, а затем резко открыть глаза. Она оглянулась вокруг, дико бегая взглядом, словно ещё не уверена, что вышла из лап кошмара. Лишь когда увидела обеспокоенную Фрин, её взгляд стал немного осмысленнее. — Ты… что тут делаешь..? — прошептала Ребекка, голос дрожал, она отодвинулась, вжимаясь в спинку кровати. Фрин пыталась говорить спокойно, хотя внутреннее напряжение не отпускало. Она видела перед собой обессиленную, слабую и потерянную девушку, но понимала, что должна удержаться от жалости. — Ты кричала, — коротко ответила она, хотя в её словах всё же сквозило что-то мягкое. — Кошмар, да? — Да… Уже третий раз один и тот же. Но сегодня… — Ребекка обняла себя руками, взгляд её был потухшим, она смотрела в одну точку, словно снова видела обрывки того ужасного сна. Фрин молча кивнула, чувствуя странное чувство долга перед этой девушкой. Она вышла, затем вернулась с таблеткой и стаканом воды с листьями мяты. Поставив стакан рядом, Фрин кивнула на таблетку в своей ладони. — Под язык, потом воды выпей, станет легче и спокойнее. Как врач говорю. Сначала Ребекка только молча взяла таблетку и прищурилась, словно не веря, что перед ней сейчас та самая Фрин. Она смотрела на неё, пытаясь понять, что это - моментальная вспышка заботы или нечто другое, чуждое ей. Но Фрин продолжала молчать, выражение её лица вновь стало ледяным и отстранённым. — Ты правда врач? — Ребекка нарушила тишину, не скрывая слабой улыбки. Фрин чуть заметно кивнула. — Хирург. По совместительству терапевт и невролог. У меня широкий профиль, — ответила она будничным тоном, словно речь шла о какой-то обыденности. И только мельчайший, едва заметный намёк на тревогу выдавал её волнение. Ребекка удивлённо улыбнулась и, наконец, на мгновение отвлеклась от кошмара. — Встретила бы тебя в больнице, никогда бы не подумала, что за белым халатом может скрываться… ну, скажем так, твоя специфическая натура. — Не бойся, не взбешусь, если будешь моим пациентом. Под руку просто не попадайся, — её голос вернул себе привычную саркастичную колкость, Армстронг усмехнулась, почувствовав, как потихоньку возвращается к реальности. — Я постараюсь. — Ладно. Хватит разговоров, — Сароча устало издала подобие улыбки, — отдыхай. Завтра сделаем перерыв, наберись сил, Ребекка. — Она шагнула в сторону выхода, как голос сзади заставил остановиться. — Зови просто Бекки. И завтра я не пропущу тренировку. — она улыбнулась, — ну и… Спасибо. — Хорошо Бекки, спокойной ночи. Фрин закрыла за собой дверь. Внутри разлилось что-то странное, ощущение, будто она только что оголила частичку себя. Она вдруг почувствовала странное ощущение пустоты, словно только что выпустила наружу нечто давно зарытое в себе, но она отмахнулась от своих мыслей, стараясь забыть это непрошенное тепло. Фрин с самого утра занималась мелкими домашними делами. Она была уверена, что Бекки, принявшая ночью успокоительное, проспит до обеда - и ей действительно нужен был этот отдых. Сароча понимала, что поступила правильно, её ученица выглядела совершенно измотанной. Ночной инцидент подкосил не только Бекки, но и её саму. Она заметила в себе непривычную мягкость, пусть даже отголосок сострадания - что-то, чего Сароча не могла себе позволить. Но, наверное, даже ей было позволительно дать девушке передышку. Подойдя к окну, она увидела, как к дому подъехал автомобиль. Сердце неприятно сжалось, когда из него вышел Билли. Он был явно настроен серьёзно. Фрин задержала дыхание, сдерживая волну раздражения. Подойдя, он сразу направился к двери и постучал, она, не скрывая настороженности, открыла, встретив его недружелюбным взглядом. — Чем обязана? — произнесла она холодно. — Привет, Фрин, — он улыбнулся. — Неужели ты совсем не рада меня видеть? — После твоих прошлых сюрпризов я рада не быть, — ответила она, скрестив руки. — Ну, придётся тебе потерпеть, — спокойно сказал он, оглядевшись. — Позволишь войти? Фрин пропустила его в дом, они направились на кухню. Она села напротив, сложив руки, демонстрируя, что разговор ей не по душе. Билли устроился поудобнее, явно не спеша и подбирая слова, но Фрин не собиралась тратить лишнего времени. — Ты не просто зашёл проведать старых друзей, да? — выпалила она. — Наслышан о твоих успехах с Ребеккой. Молодец, Фрин, — сказал он. — Думаю, она не зря тебе досталась. — Похвала - не твой стиль, Билли. Ты же не просто так её мне подкинул? — сухо заметила Фрин, видя, как тот слегка замялся. — В чём дело? — Мне нужно, чтобы она участвовала в открытии сезона. Через неделю, соответственно попала туда. — серьёзно произнёс он. Фрин почувствовала, как внутри всё закипело. Она не могла поверить своим ушам. Через неделю?! Удерживая себя от того, чтобы просто выставить его за дверь, она прищурилась, собрав всю свою злость, проговорила сквозь зубы: — Ты рехнулся, да? Эта девчонка только начинает нормально водить. Ты хоть представляешь, что такое открытие сезона? Она же вылетит после первого заезда, Билли! О какой двадцатке ты говоришь? — нарастала в её голосе ярость. — У нас нет выбора, Фрин, — ответил он ровно, будто бы не замечая её состояния. — Я помогу с жеребьёвкой, дам ей слабых противников. Твоя задача - направить её. Недельный отпуск на работе я тебе уже выбил. А она справится, я уверен. — Это безумие. Ты хочешь, чтобы я сделала из неё профессионала за неделю? Билли, ты сам себя слышишь? У меня нет времени на волшебство! — зло ответила она, тяжело дыша, чувствуя, что её терпению приходит конец. — В её глазах есть стремление, понимаешь? Она хочет этого. Я просто дам ей шанс, а ты - возможность. — Он пристально посмотрел на неё, его голос был твёрдым и беспощадным. — Я уже вычеркнул часть долга из вашего списка, Фрин. Проверь смс, если хочешь. Её раздражение перешло в глухую ярость. Долг. Конечно, ему не было нужно объяснять что-либо, ему нужен результат. Она тяжело выдохнула, чувствуя, как в ней закипает негодование. У неё не было выбора, как всегда. Он, усмехаясь, продолжил: — Машину для неё доставят уже завтра. Позаботься, чтобы она освоилась с ней. — Он с противной ухмылкой посмотрел на неё, — С твоим опытом, вырастет новый Цезарь, не иначе, — бросил он на прощание, не скрывая лукавости. — Не смей о нем даже говорить! — Мне и не надо, ты сама всё будешь помнить… Закрыв дверь за ним, Фрин осталась стоять в полной тишине, позволяя гневу и разочарованию захлестнуть её. Билли поступил подло, заставляя её принять условия, которые были явно невозможными. Из размышлений её вывел мягкий голос Бекки, прозвучавший из-за спины: — Доброе утро. Кто приходил? Сароча быстро обернулась, пряча своё смятение, и указала на стул. — Садись, — её тон был деловит и холоден, будто она решала самую простую задачу. — Нам нужно поговорить. Ребекка села, с непониманием посмотрев на неё. — Ты знаешь, что такое открытие сезона? — спросила Фрин. — Да, я смотрела видео. Происходит раз в год. Туда приезжают все, кто хочет себя испытать, а по принципу жеребия проводиться отбор на гонки. Победители попадают во второй тур отбора. Всего таких три. Лучшая двадцатка проходит в сезон. — Отлично, — коротко кивнула Фрин. — Через неделю ты должна быть там. Попасть в двадцатку. — Что? Но я же… — Не готова, знаю. Но нам надо с этого момента подойти к делу со всей серьёзностью. Мне учить всему, что знаю за короткий строк, тебе – усваивать и практиковаться. У нас нет другого выхода. Нам придётся сработаться, Бекки.