Пицца и Паркер: Новий Вкус Геройский Дней

— Потрескавшийся и замасленный фасад, где некогда яркие краски теперь покрыты налётом грязи, их былое великолепие скрыто безжалостным течением времени. Вывеска, едва различимая, скрипит на ветру, её буквы выцветшие и унылые, как шёпоты забытого призрака.

Ты так и будешь испепелять взглядом это несчастное буритто и будешь бубнить?! Ми з голоду помираем!

— Внутри воздух густ и пропитан затхлым маслом и кислым запахом запустения. Пол, ныне покрытый остатками бесчисленных трапез, скрипит под ногами, каждый шаг это жалоба на давно забытую чистоту. Столы, их поверхность липкая и грязная, стоят немыми свидетелями вечного пира тараканов и грызунов, которые бессовестно шныряют при дневном свете.

Но на это же не влияет на вкус то что у нас на тарелке? Только посмотри какая сочная и большая! Это единственный реально большой размер побывавший у нас во рту!

Даже у Росомахи не такой...

А я чём!

— На кухне царит хаос. Кастрюли и сковородки, почерневшие от грехов бесчисленных прошлых кулинарных испытаний разбросаны в беспорядке. Здесь, среди шипения и дыма, еда готовится с пренебрежением к здоровью, небрежно относясь к самому искусству кулинарии. Ингредиенты сомнительного происхождения небрежно смешиваются, их свежесть давно забыта, принесена в жертву на алтарь поспешности.

Что ты хочешь этим сказать?

Да, что он пытается этим доказать?

— Я предлагаю закончить питаться этой отравой и перейти на более стерильные закусочные, а лучше, стать веганом! – высоким тоном сказал мужчина в красно-черном костюме. Его лицо было наполовину скрыто маской, оставляя видимыми лишь некоторые детали. Сквозь прорезь маски можно было разглядеть тонкие губы, под которыми прятались идеально белые зубы. Эти зубы, несмотря на многочисленные утраты, всё же сохраняли свою безупречную белизну. Выглядывал и кончик острого носа, придавая его облику еще больше зловещей остроты. Всё это лицо было изуродовано ужасными шрамами, которые, казалось, были следами от страшного пожара, оставившего свой след на его коже. Эти шрамы добавляли его образу еще больше мрачности и таинственности.

Но главное, это не внешность, а душа. А может, и кости. Или костюм, или...

Эй, парни, вы это слышали? Автор явно фанат! Красно-черный костюм, белые зубы, шрамы... Похоже, кто-то точно знает, как описать нашу неотразимую внешность. Пора готовить автографы!

— Ладно, веганство отменяется, но больше сюда не вернусь.

Ну давай, Уэйд, зачем тебе правильное питание? Мы же так любим пиццу и тако!

Да! И что за жизнь без шоколадных батончиков и бургеров? Это же сущая пытка!

— Ребята, я серьезно. Время взяться за себя и начать питаться правильно.

Ой, ну перестань! Салаты и овощи — это скучно. Где же удовольствие?

Да, помнишь, как мы наслаждались теми сочными ребрышками? Их ничего не заменит!

— Хватит! Я сказал, что буду питаться правильно и точка!

Ладно, но почему бы не начать с понедельника? Или следующего месяца.

Или вообще никогда? Ха-ха!

— Довольно! Я больше не буду слушать ваши отговорки! Я хочу быть здоровым, и вы мне не помешаете! – Дэдпул, разгневанный и уставший, закричал на голоса в своей голове, что те немедленно затихли, оставив его в редкой тишине. Обычно многословные и неугомонные голоса сейчас отступили в глубины его сознания, обиженные его грубостью.       Впервые за долгое время его внутренний мир погрузился в молчание.       Искренне говоря, Питер чувствовал себя измотанным, и это чувство было крайне сильно. Каждый день он возвращался с университета и после многих часов на работе поздно вечером, где ему приходилось заниматься проектами или же готовиться к наступающей сессии, следующим за предыдущей, проклятым испытанием. Даже надевать костюм Человека-Паука начало утомлять его, словно каждый раз это становилось все сложнее и тяжелее.       Сам Паркер упорно старался не дать себе заметить, насколько его силы истощались. Он продолжал выполнять свои обязанности, словно бы это было его предназначение, его миссия. Но иногда, в тишине ночи, когда вокруг стихал городской шум и он оставался один со своими мыслями, он чувствовал, что именно сейчас ему можно расслабиться.       Если спасение жизней приносило юноше настоящее удовольствие, то работа в пиццерии его не привлекала. Поначалу ему было трудно справляться с готовкой, что часто вызывало жалобы клиентов, особенно когда он работает один на кухне. Однако, благодаря Тёте Мэй, которая взялась учить его тонкостям готовки, недовольство посетителей значительно сократилось.       В его приготовлении не было места случайностям. Каждое движение было точным, словно каждый шаг заранее продуман до мельчайших деталей. Он готовил машинально, кладя добавки почти симметрично, всегда чётное количество, идеально дозированное, чтобы не переборщить. В его технике можно было увидеть следы перфекционизма, который, казалось, ставший его второе "Я".       Эта дисциплина и порядок на кухне были особенными, точно такими, как учила его Мэй. Он усвоил её уроки настолько хорошо, что её гордость была бы неизмерима. Он делал это не только ради заказчиков или себя, но и ради тех, кто учил его ценить каждую маленькую часть этого процесса.

Итак что ти предлагаешь нам кушать?

— Чечевичные и бобовые супы! – Уэйд ответил с энтузиазмом, продолжая свой путь, словно только что не орал на весь квартал и не был готов убить любого, кто попадется под руку.

Ты придурок?

— Представьте большую чашу густого супа, в которой медленно плавают разноцветные кусочки овощей и нежные зерна бобов! Я уже чувствую как очищается наш желудок!

Ну да, будет хотя бы толстая кишка чиста...

Ну будем мы хавать супы с бобами, а ещё что?

— Ммм... – задумчиво протянул Уэйд вспоминая самые полезные блюда. – Овощные палочки с хумусом, цельнозерновые бутеры, овсянка, орехи и сухофрукты, салаты, смузи... – перечислил он, с семи согнутыми пальцами.

Ми с жирным посмотрим сколько ты сможешь продержатся.

      Возможно Уейд и погаричился с этими супами? С одной стороны, голоса были правы — как он сможет жить, не поедая тако или пиццу? Однако, наблюдая за тем, как в Нью-Йорке все меньше остается закусочных, торгующих настоящими тако, и их число сократилось до дюжины во всем штате, он невольно задумался: может, стоит прекратить сейчас, пока не стало слишком поздно, чтобы потом не мучиться от ломки?       Возвращаясь домой он даже не думал что для приготовления нужно хранить чистоту на кухне, на которую он так сильно претендовал, будучи в закусочной. Все горы посуды оставлены где-то по квартире.       Да, конечно у него есть посудомойка, но нею кто-то умеет пользоваться? Подумав что если он с самого заселения и посуду не мыл, значит и моющего средства в доме нет.

Мы не Золушка что бы над чистотой пыхтеть! Найми хотя бы домработницу!

Реально, мы столько бабок заработали за прошлый заказ, что могли бы в Сардании есть сыр касу марцу с личинками!

      Эти постоянные споры и подначки в его голове уже давно начали действовать ему на нервы. Каждый день они затевали одну и ту же дискуссию о еде, убийстве и саморазрушении. Уэйд чувствовал себя, как будто застрял в бесконечном круге однообразных размышлений, где его собственные мысли бунтовали против него. С каждым новым всплеском их недовольства его терпение иссякало. В конце концов, он просто хотел немного тишины и покоя, чтобы разобраться в собственных желаниях и потребностях. И вот, вместо того чтобы снова вступать в спор, он просто закатил глаза и вздохнул, осознавая, что умиротворение — это роскошь, которой ему не добиться в ближайшее время.       Уже минут семь Паркер ждёт ответа от Мей в молочном отделении, не зная какую сметану брать двадцати или тридцати процентную жирности. Когда он стоит перед полкой в магазине и выбирает, невольно задумываеться о глубинных вопросах бытия. С одной стороны, 20% — это выбор для тех, кто стремится к легкости и гармонии с миром. Она не так обременяет, как её претендентка 30%-ная, но разве тётя Мей живет ради лёгкости? Разве смысл жизни не в том, чтобы вкушать её во всей полноте, с её жирными 30%-ными удовольствиями?       Думая о таком идиотском выборе, Питер был погружен в свои философские размышления. Он не слышал своё шестое чувство, подсказывающее, что нужно бы обратить внимание на окружающий мир. В этот момент он почувствовал, как что-то большое и мощное врезается в него. Это было как удар судьбы, но на самом деле перед ним стоял парень с катанами за спиной и гранатами, прикрепленными к ремню. Наверное, стоило бы извиниться, но у юноши не было настроения для вежливости. Взглянув на незнакомца с нахмуренными бровями, он заметил несколько деталей, которые выдали косплеера. Катаны, хоть и выглядели внушительно, были слишком легкими и явно пластиковыми. Гранаты, прикрепленные к ремню, выглядели как игрушечные — слишком чистые и яркие для настоящего оружия. Одежда была слишком новой и безупречной, будто её только что купили в магазине. Все эти признаки мгновенно дали юноше понять, что перед ним лишь имитация, и это осознание придало ему уверенности. Зная, что перед ним лишь очередной любитель переодеваний, а не реальная угроза, тот огрызнулся. — У тебя глаза для красоты, раз не видишь куда идёшь? — Может ты, стоял где не надо? – Дедпул, с его небрежной ухмылкой и привычкой превращать любую ситуацию в фарс, знал, что словесные перепалки редко бывают интересными. Конфликты он тоже не любил, предпочитая решать все с минимумом драматизма и максимумом сарказма. Однако, глядя на незнакомца – потасканного от жизни, с глазами, полными усталости и внутренней борьбы, – он не мог не почувствовать оттенок сочувствия, — Тебе бы не мешало пропить курс бета-блокаторов от нервозности. Хотя, кто я такой, чтобы советовать? – решив продолжить свой путь к моющим средством и бобам, оставляя Питера в недоумении от такого «остроумного» ответа.       Следить за студентом - возможно, и ошибка. Но интерес был слишком силен, чтобы остановиться. Было очевидно: он не просто студент, он обладал каким-то особым качеством, которое заставляло вглядываться в него пристальнее. Гуманитарий или физмат? Его облик не выдавал принадлежности ни к одному из предложенного. Он обладал умом, но какого рода была его мудрость - абстрактная или точная?       Он трудился усердно, это было очевидно. В его глазах читалась усталость, не свойственная молодому человеку. Такой трудяга не мог быть простым рабочим. Возраст говорил о недостатке морщин и щетины, а утомление - об избыточной нагрузке. Как будто проблемы навалились на его плечи раньше нужного. Его нельзя было назвать обычным студентом, погруженным в учебники и лекции. То Есть, да, он и есть обычный студент, но определенно у него есть секреты. Он казался тем, кто уже на своем пути к чему-то большему, чем просто получение диплома.

Отвечаю он художник!

Колется он просто, занюхивая коксом.

      Наемник не имел задания на него. Никто не давал приказа испугать, обнулить или искалечить. Лишь личный интерес, без вознаграждения, двигал Уэйдом. В тишине ночи он шел, делая смирные шаги, словно сам воздух под его ногами смягчался. Уэйд мастерски таился от случайных взглядов через плечо, следуя за своей целью так, будто сам был тенью.       Парень, за которым он наблюдал, был уж слишком дерганый. Каждое его движение, каждый взгляд говорили о постоянной тревоге. Уэйд невольно делал вывод: что-то беспокоило этого молодого человека, словно он ожидал неприятностей на каждом углу. Уэйд не мог понять, что именно вызывало это беспокойство. Это могло быть что угодно — прошлые грехи, текущие проблемы или просто паранойя.

ТОЧНО НАРКОМАН, АПАТИЯ - ПЕРВИЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКИ ПРИЗНАК ЧТО ЧЕЛОВЕК - НАРКОЛЫГА!

Не говори так, максим дрочун...

      Тем не менее, Уэйд продолжал наблюдать, за завороженный странной смесью храбрости и страха, которая исходила от его объекта любопытства. Было что-то в этом парне, что заставляло наемника продолжать следовать за ним, не отводя глаз ни на секунду. Как будто разгадка этой напряжённости могла дать ответ на какой-то более глубокий вопрос, скрытый в мгле ночи.       Подходя к дому, апатия всё не отпускала его. Это было не чутье, не врожденная реакция, унаследованная от паука, а что-то человеческое. Казалось, что к Питеру не было никому дела, и вряд ли кто-то нуждался в нем. Однако, на этот раз все было иначе.       Может быть, этот кто-то действительно знает, что Питер — Человек-паук. Эта мысль заставляла мурашки пробегать по спине.С каждым шагом, приближающимся к дому, нарастало чувство тревоги. Питер пытался убедить себя, что это просто паранойя, но где-то глубоко внутри понимал: его тайна под угрозой.       Решив, Питер внезапно изменил курс, направляясь подальше от дома. Если действительно кто-то догадался о его тайне, то это было именно паучье чутье. Уходя в ночь, Питер старался оставаться в тени, готовый встретиться с любой опасностью, которая могла поджидать его в этот момент. Он знал, что враг может быть где угодно, но безопасность его близкого была для него важнее всего.       Питер стремительно углублялся в лабиринт городских улиц, стараясь ускользнуть от навязчивых мыслей и возможного преследования. Его разум работал на пределе, оценивая каждую тень и каждое движение. Он инстинктивно знал, что не может вернуться домой, пока не вияснит с тем, что его беспокоило.       Выйдя на пустую аллею, он остановился и прислушался. Город дышал своей обычной ночной жизнью, но в этом дыхании было что-то неправильное. Питер напрягся, чувствуя, как его тело готово к любому вызову.

Давай уже бросим это дело, нечего следить за малолеткой.

      И возвращаясь домой по темным улицам, Дедпул не мог избавиться от мыслей о том загадочном парне. В его разнообразной жизни нечасто случалось такое: быть заинтересованным, да ещё и с надеждой в сердце, что они снова встретятся. Нечёткая мораль сталкивалась с парнем, стали для наемника настоящим вызовом.

Прошуу-у скажи что мы будем его ещё искать, он же нам так понравился!..

      Он открыл дверь своей неуютной квартиры и закрыл за собой мир шума и хаоса. Киллер, смешивая коктейль из самокритики и надежды, понял, что этот парень оставил на него неизгладимый след.       Так он сидел в своей тёмной комнате, среди оружия и трофеев, и мечтал о возможности увидеть того самого снова.

Ох, неужели ми втюрились?

Всё же я вам напомню, что у нас заказ за который мы получим немалую зелень!

И посуду помыть нужно, и желательно себя. Сколько мы не мылись?

      В Манхэттене, где каждый угол кажется насыщенным жизнью и бесконечными возможностями, произошло то, что заставит даже самый искушенное место остановиться на мгновение. Символ роскоши и изысканности, где обычно звучат лишь элегантный смех и звон коктейльных бокалов. Комната номер 315, где обычно царило спокойствие и утончённая атмосфера, стала местом ужасного происшествия. Тело в ужасном состоянии, словно замаскированное в блеске шелковых простыней и аромате Плумерии в перемешку с ужасным запахом крови. — Откуда это мы знает такие слова как «Плумерия»? – спросил наемник в пустоту, отвлекаясь от своего дела.       Конечно, Дедпул не разбирается в изысканных ароматах. Его дом наполнен противной симфонией запахов: смесью соусов от мексиканской еды, остатков фастфуда из KFC, и едкого чистящего средства, которым он использовал в прошлую ночь. Эти ароматы причудливо переплетаются с особым запахом смерти, исходящим от его оружия и боеприпасов. В этом хаосе запахов чувствуется вся сущность Дэдпула – смесь повседневного беспорядка и смертельной опасности, которая сопровождает его на каждом шагу.

Ой, не такие и мы свирепые!

      Вернув блестящую катану её зовут Роузи! на прежнее место за спиной, Дэдпул усмехнулся, — Ладно, пора сматываться! – бросил он, развернувшись на пятках уходя прочь, оставляя кроварые следы вишневого джема! на полу. В комнате остался мешок из человеческой кожи с раной сопровождающая, разорванный рот, глоткой, растянутой почти до самого сердца. Его тело ещё имело силы содрогаться в агонии, а кровь струилась по полу, создавая жуткое алое море. Жив ли он? Возможно. Но ненадолго. Наемник слышал как за спиной раздались последние хрипы жертвы.       Дэдпул уже чувствует, как его всё громче настигают голоса. Громкие и противные. Он по-прежнему удивляется, почему не убивает невинных людей ради тишины в своей голове. Ведь только когда он лишает людей жизни, он ничего не слышит — ни голосов, ни даже белого шума. Лишь абсолютная тишина. Но представив лица участников "Люди Икс", у которых до сих пор есть надежда, он, возможно, и удерживается от этого. Эти лица, полные веры в него, удерживают его от окончательного падения в бездну, напоминая, что внутри него ещё теплится искра человечности.       Уже дома наемник уселся на диване, включая новости.       « В Манхэттене произошло шокирующее убийство. В центре города а именно в Plaza Hotel найдено тело, полиция уже начала расследование. Пока что у властей нет подозреваемых или зацепок. Оставайтесь с нами, чтобы узнать больше о развитии событий.» – сказала миловидная телеведущая, но не желая слушать рекламу, Уэйд выключил телевизор нехитрым действием. — Жаль, нас не сфоткали. Мы бы были такими красавчиками на первых страницах Daily Bugle! – заныл Дэдпул бросив взгляд на свой красно-черный костюм.

Про нас никто ничего не знает, мы никогда не подписывали автографы!

— Думаешь, с этим нужно что-то делать? – в глубине души он знал, что это правда. Киллеру хотелось бы быть популярным с тех пор, как его перепутали с самим, мать его, Человеком-Пауком! Мысль о славе не давала ему покоя с того времени.       Конечно, это было и смешно и даже немного унизительно, но, чёрт возьми, ему было приятно. Его спутали с величайшим героем Нью-Йорка!

Поправочка, мира.

Ещё поправочка, вселенной.

      Дэдпул задумался, вспоминая ту сцену. Люди кричали, пытаясь сделать снимок, а кто-то даже попытались взять автограф, думая, что перед ними сам Человек-Паук ещё нам дали конфету-смокталку!. Это было одновременно абсурдно и восхитительно. С одной стороны, ему хотелось, чтобы мир знал, кто он такой на самом деле. С другой - в этом недоразумений была своя изюминка.

У меня идея, гнилое авокадо! Мы сдружимся с Пауком и станем героями. А там глядишь Мстителями станем.

— Жирный! Ты же гений! Почему я раньше не догадался! – Уейд сюрреалестично запригал от радости, хлопая в ладони.

Я Курсив вообще-то...

— Неважно, я перепутал ваши голоса ещё с начала вашего заселения! – уже решив с голосами что завтра отправятся на поиски героя. – Но составим план, где, как – позже. Нас ждут «Золотые девочки»!       Это был не первый раз, когда Питер Паркер пропустил убийство. Конечно, ему было горько, что он не смог предотвратить это. Он знал, что даже если бы попытался, не смог бы пробраться в здание, обнесённое охраной и лишённое даже вентиляционных шахт, подходящих для его.       Но оставаться безучастным он не мог. Терзаясь чувством вины, он решил наказать себя, ввязавшись в отчаянную перестрелку. Он знал, что это не его стиль - геройствовать на грани безумия, но в тот момент ему казалось, что иначе он не сможет унять свою боль.       В разгаре боя одна из пуль попала в живот, пронзив плоть и заставив его пошатнуться. Боль была невыносимой, но Питер знал, что заслужил её. В конце концов, он чувствовал себя легче, хоть и с физической раной. Важно было одно - хотя бы временно облегчить груз на душе. Питер тяжело опёрся на стену, пытаясь отдышаться. Кровь пропитывала его костюм, но он знал, что заживёт. Его сила позволяла ему выдерживать такие удары, но моральные шрамы оставались надолго. Спустя несколько минут он поднялся на ноги, решив, что в следующий раз постарается быть более бдительным и предотвратить до того, как произойдёт какое либо убийство.       Уже дома, в ванной, Питер Паркер склонился над раковиной, сжимая ножницы для тканей. Он знал, что тётя Мэй будет в ужасе, узнав, почему её любимые ножницы оказались не на своём месте, — Лучше тебе не знать, Мэй, – пробормотал он, глубоко вздыхая.       Он откинулся назад, тяжело дыша,— Чёрт... – выдохнул он, чувствуя, как постепенно увеличивается напряжение. Каждое движение ножниц вызывало острую боль, пронизывающую его тело. Пулю нужно было вытащить, и Питер, стиснув зубы, продолжал попытки. Его паучье чутьё срабатывало каждый раз, как он делал лишнее движение, словно предупреждая: "Попробуй с другого угла."       Он снова и снова менял угол наклона ножниц, надеясь, что удастся зацепить пулю. Боль делала его руки дрожащими, но он знал, что не может остановиться. Питер сосредоточился, игнорируя все сигналы опасности, которые его инстинкты посылали ему.       С каждой секундой нарастало напряжение. Капли пота стекали по его лбу, смешиваясь с кровью, и он чувствовал, как его силы постепенно угасают. Наконец, после нескольких мучительных минут, ему удалось подцепить пулю и вытащить её. Питер тяжело вздохнул, чувствуя облегчение, хотя боль ещё не утихла.       Обрабатывая рану, Питер уже знал, что на долгое время лишится сна из-за боли. Аккуратно перевязывая рану белоснежными бинтами, он наконец смог выдохнуть с облегчением. Закончив с перевязкой, он устало взглянул на ванну, где красная грязь крови напоминала о недавнем испытании.       С тяжёлым вздохом Питер принялся за чистку. Кровь смывалась неохотно, оставляя на белом фарфоре розовые разводы, но он упорно тер, пока ванна снова не заблестела чистотой. Закончив, он медленно направился в спальню, чувствуя, как с каждой минутой его силы угасают. Забравшись под одеяло, Питер закрыл глаза, позволяя себе наконец расслабиться. Боль ещё пульсировала в животе, но теперь он был в безопасности. Мучительные часы наконец позади, и он, погрузившись в объятия Морфея, позволил себе погрузиться в сон.