Как преуспеть в Тёмном чародействе (Без особых стараний) / How to Succeed in Dark Wizardry (Without Really Trying)

Ни черта себе, но Рон думал, что вся эта история о том, что он будет втянут в неприятности только потому, что ему довелось стать лучшим другом Мальчика-Который-Выжил, подождёт хотя бы несколько лет, прежде чем начаться. Рон всеми руками и ногами за приключения и всё такое, но ему бы хотелось к ним приступить, когда у него будут выше шансы на выживание. Правда, вся эта история с троллем может-быть-как-бы-вообще-то виной Рона. Не сказать, что он станет признаваться в этом кому-либо, кроме самого себя. Но просто — в Гермионе есть нечто такое, и ему бы уже стоило к этому привыкнуть, что она невыносима и снисходительна, если у неё что-то получается, а у остальных (а сейчас особенно у Рона) — нет. Дело в том — ладно. У Рона никогда не было никаких предрассудков о своих успехах в учёбе. Он тяжело пыхтит над большинством заданий в классе и знает об этом, спасибо, но он не тупой. Но иногда Гермиона что-то говорит, и от этого он чувствует себя очень, очень глупым. И тогда он даёт сдачи. И он был чуть-чуть слишком резок на Хэллоуин, если уже быть честным, но уже немного поздно, потому что Гермиона заперта один на один с троллем, и это, по сути, его вина. Мерлин, он мог бы справиться с этим лучше. Теперь он попал по самые уши. В любом случае, Рон решает, что лучший способ это исправить — прыгнуть на тролля и попытаться сделать ему лоботомию палочкой, потому что это и впрямь выглядит лучшим курсом действий в то время: превратить тролля в нависающее троллеподобное адское пламя, возможно, не лучший вариант, учитывая, что его контроль над этим чуть более теоретический, чем ему бы хотелось, а в пользе использования Люмос есть некоторые ограничения (кроме, возможно, фактора отвлекающего манёвра), и уж тем более у Алохомора. Так что, за неимением другой идеи, кроме физического нападения, — а он вполне уверен, что не сможет добиться подчинения щелбанами от тролля, как от своей младшей сестры, — он решает вскарабкаться и попытаться сунуть ему палочку в нос, потому что, по крайней мере, это будет неплохо и отвлечёт его. В итоге Гермиона левитирует дубинку тролля и лишает того сознания, отчего Рон всё ещё чувствует себя немного мрачно, но она всё-таки спасла ему жизнь и всё такое, так что он готов смириться. В общем, теперь они друзья или что-то вроде. Она ничего, решает он. Для девочки. Не сказать, что он знает множество девочек, кроме своей сестры и её подружек. А потом они вместе теряют безумное количество очков факультета, что кажется честным. Так что теперь они повязаны на всю жизнь или вроде того. По крайней мере, в сказках всегда именно так.

--

Рон идёт на первый матч Гарри по квиддичу, разумеется, ведь они друзья. И ещё потому что он обожает квиддич: не поймите неправильно, если бы Гарри был в школьной команде по игре в «плюй-камни», он бы тоже пошёл поболеть за него, но гораздо проще, что он играет во что-то и впрямь интересное. Гермиона тоже там, и Рон немного к ней теплеет. Она маглорождённая, у неё пушистые волосы, и она всезнайка, но они друзья. К тому же, когда метла Гарри начинает брыкаться, и Снейп делает что-то невероятно подозрительное, Гермиона разгоняется с нуля до «давай подожжём его» за долю секунды, и, если честно, Рон это уважает. (Ладно, может, она не смотрела на картину в целом и просто пыталась его отвлечь, но всё равно. В смысле, она могла бы просто отправить в него порчу на щекотку или что-то такое, но она моментально пошла на поджог.) Гарри умудряется каким-то образом поймать снитч ртом и выиграть матч для Гриффиндора, что, Рон думает, совершенно обалденно.

--

На следующем уроке по зельеварению Снейп не перестаёт злобно на всех зыркать. Это отличается от его нормального поведения, потому что обычно, когда он не читает лекцию, то либо глумится над Гарри, либо занимается проверкой работ, уставившись на сданные ему эссе в немом отчаянии. Рон всё ещё сидит за партой с Тео Ноттом. Не сказать, что они хоть раз разговаривали, но он, кажется, ничего. Напарники остаются постоянными на весь учебный год, поэтому, судя по всему, Гермиона и Блейз презирают друг друга ещё больше, что, если честно, вполне себе достижение. (Между Симусом и Милисентой вспыхивает буквально огонь дружбы, что Рону и Дину Томасу кажется смешным, но больше ни единой живой душе. Дин по большому счёту просто радуется, что его лучший друг такой взрывоопасный. У Рона по большому счёту просто искажённый взгляд на допустимое безопасное количество взрывов, потому что он вырос с Фредом и Джорджем, и решает, что раз никто не получил увечий, то всё хорошо, по крайней мере, они нашли общий язык.) Через неделю после матча по квиддичу он умудряется расплавить на зельеварении свой котёл. — Ох, ни черта себе, прости, — первое, что вырывается у Рона, повернувшись к Тео, и их неудачный гербицид вытекает на пол возле него. — Мерлин, просто… — Рон обрывает себя с обиженным вздохом. Тео смотрит на него, смотрит на котёл, который быстро превращается в металлолом, и снова смотрит на него: — Чёрт, — говорит он мягко. — Это же твой? — Ага. Быстрыми, длинными шагами к ним подходит Снейп, издавая резкие звуки о каменный пол подземелья: — Что, — говорит он, — это значит, мистер Уизли? — Не знаю, профессор, — отвечает Рон. — Вполне уверен, что это просто древний котёл. — Думаю, Вы однажды узнаете, мистер Уизли, что магически выкованные чугунные котлы не дряхлеют просто от возраста, — резко взмахивает палочкой Снейп и изгоняет зелье с пола. — Считайте, что Вам повезло, что это одно из наименее опасных зелий, которые мы будем варить за Вашу учёбу в Хогвартсе. Зелье Симуса и Милисенты вскользь загорается, ярко-розовое пламя вспыхивает и тут же гаснет. Снейп не обращает на это внимания, глядя вдоль своего длинного носа на Рона: — Назначаю Вам наказание, вечер понедельника, после ужина, — он осматривает безобразные останки котла, его дно разодрано и деформировано, как сброшенная змеиная кожа. — Возможно, к тому времени Вы найдёте новый котёл. Рон никак не найдёт замену, и он вполне уверен, что Снейп об этом знает, но ему удаётся сдержать язык за зубами. Хоть он и не особенно нравится Снейпу, он не собирается пользоваться случаем и вести себя как полный придурок, что, если честно, довольно удивительно. Рон счёл, что в сравнении с Фредом и Джорджем и с Перси… Ну, его персивостью, он, пожалуй, самый простой в обращении Уизли на его уроках со времён Билла. (Чарли громкий и дружелюбный, но совершенно неспособен к зельеварению. Не потому что мало пытается — он-то уж точно старался изо всех сил, — но что-то в самом основании этого искусства никак ему не поддаётся. Не сказать, что он расплавлял все котлы или вроде того, но просто у него скорее получались мерзкие супы без реального эффекта. Он бросил предмет после того, как еле-еле наскрёб «удовлетворительно» на С.О.В., к большому облегчению всех действующих лиц.) — Да, сэр, — говорит Рон, и Снейп уходит прочь, подбираясь к Невиллу, который умудрился создать нечто, больше всего напоминающее негашёную известь. Рон смотрит на останки котла и всерьёз подумывает вызвериться на раскуроченный металл. — Могло быть и хуже, — говорит Тео, и Рон чуть из штанов не выпрыгивает. Он забыл, что другой мальчик рядом. — Он даже не снял очки. Стоило Тео это сказать, это показалось странным: — И наказание назначил даже не на сегодня, хм. — Ага, — Тео смотрит на древние часы на стене, защищённые от брызг и испарений большим стеклянным куполом. — Думаешь, нам хватит времени начать заново? У них оставалось около пятнадцати минут. Зелье должно кипеть десять, а ещё им нужно заново нарезать ингредиенты. — Думаю, в обрез, но если ты хочешь попытаться?.. Тео взглянул на их стол. А точнее, на хребет рыбы-льва, с которым им придётся иметь дело, и на то, как он блестит от яда: — Эх, ты прав, наверное, это плохая идея. До конца урока Рон делает вид, что читает учебник. Тео достаёт сегодняшний выпуск «Пророка» и начинает разгадывать кроссворд. (Котёл Симуса и Милисенты вновь вспыхивает, на этот раз ярким кобальтово-синим, и на пару секунд содержащееся в нём зелье издаёт подозрительные звуки.) (К концу урока, не считая Гермионы и Блейза, у них самый высокий балл, к замешательству всех, а особенно Снейпа.)

--

На следующий день наступает суббота, поэтому Рон приступает к своему еженедельному ритуалу: встаёт раньше всех, перекусывает в Большом зале и отправляется в класс упыроведения, чтобы потренироваться в тёмной магии. Он прихватил и останки своего котла — он уже довольно наловчился превращать предметы в огонь (хоть и гораздо меньше из него), и это могло бы стать интересным следующим проектом. Рон с перестуком вываливает обломки котла на (теперь уже довольно опалённую) парту, садится и берёт «Въведенїѥ въ практики таинꙑ и ꙃла», отправляясь прямиком в предметный указатель. Заниматься с Гермионой было скучно, но, по крайней мере, теперь он знает, как искать информацию в книгах, хотя бы чуть-чуть. Раздел «котёл» оказался полон тем, относящихся либо к приготовлению зелий, либо заключению в них проклятий, либо «прокаливанию», что бы это ни значило, поэтому Рон переходит сразу к подзаголовку «починка». Пѫчинка       — ​волшебнꙑѥ жеꙁлꙑ (стр. 274)       — живоѥ (стр. 362)       — ꙁабъвениѥ (стр. 413)       — кованиѥ (стр. 129)       — окаꙗннꙑѥ ꙋди (стр. 26)       — орѫжиѥ​ (стр. 23)       — цѣлениѥ (стр. 376)       — челесьнаꙗ (стр. 24) Кажется, вполне очевидно. Рон открывает страницу 129. Оружие тоже подойдёт, решил он, ведь котёл — орудие, но это казалось более основательной задачей. Всё же это не одна из электронных схем папы — несколько спаек его не починят, его нужно заново отлить. Так что «кование». (А ещё, если уж совсем честно, Рону просто очень хочется испробовать на нём странное средневековое заклинание. Он думает, что будет жуть как обалденно, если он сможет сделать свой котёл таким, что им смогут пользоваться только праведные и чистые сердцем и всё такое. Разве не это делали волшебники в старые добрые времена? Это, а ещё бросали мечи в озёра.) «Аще хощете оружие свое поправити, — говорится в тексте, — проверьте перво, аще не близу кузница находитесь, ибо то лучшим выбором бысть может». Рону требуется время, чтобы разобраться с предложением в голове, а потом он вздыхает. Может, в Хогсмиде и есть кузнец, и вполне вероятно, что ему удастся убедить Перси зайти и починить котёл, но это будет целая история, и это будет дорого — да, в школе дают материальную поддержку ученикам со стеснёнными средствами, но до того, как Билл пошёл в Хогвартс, папа решил, что быть должником самых влиятельных волшебников Британии — плохая идея, а мама от всего сердца согласилась, так что… Да. Не такой уж и сложный выбор — попытаться отремонтировать его самому. (На самом деле папа сказал: «Я бы предпочёл, чтобы наша семья ничего не была должна Альбусу Дамблдору. Как бы мы ни были с ним во всём согласны, у этого человека есть привычка взимать долги». Мамин ответ был немного более резким: «Ты видел, как этот человек обращается со своей кровной семьёй? Я не позволю ему распоряжаться мной или моей». Она всегда была более старомодной во всём, чем папа. «Может, нам и тяжело, но не настолько, спасибо».) В общем, Рон продолжает читать. «Простаго Репариерт мало для множества оружий; и аще оно может на самоисцеление пригодитися, когда инии лѣчения недостает, сие заклинание для кузнечнаго дела неподобно есть, понеже может остати слабая места, яже явятся во времени неподобнейшем». Рон никогда не слышал ни о каком «Репариерт», но, судя по названию, наверное, это какая-то вариация Репаро. Он выписывает его, чтобы изучить позже, и продолжает читать. Там говорится о кузнечном деле, ковке и многом другом, до чего ему, откровенно говоря, нет дела, но через несколько страниц появляются объяснения заклинаний, которые могут сработать. Он сразу отбрасывает страницы о точечных исправлениях и сколах на мечах, потому что дно котла уже практически расплавилось, превратившись в лист кучерявого шлака. «Аще хотите чин критическый сотворити и ин выбор не имате, потребно есть частицу себе во дело вложити. Несколько капель крови подходить будет, понеже власы не давати довольно крепкаго сцепления. Сиет, возложивъ рукы на предмет, реките следующая слова, и потом можно к работе приступити». Не сказать, что Рон со всех ног бежит заниматься магией крови, но, знаете, если уж говорить о магии крови, это казалось весьма невинным. И вообще, с чего-то же надо начинать? (Для большинства волшебников «чего-то», с точки зрения магии крови, означает «никогда», за чем следует «почему ты меня о ней спрашиваешь» и «разве это законно». Большинство тёмных волшебников ждут хотя бы лет до двадцати, чтобы совершить первые ритуалы с кровью, потому что «мы же не в чёртовом Средневековье, мы цивилизованные» и «я бы предпочёл не гневить богов, если можно!» То, чем Рон сейчас занимается, дипломатически выражаясь, можно определить как «имеющее возможность печальных последствий». А если быть честным, то точное название: «чертовски невероятная глупость».) Рон достаёт палочку и некоторое время отрабатывает движение, просто чтобы приноровиться. Вертикально-круг-круг-взмах-ткнуть. Кажется, просто. Вообще-то даже слишком легко, но опять же, согласно Биллу, старые заклинания обычно более прямолинейны и интуитивны, потому что магические эксперименты начались только к Ренессансу. Вербальная формула тоже довольно проста. В ней было что-то германское, и нужно было широко раскрывать рот, булькая из самой глубины горла. Рон вскользь подумал, что такие вещи должны быть сложными, разве нет — неужели всем остальным просто это плохо удаётся, или что? Ну, решил Рон, лучше заканчивать. Быстро вызвав Экскуро, он почистил изрезанный край котла, а потом прижал большой палец, прорвав кожу. Он чуть-чуть прошипел от боли. Не то чтобы это ставит крест на жизни, но всё равно неприятно. Рон выдавливает несколько капель крови на останки котла. Точнее, он собирался выдавить только чуть-чуть — в итоге получилось не несколько малозаметных капель, а небольшая лужа, но он решает, что если уж и браться за магию крови, то можно и отдаться ей полностью. Так или иначе, Рон провёл церемонию кровопускания, возложения рук и начал, как водится, молить старшего бога починить его котёл. Он старался придать напеву некий староанглийский стиль, которым была написана вся «Въведенїѥ въ практики таинꙑ и ꙃла». — О великие и таинственные сущности за Завесой, — начинает Рон, не особо предаваясь энтузиазму и ритму ритуальных песнопений, — я призываю вас исправить то, что запятнано моей кровью, ибо положение моё плачевно, а сердце чисто. Даруйте мне это, э-э, благо, и я буду использовать его для дальнейшей практики искусств самых ненавистных и осквернённых. Рон берёт палочку, немного испачкав её кровью в процессе, и взмахивает ею, заканчивая движение тычком в сторону котла, и произносит заклинание. В первый миг ничего не происходит. А затем частички котла начинают летать сами по себе. Рон перестаёт показывать на него палочкой, но к этому времени это уже неважно. Процесс запущен, и он им никак не управляет. «Ни черта себе, — думает он слишком поздно, чтобы это могло принести ему пользу, — это может оказаться ебучей ошибкой». Части котла летают и сцепляются, как когда они были единым целым, разглаживаются и объединяются воедино. Они начинают слабо сиять и спаиваться, металл расплавляется в жидкость и заполняет трещины в процессе, что, в целом, выглядело слишком небезопасно для проделывания среди деревянной мебели. С него капает комок шлака, приземляется на парту, и дерево вокруг него тут же опаляется. У Рона, если быть до конца честным, внезапно появляется нестерпимое желание ткнуть в расплавленный металл голыми руками. Тот чем-то похож на карамель, и он отрешённо размышляет, каков он на вкус. Воздух пахнет озоном. Внезапно сияние прекратилось, и котёл падает обратно на парту с ужасающим грохотом, зато теперь целый. С ним же падает и записка на куске пергамента. «Прошло много веков с тех пор, как такой юный человек, как Вы, обращался к нам за помощью, — гласила записка на языке, который определённо не был английским, но каким-то образом полностью понятен Рону в этот момент. — Мы заинтригованы Вашими успехами, Рональд Биллиус Уизли, первый представитель своего имени. Ещё меньше тех, кто обратился бы к нам по такому пустяковому делу, как это. Мы с нетерпением ждём ваших будущих начинаний, ибо, похоже, в этой области Вы проявляете немалый талант». Рон удерживается от ответа, который был бы длинной чередой ругательств, и сходится на том, чтобы скрипнуть зубами и пару раз пнуть каменную стену. Он перечитывает записку, складывает её и убирает в карман. Если честно, из всех возможных коммунике со старшими богами за Завесой это было, по крайней мере, отдалённо дружелюбно. И он не заключил с ними договора, что будет работать только в области, ах, «таинꙑ и ꙃла», так что, пожалуй, это лучший из возможных исходов. Хорошо! Всё хорошо. Проходите, тут не на что смотреть. Теперь на котле есть шов. Он не выделяется на поверхности, но на месте двух сегментов неровная линия. Она не очевидна-очевидна, но если знать, что она там есть, не заметить её невозможно. И всё же. В общем, Рон приписывает это к успехам.

--

На заклинаниях в понедельник Гермиона вызывает идеальное смягчающее заклинание, а Рон даже радуется за неё, потому что оно даёт её руке провалиться в толстый учебник истории магии, будто тот сделан из заварного крема. У Рона получается заставить квоффл отскочить от пола и ударить Дина в плечо, что, конечно, неидеально, но всё же прогресс по сравнению с тем, что было на прошлой неделе, когда он немного перестарался, и мяч, на котором он тренировался, начал плавиться через стол. Трансфигурация проходит довольно расслабленно. Конечно, он всё еще не очень хорош, но теперь, когда они перешли к попыткам превратить мышей в табакерки, он, честно говоря, немного рад, что его работа в целом просто медленная, а не такая неудачная, как первые попытки некоторых рейвенкловцев в классе, которые стали не столько мышами или табакерками, сколько очень злыми, покрытыми мехом прямоугольниками с ногами и очень острыми зубами. Травология пролетает быстро — в этот раз это почти полностью лекция в теплице, поэтому побеседовать с мальчиками за партой не получается, и потом приходит время ужина. А потом, ну знаете, наказание.

--

Рон не ждёт от наказания многого. Перед ужином Перси отвёл его в сторону и сказал, что, скорее всего, он будет писать строки или чистить оборудования — ничего слишком страшного, поскольку Рон первокурсник и не хулиганит нарочно. Рон всё равно приносит свой отремонтированный котёл, на всякий случай. (А ещё ему хочется похвастаться, что он починил его.) Снейп, конечно, не впечатлён, когда он заходит. — Почему же Вы, мистер Уизли, считаете необходимым показать мне кусок чугуна в полвосьмого вечера понедельника? — Ну как почему, по условию наказания, сэр, — Рон вполне уверен, что всё правильно понял. — Вы упомянули об этом в классе, так что я решил показать, что починил его. На этом холодный взгляд Снейпа становится суровее: — Я сильно сомневаюсь, что у Вас было время починить его в деревне, а Репаро здесь не поможет… — раздражённо вздыхает он. — Давайте сюда, я посмотрю. Рон, повинуясь, передаёт ему котёл: — Думаю, он как новенький. Снейп делает несколько пробных ударов, слушая, как звук отражается от металла, а затем выглядит смущённым и делает это снова: — …Что Вы использовали для ремонта? — Э-э, — говорит Рон, думая о том, что не может просто рассказать профессору о том, что он занимался тёмной магией и только что завершил свой первый ритуал крови, и на самом деле довольно горд результатом, — я не… Что? Снейп смотрит ему прямо в глаза: — Что. За. Заклинание. — Просто что-то, что я нашёл в одной из книг Невилла, профессор, — у этого ответа было преимущество правдивости, но при этом ничего чётко оно не выдавало. А учитывая мнения мастера зельеварения о Невилле, Рон решил, что может немного его подставить. Снейп передаёт котёл обратно: — Невероятно. Похоже, нашёлся немного хитрый Уизли, — слегка ухмыляется он. Рону не особенно приятно, что Снейп не полный придурок, а это выражение лица — ну, не то чтобы ему гнусно, просто он начинает понимать, почему слизеринцы преклоняются перед ним, как какая-то секта. — Ой, Вам нужно познакомиться с моей сестрой. Она гораздо хуже, — говорит Рон, не подумав. Снейп явно во что-то врубился, но он не знает, насколько. — Ни черта себе, — бормочет Снейп, быстро беря себя в руки. — Хоть эта беседа очевидно… ушла в сторону… Вам ещё нужно отбыть наказание. — Ах да, — говорит Рон, всё ещё немного не в себе. Вообще, похоже, они оба, и это, откровенно говоря, странно для него, ведь Снейп старший. — Перси что-то говорил об очистке инструментов или написании строк? — Да, потому что единственное, что работает на большинстве членов вашей семьи, — зубрёжка, — Снейп перетасовывает несколько бумаг на своём столе. — Нет, Вы займётесь чем-то гораздо более скучным. — А? Снейп взмахивает палочкой, и на одной из парт рядом с ним появляется куча каких-то кореньев, а с ней и маленький острый нож и разделочная доска: — Почистите и мелко измельчите. Вы можете уйти через два часа или когда закончите. Не раньше. — Ладненько. — Следите за языком, мистер Уизли, — Снейп опускает взгляд на эссе, которые проверял. Казалось, он одновременно в состоянии крайнего отчаяния, но при этом наслаждается тем, что покрывает пергамент как можно бóльшим количеством красных чернил. — Или Вы предпочитаете, чтобы я заставил Вас вычистить сифоны под раковинами? Рон, зная, где раки зимуют, решил заткнуться и приступить к нарезке. По истечению двух часов, несмотря на то, что у него под боком образовалась довольно большая куча рубленых кореньев, он едва ли успел нарезать больше половины: — Эм, профессор? До этого момента они работали в тишине, поэтому он не очень удивился, что Снейп подпрыгнул от звука: — Ах, мистер Уизли, — встаёт он из-за стола и подходит к столу, за которым работает Рон, при этом его колено издает мощный треск, и они оба предпочитают его проигнорировать. Рон опускает взгляд на внушительную кучу на разделочной доске. — Хм… Приемлемо. Из уст Снейпа это, однажды узнает Рон, равносильно распеванию похвалы на крышах: — Да? — Вы свободны, мистер Уизли, — Снейп взмахивает палочкой, что-то пробормотав, и рубленые коренья начинают раскладываться в стеклянные баночки. Рон вылетает из класса как можно скорее. Не потому, что, ну, боится Снейпа или что-то вроде — вообще, ничуть, — но потому, что вся эта ситуация настолько странная, что он просто не может её осмыслить. Он знал, что Гарри и Гермиона убеждены, что именно Снейп проклял метлу Гарри (что справедливо, потому что он в этом вёл себя безумно подозрительно), но что-то не до конца укладывалось в голове Рона. Они будто пропустили шаг или два — отправились из точки А сразу в Ж, никаких остановок посередине. Не сказать, что Рон считает своего учителя невинным и чистым, как первозданный снег, но всё же всё будто немного чересчур просто. Но, может, он просто слишком много думает. Наверное, так и есть. Рон едва успевает добраться до башни Гриффиндора к отбою.

--

Защита от Тёмных искусств продолжает быть самым скучным предметом из всех, которые выпали на долю Рона. Даже скучнее истории магии, что, чёрт возьми, впечатляет, если подумать об этом. И не только потому, что он технически, ну знаете, тёмный волшебник, и ему постоянно лгут о тёмных искусствах, тёмной магии и тёмных существах. (Хотя частично и поэтому, чего врать.) Скорее потому, что Квиррелл — ужасный учитель, когда дело доходит до мелочей. Если бы это была просто дезинформация, то Рон мог бы смириться. Но это не так — для того, чтобы быть дезинформацией, нужно, чтобы информация была передана хоть на каком-то уровне. А уроки Квиррелла сводятся к тому, что «тёмная магия — это плохо, потому что я так сказал» и «в редких обстоятельствах вам может потребоваться использовать отталкивающий сглаз», как будто Флиппендо — одно из чёртовых Непростительных. Драко Малфой часто закатывает глаза на уроке. Рон старается этого не делать, в основном потому, что мама велела ему затихариться, но иногда всё равно проскальзывает. Квиррелл упоминает, что оборотни — одни из «с-самых тёмных и м-м-мучительных существ», но их укусы можно вылечить «с-своевременным приме-нением рт-ртутного раствора». Рон вспомнил, как Билл рассказал, что маглы верят, что лучший способ разобраться с ожогами медузы — попи́сать на них, но от этого ты будешь весь в моче. Рон счёл, что это что-то подобное, только, ну, с большей вероятностью отравления тяжёлыми металлами. Он не может удержаться от закатывания глаз. Драко тоже закатывает, и они на мгновение смотрят друг на друга. «Ты вообще врубаешься в эту хрень?» — говорит их взгляд, который они передают друг другу, пока внезапно не опомнились. «Падла», — думает Рон. Ему противно соглашаться с Малфоем хоть в чём-то, но особенно в чём-то подобном. Моргана упаси, чтобы они были на одной волне касаемо квиддича, нет, это должны быть чёртовы Тёмные искусства. (Малфой, как выяснится позже, чертовски обожал квиддич. В смысле, «у него был квоффл, подписанный всеми игроками ‘Холихедских Гарпий’ в год их чемпионства» как обожал квиддич.) После урока Малфой хватает его за руку и тащит в ближайший заброшенный класс: — Какого чёрта сейчас было, Уизел? О, Моргана, а вот и он: — Было что? — Этот взгляд, — взглядом Малфоя можно стекло резать. Его пальцы впиваются в руку Рона, и даже сквозь мантию он слегка чувствует уколы ногтей. — С тобой что-то не так, Уизли. И я собираюсь выяснить, что именно. — Ты полный придурок, — говорит Рон, ненадолго забываясь. — Ты не смог бы выбраться из мокрого бумажного пакета без домового эльфа, который бы всё продумывал за тебя. В глазах Драко что-то загорается. Рон не уверен, что это: соперничество, злость или что-то ещё, — но это определённо что-то: — И ты думаешь, что твоя маленькая грязнокровная подружка когда-нибудь… И тогда Драко замолкает, потому что слишком занят тем, что получает по лицу. (Рон не собирается утверждать, что эксперт в физическом насилии или что-то такое, но у него пять старших братьев, а его семья весьма физически развита, поэтому он знает, как бить. И все те дни выкапывания земли для мамы, если честно, окупились его общей крепостью. Так что хоть он и не прямо-таки сильный, но может приложить неплохие силы к, допустим, удару кулаком.) — Прости, — говорит Рон, потирая разодранные костяшки. — Так о чём ты? — Какого чёрта — мой папа об этом узнает! — голос Малфоя стал несколько визгливым, а вокруг глаза начал образовываться фингал. — А, так ты это заслужил и знаешь это, — пожал плечами Рон. — Ты даже позавтракать не можешь, не написав папе жалоб о готовке, Мерлин упаси, тебе придётся сделать что-то самому. Драко отвечает ударом Рону коленом в пах. Он не падает, но уж точно близок, и крепко сжимает зубы, чтобы не издать слишком громких звуков. — Я тебе покажу, что именно могу сделать сам, Уизли, — тихо говорит Драко, глядя ему прямо в глаза. — Я разгадаю твой грязный маленький секрет, и ты не сможешь меня удержать от того, что я расскажу всей школе. Малфой уходит в вихре вздымающейся мантии, а Рон пользуется случаем, чтобы наконец-то издать сдерживаемые звуки. Чёрт побери. Может, это было плохой идеей. — Что случилось? — спрашивает Гарри, пока они идут на урок полёта на мётлах. — Малфой достаёт тебя? — наверное, он заметил, что Рон странно ходит, с учётом попадания костлявого колена Малфоя по его яйцам. — Ничего нового, — врёт Рон. — Он же просто придурок, понимаешь? — Ну да, — говорит Гарри, — я понял с первой встречи, когда он оскорбил Хагрида даже до того, как узнал моё имя. Это похоже на что-то, что мог сделать Малфой: — Фу. — А ты — что у него на лице? — Малфой выглядит очень бледным, стоя с метлой в лучах солнца, и это выделяет наметившийся у него синяк вокруг глаза. — О, — говорит Рон немного поспешно, — понятия не имею об этом. Гарри бросает на него взгляд: — Конечно. — Но Гарри, — говорит Рон, — это было бы неправильно. — …Ты расскажешь мне, в чём дело, или нет? Он ведь не собирается снова преследовать твою семью? — Ничего такого, — говорит Рон, потому что в кои-то веки это действительно не так. Вообще. — Ну? Рона подмывает рассказать всё Гарри. Но не рассказывает: — Просто между нами некие семейные проблемы. Я не очень хочу в это влезать, понимаешь? — Конечно. Хорошо, — оставляет Гарри эту тему, но выглядит не слишком довольным. — Ты уже закончил эссе по истории магии? Что. Что? — Нам задали эссе по истории магии?

--

Каникулы уже за углом. Ну, если точнее, каникулы уже за углом, а Рон остаётся на них в школе. А ещё Фред и Джордж, но Перси вернётся домой к маме с папой и Джинни. Не сказать, что Рождество — большой праздник для их семьи. Некоторые волшебники относились к нему чересчур серьёзно. Но обычно это всякие безумцы, которым нравится плясать голыми в Стоунхендже на Самайн или что-то вроде, которые от всей души предаются йольским празднествам, и носят шляпы из козьих голов, и прочее дерьмо. Хоть принципиально Рон ничего против них не имеет, он провёл достаточно времени с Ксенофилиусом Лавгудом (читайте: больше минуты-другой), чтобы знать наверняка, что из себя представляет большинство любителей фольклора и старых добрых времён. Так о чём он? Ах да. Уизли не особенно отмечают Рождество. Конечно, Перси возвращался в «Нору», но не все. Чарли останется в Румынии с драконами, а Билл, скорее всего, будет работать на праздники, но поздравит маму с папой. Все обменяются подарками на Йоль, а мама включит передачу Селестины Уорбек по радио, и у них будет вкусный ужин, но ничего сверх шикарного. Он упоминал Гарри в своих письмах к маме, в перерывах между рассказами о борьбе с троллем и (сильно отредактированными) историями о своих внеклассных занятиях, поэтому не удивился, когда на Рождество Гарри получил свитер Уизли и немного домашней помадки. Его свитер тёмно-бордовый. Всегда тёмно-бордовый. Может быть, ему стоит обменяться с кем-нибудь — у одного рейвенкловца по имени Роджер Дэвис есть несколько отличных свитеров крупной вязки, и Рон, наверное, смог бы убедить его взять один с его инициалами, просто для разнообразия. Рон тоже получил помадку от мамы, а ещё книгу от Перси, какие-то сувениры из Румынии от Чарли и крайне подозрительные конфеты от Фреда и Джорджа. Гарри получил фотоальбом, монетку от своих ужасных родственников, деревянную флейту и чёртову мантию-невидимку. Рон… Рон завидует, понятно? Не то чтобы он собирается что-то делать по этому поводу. Но. Он счастлив за Гарри — правда и полностью, потому что он слышал, что это, как бы, первый раз, когда другой мальчик вообще получил подарок на Рождество, но… Дело в том, что, впервые взглянув на мантию-невидимку, Рон не может не заметить, сколько эта штука стоит, чёрт возьми. Рон никогда не знал никого, чья семья была бы настолько богатой и древней, и везучей, чтобы владеть такой мантией. Конечно, он не думает об этом постоянно, но, знаете ли, это не то, чего он просто не замечает.

--

Проснувшись однажды ночью, Рон обнаруживает, что Гарри тайком выбирается из спальни. Не сказать, что ему нужно прям красться, — в комнате только они двое, а бóльшая часть школы разъехалась по домам на каникулы, — но Гарри выходит из комнаты и надевает мантию-невидимку, как будто делал это и раньше, что, честно говоря, немного настораживает. Что он может делать такого, что возможно только ночью, и настолько личное, что ему необходимо это скрывать? Даже от Рона? В смысле, Рон не хочет торопить события, но он уверен, что сейчас они с Гарри — лучшие друзья, так что это, честно говоря, немного сбивает с толку. (Да, он понимает, что это безмерное лицемерие, но, чёрт возьми. Гарри Поттер не собирается баловаться вонючими тёмными искусствами. И не только потому, что Сами-Знаете-Кто убил его родителей, но и потому, что всё это противоречит всему связанному с Гарри. В основном потому, что Рон решил, что у Гарри чуть лучше развиты инстинкты самосохранения. Например, Гарри не стал бы ни с того ни с сего отправляться на встречу с чёртовыми существами за Завесой.) — Гарри? — спрашивает Рон, когда проснулся от крадущегося Гарри во второй раз: — Куда ты идёшь? — Э-э, ну, — говорит Гарри, — есть одно зеркало, и… не знаю, смогу ли я правильно объяснить, лучше иди со мной.

--

Так вот, с этим зеркалом определённо что-то не так. Прям серьёзно. Во-первых, оно просто… просто стоит само по себе, без охраны, в пустой комнате, очень далеко от туалетов и спален, что немного настораживает. Таинственное зеркало, от которого прямо несёт магией, само по себе, в месте, где зеркалу совершенно не место? У отца бы точно нашлись кое-какие соображения на этот счёт, вот и всё. Что-то здесь, несомненно, не внушает доверия. Гарри говорит, что видит своих родителей — всю свою семью, и Рон тоже идёт посмотреть, потому что это, честно говоря, довольно волнующе. Он не видит семью Гарри. Вместо этого он видит себя в окружении друзей, старостой, а над ним в тёмном небе колышутся загадочные плотские существа. — Ты видишь их, Рон? — спрашивает ужасно взволнованный Гарри. — Э, нет, — отвечает Рон, честно говоря, немного разочарованный всем этим. — Нет, я вижу кое-что другое. Расскажи мне о них. Гарри рассказывает. Он рассказывает о том, как его обнимают родители, и о том, что его окружает огромное количество друзей и родственников. Это замечательно. Рону очень приятно, что он так счастлив. — А ты что видишь, Рон? — Я староста школы, — говорит Рон, немного приукрашивая, — и вокруг меня моя семья. У меня в руках Кубок школы, и все так счастливы, — он решает не упоминать о сущностях из-за Завесы. Пожалуй, не стоит. — Хм, — говорит Гарри. — Интересно, что это значит? — Не знаю. Но, думаю, это может быть немного опасно, понимаешь? Это… это немного странно, да? — будущее, которое оно ему показывает, слишком идеально. Например, он совсем, блин, никак не может стать старостой школы, хотя бы потому, что есть по меньшей мере три рейвенкловца, которые уже прикипели к этой должности сердцем и, судя по всему, активно над этим работают. А вся семья? Конечно, может быть, со стороны отца, но мамина была, мягко говоря, сложной. Что-то в этом слишком хорошо. Слишком много того, чего он хотел, о чём никому не говорил. — Слушай, давай просто… давай просто вернёмся в башню и немного поспим, ладно? — …Просто дай мне ещё несколько минут… Ох, это, наверное, очень плохая затея. — Ну давай, завтра — завтра тоже будет вечер, ладно, Гарри? Почти нехотя Гарри отходит от зеркала. Рон не может не воспринять всю эту ситуацию как некое предзнаменование. Не то чтобы он от природы подозрительный или что-то в этом роде, но… Рон чувствует, что это важно. И не в хорошем смысле, если быть честным.