Путь домой

Джон был в восторге. Я зря боялся, что ему не понравится. Оказывается, он уже несколько месяцев присматривал себе такой же проигрыватель, но, к счастью, еще не успел купить. И с пластинками я угадал. Джон намекнул, что еще было бы неплохо собрать все альбомы Pink Floyd. На подарок Джинджер Джон отреагировал неоднозначно. Сказал что-то вроде: «Вот если бы в стаканы сразу налили пиво…». Думаю, в тот момент она пожалела, что надела ради него свой особый костюм. Джон, конечно же, не сразу понял, что этого говорить не стоило. Когда до него дошло, было уже поздно. Он попытался обнять ее, но она умело увернулась и бросив напоследок: «Я лучше пойду выпью», скрылась в толпе. – Ты ему понравилась, – сказала я Сэм, когда мы отходили от Джона и направлялись в сторону бара, – и подписать ему открытку было отличной идеей. – Прийти с пустыми руками было бы некрасиво, – она перебросила волосы на правую сторону, – я подумала, что открытка будет лучшим решением. У столов с алкоголем неизменно толпились люди. Краем уха я слышал, что двое парней обсуждали неповоротливость погрузочных машин. Скорее всего они работали с Джоном в магазине. В месте, где стояло больше всего ящиков, а некоторые даже и друг на друге, девушка отчаянно искала бутылку вина. Я понял это, когда она чертыхнулась, поняв, что то, что ей нужно, находится в самом нижнем из них. Атмосфера была расслабленная, все чувствовали себя комфортно, ну так мне казалось. Не найдя открывашки, я открыл бутылку пива ключами, чем очень впечатлил стоящего рядом парня. Позже, уже отойдя от бара, я заметил, как он сосредоточенно пытается повторить увиденное. Холодное, плотное, слегка горьковатое. Я сделал первый глоток и даже прикрыл глаза от удовольствия. Это то, что мне было нужно. Сэм стояла напротив и с интересом наблюдала за мной. Поймав ее взгляд, я слегка растерянно спросил: «Что?». Она склонила голову на бок и загадочно улыбнулась. В руке у нее был стакан с чем-то красным. – Развлекаетесь? – голос Джинджер заставил нас обоих резко повернуться. – Элиот, нужна помощь. Она подняла в воздух стакан с чем-то непонятно голубым, как будто бы хотела чокнуться, а затем протянула его мне. – Скажи свое экспертное мнение, господин бармен, – Джинджер частенько так делала. Ее совсем не беспокоило, что она, возможно, помешала нам или, что я совсем не хочу пробовать этот коктейль. Конечно, можно винить в бестактности Джинджер, но, если честно, я виню только себя. Обычно я слишком поздно реагирую и уже не могу отказать. Я всегда убеждаю себя, что это точно в последний раз. Или пытаюсь найти какие-то плюсы, хотя какие могут быть плюсы в том, что ты не можешь сказать нет даже на такую незначительную просьбу. Я нехотя взял стакан и поболтал содержимым. Затем неспешно поднес к губам, мельком взглянул на Сэм, и прежде, чем сделать глоток, сказал: «Вот видишь, даже сейчас я как будто на работе». Она рассмеялась. Последующие полчаса прошли за разговорами. К нам присоединились еще несколько человек: две девушки и парень. Джинджер все никак не замолкала, а я уже устал держать пустую бутылку в руках. Я не слушал ее. Даже если бы сильно хотел вникнуть, не уловил бы, о чем она говорит. Зато наши новые знакомые уставились на нее с раскрытыми ртами. Периодически я замечал, что Сэм смотрит куда-то в сторону. Проследив за ее взглядом, я увидел дверь в дальнем конце зала. Сэм заметила, что я теперь тоже сморю на эту дверь. Она приблизилась на пол шага, а затем практически неслышно произнесла: «Иди за мной». И я пошел, не раздумывая пошел. Позволил ей крепко сжать мою руку и вести за собой. Мы шли очень быстро, я едва успел оставить бутылку в зале. Всучил ее какому-то парню и бросил через плечо извинение. За дверью нас ждал слабоосвещенный коридор. Тишина, нарушаемая стуком каблуков и моим тяжелым дыханием. Дойдя до лестницы, мы чуть замедлили шаг. Этаж, второй, третий. Все та же тишина, мне не хотелось задавать вопросов, мне хотелось просто следовать за Сэм. Еще несколько ступенек и снова коридор, на этот раз не такой длинный. Тяжелая металлическая дверь, на удивление незапертая, резкий порыв холодного воздуха и обволакивающая тьма ночного неба. Я замер, как только переступил небольшой порог. Мы вышли на крышу. – Пойдем. Первое слово за последние пару минут. Сэм по-прежнему не отпускала мою руку. Песок и мелкие камни неприятно скрипели под подошвой. За счет высоких ограждений и бетонного пола, не было ощущения что мы действительно идем по крыше. Я огляделся. Глаза уже немного привыкли к темноте, и мне удалось разглядеть парочку вытяжек вдалеке. Сэм остановилась. Я не заметил, как мы подошли к ограждению. – Смотри, – из ее рта шел пар, – красиво, правда? – Да, – я задержал взгляд на Сэм, а затем медленно перевел на здание со стеклянной крышей, – красиво. До меня не сразу дошло на что именно мы смотрим. Видимо тот длинный коридор был проходом между соседними корпусами и сейчас мы наблюдали за вечеринкой Джона через крышу с другого здания. – Мы нашли это место с коллегой, когда отмечали здесь Новый год, – Сэм развернулась ко мне. Она заметно дрожала. – На, возьми, – я быстро снял пиджак и набросил ей на плечи. Мгновенно остывшая ткань рубашки коснулась спины, в тот же миг по моему телу волной пробежали мурашки. – Спасибо, но тебе ведь тоже холодно, – и она обвила руками мою талию, плотно прижавшись всем телом. В нос тут же ударил знакомый запах сирени. Ее волосы пахли точно, как в тот вечер, когда мы были в планетарии. Я прикрыл глаза и втянул носом воздух. По телу все так же бегали мурашки, но уже не от холода. Недолго думая, я обнял Сэм поверх пиджака и притянул к себе еще сильнее. Ее дыхание обжигало шею, а такая непривычная близость сводила с ума. В голове промелькнуло: «Сейчас или никогда». Немного отстранившись, я посмотрел ей в глаза. В ночи они показались мне совсем темными, практически черными. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, в ушах отчетливо слышался пульс. Все это бесследно исчезло, стоило ей только улыбнутся. И тогда я подался вперед. Не скажу, что у меня в жизни было мало девушек, с которыми я целовался. Самый пик пришелся на колледж. И даже в школе у меня была подружка, которая вечно жевала мятную жвачку, так что целоваться с ней было то же самое, что намазать язык и губы зубной пастой. Но все это даже и близко не было похоже на то, что я испытывал сейчас. Когда ее губы коснулись моих, я понял, что пропал. Слабый вишневый привкус, теперь понятно, что такое красное было у нее в стакане. Я прервался на мгновение, чтобы прикоснуться рукой к ее щеке. Не спеша проведя большим пальцем вверх и вниз по выступающим скулам, я снова максимально приблизился к ней. Мысли путались, когда Сэм сильнее цеплялась за мою рубашку. Когда воздух в легких закончился, а спутанные ветром волосы Сэм окончательно залепили лицо, мне пришлось отстраниться. Она смотрела куда-то вниз и как бы мне ни хотелось поймать ее взгляд, у меня ничего не выходило. – Все в порядке? – неуверенно спросил я. Помолчав еще секунд пять, она все же подняла на меня глаза. – Я не доверяю людям. Меня учили этому в детстве, в академии, и я не раз убеждалась, что это правильно. Я пытался понять, что произошло. Ведь буквально минуту назад все было идеально. К чему она начала это? – А еще я не делаю ничего вполсилы, – она замолчала и внимательно посмотрела на меня, – включая любовь. И тогда до меня дошло. Я улыбнулся, провел пальцами по каштановым волосам и аккуратно взял ее лицо в ладони. – В таком случае тебе повезло, – я легонько притянул ее за подбородок, – я тоже. И поцеловал. Поцеловал так, чтобы она мне поверила. Чтобы не подумала, что я лгу. Поцеловал с такой нежностью, на какую только был способен. И, похоже, этот ответ ее устроил. Сэм едва заметно выдохнула и в тот же момент расслабилась. Не могу точно сказать сколько времени мы стояли на этой крыше, прижавшись друг к другу. Холод уже практически не чувствовался. Вернее, то тепло, которое шло изнутри, помогало не обращать внимания на леденящий ветер. – Не так ужасно, как я думала, – неожиданно сказала Сэм. – Что не так ужасно? – Целуешься ты не так ужасно, – ее голос звучал весело. В любом другом случае я бы не посчитал это смешным. Скорее всего рассказал бы об этом Джинджер, долго возмущался и не понимал, как можно было сказать подобное в такой момент. Сейчас же я не почувствовал ни раздражения, ни обиды. Абсолютно ничего, что бы меня оттолкнуло. И этому нельзя было не обрадоваться.