Километры к твоему сердцу

Фрин откинулась на спинку стула, пытаясь скрыть лёгкую дрожь в руках, но, видимо, безуспешно - Бекки заметила её напряжение и пристально на неё смотрела. — Ты нервничаешь, почему? — спокойно, но с интересом спросила девушка. Сароча резко встала и, не ответив сразу, прошла к окну. Она смотрела вдаль, Бекки не могла видеть её лица, но даже её молчание было тревожным. Тишина затянулась, мучительно тянулась, пока, наконец, Фрин не заговорила, но её голос был другим - как будто чужим, надломленным. — Я не могу отпустить тебя туда неподготовленной. Понимаешь? — она медленно, почти с трудом подбирала слова, будто эти признания ей давались с боем. — Я знаю, что ты способна учиться, но у нас только неделя. Там будут люди, которые оттачивали своё мастерство годами, а у тебя - дни. Тебя просто размажут, нас размажут… Бекки крепче сжала кулаки, внутренне готовясь к борьбе, что ей уже обещал этот разговор. — Я тебя не подведу, Фрин, — сказала она твёрдо, встречая взгляд наставницы, как только та наконец обернулась. — Только учи меня. У нас у обеих есть причины бороться. У тебя ведь долг, как я поняла. Глаза Сарочи вспыхнули гневом, она резко развернулась, будто её кольнули в самое больное место. — Ты подслушала? — бросила она с вызовом. — Почти весь разговор, — честно ответила Бекки, не отводя глаз. — Отлично, у меня ещё и крыса завелась дома… — зло усмехнулась Фрин, устало поджав губы. — Но кто такой Цезарь? Почему Билли сказал, что я буду как он? На этот вопрос Фрин ничего не ответила - её лицо сразу заострилось, будто натянутая струна. Она резко отвернулась, шагнула прочь из комнаты. — Не твоё дело, Бекки. Иди одевайся. Едем на тренировку. Сегодня маневрирование, — с раздражением приказала она, будто пыталась скинуть с себя незримый груз вопросов. Не глядя на неё, Сароча направилась в подвал, где, наскоро схватив десяток фишек, со злостью бросила их в багажник. Бекки, поняв, что расспросы только выведут её из себя ещё больше, молча села за руль. До площадки они доехали в полной тишине, и эта тишина, словно железная, нависала над ними обоими. Они остановились на пустой площадке, Фрин, молча расставляя фишки в длинную прямую линию через каждые 15 метров, не удостоила ученицу ни взглядом, ни объяснением. Бекки, облокотившись на капот, изучала её, едва заметно нахмурившись. Что же ты прячешь, Фрин? Какие у тебя долги, что держат тебя на таком пределе? Сароча подошла к машине, коротко взглянула на Бекки, кивнула в сторону водительского кресла: — Сначала я покажу, как это должно выглядеть, — спокойно сказала она, слегка приподняв бровь, чтобы Бекки поняла, что возражения не принимаются. Сев за руль и быстро проверив зеркала, Фрин плавно повернула ключ зажигания, мотор отозвался мягким, ровным гулом. Казалось, её движения почти ленивы, но под этим спокойствием чувствовалась полная уверенность и контроль. Без всякой спешки она опустила руки на руль, взгляд её стал сконцентрированным и холодным - сейчас она, «Лекарь», была на своей территории, погружённая в привычную стихию. — Следи за руками и тем, как я управляю тормозом. И не пытайся сразу повторять это на такой скорости, — произнесла она, не отводя взгляда от дороги. Она начала с первых фишек, набрав скорость на порядок выше, чем требовалось. Машина разогналась до 40 километров в час, но с каждым поворотом Фрин увеличивала скорость почти до 80, поднимая ставку вдвое быстрее. Легко управляя рулём и без единого рывка, она лавировала между фишками, будто прочерчивая линию невидимым маркером. Все её движения были плавными, но в то же время точными до миллиметра. На каждом новом отрезке она маневрировала с минимальным поворотом руля, точно рассчитывая радиус и избегая лишних рывков. Когда на повороте перед фишкой казалось, что машина потеряет контроль, Фрин нажимала тормоз не резко, а плавно, используя его лишь на мгновение, чтобы войти в поворот без замедления. К этому моменту она уже приближалась к скорости 90 километров в час, а её движения оставались такими же спокойными и точными. — Запоминай ритм, — сказала она, не повышая голоса, — если ты сможешь овладеть техникой, ты почувствуешь машину, и она станет частью тебя. Одна ошибка - и теряешь контроль, или, хуже, заносишься на виражах. Без чувствительности здесь делать нечего. Когда она переключилась на 100 километров в час, машина начала слегка дрожать, но Фрин продолжала маневрировать, чуть притормаживая на поворотах и делая их настолько плавными, что казалось, машина плывёт между фишками. В один момент она применяет ручник, не теряя скорости, Бекки вцепилась в сиденье, наблюдая, как её учитель управляет машиной с точностью ювелира. Повернув последний зигзаг, Фрин мягко нажала тормоз и остановилась у края площадки, ни на сантиметр не сбившись с траектории. — Вот так, — сказала она, выдохнув, словно для неё это упражнение было делом совершенно обыденным. Но чувствовалось, что-то в ней изменилось. — Сразу после нажатия тормоза переходи к ускорению. В заездах счёт идет на миллисекунды, и если теряешь время на торможении, то проиграешь ещё на старте. Она обернулась к Бекки, сжав руль, в глазах всё ещё горел тот же ледяной огонь. — Поняла? Теперь твоя очередь. Фрин молча встала на краю площадки, где с холодной сосредоточенностью следила за тем, как Ребекка заводит машину. Бекки чувствовала напряжение, исходящее от неё, это было как невидимая волна, накатывающая с каждой секундой. Эта Фрин - с молчаливым напряжённым лицом, с едва заметной тенью чего-то скрытого за её ледяным спокойствием - казалась совсем другой, незнакомой. Она была строже, чем всегда, будто закрывшись в свой собственный мир, в который ни за что не подпустит никого. — Начинай, — холодно сказала Сароча, жестом указав на ряды фишек. Бекки кивнула и медленно выжала педаль газа, машина начала двигаться с установленной скоростью в 30 километров в час. Она прокручивала в голове все советы Фрин, сосредотачиваясь на том, чтобы чётко маневрировать, сохраняя контроль и избегая резких движений. Первые несколько фишек она миновала легко, плавно крутя руль то вправо, то влево, позволяя себе короткий выдох, радуясь этому успеху. Но стоило скорости увеличиться на десять километров, как управление стало куда более чувствительным, машина начала двигаться резче, и каждое поворотное движение требовало большего внимания. Фрин молча наблюдала, её глаза следили за каждым поворотом руля, за тем, как Бекки работает. Она замечала малейшие ошибки, даже те, которых Армстронг могла и не чувствовать. Но каждый раз, когда машина сдвигалась чуть сильнее или плавно катилась по радиусу, Фрин не проронила ни слова, словно проверяла, как долго девушка сможет держать ритм, когда ошибок станет больше. Сароча заметила, как напрягается девушка даже сквозь лобое стекло, как с каждым новым заездом её движения становятся чуть резче. Когда Бекки достигла скорости 60 километров в час и попробовала сделать зигзаг, её машина скользнула по одному из фишек. Она резко ударила по тормозам, заставив машину остановиться, стукнув руками по рулю, раздражённо вдыхая и выдыхая. Она ожидала услышать резкий комментарий, но Фрин молча подошла, окинула её холодным взглядом и коротко приказала: — Снова. Только на этот раз без ручника. Ты пока недостаточно опытна, чтобы рассчитывать на него, это не трюк, а средство выживания. Бекки внутренне напряглась. Сароча не давала ей ни малейшего поощрения, ни слова, ни колких грубых замечаний как раньше, намёка, что она вообще движется в правильном направлении. Её обучали без эмоций, почти механически, как тренировали машины. Но в глубине души Армстронг знала - если она добьётся успеха под этим ледяным контролем, она сможет добиться всего. На следующем круге Бекки осторожно двигалась между фишками, увеличивая скорость лишь на пять километров каждый раз. Она всё глубже вникала в каждое движение, стараясь удержать максимальную плавность. И чем быстрее она ехала, тем больше сливалась с машиной, чувствуя, как её реакции начинают замедляться, уступая место автоматическим движениям, которые укоренялись в её рефлексах. Фрин продолжала стоять неподалёку, и чем больше Бекки справлялась, тем крепче она сжимала руки, но её лицо оставалось непроницаемым. Где-то в глубине, скрыто и запечатано за ледяной маской, она ощущала некое тревожное чувство - как будто противоречие между тем, что она должна сделать, и тем, что эта девочка начинает демонстрировать слишком быстро. Скрытая злость на всю ситуацию, на Билли и даже на саму себя сливались воедино. На очередном круге Бекки рискнула, подняв скорость на несколько километров выше, чем нужно. Машина резко сдвинулась, она почувствовала, как бок колеса задел один из фишек. Среагировав, она выкрутила руль, восстанавливая траекторию и возвращая контроль, хотя сердце у неё замерло на мгновение. Она взглянула в сторону Фрин, ожидая укора или язвительного комментария, но та лишь кивнула. — Ещё два круга на 70. Если справишься - будем увеличивать дистанции и скорость. Надо успеть всё до вечера, времени у нас немного, — твёрдо произнесла Фрин, пряча все эмоции за жестким взглядом. Тренировка длилась несколько часов, к её завершению Армстронг была полностью вымотана, но довольна. Она ощутила, что отработала до последней капли пота и что её техника пусть немного, но улучшилась. Фрин подошла к ней, когда Армстронг наконец выбралась из машины, на лице у неё показалась едва заметная тень одобрения. — Ты поработала неплохо. На этот раз продвинулась, — Фрин коротко кивнула, оставляя похвалу на минимуме, но её глаза выдавали, что она всё же довольна. — Завтра попробуем ещё раз, но сложнее. У тебя впереди много работы. Бекки кивнула, понимая, что за скромной похвалой стоит настоящий вызов. Её мышцы ныли, а руки дрожали от напряжения, но ощущение прогресса затмевало усталость. Она устало, но с благодарностью взглянула на Фрин, которая уже садилась на пассажирское сиденье. — Спасибо, Фрин. Я не подведу, — произнесла Бекки, когда они уезжали с тренировочной площадки. Фрин не ответила, но угол её рта чуть приподнялся в едва заметной улыбке. В конце концов, кто знает - возможно, в Ребекке и правда скрыт потенциал, который стоило лишь пробудить. Возвращаясь домой, Фрин и Ребекка заметили у входа фигуру Нам, которая, дремав на крыльце, сразу оживилась при виде их машины. Поднявшись с широкой улыбкой, она направилась к девушкам. — Привет, трудяги! Как тренировки? — бодро спросила Нам. — Всё отлично, — Бекки коротко взглянула на Фрин. — Мы справляемся. — Могло быть и лучше, не ври, — холодно произнесла Сароча. — Я поняла. В общем, зачем я приехала… Фрин, надо поговорить, — Нам бросила взгляд на Ребекку. — Желательно наедине. — Без проблем, я пойду в дом, — с понимающей улыбкой ответила Бекки и направилась к дому. Наблюдая, как фигура Ребекки скрылась за дверью, Нам приняла серьёзный вид и, глядя в глаза Сароче, негромко сказала: — Я узнала, как звали сестру Цезаря. В глазах Фрин зажглась слабая, но светлая искра. — Как? Где она?! — Мон Корнкамон. Она училась в школе здесь, а потом как сквозь землю провалилась - то ли уехала, то ли что-то случилось. Цезарь редко упоминал её, так что явно была какая-то причина. — В последний раз он хотел уехать и забрать сестру. — И не сказал ни тебе, ни мне, откуда она, откуда забрать. Он точно не хотел, чтобы мы знали… Задача у нас осталась, конечно, тяжелая. — Но я должна её найти, Нам. Это ведь было его последнее желание. Она должна знать, что брата больше нет, забрать его вещи, деньги, что он для неё оставил. Должна хотя бы увидеть его могилу. — Я поеду завтра в школу, где она училась, и попробую расспросить учителей. Может, остались её фото или хоть что-то. — Спасибо, Нам. Я не забуду этого. — Что ты, он и мой друг тоже был. Выполнить его последнее желание - наш общий долг. Фрин коротко кивнула. — Кстати, Билли сегодня ко мне приезжал. — По поводу участия Ребекки в сезоне? Я в курсе. — Она не готова. Я боюсь, что пущу её на заезд, и это окажется ошибкой. — Эй, — Нам мягко положила руку ей на плечо. — Тебе двадцать восемь лет, а ты переживаешь, как подросток. Ты опытная, лучшая, тебя знает весь Бангкок. Боятся, уважают, говорят о тебе как о Лекаре на чёрном легендарном «Мустанге». И он ведь уже полтора года пылится в гараже… Может, пора уже пробудить старого Лекаря и его верного коня? Сесть за руль? С той аварии ты даже смотреть на водительское место боишься. Но ведь ты сама говорила, что страхи надо побеждать. Я не узнаю тебя, мне тебя не хватает, подруга. — Сегодня я уже села за руль, — голос Фрин стал тише, она невольно отвела взгляд. — Показала девочке, как правильно проходить упражнение. И знаешь, это чувство… Оно сразу вернулось. Страх, что я кого-то погублю, не успею, потеряю. Будто моя ошибка вот-вот причинит кому-то боль. — Сколько можно себя казнить? В той ситуации никто бы не успел. Ты ни в чём не виновата, слышишь? Собери себя хотя бы ради этой девчонки, научи её. Фрин прикусила губу, борясь с нахлынувшими эмоциями. — Как только я втопила газ, в голове тут же всплыли картины… Их машина - груда металла. Мне не справиться с этим. — Вспомни, как говорила Фрэнд: «Никогда не говори "никогда"». Ты сама мне это напоминала. Так что повтори. — Нам хлопнула её по плечу с легкой улыбкой. — Я надеюсь на твоё благоразумие. Через неделю жду вас с этой девочкой на открытии. А я поеду. Завтра отправлю тебе весточку о Мон, если что узнаю. — Спасибо, буду ждать, — тихо ответила Фрин. Сароча проследила взглядом за отъезжающей машиной Нам и ещё несколько минут оставалась на месте, прокручивая в голове их разговор. Мысль словно сама привела её к двери гаража. Рука замерла над кнопкой замка, не решаясь ввести код. Внутри словно застрял ком, но, закрыв глаза и глубоко вдохнув, она заставила себя нажать. Скрежет и гул отворяющихся ворот разорвали тишину, и за медленно поднимающейся шторкой проявился её старый «Мустанг». От этого вида что-то болезненно сжалось в груди - её наполнила волна воспоминаний и сожалений. С каждым сантиметром, открывающим машину, на неё нахлынули образы, которые она так отчаянно пыталась забыть. Потянувшись к капоту, Фрин не могла избежать нахлынувших образов: каждое пятно, каждая царапина были немыми свидетелями их прошлых приключений. Под её пальцами вспыхивали картины, которые она пыталась стереть из памяти. Их первые заезды, шумный смех, когда они вчетвером сидели на крыше, на окраине города, облокотившись на теплую сталь, мечтая, споря, как в те ночи, когда будущее казалось чем-то живым и достижимым. Но теперь будущее неотвратимо стало прошлым. Она коснулась сиденья, и перед её глазами встали те дни, когда они впервые собирались как команда. Как Цезарь, хитро прищурившись, угощал её конфетами, которые потом «случайно» оставлял на заднем сиденье, зная, что она найдёт их, усмехнётся и подумает о нём. Как Фрэнд смеясь кидала пустые обёртки на пол, обещая «убраться потом», и вот теперь эти бумажки кажутся ей священными реликвиями, которые она не может заставить себя убрать. Она посмотрела на приборную панель, где давно увядший маленький цветок, который подарила ей Фрэнд на одной из первых гонок, до сих пор хранился в узком углублении. Этот цветок был для них символом удачи, и теперь его блеклый силуэт обжигал её, напоминая о безвозвратных потерях. Фрин коснулась его кончиками пальцев, чувствуя, как сердце разрывается от горечи. Каждая деталь салона, каждый выцветший след на обшивке, запах в салоне - это было их время. Время, которое больше не вернуть. Их машины когда-то летели по трассам, как настоящие боги дорог, Фрин ощущала себя живой, непобедимой. Но всё это закончилось с той аварией, теперь в её сознании остались только картины ужаса и вины: как их машина превращалась в обломки, как её друзья ушли из жизни на её глазах. Это воспоминание терзало её, разъедало изнутри, не давая ни вздохнуть, ни забыть. Фрин почти не дыша дотронулась до руля, её руки дрожали, когда она обвила его, как будто это был последний оставшийся друг, которого она боялась снова потерять. Откуда-то из глубины поднялись слёзы. Они катились одна за другой, она больше не могла их сдерживать. Дыхание стало прерывистым, почти болезненным. Её плечи сотрясались. Прислонившись лбом к рулю, Фрин тихо заплакала, как давно уже не позволяла себе. В этой машине жило всё, чего у неё больше не было: её верные друзья, её смелость, её прежняя жизнь. С минуту, а может и больше, Фрин сидела так, захлебываясь воспоминаниями и не зная, как снова собрать себя. Она чувствовала, как потеряла всё, как страх поглотил её. Она и не заметила, что за это время так и не убрала руки с руля. Наконец, глубоко вдохнув, она подняла голову и посмотрела вперёд. Звук мотора, который она завела, как будто вырвался из тьмы, мощный, обнадёживающий, он неожиданно пронзил её спокойствием. — Фрин… — Бекки тихо прикоснулась к её плечу, чувствуя напряжение, с которым Сароча сжимала руль. Она всматривалась в её лицо с тревогой. — Ты в порядке? Фрин вздрогнула, поспешно вытерла слезы и с холодной решимостью завела привычно отстранённый, отчуждённый взгляд. — Ты что тут делаешь? Разве я не говорила, что твоя комната только наверху? — сухо бросила она, пытаясь сохранить свой жесткий образ. — Я услышала звук, решила проверить, — Бекки опустилась на ступеньку напротив неё. — Я… видела, что ты плакала. — Ничего я не плакала. — Фрин отвернулась, стиснув руки. — Всё отлично. Иди спать. Утром тренируемся. Бекки сделала глубокий вдох, её голос стал мягче, теплее: — Фрин, это нормально чувствовать, нормально… выпускать боль. Ты ведь всё держишь в себе, прячешь, и кажется, что она только сильнее от этого. Я знаю, что тебе тяжело. Сароча нахмурилась, взгляд её стал жёстче. — Психологом заделалась? Сказала же, оставь меня в покое! — нервно рявкнула она, сжимая кулаки так, что побелели костяшки. Бекки на секунду заколебалась, потом, преодолевая свой страх, придвинулась ближе. Её руки коснулись сжатых кулаков Фрин, ласково обхватили их, осмелились передать немного тепла, немного спокойствия. Она смотрела на их руки, не отводя взгляда, будто боясь разрушить хрупкий момент. — Знаю, ты не хочешь говорить. Ты злишься, терзаешь себя, не отпускаешь боль. — Она опустила глаза, мягко поглаживая её ладони. — Но позволь хотя бы… хотя бы попробовать тебе помочь, Фрин. Прими то, что ты человек, и имеешь право чувствовать. Сароча, почувствовав её поддержку, резко отвела взгляд, но Бекки не отпускала её рук. На этот раз Фрин не сопротивлялась. Она всматривалась в тёмные тени гаража, и вдруг, почти нечаянно, слова сорвались с её губ. — Их было двое… всё произошло в одну ночь. — Голос её дрожал, но она не остановилась. — Мы подготовились идеально, думали, всё просчитано, но не учли одно: узкую дорогу в лесу, ловушку, что оставили нам… Бекки, не говоря ни слова, сжала её ладони, тихо давая понять, что рядом. — Мы с Колибри ехали первыми, прикрывали Цезаря и Клео, — голос её сорвался, словно от раны, что снова вскрыли. — Всё шло по плану, пока Цезарь не сказал, чтобы мы ехали вперед… чтобы мы нашли ловушку первыми. Мы, конечно, попали в неё. Нас атаковали, мы едва успели среагировать… но один из них вырвался вперёд. Я… я пыталась его догнать, орала в рацию, кричала, чтобы они остановились. Связь срывалась, меня никто не слышал. Я не успела… Фрин всхлипнула, её пальцы дрожали, но Бекки не отпускала их. Тихо всматриваясь в неё, Армстронг не перебивала. — Я только успела увидеть, как машина перевернулась… как она превратилась в груду металла у меня на глазах. — Фрин закрыла лицо руками, пытаясь справиться с нахлынувшими слезами. — В больнице… на операционном столе я делала всё, что могла. Клео умерла у меня на руках, а потом… Цезарь… и его уже не стало. А я, я всё пыталась, но ничего не помогло. Всё это я… не смогла… Она замерла, чувствуя, как всё внутри её снова рвётся на части, как тогда, полтора года назад, и это ощущение было так же остро и невыносимо. Бекки всё так же не двигалась, её голос был еле слышен, но тёплый и твёрдый: — Фрин, никто бы не смог изменить того, что произошло. Ты делала всё, что могла. Ты отдала им всё, что было в твоих силах. Фрин хотела отстраниться, с трудом проглотила ком в горле, пытаясь не сломаться, но Бекки продолжила, не отводя от неё взгляда, — Понимаешь, не всё на этом свете мы можем контролировать. Это не делает нас хуже, не делает тебя слабее. Ты столько прячешь в себе… но, может, однажды ты поверишь, что не одна в этой боли. Фрин отвернулась, закрыв глаза, и, стиснув руки, позволила этим словам отразиться в её сердце. Впервые за долгое время она позволила себе почувствовать, что кто-то рядом действительно разделяет её боль. — Это моя машина, — Сароча улыбнулась, погладив панель — я не сидела за рулём с момента той аварии до сегодняшнего дня… На этом Мустанге я выборола свой статус и имя… Сегодня она завелась… — Может это знак вновь вернуться? Ты же мастер своего дела, я сегодня видела тебя в деле, ты как рыба в воде. Подумай, ты же можешь… Фрин посмотрела её в глаза, слегка приподняв угол губ - она кивнула. — Я попробую. Ради Клео и Цезаря...