Arrow of fate

— Йен... ты должен уехать прямо сейчас и больше никогда не возвращаться. — прохрипел тихо Милкович, пытаясь скрыть боль в своём голосе . — Что? — принц не забирал своих рук с лица парня, он всё ещё не отстранился от него, но шокировано пытался прочесть в глазах Микки, что он, чёрт возьми, несёт. Глаза озадачены, напуганы даже не скрываясь. — Всё это... Так неправильно, — парень смотрит в зелёные глаза, находящиеся так близко к его, и чувствует, как всё внутри него сжимается от боли. Но не как обычно, будто это какой-то новый вид горечи. Теперь это терзание, которое он разделяет не в одиночестве. Их чувства, кажется, взаимны, и его не съедает изнутри от неразделённой любви и боли, от мысли быть отвергнутым. Микки ощущает такой спектр новых, никогда ему ранее не виданных эмоций, что это кажется может свести его с ума. Он смотрит на озадаченные, но такие невероятно красивые глаза Галлагера и чувствует любовь, он хотел бы ее чувствовать, он так сильно бы хотел. Но факт того, что их чувства взаимны, сталкивает всю порочность Милковича с реальностью: с тем, что они никогда не смогут быть вместе. Микки ведь клялся себе, что оставит своих чёртиков и истинные чувства в себе, что никогда не «посмотрит на парней». Но прямо сейчас ему двадцать лет, и с той самой секунды, когда он встретил принца, он уже знал, что клятву сдержать не получится. Оказывается, когда всё было лишь в голове — вот тогда было проще. Парень замечает, как от молчания у Йена начинают наворачиваться слезы, то ли от осознания, то ли от безысходности – и Милкович отдал бы всё, чтобы никогда больше этого не допустить. Страдать в одиночестве — ничто по сравнению с тем, как видеть, что такой особенный и важный для тебя человек страдает также, при том ещё, что ты в этом замешан и отчасти виноват. Микки понимает, что если кто-то о них узнает — это будет конец всего. Его жизни так точно. Но прямо сейчас ему было абсолютно плевать на свою, и без того бы, жалкую судьбу. Брюнет понимал, что Йен точно так же может быть в опасности, но у него ещё всё впереди: роскошная жизнь и прекрасное будущее. Милкович ни за что не может помешать этому. — Нет, Микки, — Галлагер снова накрывает своими губами губы парня. Тот, словно без единого грамма силы воли рядом с рыжим, сразу же отвечает на поцелуй. Микки запоминает каждое мгновение как что-то, что теперь станет его ежедневным якорем в безысходной жизни и самым сладким представлением в мечтах и снах. Что-то, что, как он решил себе, точно больше никогда не повторится. Йен всё так же не выпускает его из хватки своих жаждущих объятий. Стена, к которой Микки прижат, сырая и прохладная, но прямо сейчас ему настолько жарко, что, если бы всё это было не реальностью, он был бы готов остаться в таком положении навсегда. Тяжёлое дыхание Йена обжигает всё лицо брюнета, это возбуждает уже катастрофически. Галлагер не перестает жадно ласкать пухлые губы Милковича, такие нежные и уже млеющие от прикосновений. Йен считает, что этот поцелуй — согласие Микки смириться со всем, что сейчас происходит, но Милкович с самого начала решил, что этот поцелуй — их прощальный. И он вкладывает в него весь максимум. Языки парней переплетаются и руки Йена переходят к спине возлюбленного, тщательно щупая каждый изгиб его сильных плечей. Он так хочет быть ещё ближе к этому телу. В эту секунду из ниоткуда выбегает пёс Милковичей и своим лаем пугает обоих юношей до смерти. Они резко отстраняются друг от друга, оглядываясь по сторонам. Микки облегчённо выдыхает, никого не обнаружив и проморгавшись, всё ещё громко дыша, подходит к принцу обратно. — Йен, — он обхватывает его лицо руками, — Мы больше не можем видеться. — Я никуда не уйду. — сразу же протестует Галлагер, качая головой. Весь его вид показывает, что он серьезен как никогда. — Неужели ты не понимаешь!? Если кто-нибудь узнает о том, что произошло между нами только что — мне не жить. Нам с тобой не жить. Мой отец и такие, как он..— брюнет закусил губу, опасаясь даже представить эту картину, — Они прикончат нас. А твой отец... О Боже, я не имею права подвергать тебя этого. — И что ты предлагаешь? Чтобы я просто ушёл и забыл о всех своих чувствах к тебе!? Да что в этом такого!? — крик шёпотом не слышен никому, но в их головах он отзывается эхом, вперемешку с сильным ветром. На улице всё больше темнеет. — Ты действительно не знаешь, что означает то, что только что произошло? — Микки отстраняется от Галлагера на метр, выходя из его манящих рук. — Это ужас. Да, мы обязаны так поступить! Или может предлагаешь забыть о том, что только что было и остаться просто приятелями, как раньше? — Микки, всё что на моём уме прямо сейчас — это по-настоящему безумное желание снова поцеловать тебя. Как ты предлагаешь забыть об этом? Рано или поздно это всё равно бы произошло. Мы не можем оставить всё это так. — Йен пытается взять Милковича за руки, но тот сразу же отстраняется и отходит ещё на несколько шагов. — Вот именно. Всё это — грёбаное проклятие, или я понятия не имею что, но точно то, что приводило всех до единого к смерти. К ужасной смерти проклятой души. Таких ведь даже за людей не считают, ты в курсе? — Всю жизни Микки был уверен, что он такой один и у него всё ещё не могло укластатся в голове то, что принц тоже чувствует что-то подобное. Брюнет всю жизнь ненавидел себя и свою сущность и он всё поверить не мог, что такой прекрасный человек, как Йен, тоже может быть таким. «Нет. Он просто запутался. Это я во всём виноват.» — четко промелькнуло у брюнета в голове. — Просто проваливай, Галлагер. Я больше не хочу тебя видеть. — сказал тот, переходя на обычный тон голоса. В его глазах всё ещё читалась боль, но они оба знали, что у них нет выбора, и Йен больше ничего не может предъявить. Принц застыл на месте, не в силах поверить в происходящее. «Я не могу просто взять уйти прямо сейчас и забыть все это» — уверял себя он, но холодная серьезность Милковича пугала его и внушала ему вернуться в реальность. Микки смотрит на парня напротив и понимает, что тот, скорее всего, будет прикован к тому же месту ещё очень долго, поэтому решает уйти сам. Брюнет просто разворачивается к стороне своего дома. — Не следуй за мной. Просто уезжай к себе домой и больше не возвращайся, прошу. Время пройдет и ты всё забудешь. Ты запутался в своих чувствах. Я уверен, ты поймёшь, что всё это было ошибкой. *** Микки сидит в своей комнате, освещённой только тусклым светом газовой лампы. В воздухе стоит густой запах табака, впитанный в стены и мебель. Его пальцы дрожат, крепко сжимая косяк, пепел с которого уже давно просится упасть, но ему плевать. Он медленно затягивается, впуская обжигающий дым в лёгкие, словно пытается заглушить им пустоту внутри. Его взгляд устремлён в открытое настежь окно, но он ничего не видит. На улице кромешная темнота, но при любом другом времени дня, это бы не изменилось для него, ведь на самом деле Микки смотрит в никуда. Глаза чуть покраснели — то ли от табачного дыма, то ли от слёз, которые он отчаянно сдерживает. Губы сжаты в тонкую линию, а челюсти напряжены так, что видны контуры скул. Всё что внутри него практически вырывается наружу, ему кажется, что он вот-вот закричит, начнет громить всё вокруг, заплачет в конце концов, но парень не сдаëтся. Милкович делает очередную затяжку и он уверен в том, что это единственная причина по которой, он всё ещё держит голову над водой, несмотря на тяжесть волн. Свежий ветер, задувающий через окно, не успокаивает, как должен, лишь гласит о том, что точно запомниться ему прямо сейчас. И в будущем, при каждом ощущении после дождевого запаха Микки будет вспоминать этот момент. Их первый и последний поцелуй. Чувство ограниченности, оков неволи в выборе на его руках. Несправедливость этого мрачного мира. Несправедливость всей его грёбаной жизни. А главное, несправедливость его сущности, того, кем он является на самом деле. Он неправильный. Его чувства неестественны и грешны. И именно это – корень всех проблем. Его отвращение к самому себе. Йен точно не такой. Он не проклят, он просто запутался. «Я запутал его. Вызвал у него эти неправильные чувства. Это моя вина», — повторялось эхом в его шумной голове. Спина Микки облокочена на стену, правая нога на автомате постукивает по полу в быстром темпе – то, что случается каждый раз, когда он переживает, чего-то ждёт, или просто пытается успокоиться. Этот парень настолько привык держать все чувства в себе, что даже не знает, как ему реагировать на всё произошедшее. «Значит вот и всё, да?» — думает он, качая головой. На глазах, против его же воли, всё же наворачиваться слëзы. — «Больше я никогда с ним не увижусь? Больше никогда не заговорю, не почувствую его рядом?» Чёрт, сейчас, обдумав всё, он готов остаться с ним даже просто знакомыми, приятелями, кем угодно, но точно не расставаться вот так навсегда. Он жалеет о том, что сказал и решил сгоряча. «Мы бы никогда не смогли остаться просто друзьями после этого», — убеждает себя брюнет. На улице полная темнота, и он не представляет, как уснёт сегодня. — Микки, это ты опять забрал мои косяки с ту...— неожиданно распахнулась дверь его комнаты, и брюнет дрогнул, увидев на пороге раздраженную девушку. Она моментально сменила своё выражение лица на озадаченное, заметив состояние брата. — Чт... что-то произошло? — Ничего не произошло! Тебя не учили стучаться!? — раздраженно вскочил парень, быстро проводя руками по лицу. — Я отдам тебе чёртовы косяки завтра, а сейчас проваливай из моей комнаты. — Не ори на меня, я не глухая! — огрызнулась Мэнди в ответ, кривя лицо, — Ты забрал МОИ свертки, которые я делала сама, так долго ища подходящие листья, и ещё и возмущаешься, просто верх наглости, даже для тебя! — Мэнди, у меня нет настроения сейчас выяснять с тобой отношения, — покачал головой Микки, подходя к двери и показывая, что он хочет, чтобы она ушла. — Я заметила. Йен так бежал сюда сегодня, а в итоге его нет? Что, чёрт возьми, между вами происходит!? — девушка не хотела выметаться из его комнаты. Возможно, в глубине души, она даже немного соскучилась за своим братом и просто, как она думала от скуки, хотела поговорить о чём либо. — С чего ты взяла, что у нас вообще что-то происходит? — Микки выглядел ещё более раздраженным, но девушка отчётливо почувствовала, как его рука полностью ослабила хватку с двери после слов о Йене. Это точно то, о чем он хотел говорить, пусть и скрывал. — Вы поссорились. Из-за чего? — проигнорировала его сестра, подойдя ещё ближе, теперь между ними было меньше метра. Глаза сузились, интерес отчётливо искрился в ее синих глазах. — Он так сказал? — раздраженное лицо юноши сменилось на озадаченное, — Вы виделись сегодня вечером? — Нет. Перед тем как стемнеет, около восьми, он со всех ног, словно ошпаренный, бежал из дворца куда-то. Куда ещё, если не сюда, я права? Всё бы ничего, но это был его очередной побег, между прочим. И я не думаю, что теперь это просто так сойдёт ему с рук. Король выглядел особенно злым, — девушка подчеркнула слово «особенно», округлив глаза и вспомнив их встречу в коридоре. Ее чëрные, как смола, волосы растрепаны. Сегодня она жутко устала, но это не мешало ей переживать за друга. Она поправила свое темно-синее платье в ожидании ответа. Микки о чём-то явно задумался, и это «что-то» не было похоже на радостную мысль, судя с его выражения лица. — Да... Йен приезжал сюда и... о чёрт...— Милкович хотел соврать сестре, сказать, что принц просто хотел забрать свою рубашку, но потом сразу же вспомнил, что тот так и не забрал ее. За всем тем, что тогда происходило, Галлагер так и остался в бежевой ткани Микки, а его белая так и осталась сохнуть на верёвке на улице. — Йен забыл забрать свою рубашку. — Тогда что он тут делал? — не понимала Мэнди смысла его слов. — Это уже не важно, — с выдохом произнёс старший брат, выводя девушку из своей комнаты. — Я очень устал и хочу спать, давай как-то потом поговорим? — Но... — Косяки завтра раздобуду новые! Они были отличными, спасибо! — парень захлопнул дверь перед лицом брюнетки и закрыл глаза. «Теперь у него ещё и проблемы будут из-за меня.» — Микки поправил пятернëй волосы и обратно подошёл к кровати. «Само желание проводить больше времени вместе — уже устроило Йену неприятности. Моё решение было правильным.» *** Милкович смог уснуть только под утро, но уже рассвет. Братья топают по дому, собираясь на охоту с утра пораньше, пока не станет жарко. Брюнет понимает, что должен встать с ними прямо сейчас. Там парень надеялся, что отвлечëтся, придëт в эту жизнь, в реальность, и хотя бы на мгновение перестанет думать о принце. Вот только, встав с кровати, он чувствует себя абсолютно измотанным. Ноги дрожали, даже когда он пытался просто подняться. В груди тлело раздражение — на себя, на них, и на весь мир в целом. — Эй, ты готов там или как? — послышался голос Игги снаружи. Микки ответил не сразу. Грудь сдавило, мысли были затянуты мутной пеленой. В конце концов он пробормотал: — Сейчас… *** Милкович натянул тетиву лука, прищурился, следя за едва заметным движением на дереве впереди. Его братья, не прерывая охоты, переговаривались где-то неподалёку. Но он слышал только гул своей крови. Лес вокруг был мрачным, влажным, но каждая ветка, каждая тень казалась слишком знакомой. Вдох. Выдох. Отпустить. Стрела сорвалась с натянутой тетивы, но в последний момент что-то дрогнуло внутри него, и выстрел оказался неточным. Птица сорвалась с места и исчезла в чаще. Может, дело в том, что это был фазан? — Чёрт возьми, Микки, — огрызнулся Сэм, появляясь из-за деревьев. — Мы должны ловить добычу, а не пугать её. Микки хмуро кивнул, не отвечая. Абсолютно не характерный для него ответ на наезд — это ведь даже не ответ. Что говорить о том, что он промахнулся? Такое даже не случается в его самые неудачные дни. Не прошло и суток, как каждый член семьи начинает замечать изменения в своём родиче. Его пальцы сжались на луке, пока он пытался подавить раздражение — не на брата, а на самого себя. Это был не первый раз, когда его мысли уносились куда-то далеко. К кому-то далеко. «Отвлечётся» он, значит? Даже тут, а точнее, именно тут, в лесу, всё вокруг больше всего напомнило ему о Йене. Когда он учил его охотиться и показывал, как это делать наедине. Они были вдвоём. И всё было так просто. Из отчаяния в голову уже приходят мысли даже о том, что, может, и только может, Йен ещё приедет к нему? Скорее надежда. Надежда человека, который сам велел ему уехать и никогда не возвращаться. Надежда человека, который, увидев его, снова бы прогнал. Какая-то чертовщина. «Но может не ко мне, а к Мэнди? А я просто одним глазком увижу его…? Может, однажды…» — промелькнули мысли в, затуманенном сном, рассудке Милковича. Как бы описать то, что происходит в данном мозге? На голову парня уже ударило пылающее солнце, и пред его глазами встаёт одна картина — белый тёплый фон, смешанный с сыростью и влажностью, с каплями росы. Звук вокруг заглушён, словно в уши налило воды. Лишь пение соловья на фоне напоминает Микки о том, что он всё ещё в лесу. Сегодня он спал слишком мало, чтобы его тело нормально функционировало. Мозг не способен решать какие-либо проблемы или иметь какую-либо продуктивность в размышлении, способность видеть какие-либо новые развития событий, как ему жить дальше. Лишь старые мысли и терзания. Много фраз, которые повторяются снова и снова эхом, с каждым разом всё больше сокращаясь в одну, собранную изо всех. «Зачем?» — главный и единственный вопрос. Он хочет, так желает увидеть Галлагера снова, будто это решит все проблемы, а не только удвоит их. Будто Йен, к тому же, простит его, захочет увидеть снова после всех его слов? Микки надеется, что нет. Неужели Милкович действительно влюблен? Парень понятия не имел, что по кому-то можно скучать настолько сильно. Что кого-то может не хватать до такой степени. Они ведь виделись только вчера, но сама мысль, что это была их последняя встреча, создаёт ощущение, что их разлучили уже на десять лет. Почему всё это ощущается намного больше, чем просто расставание с человеком, с которым даже не был вместе? Наверное, виною всему является взаимность. Если бы Микки всего-то испытывал какие-то чувства к парню, это, возможно, и прошло бы. Но когда принц буквально мог бы быть с ним — вот истинная утрата. Что бы ни подразумевалось под этими словами. Он сидел здесь, в этих чащах, среди братьев и раздражающего солнца, уже палящего ему в лицо, и всё, что он чувствовал, — это тоска. Каждая тропинка, каждый звук трещащей ветки будто шептали: «Ты не сможешь забыть его. И ты знал это с самого начала». Микки покачал головой, выходя из белой пелены дрёмы, стиснул зубы и рванул вперёд, подгоняя себя. Если он не убьёт сегодня что-нибудь, кроме своих мыслей, его братья точно не дадут ему спуску. — Эй, ты что там заснул, Микки?! — позвал один из братьев. — Давай к нам, следы свежие. Микки кивнул, но каждый его шаг отдавался гулким эхом воспоминаний. И он знал: чем сильнее он пытается бежать от них, тем глубже они врезаются в его сердце *** Наконец-то пришло время, когда солнце поднялось настолько высоко, что им пришлось пойти домой. Микки должна была обрадовать мысль, что и без его неудачи братьям удалось поймать дичь, но ему было слишком всё равно теперь. Наверное, на всё. Прямо сейчас он умылся из бочки, зашёл в маленький домик, дошёл до своей кровати и просто вырубился. Сонливость слишком одурманивала его, как он считал. «На свежую и выспавшуюся голову всё забудется и станет проще переварить произошедшее», — с такими мыслями брюнет уснул. *** Вдруг он чувствует, как чья-то горячая ладонь прикасается к его щекам. Она спускается к рту, и большим пальцем проводит по нижней губе. Милкович уже узнал этот мускусный запах; он медленно открывает глаза и видит любимые зелёные глаза. — Что ты здесь делаешь?! — воскликнул брюнет, но, не двигаясь, он продолжил лежать под телом принца. — Тссс, — его указательный палец прильнул к губам Микки. — Это сейчас не важно. Иди ко мне. После этой фразы Микки, больше не секунды не думая, налетел на губы Йена, обхватывая его шею обеими руками, словно хватаясь за последнюю соломинку. Поцелуй сразу же стал глубоким, таким, словно Милкович буквально пытался съесть его, попробовать его без остатка, так, как он, думает, не успел тогда. Как будто когда-нибудь возможно будет нацеловаться достаточно. Но что-то было не так. Он целовал и целовал, обхватывая нижнюю и верхнюю губу Йена по очереди, получал взаимный ответ, но чувствовал странность. Сначала это было неуловимо — лёгкая неясность в воздухе, как если бы что-то не было на своём месте. Он почувствовал, как волосы на затылке напряглись. Их поцелуй, такой страстный, был всё-таки каким-то слишком лёгким. Он не чувствовал тяжести, не было того притяжения, которое он обычно испытывал, когда Йен был рядом — реальный, плотный, с его присутствием, которое можно было почувствовать всем телом. Микки остановился, отстранившись, хотя всё внутри него кричало продолжить. Йен смотрел на него с выражением, полным любви и чего-то очень мягкого, но его взгляд был слишком ясным, слишком идеальным, чтобы быть настоящим. «Неужели это сон?» Проснувшись, Микки резко дёрнулся. Первое, что попало в его поле зрения, — окно, в котором уже темнело. Первое, что пришло в голову, — их вчерашний поцелуй. Потерять счастье, даже не успев его обрести. Милкович уже ненавидел слово «влюблён» и абсолютно всё, что с ним связано, после такого омута чувств и мыслей, которые забили его. Но чёрт возьми, он уже снится ему. «Серьёзно?» — у самого себя спросил Микки. Кто же знал, что всё будет так тяжело? Да и будто он выбирал чувствовать всё это. Парень глуп, если думает, что получится забыть человека за один день? Но ведь он не то что «забыть не может», он ни на секунду не перестаёт думать о нём. Йен Клейтон Галлагер преследует его даже во снах. Безумие. Вот на что теперь будет похожа его жизнь? Йен ушёл, и всё ещё не вернулся. Неужели он на самом деле послушался Микки и всех его вчерашних слов? Потеря от поцелуя, который был только что во сне, чувствовалась горьким привкусом пустоты на губах Микки, когда он провёл по ним своими пальцами. Он был уверен, что они снова вместе, и та самая секунда, когда Милкович почувствовал это воссоединение, дала ему понять, что он будет ждать этого всегда. Прошли всего сутки, но для него каждый час этого дня был как неделя. Ад. Чувствовал ли Галлагер себя так же? Микки встал со своей кровати и вышел в коридор. На кухне его встретила семья. На их вопросы он махнул, сказав, что не голоден. Хотя навряд ли он вообще сегодня что-нибудь ел. Каждый из сидящих за кухонным столом переглянулись. Брюнет просто вышел на улицу, где спускался закат. Его тело чувствовало себя словно после похмелья. Голова болела. Тело ослабло. Он снова умылся из бочки с водой, немного намочив рукава своей чёрной рубашки. Протёр глаза и почувствовал себя бодрее. Захотелось пойти в лес. Решение, которое пришло в его голову самым рандомным образом. Зачем ему туда идти? «Дома мне делать нечего. Выслушивать расспросы Мэнди или выливать ей о своих чувствах я тем более не хочу. Пойду прогуляюсь», — быстро решил для себя Милкович. Запах сосен и летнего вечера так и манил туда. *** — В последнее время он совсем не уделяет тебе время, да? — девушка нежно поглаживала черную гриву лошади. — Моя хорошая, я позабочусь о тебе, если мой брат такой халатный. Животное в ответ фыркнуло, якобы соглашаясь. Они стояли в сарае, а Камила поедала сено, которое Мэнди ей насыпала. Еë любимое животное, которое она так часто лелеяла по вечерам здесь. — Смотри, какой красивый закат, правда? — обратилась снова брюнетка к лошади, продолжая без остановки нежно поглаживать еë шëлковую черную шею. И животное действительно выглянуло в окно, на что девушка захихикала. В следующую секунду они обе увидели силуэт, приближающийся сюда на коне. — Йен?.. — удивилась про себя та, произнеся вслух имя друга. Парень спрыгнул со своей лошади и сразу же забежал в конюшню к Мэнди. «Куда, он чёрт возьми, снова бежит?» — Мэнди, здравствуй! — с сильной от спешки одышкой произносит рыжий парень. — Здравствуй, что ты здесь делаешь? — девушка всё ещё стояла на месте и гладила Камилу, но всё ее внимание теперь было установлено на принца. — Микки дома? — спросил он, будто ожидая лишь этого ответа с самого начала. — Эм... нет, он кажется в лес пошёл... — она сморщилась, вспоминая, как увидела брата в окне, уходящего куда-то вдаль. — Вон по той тропинке, кажется, — Милкович указала пальцем на одну из тропинок, ведущих в лес с правой стороны. — Спасибо! — громко произнëс Йен и снова оставил за собой лишь ветер. Мэнди даже не успела ничего спросить или досказать. *** Микки не заходит в глубь леса, идет по окраине, недалеко от самой тропинки. Всё же, он не знает точно, для чего пришел сюда. «Утопить себя наконец-то» — в шутку подумал брюнет, проходя неподалëку от той самой реки. Хотя, уже это не казалось таким уж и не избыточным событием для парня. Да, он пришел сюда на поиски воспоминаний о Йене. «Забыть и идти дальше?» — девиз для слишком сильных людей» — размышлял Милкович, очередной раз вспоминая о том, какой он жалкий в этом дерьме — «Хотя, насколько чувства должны быть слабыми, чтобы забыть о человеке так просто? Как люди это вообще делают?» «Микки!» — вдруг послышалось брюнету где-то вдалеке, на что он даже не сразу обратил внимание, думая, что ему снова мерещится. «Безумие» — саркастически улыбнувшись, подумал он, остановился между деревьев и поднял голову вверх. Полнолуние на небе уже раскрылось во всей красе. На голубом полотне не единой тучи, как же всё таки красиво. Милкович медленно закрывает глаза, вдыхая запах, прямо сейчас ему показалось, что он уловил что-то до боли знакомое. Если это очередные галлюцинации, то пусть. — Микки... — брюнет резко обернулся на уж больно реальный шепот за его спиной. Парень замер. Это был он. Неужели правда..? Йен не успел сказать больше ни слова. Милкович подбежал к нему, обхватил его слегка щетинистое лицо руками и примкнул к розовым губам. Такой настоящий вкус. Такой настоящий запах. Рыжий принял Микки, заключая в объятия, когда тот прижал его к одному из деревьев посреди леса. Горячее и отчаянное громкое дыхание Йена заставляет брюнета на секунду потерять равновесие, но принц подхватил его, крепко-крепко сжимая руками за талию. — Прости меня, — тихо шепчет рыжий сквозь поцелуй, — Прости... — За что?..— Милкович был уверен в том, что это он тот, кто должен просить прощение прямо сейчас. — Я даже дня без тебя... Я... я снова сбежал... Я просто не могу..— тихо и неразборчиво произносит принц, его голос наполнен болью и тоской, а их носы прикасаются к друг другу, нежно потираясь. — Я знаю, что ты сказал и... я должен бы... — Нет-нет, — перебил Микки, заглядывая своими синими глазами в глаза возлюбленного. — Нет. — будто ответил Милкович абсолютно на всё, что когда-либо говорил в тот день. На улице практически полностью потемнело, им были видны лишь тела друг друга и это возбуждало обоих ещё больше. Не медля ни секунды, не сказав больше ни слова, они снова вцепился в друг друга губами. Микки, всё больше прижимая Галлагера к дереву, прислонялся своими бедрами к его паху. Йен, моментально среагировав, взялся за них, ещё сильнее и грубее притягивая его к себе. Всё чего прямо сейчас хотел Милкович — попробовать всего Галлагера и он точно знал, что сделает это сегодня. Микки, будучи ниже на несколько сантиметров, легко достал до шеи рыжего и прижался к ней губами. Довольно неожиданное прикосновение заставило принца тихо простонать. Микки покрывал всю шею Йена нежными, страстными поцелуями, заодно вдыхая медовый запах его веснушчатой, фарфоровой кожи. Лучше, чем он мог себе представить. Кожа на вкус такая сладкая. Принц зарылся руками в его густые, черные волосы, прижимая ближе к своей шее и задирая голову. Галлагер приоткрыл рот от нахлынувшей нехватки воздуха и приятного покалывания, которое он испытывал по всему телу. Микки исследует всю его шею, делая ее влажной, слегка покусывая. Сейчас он спускается к ключице, и для Йена это кажется самой вершиной наслаждения, о которой он мог мечтать. Как же он ошибался. Милкович тянется к пуговицам белой рубашки и резко, по-прежнему громко дыша, снимает ее с вспотевшего тела принца. Они снова воссоединились в глубоком поцелуе, всё это время их бёдра ни на мгновение не разъединялись и теперь оба парня чувствовались эрекцию, так твердо образовавшуюся у них в районе паха. Рыжий закусил мочку уха Микки, теперь прижимая к своей голой груди всё его тело ещё ближе. Минута и брюнет тоже остался без своей черной рубашки. Все их движения такие быстрые, резвые и хаотичные, словно каждую секунду у них могут отнять этот момент. Или парни просто слишком долго ждали этого. Татуированные пальцы правой руки Микки медленно спустились к ширинке Галлагера и прикоснулись к твердому члену через черную ткань. Принц в ответ выдохнул совсем не сдержанный стон, его половой орган уже давно мечтал об этом. Брюнет посмотрел ему в глаза. Даже если бы вокруг не царила темнота, для них всё равно не существовало ничего, кроме этого момента. Кроме друг друга. Продолжая вглядываться в зелёные глаза, будто ища одобрения, Микки начал поглаживать эрекцию рыжего. Лицо принца изображало удовольствие, он грубо прикусил свою нижнюю губу в ожидании, и все его последующие движения с каждым разом подталкивали Милковича двигаться всё интенсивнее. — Да..— протяжно шепчет Галлагер, когда Микки дорожкой поцелуев спустился к его груди. К кубикам. К животу. Ниже... ещё ниже. И теперь парень стоит на коленях и жадно расстегивает ширинку на штанах Йена, желая как можно быстрее добраться к пульсирующему и такому просящему члену. Дойдя до рыжего лобка, брюнет задержался и губами начал исследовать всю местность его бедер. Влажные губки и невыносимый жар — это поглотило всего Галлагера. Он не до конца понимал, что Милкович собирается сделать, но эйфория настолько затуманила весь его рассудок, что он просто делал всё, лишь бы это продолжалось. Взгляд Микки уверенно скользнул вверх, задержавшись на глазах Йена. Всё вокруг казалось будто размытым — только их дыхание, тихие звуки природы и электрическое напряжение между ними. Пальцы Галлагера снова зарылись в его волосы, тонкая дрожь пробежала по телу. Он хотел сказать что-то, но слова застряли в горле, смешавшись с громким вдохом, когда тот взял его в рот. Микки двигался плавно, с осторожностью, точно делая это впервые, но вкладывая всё свое желание сделать Йену приятно. Он соврет, если скажет, что сам не был на грани от кайфа. Член рыжего был намного больше чем тот мог представить, но это только заставляло Микки и его колени дрожать ещё сильнее, пытаясь захватить как можно больше длины в рот. Всё было с той самой грубой нежностью, которая всегда заставляла Галлагера терять голову перед этим парнем. Прямо сейчас он был близок к завершению. Каждая клеточка тела Йена содрогнулась и с тяжёлым стоном он кончил. Вот оно. Чувство, что ему не могло представиться даже в самых сладких мечтах. — Иди ко мне, — позвал принц, поднимая Милковича вверх к своим губам. Приспуская брюки брюнета и прижимая его ближе к себе, Галлагер взял его член в руку. Он помог Микки надрочить и для его завершения. Тело поддалось волне удовольствия, словно разорвав невидимые пути сдержанности. Время исчезло, растворилось среди деревьев и шепота ветра. Оставалось только это ощущение — тепло, движение, их единение, о котором не нужно было говорить. Абсолютная темнота вокруг. Белая рубашка принца валяется где-то в траве, а его липкое потное тело всё ещё прижато к дереву. Они с деревенским парнем так и продолжают исследовать рты друг друга. — Спасибо что сделал... мне... это... — внезапно сквозь глубокий поцелуй прошептал Йен, на что Микки засмеялся, но тот продолжил, — Это был мой первый раз.. — В смысле... с парнем..? — Во всех смыслах, — не дал досказать рыжий и снова притянул к поцелую удивленного Милковича. Тот ведь частенько испускал себе в руку, но Галлагер выглядел так, словно это действительно был его первый оргазм. — То есть... — Микки с интересном немного отстранился от него, полнолуние настолько освещало всё вокруг, что они всё же могли видеть лица друг друга в темноте. — То есть, ты никогда себе не... — Никогда, — этот ответ очень удивил Милковича, но, вспомнив то, в каком воспитании и контроле вырос принц, скорее всего он мог ожидать подобного. После этой фразы Йен снова принялся за нижнюю губу брюнета, и тот только сейчас почувствовал особенность, с которой Галлагер целует его. Словно он этим движением отдаёт ему всего себя. Навсегда. «Что же им теперь делать, как дальше быть?» — этими вопросами они хотели задаваться сейчас меньше всего. Микки чувствовал, как его сердце наполнено таким сладким излишком любви, будто они уже в раю, и этот момент продлится вечность. Рядом с Йеном всё ощущалось именно так. Всегда. — Если я не вернусь сегодня во дворец, пока мою пропажу снова не обнаружили, скорее всего, меня запрут под замок, — с долей правды сказал Галлагер, не отстраняясь от лица брюнета. — Хорошо... иди первым. Нельзя, чтобы нас увидели вместе сейчас. Когда Йен надел свою рубашку и собрался уходить, Микки развернул его и резко снова впился в его губы. — Я ещё увижу тебя? — брюнет, тяжело дыша, заглянул в изумрудные глаза принца. — Куда же я теперь от тебя денусь? ***