----
“Я не пытаюсь кого-то осчастливить своей игрой. Я играю только для себя. Я не хочу любить. А если кто-нибудь полюбит меня, я не смогу ответить взаимностью. Вы можете меня любить, если вас это устраивает. Мне неважно, что вы обо мне думаете.”
----
“Аква”, - весело рассмеялась Кана, когда что-то привлекло ее внимание за раздвижными дверями, ведущими на его балкон. “Смотри!” Сказала она, открывая двери, указывая на небо. “Вау! Мы действительно можем увидеть звезды сегодня вечером, да?”
Он последовал за ней, устремив взгляд в том направлении, куда она указывала.
Звезды сверкали.
Такие ночи, как эта, не часто бывают в Токио. Их было много в Миядзаки, когда он был еще Горо Амамией. Он стоял под этими звездами бесчисленное количество раз. Когда он был еще тем доктором из маленького городка, его бабушка научила его названиям всех различных созвездий. Там были
Орион, Большая Медведица, Малая, Медведица, Дракон и многие другие, которые остались на задворках его сознания. И среди этих мерцающих созвездий, она сказала ему, что именно там покоится его мать, рассеянная, как звездная пыль.
Не Аи.
Мать Горо. Та, которую он никогда не знал.
Хотя теперь та жизнь казалась далекой. Он не знал, где закончился старый он и начинался новый – Аквамарин Хошино.
Возможно, разницы больше не было.
Если она и была, то он едва ли мог вспомнить это. Его прежняя жизнь была больше похожа на далекий сон; его воспоминания, вспышки моментов, застывших во времени, которые казались смутно знакомыми, но чужими. Это было похоже на просмотр изображения через пластиковую пленку. И все же – воспоминания из той жизни только подстегнули его в достижении его нынешней цели — мести. Воспоминания об Аи того времени столкнулись, как астероиды, сгорающие дотла на раскаленной поверхности звезды, с теми немногими воспоминаниями, которые он мог вспомнить из своего детства, сформировавшись во что-то совершенно другое, что-то более яркое.
Этот свет не мог быть дальше от него сейчас, так же далек, как память об Аи.
Те воспоминания, которые он лелеял, превратились во что-то более мрачное. Призвание, которое нельзя отрицать или игнорировать. Оно сидит рядом с ним, вгрызаясь в его мысли, как злобный, рычащий зверь.
Ты не заслуживаешь счастья. Не тогда, когда у нее отняли счастье.
Эта мысль преследовала его на протяжении всех лет, пока он был Аква Хошино. Она все еще преследовала его. Как могло быть иначе, когда он ничего не сделал, когда жизнь уходила из Аи прямо у него на глазах? Даже сейчас он не знал, как долго сидел на полу, слушая рыдания Руби, покрытой остывающей кровью Аи. Она остывала на его коже по мере того, как она становилась все холоднее, а ее тело коченело. Полицейским пришлось вырвать его из ее рук, когда наступило трупное окоченение.
И вот так – небо стало пустым и бесплодным, а звезды умирали вместе с Аи.
Как и бабушка Горо, Аи однажды в детстве тоже показывала ему звезды. В ночь, очень похожую на эту.
Они были такими яркими сегодня вечером.
Очень похоже на ту ночь – он тоже был не один, хотя атмосфера не могла быть более другой. Кана Арима была здесь, с ним, и смотрела в ночное небо. В ее глазах было легкое отражение, поскольку лунный свет заставлял их блестеть, не как звезды, а совершенно по-другому. Это был тот взгляд, который иногда появляется у нее, когда она полностью погружается в роль. Когда эти глаза притягивали тебя, требуя внимания. Это присутствие в толпе. Это было немного похоже на Аи..
Но по-другому.
Может быть, теплее?
Аква задавался вопросом, о чем она думает, когда видит звезды. Знает ли она названия созвездий? Она тоже иногда смотрела на них и тосковала по вещам, которые навсегда останутся лишь огнями вдалеке? Или для нее это просто красивые огни, недосягаемые, но прекрасные, какими они были для Аи?
Она случайно появилась в его доме. Она делала это чаще с тех пор, как они помирились несколько месяцев назад. Стучалась в его дверь, врывалась, притягивала его взгляд так, что было трудно отвернуться – даже имея в виду его цель. Настаивала, чтобы он повеселился. В этом смысле она всегда была соблазнительной; само ее присутствие предлагало все то, чего он не мог себе позволить.
Смех. Счастье. Будущее.
Все вещи, которые он давным-давно отбросил.
“Эй”, - сказала Кана, наклоняя голову в его сторону. “Ты знаешь названия каких-нибудь созвездий?”
Этот вопрос заставляет его моргнуть, не совсем ожидая, что она задаст такой вопрос. “Почему ты думаешь, что я это знаю?”
“Ты как ходячая энциклопедия”, - выпалила она в ответ, ухмыляясь. “В конце концов, ты много чего знал о пандах. Я даже половины всего этого не знала, а читала про них много.”
С ней легко поддаться подобному подшучиванию, однако при мысли об этих звездах что-то сильно сжимается в груди, как будто кто-то дотянулся до него и сомкнул холодные пальцы вокруг его сердца. Тем не менее, он поймал себя на том, что отвечает, подходя вперед, вытаскивая одну из рук, которую он засунул в карман, и поднимая ее к небу. “Ты видишь вон ту?” Спросил он, указывая на северную часть неба. “Если прищуриться, это немного похоже на медведя. Это созвездие называется
Большая Медведица”.
Глаза Каны сузились. “И как это похоже на медведя?”
“Это не совсем точно”, - упрекнул он, - “Но посмотри – вот кончик ее носа, прямо там”, - сказал он, указывая на него пальцем, прежде чем потянуть туда, где он заканчивался “, И вот его хвост. Это также известно как Большая Медведица ”, - слова пришли легко, даже если воспоминания о бабушке Горо туманны и с каждым годом становятся все более отдаленными. “Хочешь услышать историю об этом?”
Кана подперла рукой подбородок, глядя на него, а не на звезды. “Конечно. Расскажи мне историю”.
“Однажды, - начала Аква, легко погружаясь в рассказ, - Гера, жена Зевса, узнала, что ее муж зачал сына от другой женщины. Ее звали Каллисто, и она, по-видимому, была очень красива. Достаточно красива, чтобы вызвать гнев Королевы всех богов. Она схватила Каллисто и превратила ее из человека в большого и неповоротливого медведя. Когда Зевс понял, что она натворила, он подбросил Каллисто в небо, чтобы спасти ей жизнь. Вот так она жила бы вечно ”, - пересказал он историю так, как много лет назад ее рассказала ему бабушка Горо.
Губы Каны удивленно приоткрылись. “Это на самом деле очень грустно”, ее щеки надулись, как у бурундука. Это было восхитительно, но он не позволил себе долго зацикливаться на этом. “Я не думала, что ты расскажешь грустную историю!”
“Ты не уточнила, какую историю хотела услышать”, - возразил он.
Она легонько ткнула его в плечо: “Предположим, что мне нравятся счастливые вещи”, - сказала она, закатив глаза. Затем она указала в направлении
Ориона. Она прищурилась, обводя пальцем контур созвездия. “Как оно называется?”
“
Орион”.
“Есть ли какие-нибудь счастливые истории об
Орионе? ”
Он поджал губы, размышляя. “Не-а”.
“Это полный отстой”, - сказал Кана с громким и неприятным вздохом. “Такие красивые звезды должны вдохновлять на счастье, не так ли?”
Он думал, что Аи будет думать точно так же. Насколько он помнил, ей тоже нравились красивые вещи и веселые истории. Хотя красота не всегда приносила радость. Было горько-сладкое ощущение, которое возникало при виде яркого света звезды. Даже если кто-то был очарован ее сиянием, эти мерцающие звезды всегда оставались недосягаемыми. По ним можно было только тосковать.
Тех самых звезд, которых они видели сейчас, возможно, даже еще не существует.
“Как скажешь”, - сказал он, пожав плечами. Между ними повисла пауза, и он почувствовал, что Кана смотрит на него. Ее брови нахмурились, как будто она ломала голову, что бы такое сказать. Ее нос был сморщен, и она барабанила пальцами по перилам балкона. Порыв ветра пронесся через балкон, развевая их волосы.
Кана первой нарушила молчание.
“Я пришла сегодня не только для того, чтобы поговорить о звездах”, - призналась она. Это привлекло его внимание. Обычно она заскакивала или звала его, когда у нее возникало такое желание. Она всегда была разговорчивой, болтала обо всем, что приходило ей в голову. Она была прямой и грубой, совсем не осторожного или созерцательного типа. Он был удивлен, что она не вышла прямо и не сказала то, что хотела сказать, что бы это ни было.
“Нет?”
“Нет”, - Кана снова повернулась к небу. Она оперлась щекой на предплечья, прислонившись к перилам, что напоминало ночи, предшествовавшие первому концерту Би-Комачи. Тогда он провел много времени, разговаривая с Каной из-за этой надутой птичьей маски. Тогда их отношения были проще. Их легче было определить. Оглядываясь назад, с его стороны было глупо прилагать столько усилий, чтобы поговорить с ней, но справиться с ее холодным взглядом оказалось сложнее, чем он думал.
Было трудно, когда солнце поворачивалось к тебе спиной. Было еще труднее игнорировать эти теплые лучи – греться в темноте, а не в свете. Хотя, это был путь, который он выбрал для себя. Не было никакого смысла повторять это сейчас.
Он почти усмехнулся. Он был
таким наивным.
“Вообще-то я хотел спросить тебя о твоем интервью. О том, которое выходило в эфир на днях”.
В ее подходе чувствовалась наигранная беспечность. Несмотря на то, что Кана была такой талантливой актрисой, она была
ужасной лгуньей. Ее подсказки были очевидны – от того, как тревожно подергивались ее руки, до натянутой улыбки, как будто ее губы были слишком растянуты. Она сцепила руки вместе.
“Было довольно тяжело смотреть, - сказала она, - я тоже не думаю, что я единственная, кто так думает. Ты ведь на самом деле так не думаешь, не так ли?”
Губы Аквы изогнулись вверх в горькой усмешке. Он ответил на вопросы репортера настолько честно, насколько мог, не выдавая слишком много. В связи с предстоящим выходом его фильма он был уверен, что к этому моменту его отец был более чем в курсе его планов. Его слова были своего рода объявлением войны. Это был первый раз, когда он так откровенно говорил с прессой, раскрывая часть тьмы, которая скрывалась под тщательно сделанной маской актера Аквы Хошино.
Возможно, Кане не понравился этот проблеск того, кем он был на самом деле.
Возможно, это напугало ее.
“Что ты имеешь в виду?” - тихо спросил он. Он прислонился спиной к стене рядом с раздвижными стеклянными дверьми балкона.
“Я имею ввиду”, - она нахмурилась в едва сдерживаемом разочаровании и повернулась к нему лицом. Он знал, что она ненавидела, когда он уклонялся, но этого мало, чтобы могло его остановить. “Ты действительно думаешь, что не способен любить?” Она указала на него жестким взглядом. На ее лице всегда были так отчетливо видны ее эмоции. С Каной никогда не было лжи. Она была слишком прямолинейна для всего этого.
Кана был не из тех, кто играется.
Она была такой наивной. Несмотря на то, что она так долго работала в индустрии развлечений, для нее было невозможно скрыть свои истинные мысли и эмоции. В индустрии, которая предпочитала красивую ложь и зрелища, Кана была острой на язык и упрямой. Акве не нравились эти черты в ней, на самом деле, все было совсем наоборот. Он только хотел, чтобы она поскорее поумнела. Ей было бы трудно, если бы она этого не сделала.
Нравилась
сейчас.
Она смотрела на него, ожидая ответа, еще одного проблеска невинности, которой она все еще обладала, несмотря на перенесенные ею трудности.
Было много вещей, которые он мог сказать. Он мог сказать ей,
“Конечно, я не это имел в виду. Я просто кажусь более загадочным перед камерой, когда говорю подобные вещи”.
Или.
“Моя игра, должно быть, действительно хороша, если ты купилась на это, Арима.
Аи ответила бы именно так. Но он не был Аи. Он был Аквой. Или Горо. Или, возможно, он был кем-то совершенно другим.
“Я сказал это, потому что это все правда. Я не такой”, - вот и все, что он сказал. Кана нахмурилась еще сильнее. Она не поняла. Это было прекрасно. Ей никогда не нужно было понимать такого рода вещи. Что-то умерло внутри него. Что-то было сломано, и это нельзя было исправить. Неисправимо.
Она выглядела так, словно хотела запротестовать. Он мог видеть это желание внутри нее, поскольку оно ясно светилось в ее больших кукольных малиновых глазах. Она помогла бы ему, если бы он позволил ей. Она засияла бы для него – и только для него, если бы он попросил ее об этом. Он заметил это раньше, конечно. Не сразу. Сначала он просто оценил ее прямоту. Ее плохое отношение было освежающим и отличалось от того, к чему он привык. Ему не нужно было притворяться с Аримой, он мог раскрыть те части себя, которые были давно похоронены со смертью Аи. Аи часто говорила, что айдолы выступают под иллюзией лжи, но с Каной ничего подобного не было.
Она имела в виду все, что сказала.
Вот почему люди
всегда эксплуатировали ее.
Было и позором, и благословением, что она все еще была такой невинной. Ее талант был поистине всеобъемлющим. Даже он не мог не быть немного поражен ею; в конце концов, она была удивительно талантлива, а талант всегда притягивал его, как мотылька на пламя.
Он мог быть счастлив с ней, он мог позволить себе. Он хорошо это знал.
Как будто ты заслуживаешь счастья.
Верно. Он ничего не заслуживал.
Обычно Кана была такой болтливой – она могла легко заполнить любое молчание, говоря на самые разные темы, но его ответ поставил ее в тупик. Должно быть, она этого не ожидала. Он почти мог представить, как она смотрит его интервью с отвисшей челюстью и нахмуренными бровями, пытаясь понять, почему он сказал что-то подобное.
Она не понимала, что любовь ничего не значит для ходячего мертвеца.
“Мы ... говорили об этом раньше, не так ли?” Спросила Кана, ее брови сошлись от беспокойства. “В ресторане барбекю. Ты раньше говорил, что не должен никого любить. Но ты передумал”, - в ее голосе звучала надежда, что она нашла это воспоминание. Затем она скорчила гримасу, как будто только что попробовала что-то ужасно кислое. “Ты начал встречаться с Акане Курокавой после этого, верно?” Ей никогда не нравилось поднимать тему его прошлых отношений с Акане без приглашения; она, должно быть, серьезно относилась к этому, если сказала это.
“К чему ты клонишь?”
“Моя точка зрения”, - Кана прищелкнула языком по небу. “– То есть, если ты встречался с кем-то раньше, это должно означать, что ты не думаешь, что любовь
полностью невозможна, верно?”
Его губы дрогнули, когда он сдержал улыбку, которая не коснулась его глаз.
“Неправильно”.
Он видел ее замешательство. Она издала запинающийся звук, прежде чем взяла себя в руки, глаза наполнились эмоциями. Она хотела сказать ему, что он ошибался, но не смогла подобрать слов.
Затем Кана выдавил из себя смех: “Акане так сильно тебя травмировала? Должно быть, это она порвала с тобой или что-то в этом роде. Разве ты не знаешь, что в море есть и другие рыбы? Тебе не нужно сдаваться из-за одного неудачного опыта.”
Он был уверен, что со стороны это должно выглядеть именно так. Или, возможно, так она объясняет его слова и действия. Что его безответная любовь, должно быть, вызвана разбитым сердцем. Так и было - но не горем от расставании с Акане. В их отношениях была нежность, но не любовь, даже если он притворялся влюбленным какое-то время. Он идеально сыграл роль послушного парня. Он даже пытался держать Кану в безопасности и подальше от себя. Потому что, хотя он и мог признать свое влечение к рыжеволосой девушке, он также знал, что айдолы, у которых был парень, иногда заканчивали жизнь смертью.
Держаться подальше было ответственным поступком. Моральным. Акане была удобным местом для выражения эмоций, которые иначе он не смог бы высвободить. Он использовал ее, чтобы забыть о Кане, а она использовала его, чтобы не чувствовать себя одинокой, по крайней мере, до тех пор, пока ни один из них не смог продолжать рисовать этот сложный гобелен лжи.
“Это не то, что ты думаешь”, - сказал Аква, скрестив руки на груди. “Если уж на то пошло, свидание с Акане только показало мне, что бессмысленно даже пытаться.”
“Это неправда!” - выпалила Кана. Она сделала шаг к нему, положив руку на грудь, как будто услышав, что он говорит такие вещи, у нее защемило сердце. Насколько он знал, так, вероятно, и было. “Люди созданы для того, чтобы их любили. Мы не справимся в одиночку, понимаешь?”
“Ты так говоришь, потому что это ты не хочешь быть одна?”
Его вопрос лишил ее дара речи, ее глаза расширились и наполнились болью. Он был жесток. Он знал это. Страхи Каны быть брошенной были очевидны любому, даже если она не говорила об этом прямо. Когда они впервые помирились после того, как он раскрыл секрет Аи. Она носила маску просто так, приглушая свой собственный свет, просто чтобы держать других поближе. Это было настолько очевидно. Было чудом, что она оказалась втянутой только в один сексуальный скандал вместо многих.
Потребуется всего несколько сладких обманов, чтобы ее
погубить.
Нескольких добрых слов было достаточно, чтобы она смутилась и начала заикаться.
Ты особенная для меня, сказал он. Это было правдой – она была особенной для него, но этого одного предложения было недостаточно, чтобы так напугать ее, поскольку он только глубже проник в ее сердце. Наблюдать за этим было настолько же мило, насколько и приводило в бешенство, что он не мог удержаться от смеха над абсурдностью всего этого.
Она была
все еще такой.
Что она вообще будет делать после того, как я умру уйду? Подумал он, наблюдая за вспыхнувшими эмоциями в ее глазах. Было бы так легко смягчить сказанное
просто шуткой или начать пятиться назад, но то, как она посмотрела на него, странно разозлило его. Она заботилась о нем себе в ущерб. Он задавался вопросом, позволила ли бы она, как Акане, использовать себя до тех пор, пока внутри нее не осталось бы ничего, что можно было бы отдать.
“Не проецируй свои чувства на меня, Арима”, - холодным тоном сказал Аква.
Она выглядела так, как будто ей дали пощечину, ее большие глаза расширились от шока, прежде чем руки сжались в кулаки. По ее телу прошла дрожь. Она изучала выражение его лица, ища даже малейший признак того, что он не имел в виду то, что сказал – что он пошутил. Он не ответил ей этим, ответив ей ровным, скучающим взглядом.
“Ты так думаешь?” - спросила она дрожащим от гнева голосом. “Что я проецирую свои чувства на тебя?”
“Таким это кажется”.
“Иногда ты бываешь таким
придурком”, - сказала она, ее глаза посуровели, а челюсти крепко сжались. “Неужели так трудно поверить, что я рассказываю тебе об этом, потому что мне не все равно? Потому что ты мой друг?”
Он не смог сдержать издевательский смех. Что, по ее мнению, должно было произойти от этих слов? Она думала, что это заставит его передумать? Что нескольких красивых слов от нее будет достаточно, чтобы спасти его? Как она назвала его раньше?
Ее драгоценный друг. Ее слова тогда тронули его —
что-то изменилось в его сердце, но теперь эти слова наполнили его лишь горьким весельем.
И гневом.
“Почему ты смеешься, как будто это смешно?” - требовательно спросила она. Она сделала еще один шаг к нему, на этот раз более уверенный. В гневе она забыла о своей нерешительности, но это только усилило его гнев. У нее действительно не было чувства самосохранения, не так ли? Напала на высокого парня, когда они были одни. Она хотя бы представляла, насколько уязвима сейчас?
Вероятно, нет.
Она сомневалась, что это вообще приходило ей в голову. Возможно, она даже чувствовала себя с ним в безопасности. Что-то безумное и заразительное поднялось в его груди. Он снова рассмеялся, на этот раз мягче, и покачал головой. Если бы она знала, что для нее хорошо, она бы выбежала из дома. “Зачем мы ведем этот разговор, Арима?”
Кана быстро заморгала, этот вопрос сбил ее с толку. “Я – что?” Спросила она заплетающимся языком. “Чего ты пытаешься здесь добиться?” Аква перефразировал свой вопрос. Его голова склонилась набок, когда он изучал ее лицо. Замешательство и боль промелькнули на ее лице. На этот раз он сделал шаг к ней, а затем еще один. Она не отодвинулась от него, даже когда он был прямо перед ней.
“Я беспокоюсь о тебе!” Она сказала, не отступая. С другой стороны, когда это она так делала? “Любой бы забеспокоился, если бы его друг сказал тоже, что ты!”
Друг.
Снова прозвучало это слово. Раздражение покусывает кончик его языка, как поднимающаяся кислота. Почему это его так разозлило? Было ли это из-за того, что она назвала его другом, когда она явно хотела большего? Он знал, что если пригласит ее на свидание прямо сейчас, она согласится, даже не задумываясь. Даже он смог увидеть ее разочарование, когда она поняла, что он больше не встречается с Акане, а она упустила свой шанс подкатить к нему.
Тем не менее, она никогда не давила.
Сначала он задавался этим вопросом.
Было ясно, что она хотела сказать больше – хотела
большего, но не сказала. Было ли это из-за страха дальнейшего отказа? Или это было из-за чего-то другого? Что бы он вообще сказал, если бы она призналась в своих чувствах? Он не знал. Даже сейчас он был неуверен, когда встретился с ней взглядом. Она была намного меньше его. Намного более уязвимой, и все же она так сильно ему доверяла.
Глупо –
так глупо.
“Это действительно все потому, что ты просто хочешь быть моим
другом?” Спросил он, воплощая эти невысказанные слова в реальность. Аква знал о ее чувствах. Он полагал, что всегда знал – ее влюбленность в него всегда была очевидна любому, кто обращал на это хоть немного внимания. Между ними было что-то вроде танца, что-то витало в воздухе, что ни один из них не хотел признавать. Признание сделало бы это реальным, и если бы это было реально, то тонкий канат, по которому они шли, лопнул бы.
Этого вопроса было достаточно, чтобы сломить ее самообладание – сердитые глаза сменились смущением, а бледная кожа стала такой же пунцовой, как и волосы. “Э-э?!” Она воскликнула. “Что это вообще должно значить?” Она сделала шаг назад, когда ее спина ударилась о перила балкона, и он заключил ее в «клетку», его руки лежали по обе стороны от нее, когда он вцепился в перила. Теперь между ними почти не было промежутка. “Ты не понимаешь. Тогда, как насчет того, чтобы я сформулировал это так?”
“Я тебе нравлюсь, Арима?”
Это было настолько прямолинейно, насколько он мог бы сказать. Кана забормотала, не в силах даже составить предложение. Теперь она не могла пошевелиться, прижатая к перилам. Он чувствовал, как дрожит ее тело. Может быть, от страха? Ее губы приоткрылись, и она уставилась на него с выражением, которое могло быть только растерянным шоком. Он должен прекратить это. Сохранение дружеских отношений с Аримой было более выгодным в долгосрочной перспективе. Она бы мастерски сыграла свою роль в его фильме. Если бы она была в эмоциональном смятении, она бы не сыграла оптимально. Ему нужен был успех этого фильма. Если он собирался использовать ее, то то, что он делал сейчас, было контрпродуктивным.
Он хорошо это знал.
И все же – ярость внутри него только росла. Почему она так на него смотрела? Так удивленно, как будто не могла поверить, что он это говорит. Не могла поверить, что он так с ней разговаривает. Внутри него было что–то больное - какая-то глубокая пропасть, которая сочилась и пульсировала, как рана, оставленная гноиться.
Я бы использовал даже тебя, Арима Кана, подумал он, поднимая руку и сжимая ее подбородок указательным и большим пальцами.
Ты не должна мне доверять.
Аква не доверял даже себе – не тогда, когда яд наполнил его вены. Он нуждался в ее близости, но еще большая часть ее хотела, чтобы она убежала с криком. Это было то, что он заслужил. Не ее забота – и
не ее любовь.
Ее пульс бешено колотился. Он почувствовал это, когда его большой палец коснулся бледной округлости ее горла.
“Зачем вообще говорить о любви, для начала?” Спросил он, наклоняясь к ней ближе. Ее глаза были такими широкими, что лунный свет падал на них и делал их похожими на сверкающие гранаты. “Мое интервью расстроило тебя, потому что это означало, что я тоже не могу любить тебя?”
Кана напряглась, дрожа сильнее. Ее глаза наполнились слезами, но она не пролила их. Плач всегда был ее специальностью. Он задавался вопросом, заставляла ли она себя плакать сейчас - или это были настоящие слезы? У него был соблазн вытереть их кончиками пальцев, но он подавил это желание вместе со всеми другими неприятными эмоциями и тоской, которые ему были не нужны. “Ну вот, ты снова действуешь мне на нервы”, - прошептала она.
“Ты знаешь?”
Она прикусила нижнюю губу, медленно вдыхая. “Ты такой самоуверенный”.
“И ты не отвечаешь на вопрос”.
Ее кожа покраснела еще темнее. Он не был уверен, было ли это от его близости или от гнева, но он не мог отрицать, что этот цвет выглядел привлекательно на ее коже. Смех зародился в его груди. Он действительно был ужасен, не так ли? Даже сейчас на нее это действовало. Она даже не попыталась оттолкнуть его, несмотря на его собственное неверие. Насколько безрассудной она могла быть? “Ч-что тут вообще отвечать? Я уже говорила тебе раньше. Ты мне-мне не н-нравишься таким”. Из-за заикания ее голос звучал не очень убедительно.
“Нет?”
“Нет, ты, чертов н-нарцисс!” Она зашипела, солгав сквозь зубы. Ее руки снова сжимаются, выдавая ее. “А теперь прекрати пытаться разозлить меня! Я пытаюсь поговорить с тобой по-настоящему!”
“Как мы можем это сделать, когда ты не говоришь правду?” Голова Аквы наклоняется в сторону, ее несогласие разжигает что-то раскаленное в его груди. “Ты сказала, что хочешь, чтобы я общался. Именно этим я сейчас и занимаюсь”.
“Это не общение! Ты просто сейчас ведешь себя как злодей-садист!” - сказала она, тыча пальцем ему в грудь. Он почти схватил ее. “Д-даже если бы ты мне нравился – что не является правдой
– ч-что хорошего можно сказать тебе сейчас? Ты просто хочешь подраться!”
Драться?
Может быть, и так.
Как он мог так себя не вести, когда она отказывалась уступать? Она была упрямой – невероятно упрямой во всех неправильных вещах. “Ты позволишь мужчине, который тебе не нравится, подобраться к тебе так близко?” Спросил он, на этот раз проводя большим пальцем по ее губам. Они были такими же мягкими, какими кажутся, хотя и немного липкими на ощупь из-за блеска для губ, которым она пользовалась. Пахло клубникой.
Он бы ее немного напугал – и она бы покончила с ним.
Глаза Каны расширились: “Ч-что ты делаешь?”
“Ты собираешься остановить меня?” Он подзадоривал, придвигаясь к ней ближе, пока не оказался всего в дюйме от этих пахнущих клубникой губ. Он не зашел бы дальше этого. Она бы остановила его этим. Она запаниковала бы в любую секунду, и его вина была бы смягчена. “Большинство девушек были бы напуганы прямо сейчас. Если бы им не нравилось, что парень делает это”.
Еще немного.
В ее глазах было что-то острое, что-то, что прорезало ее очевидную тревогу. “Ты не такой страшный”, - сказала она, вероятно, совершив худшую ошибку в своей жизни.
О?
Тяжелый и вязкий жар обжег низ его живота. Как глупо с ее стороны – но это было так похоже на нее - усмехаться перед лицом очевидной угрозы. Она действительно думала, что он не хотел причинить ей вреда.
Какая глупая,
безрассудная девчонка.
Он хотел встряхнуть ее. Он хотел вышвырнуть ее из своего дома и сказать, чтобы она никогда не возвращалась. Он хотел уничтожить ее.
Он хотел
съесть ее живьем.
Любая нить контроля, которая у него оставалась, лопнула, когда он схватил ее за плечи, сокращая расстояние между ними, и поцеловал ее – сильно. Она издала звук, похожий на мышиный писк, прежде чем он проглотил его ртом. Это был не нежный поцелуй, не такой, каким, по его мнению, должен был быть ее первый поцелуй. Она заслуживала быть с кем-то, кто не торопился бы с ней, кто был бы целомудренным и мягким. Не с мужчиной, который запустил руку в ее мягкие пряди волос, чтобы притянуть ее еще ближе к себе.
Темный зов безумия никогда не был таким сладким.
Когда атмосфера стала такой напряженной? Как он мог так сильно облажаться? Он покусывал ее губы, ощущая сладкий вкус блеска для губ на своем языке. Она издала тихий звук напротив его рта; как будто пыталась что-то сказать, но он не смог разобрать ее слов из-за гула в черепе или шума крови, шумящей в ушах.
Ее маленькие ручки схватили его футболку, комкая материал в ее руках. После этого она помялась бы, но ему было все равно.
Рука Аквы опустилась на ее поясницу, нащупывая плоть там, почти до синяков, когда он прижал ее ближе к себе. Это было ошеломляюще – это чувство. Это был голод, который ощущался так, словно по его животу провели острыми когтями. Гложущий и жестокий. Она была слишком сладкой, как жимолость на его языке. Он провел языком по контуру ее губ, проникая в ее рот, пока она, наконец, не уступила, впуская его внутрь. С каждым всхлипом, который он извлекал из нее, она успокаивала нарастающую боль под его кожей, но он быстро осознал, что этого было
недостаточно .
Разница в росте начинала усложнять это, и он чувствовал, как напряжение от слишком долгого нахождения в таком положении начинает причинять боль. Однако он остановился только тогда, когда жжение в легких стало невыносимым. Он отстранился, тяжело дыша, и вид ее чуть не вышиб из него дух еще больше.
Кана вся покраснела из-за него и тяжело дышала. Ее обычно ухоженные волосы были растрепаны в том месте, где он схватил ее. Разве на ней не было берета? Ну, если она и надела его, то уже давно сняла. Возможно, он упал с балкона. Ее губы были распухшими и искусанными от поцелуев, скользкими от его слюны.
Что-то сильно скрутилось в его животе.
“А-Аква”, - пробормотала она его имя далеким и почти мечтательным голосом.
“Я тебе нравлюсь?” Он повторил, и на этот раз она кивнула. Ее зрачки были настолько расширены, что почти закрыли радужку. Вот насколько она была взволнована. Насколько податливой она была для него. “Ты действительно не должна”.
“Почему ты продолжаешь это говорить?” Спросила она, наконец обретая дар речи. “Я не могу ничего поделать с тем, что ты мне нравишься! Если бы я могла, я бы ушла от тебя навсегда”. Это была самая умная вещь, которую она сказала за весь день. Затем она выглядела застенчивой, избегая его взгляда, когда прислонилась к нему. “Почему ты поцеловал меня?”
Он хотел бы дать ей конкретный ответ, который не вызвал бы у него желания сброситься с балкона. Однако у него его не было. Он не собирался целовать ее или делать даже половину того, что сделал сегодня вечером. Вместо этого он спросил: “Ты хочешь, чтобы я остановился?”
“Отвечаешь вопросом на вопрос”, - недоброжелательно пробормотала она. “Ты такой раздражающий! И сбивающий с толку!” Она ударила его в грудь, но это было недостаточно сильно, чтобы причинить ему боль. Он почти желал, чтобы она отбивалась от него всерьез. Что она будет достаточно заботиться о себе, чтобы бить и кусаться, пока не освободится. Почти желал, чтобы он мог вырезать ту обнадеживающую часть, которая делала ее такой наивной.
Хотя он мог, не так ли? Если бы его тело было клинком, тогда он мог бы вырезать эту невинность — кусок за куском.
Запутанно? Тут он не мог с ней поспорить. Он даже не мог понять, чего хотел больше.
“Я поцеловал тебя, потому что хотел”. Это было правдой, даже если на самом деле это ни на что не отвечало. Она уставилась на него, прищурившись, как будто пыталась обдумать, достаточно ли ей этого ответа или нет. “Ты ожидала большего?”
“Я не знаю”, - призналась она, внезапно смутившись. “Не то, что бы у меня был опыт в подобных вещах”, - Ее руки нервно теребят материал его футболки. “Я тебе тоже нравлюсь?” В ее голосе звучала такая надежда, что он действительно почувствовал себя отбросом общества. Каким он и являлся. Его рука погладила ее поясницу. Он чувствовал страстное желание, которое росло и росло до тех пор, пока его невозможно было игнорировать. Ему не было отказано, независимо от того, сколько раз он пытался растоптать его — раздавить и уменьшить.
“Да”, - признал он, начиная ненавидеть себя немного больше.
Она улыбнулась,
просияла, а ее глаза сияли счастьем — как будто он не противостоял ей всего несколько минут назад, насмехаясь над ней.
Ах. Она была такой ослепительной, когда улыбалась.
Он улучшил ее настроение одним-единственным словом, и она понятия не имела, что все, что она сделала, приняв это, — это надела кандалы себе на горло - или ошейник.
Возможно, было и то, и другое.
“Тогда нет”, - твердо сказала она. “Я не хочу, чтобы ты останавливался”.
Аква резко вдохнул. Почему она настаивала на том, чтобы быть такой сложной?
На этот раз Кана притянула его к себе, прижимаясь губами к его рту. Ей не хватало изящества, ее губы неуклюже двигались напротив его губ, когда она дернула его немного сильнее, чем ожидала. Ее зубы постучали по его губам, прежде чем он накрыл ладонями ее щеки. Она издала подавленный стон, и даже он не смог удержаться от смешка. “Прости”, - пробормотала она, и щеки ее вспыхнули тем очаровательным образом, который только заставил его захотеть разрушить ее еще больше.
Вместо ответа он повернул ее голову под лучшим углом. “Вот так”, - проинструктировал он, приоткрыв губы, когда медленно втянул ее нижнюю губу в свой рот, посасывая ее, пока не почувствовал, как у нее подогнулись колени. Это было мило, какой отзывчивой она была. Ее руки дрожали, все еще хватаясь за материал его рубашки. Казалось, она даже не знала, что с ними делать.
Аква обнял ее за талию, чтобы поддержать. Недостаток опыта она с лихвой восполнила энтузиазмом. Она всегда быстро училась, и этот поцелуй не стал исключением, поскольку она углубила поцелуй. Как и в актерской игре, она соответствовала его энергии, следуя его подсказкам и углубляя поцелуй, когда ее руки переместились с его груди на плечи. Ее ногти впились в ткань его рубашки, когда он посасывал кончик ее языка, когда она набралась смелости попробовать использовать свой язык.
Она ахнула ему в рот, стоя на кончиках пальцев ног, когда ее вес обмяк на нем. Он почувствовал, что она дрожит, и не мог сказать, было ли это от прохлады ночного воздуха
или –
Он отодвинулся и не смог сдержать высокомерного удовлетворения, которое разлилось в его груди при виде того, как она пыталась поймать его губы, когда он встал в полный рост. В ее глазах было разочарование – и тоска, когда она бесстыдно смотрела на его губы. Она была недостаточно высока даже на цыпочках, чтобы дотянуться до него, и она сдалась после третьей попытки, раздраженно бормоча что-то себе под нос. Такая маленькая – и такая нуждающаяся. Он хотел поцеловать ее снова. Но он также хотел подразнить ее – довести до такого же отчаяния, до какого она довела его. Еще одна дрожь сотрясла ее тело.
“Тебе холодно?” Спросила Аква, не в силах сдержать желание заправить несколько выбившихся прядей ее челки за уши. Казалось, она их отращивала. “Немного”, - тихо сказала она. У нее очень длинные ресницы. Как он не заметил этого раньше?
“Тогда пойдем внутрь”, - он высвободился из ее объятий, сожалея об этом. Неважно. Они не будут разлучены надолго. Он открыл раздвижную дверь, позволяя ей войти в гостиную, потратив ровно столько времени, чтобы закрыть дверь и запереть ее, прежде чем снова наброситься на нее.
Ему нравились звуки удивления, которые она издавала при испуге – глухой вдох, звучавший почти как визг, когда его руки обхватывали ее живот сзади.
“Почему ты солгала?”
“Ч-что?”
“Когда я впервые спросил тебя, нравлюсь ли я тебе, ты солгала. Ты и раньше лгала - о том, что просто хочешь быть друзьями. Я просто хотел знать почему, ” он уткнулся лицом в ее затылок, позволяя мягким прядям растущих там волос щекотать его щеки. От нее приятно пахло, ее волосы источали аромат душистых цветов. Должно быть, это из-за шампуня, которым она пользовалась. Не в силах удержаться, он поцеловал ее в затылок, улыбаясь тому, как она извивалась в его объятиях в ответ.
“Р-раньше мы были друзьями, ты знаешь?” Тихо сказала она, ее руки сжались там, где он обхватил ее талию. “А потом ты просто игнорировал меня почти год. Я не знала, было ли это потому, что ты знал о моих чувствах и держался подальше из уважения к Акане, или ты просто ненавидел меня. Когда мы снова начали разговаривать, я не хотела портить это, затрагивая свои чувства. Дружбы было достаточно”.
Было, сказала она. Этого было уже недостаточно? С другой стороны, он практически отбросил их дружбу в тот момент, когда поцеловал, не так ли? Даже он не смог отмахнуться от поцелуя. Темная часть его задавалась вопросом, позволит ли она ему. “Тогда почему ты солгала только сейчас?”
“Потому что ты вел себя как осел. Я не хотела доставлять тебе удовольствие”.
Аква усмехнулась. Как это на нее похоже. “Я тебе все равно нравлюсь?” Потому что он нравился. Прошло два года с тех пор, как они вновь встретились, и ее чувства нисколько не уменьшились, даже когда они перестали разговаривать. По правде говоря, и его чувства за все это время тоже. Даже если бы он знал, что все, что у них было, было обречено на провал, это не остановило бы это сводящее с ума желание. "Я должна надавать тебе по морде", - раздраженно пробормотала она. "Все, что вылетает из твоего рта, заставляет меня хотеть кричать".
“И все же, скверная здесь только ты”. Она возмущенно фыркнула на этот комментарий, но ничего не сделала, чтобы высвободиться из его объятий.
Она переминалась с ноги на ногу, кривя губы, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить то, что она действительно хотела сказать. Она поколебалась, прежде чем выпалить: “Тогда ты бы поцеловал меня? Если бы я сказала тебе правду?”
“Когда?”
“Когда я сказала, что хочу быть друзьями только потому, что ты встречаешься с Акане”, Он сделал паузу, обдумывая эти слова. По правде говоря, он не был уверен. Он испытал некоторое облегчение от того, что она солгала, а не раскрыла свои настоящие чувства. Он мог бы сорваться гораздо раньше - мог бы повалить ее на диван в тот день и добиться своего прямо там. Было трудно сдерживать чувства, которые так долго накапливались. Нет, он сделал бы гораздо больше, чем просто поцеловал ее.
Точно так же, как он сделал бы сегодня вечером – если бы она не запротестовала.
Он хотел, чтобы она это сделала.
“Да”, - подтвердил он, чувствуя, как она напряглась в его объятиях, возможно, от волнения. Теперь он провел губами по ее шее сбоку. К счастью, сегодня на ней не было высокого воротничка, что облегчало ему доступ. “Вероятно, нечто большее”.
Кана облизнула губы: “Например?”
Он поднял бровь. Значит, не такой застенчивый. “Как насчет того, чтобы я тебе показал?” Спросила Аква, надеясь, что она скажет "нет". Что она образумится и сбежит, тогда, возможно, они оба могли бы посмеяться над всем этим, списав это на повышенные эмоции. Она замолчала, обдумывая его предложение. “Хорошо”, - сказала она, – потому что Кана была безрассудна. Кана не прислушалась к предупреждениям и не поняла, что он был ядом.
И он был
намного слишком слаб, чтобы бороться с ней.
Глупая,
глупая девчонка.
“Тогда пойдем в мою комнату”, - прошептал он ей в раковину уха. “Как бы мне ни хотелось продолжить это здесь – моя сестра или Мияко-сан могли бы войти”, - его приемная мать пошла сопровождать Руби на съемочную площадку, когда она снималась в нескольких сериях «Копай глубже!»
и хотя Мияко заверила его, что они останутся на ночь, это было не то, чем он хотел рисковать.
Тогда Руби, вероятно, действительно убила бы его.
Ты бы это заслужил.
Да, он бы заслужил.
Кончики ушей Каны покраснели, но она кивнула. “Ты должен отпустить меня первой, чтобы я могла идти”, - напомнила она ему, слегка ударив его по рукам. Возможно, она была права, но у него была идея получше.
Аква поднял ее, опустился и выбросил из-под нее ноги. Пораженная, она взвизгнула и вцепилась в его плечи. Она была относительно легкой – почти
слишком легкой, учитывая, что она часто отказывалась от углеводов во время еды, следуя Руби и Мем вместе с любыми модными диетами, которые они пробовали в то время. “Эй!” Она уставилась на него. “Что ты делаешь?!”
“Несу тебя”, - невозмутимо произнес он, когда она сжала одну из своих маленьких ручек в кулак и ударила его в грудь. “А на что это похоже?”
“Как всегда со своими остроумными замечаниями ...”
Он пожал плечами: “Ты не такая тяжелая. Это не проблема”. Она покраснела еще больше, скрестив руки на груди, смирившись со своей судьбой. Дверь его спальни была уже открыта, когда он вошел, и он ногой закрыл ее за собой. Он подумывал запереть и ее, но пока не хотел отпускать ее.
Она оглядела его комнату, рассматривая каждую ее деталь. Он никогда особо не задумывался о том, как оформлена его комната. Там было несколько постеров его любимых фильмов или сериалов, которые привлекли его внимание. Было даже несколько медицинских плакатов, которые он вставил в рамки и которые, как он мог видеть, явно озадачили Кану. Кроме этого, декора было немного. В любом случае, в нем не было необходимости. Там были только кровать, стол с офисным стулом и тумбочка.
Он был благодарен, что давно убрал постер Ай со стены, когда еще встречался с Акане. Это было бы несколько сложно объяснить, и идея трахнуть девушку в комнате с этим плакатом, висящим на стене, была более чем немного тревожной по причинам, которые он не хотел обдумывать.
“Это так похоже на тебя”, - сказал Кана через мгновение, слегка рассмеявшись. “Здесь все супер практично. По крайней мере, у тебя есть несколько постеров, даже если некоторые из них чертовски странные. В этой комнате живет старик.”
Она не знала, насколько была права на этот счет.
Вместо того, чтобы удостоить этот комментарий ответом, он бросил ее на свою кровать. Она взвизгнула “Эй!”, прежде чем он прижал ее к матрасу, схватив за запястья и надавив. Ее щеки залились румянцем, красивым оттенком красного, который он мог видеть даже в тусклом освещении своей комнаты. Он осторожно отпустил одну из ее рук, дотянулся до тумбочки рядом со своей кроватью и включил лампу, стоявшую на ней. Кана покраснел еще больше, если это было возможно.
“Мы не можем выключить свет?”
“Почему?”
“Это неловко!” Она извивалась под ним. “Т-ты собираешься все увидеть?”
“... Разве не в этом смысл?”
Кана схватила одну из его подушек и ударила им его по лицу. “Ты знаешь, что я имею в виду!”
Он понимал, но не мог не думать, что она ведет себя глупо по этому поводу. Он выхватил у нее подушку, швырнув ее с кровати. “Почему ты волнуешься?” Спросил он, проведя кончиками пальцев по подолу ее платья, прямо над бедрами. Кана напряглась, наблюдая за его рукой, когда он указательным пальцем нарисовал круг на коже. “У тебя красивое тело”. Эти слова даются легко. Они не были ложью. Он действительно так думал, хотя и не признавался, сколько раз думал о том, чтобы снять с нее внешний слой одежды, обнажив кожу под ней.
Она прикусила нижнюю губу, прежде чем выдавить смех: “Откуда тебе знать? Ты даже не видел этого”.
“Тогда дай мне посмотреть”, - он задрал ее платье выше, до бедер, обнажив трусики. На ней была милая белая пара, украшенная розовыми кружевными цветами, но она быстро натянула платье обратно, ее лицо покраснело. “Эй! Ты не можешь хотя бы спросить?”
“Можно мне снять с тебя платье?” Он спросил без колебаний, и она покраснела еще сильнее, если это вообще было возможно. Теперь она соответствовала цвету своих волос. Это было почти впечатляюще. Красный оттенок окрасил не только ее лицо, он даже мог видеть его вдоль шеи, исчезая там, где начиналась рубашка. “Ты действительно нечто другое”, - пробормотала она, ее тело напряглось. Возможно, от нервов.
Так не пойдет.
Он наклонился, удерживая свой вес на предплечьях, и снова поцеловал ее. На этот раз поцелуй был медленнее, нежнее, когда его язык массировал ее губы. Его рука останавливается на ее щеке, большой палец поглаживает нежную кожу. Он почувствовал, как она расслабилась, когда подняла руки, прежде чем осторожно положить их ему на плечи.
На этот раз она удивила его, когда ее зубы впились в его нижнюю губу. Такое простое действие, и все же оно вызвало тупую боль в паху. Его рука переместилась ниже, остановившись на ее колене, прежде чем раздвинуть ее бедра. Она не сопротивлялась, позволив ему устроиться между ее раздвинутых бедер. Их бедра прижались друг к другу, и он услышал, как она тихо ахнула у его рта, и прижался к ней, ища облегчения, которое могла предложить только она. С тех пор, как он снова пережил половое созревание, ему было не привыкать к постоянному возбуждению. В конце концов, у него было тело подростка, но потребность, которая собралась в глубине его живота, была
сильной.
“Арима”, - выдохнул он ее имя. “Можно я сниму с тебя платье?” Он повторил и почувствовал, как она задрожала под ним. Ее бедра дернулись, руки сжали его плечи. “Хорошо”, - сказала она на этот раз.
Он провел кончиками пальцев по ее бедрам, задирая платье. Кана приподнялась, позволяя ему снять платье полностью, оставив ее в рубашке и трусиках. Сегодня она решила не надевать колготки, к чему у него были смешанные чувства. Он бы солгал, если бы сказал, что никогда не думал о том, чтобы сорвать с нее колготки, которые она часто носила. Эта маленькая фантазия часто становилась звездой нескольких снов, но ничто не сравнится с непосредственным прикосновением к ее нежной коже.
Румянец, который она носила, казалось, покрывал ее грудь, исчезая под рубашкой. Аква провел рукой вверх по ее животу, под рубашкой, когда он двинулся, чтобы обхватить ее грудь поверх лифчика. Это был тонкий бюстгальтер без подкладки, и он почувствовал, как напрягся ее сосок под тканью.
Кана нетерпеливо заерзал под ним. “Эй”, - сказала она, прерывая его.
“Что?”
“Несправедливо, что я здесь единственная практически голая”, - серьезно сказала она.
Снова была эта смелость. Казалось, она колебалась между застенчивостью и высказыванием всего, что приходило ей в голову. “Ты так думаешь?”
“Ага, так, раздевайся!” Потребовала она, зацепив пальцами подол его футболки и потянув вверх. Он подавил смешок и поднял руки, чтобы помочь ей. Она бросила его рубашку бог знает куда в его комнате, прежде чем на мгновение уставилась на его обнаженную грудь. Ее глаза бесстыдно скользнули по его коже. Это продолжалось целую минуту, прежде чем он откашлялся. “Картинка прослужит дольше”, - заметил он.
“О, заткнись”, - злобно пробормотала она. “Это ты хочешь, чтобы свет был включен. Это значит, что я тоже могу посмотреть, верно?”
“Никогда не говорил, что ты не можешь”, - сказал Аква, ресницы коснулись его щек, когда он опустил взгляд. Он недостаточно обнажил ее бледную кожу – упругую на вид и гладкую, просто умоляющую о прикосновении. Он не мог не задаться вопросом, как выглядела бы эта кожа, покрытая его укусами. “Не стесняйся смотреть столько, сколько захочешь”.
Кана несколько встревоженно сглотнула. “Х-хорошо”, - сказала она, протягивая руку, чтобы коснуться его груди. Она явно хотела сделать гораздо больше, чем просто смотреть, что его вполне устраивало. Ее прикосновение было экспериментальным, просто ее пальцы скользили по коже его грудных мышц. Он постоянно тренировался, и хотя у него не было телосложения Пийона, он думал, что достаточно подтянут, чтобы быть привлекательным. Кана, казалось, так и думала, когда ее губы приоткрылись, проводя подушечками пальцев дальше вниз по его животу.
Он вздрогнул, и она резко остановилась. “Прости. Было больно?”
Аква хихикнул. Как мило. “Нет. Просто боюсь щекотки. Тебе пришлось бы сделать гораздо больше, чтобы причинить мне боль. ” Он схватил ее за запястье, расположив его немного ниже, прямо под своим пупком, когда она резко вдохнула. Он заставил ее прижать ладонь к его коже. “Ты можешь прикасаться более крепко. Вот так”.
Ее губы приоткрылись: “Хорошо”, - выдохнул Кана, когда ее прикосновения стали более уверенными. Она провела ладонью вверх по его груди, кончиками пальцев касаясь сосков. “Парням тоже нравятся такие вещи?”
“Это зависит от многого, обычно мы там не так чувствительны”, - сказал он, но вынужден был признать, что было приятно, когда она это делала. “Некоторым мужчинам нравится”.
“И тебе?”
Аква сделал паузу – она смотрела на него с таким любопытством, что он не мог не поддаться. “Немного”, - признался он. “Хотя большинство парней захотят, чтобы ты коснулась только одного места”.
Кана рассмеялась, на этот раз более искренне. “О, я уверенна”, - она наклонила голову, в ее малиновых глазах блеснул озорной огонек. “Ты хочешь, чтобы я и
там тебя потрогала, Аква?” Когда она так смотрела на него, какая-то часть его хотела позволить ей это, в то время как другая, более темная часть его хотела заставить ее пожалеть о том, что пыталась так дразнить его. Лишить ее дара речи. Арима была разговорчивой, так что это было бы сложно, но он был более чем готов принять вызов.
“Пока нет”, однако, было все, что он сказал.
Она бросила на него ошеломленный взгляд, когда он снимал с нее рубашку. Теперь она чувствовала себя более непринужденно, позволяя ему раздевать ее, когда она была распростерта под ним. Она действительно была красива – ее тело было стройным, но, несмотря на это, ее изгибы были ярко выражены. Он провел руками по ее бокам, прежде чем погладить выпуклости ее бедер, оценивающе сжимая их. “П-почему бы и нет?” Спросила она, глядя прямо на палатку в его джинсах: “Похоже, ты хочешь, чтобы тебя там потрогали”.
Он схватил ее за бедра, притягивая ближе к себе, и зарылся лицом в выпуклости ее грудей. Она издала тихий звук, что-то среднее между писком и стоном. Он не был удивлен, что она все еще была такой выразительной, даже сейчас. Он задавался вопросом, какие еще звуки ему удалось бы выжать из нее.
“Я бы предпочел прикоснуться к
тебе”.
Он был вознагражден еще более сильным румянцем, когда задрал лифчик на ее груди. Они были маленькими, но приятно легли в его руки, когда он сжал их, прежде чем пощекотать ее сосок языком. Она подпрыгнула в его объятиях, как будто его язык, как электрический провод, касался ее обнаженной кожи. Ее спина выгнулась, как будто она пыталась сильнее прижаться к его рту.
“А-а”, захныкала она, ее голос был музыкой для его ушей.
“Похоже, ты чувствительная”, - поддразнил он, когда ее глаза сузились. Она выглядела так, словно собиралась сказать что-то язвительное, но что бы это ни было, у нее вырвался только сдавленный стон, когда он потянулся, чтобы взять в рот ее сосок, а свободной рукой перекатил другой затвердевший бугорок между кончиками пальцев. Ее бедра дрогнули, подпрыгивая и двигаясь напротив его, и он нетерпеливо прижался в ответ. “Аква”, - захныкала она. “Пожалуйста ...”
Боже. Его собственное имя никогда не звучало так хорошо.
Он скользнул рукой вниз, по ее животу, а затем между бедер. Она была влажной. Это не было большим сюрпризом, но он был ошарашен тем, насколько сильно она промокла из-за него. Это было смешно — то, как он повлиял на нее. Промежность ее нижнего белья была почти испорчена, и он чувствовал, как по внутренней стороне ее бедер стекает влага.
Он провел большим пальцем по ее клитору через нижнее белье, и ее реакция была немедленной. Она вскрикнула, прижавшись к нему бедрами и зажмурив глаза. Ее тело изогнулось под ним. Все это от одного прикосновения.
Она была так
хороша для него.
Обжигающий жар вскипел под его кожей, когда Аква повторил движение, сильнее прижимая только распухший пучок нервов. Ее бедра сомкнулись вокруг его рук, и ему пришлось использовать другую руку, чтобы разжать их, когда он прикасался к ней сильнее и более обдуманно. Казалось, что она становилась только влажнее для него, пока он не выдержал и отодвинул в сторону ее нижнее белье, чтобы прикоснуться к ней напрямую.
Стала бы она такой мокрой для кого-то другого?
Сама мысль об этом заставляет что-то мерзкое закружиться в его груди, едкое и колючее. Это было похоже на яд в его венах. Нет. Она была бы такой только для
него.
Это было причиной, по которой она была здесь сейчас, не так ли? Причина, по которой она никогда не убегала – причина, по которой она всегда возвращалась. Кана слишком заботилась о его благе, а он был жадным, ужасным человеком, который брал только потому, что был слишком слаб, чтобы не делать этого. “П-подожди”, - услышал он ее всхлип, ее маленькая ручка слабо обвилась вокруг его запястья.
“Ты действительно этого хочешь?” Он поймал себя на том, что спрашивает. Его член заныл, но он ничего не сделал, чтобы облегчить себе боль, рисуя круги вокруг ее клитора подушечкой большого пальца. Он отстранился лишь на мгновение, чтобы провести языком по ее коже, пробуя головокружительный вкус ее возбуждения. Вкус ее секса был сладким, как медовый грех, который просто умолял, чтобы его жадно проглотили. Кана наблюдал за ним, замерев, прежде чем смущенно заскулить.
“Т-ты...”
“Ты не часто теряешь дар речи”, - озорно сказал он. В отместку она ударила его по руке. “И обычно ты не такой разговорчивый”, - ехидно пробормотала она
“Ты не ответила на мой вопрос”.
“Я не знаю!” - резко сказал Кана, щеки его пылали. “Я не хочу, чтобы ты останавливался, но – п- просто дай мне секунду”.
По правде говоря, он не был уверен, что сможет ждать так долго. Даже несмотря на то, что он игнорировал собственное возбуждение, оно бурлило глубоко в животе, заставляя его чувствовать жар и напряжение – его член невыносимо затвердел в джинсах. Из всех дней, когда нельзя было носить спортивные штаны, он выбрал сегодняшний. “Почему ты хотела остановиться?”
Она пробормотала что-то, чего он не расслышал.
“Что это было?”
“Это просто начало казаться… ошеломляющим”, - призналась Кана, отводя от него взгляд. Она прикусила нижнюю губу. “Как будто я на секунду потеряла себя там”.
“Это плохо?”
“Что?”
Его вопрос заставил ее замолчать, и он наклонился, касаясь губами раковины ее уха. “Я хочу, чтобы ты потеряла себя”, - мягко продолжил он, его слова были тайным обещанием. “Я хочу, чтобы ты думала только обо мне, когда мы вот так”. Это не было ложью. Просто видеть ее такой было достаточно, чтобы заставить его желать еще большего. Больше о ее вкусе, о ее раскрасневшейся коже и прекрасных звуках, которые ему удавалось исторгать из этих розовых губ.
Он облизал средний и безымянный пальцы, когда его рука вернулась между ее ног, и на этот раз она не останавливает его, наблюдая с пристальным вниманием, как он проводит костяшками пальцев по ее гладким складочкам, дважды проводя вверх и вниз, когда он покрывал пальцы ее влагой. Затем он нашел ее отверстие, прежде чем ввести в нее средний палец.
Кана зашипела в ответ – бедра задрожали, когда ее внутренние стенки сжались вокруг его пальца. Это было
туго. Ему нужно было бы растянуть ее гораздо сильнее, если бы он хотел войти в нее. И он хотел – простого ощущения влажного тепла вокруг своего пальца было достаточно, чтобы его грудь сжалась, дыхание перехватило от силы этого желания. Она была бы намного теснее и горячее вокруг его члена, не так ли? Какая ужасная,
ужасная мысль – но рациональность была отброшена давным-давно.
Прямо сейчас – он просто
хотел.
Было бы так уж неправильно взять что-то для себя? Раствориться в ней, хотя бы на одну ночь? Это ничего бы не изменило. Он знал это.
Он знал.
И все же –
Кана была опасна, не так ли? Просто быть с ней было достаточно, чтобы заставить его хотеть того, на что он не имел права – того, чего он никогда не мог иметь, но, похоже, он также не мог остановить себя. Ее плоть взывала к нему, как манящая песня сирены. Он ввел в нее еще один палец, и это было еще теснее, когда он вытянул пальцы вперед. Его ладонь надавила вперед, пока не прижалась прямо к ее клитору. Он услышал, как она резко вдохнула, когда кончики его пальцев сильно надавили на ее внутренние стенки, к лобковой кости изнутри. Ее бедра дернулись, снова крепко сжимая его руку. Хорошо, он нашел ее.
Он улыбнулся: “Это то место?”
Кана тяжело дышала, не в силах усидеть на месте, когда он вводил и выводил пальцы, позволяя им скользить по этому месту с каждым выходом, в то время как ее глаза расширялись и расфокусировались. “Я – Я – Т -Это–”
“Это что? Я не могу понять, о чем ты говоришь”.
“Придурок", - успела она сказать, прежде чем он переплел свои пальцы внутри нее, растягивая их с каждым погружением, пока влажные, хлюпающие звуки ее тела не наполнили комнату. Если раньше она промокала, то сейчас с нее почти
капало. Его пальцы промокли, и немного даже стекало по запястью.
Она извивалась на кровати, ее бедра подпрыгивали, как будто она пыталась отодвинуться от него, но он использовал другую руку, чтобы удержать ее на месте, заставляя ее принимать все, что он ей давал. Ее губы приоткрываются в беззвучном крике, руки вцепляются в простыни его кровати. Так просто не годится.
“Ты ужасно тихая”, - удивленно заметил он. Казалось, она делала все, что в ее силах, чтобы не шуметь, даже когда ее кожа покраснела от усилий. “Почему?”
“Что, если Р-Руби или М-Мияко-сан ...”
“Их не будет дома до завтра”, - сообщил он ей, еще сильнее сжимая пальцы, когда встретился с ней взглядом. “Ты можешь кричать так громко, как захочешь. Найди хорошее применение своему вульгарному рту. Разве не ты подчеркивала важность общения?”
Она издала звук, который был смесью хихиканья и стона, когда ее ноги дернулись, прежде чем сильно сжать его руку, эффективно поймав его в ловушку. “Т-ты такой”, - она оборвала себя, когда его пальцы быстро задвигались, и на этот раз, когда она застонала, она не сдержала звуков удовольствия – хриплых стонов и мягкого хихиканья, от которых его член почти пульсировал от боли.
“Такой что?”
В тот момент Кана не смогла толком ответить ему, да он и не ожидал от нее этого. Он поцеловал ее в губы, затем в шею, а затем между грудей, и все это время его пальцы доводили ее до исступления. Она была близко. Он мог сказать это по тому, как она извивалась на его простынях. Не в силах сопротивляться, он развел ее бедра шире, целуя все ниже и ниже, пока его язык не смог подразнить ее клитор. Он услышал, как она издала громкий и почти возмущенный звук. Последовало паническое: “Что ты делаешь ?!—”, которое быстро превратилось в хныканье, когда ее бедра невольно дернулись навстречу его рту. Она нервничала из-за того, что он съедал ее? Возможно, но он не позволил бы ей беспокоиться о чем-то настолько глупом.
Он не позволял ей думать ни о чем, что
не касалось бы его.
Он посасывал ее клитор, обводя его языком в такт своим ловким пальцам. Ее вкус был опьяняющим – слаще самых спелых фруктов. С каждой секундой она становилась все влажнее, и ему не терпелось впитать все это, как будто ее возбуждение было самой изысканной амброзией. Его бедра прижимаются к матрасу, пока он работает, боль там слишком сильная, чтобы ее выносить.
Еще немного –
Когда он почувствовал, что она в состоянии это выдержать, он добавил свой указательный палец. С тремя пальцами внутри нее было невероятно тесно – то, как ее внутренние мышцы сильно сжимались вокруг его пальцев; как будто она не хотела его отпускать. Кана схватила его за волосы, накручивая пряди на пальцы, выгибаясь навстречу ему. “Т- Это так п-хорошо”, - захныкала она.
“Да?” Он отстранился, чтобы спросить, прежде чем снова погрузиться в игру. Он не мог насытиться ею. Он чувствовал себя наркоманом, принимающим участие в чем-то запретном, но таком соблазнительном. Что-то, от чего его кожа пылала при каждом потакании. Она тянула в пропасть, даже не пытаясь, а он слишком стремился спуститься. В глубине души часть его знала, что он губит ее – знала, что это действительно была точка невозврата, но остановиться было невозможно. Он играл с ее телом, как с инструментом, дергая за струны, пока она не превратилась в замазку под его опытными руками. “Тебе приятно?”
“Да!”
Она причитала что–то неразборчивое, но это звучало почти как его имя - ее голова поворачивалась из стороны в сторону. Вскоре после этого он почувствовал, как сокращаются ее внутренние мышцы; пока она почти не завизжала, когда кончила ему на пальцы.
Он переместил свой рот вниз, убрав пальцы, когда накрыл ртом ее влагалище, чтобы жадно проглотить все это. Ее бедра оторвались бы от кровати, если бы он не удерживал их. Удовлетворение скрутилось в животе при виде того, до чего он довел ее. Он ласкал ее, посасывая сверхчувствительную плоть, пока она не попыталась оттолкнуть его.
"С-слишком много", - прохрипела она, и только тогда он отстранился, прикрыв глаза и опьяненный. Какая-то часть его хотела погрузиться обратно, хотела заставить ее кончать снова и снова, пока она не сможет произносить или думать только о его имени, но он сопротивлялся.
В конце концов, это все еще был ее первый раз.
Она дрожала, почти обессиленная, лежа на кровати под ним и пытаясь отдышаться.
Он чувствовал, как ее соки покрывают его губы и подбородок, но не возражал. Он начисто облизал губы. Сейчас она выглядела ужасно – ее обычно ухоженные волосы были растрепаны и неуместны, пропитанная потом челка прилипла ко лбу, кожа приобрела темно-розовый оттенок. Видеть ее в таком состоянии было только для
него.
“Где, черт возьми, ты этому
научился ?” Спросила Кана, когда наконец смогла говорить.
Его губы изогнулись вверх: “Книги”.
“Лжец!” Она обвиняла его, хотя в ее голосе не было настоящей злобы. “Ты действительно плейбой, не так ли? Держу пари, у тебя было много разных девушек еще до того, как ты встречался с Акане.”
Было бы слишком сложно объяснять, что она была отчасти права. В своей прошлой жизни он встречался со многими девушками и путался с ними, но на данный момент это было более двадцати лет назад – и этого не произошло в его нынешнем теле. “Не стесняйся верить во что хочешь”, - сказал он, тихо целуя ее, прежде чем она смогла расспросить дальше.
“А как же ты? Ты как-то раз ходила к тому режиссеру домой, не так ли? Ты с ним спала?” Он уже знал ответ на этот вопрос, но хотел разозлить ее.
Кана метнул в него кинжальный взгляд. “Ты собираешься спросить меня об этом прямо
сейчас?”
“Это справедливо, не так ли?”
Она застонала от разочарования, надув щеки. На этот раз он обхватил ее щеки ладонями, прижавшись лбом к ее лбу. “Я ничего не делала с Шимой-сан”, - тихо сказала она. “Я не могла”.
Это привлекло его внимание. “Почему бы и нет?”
“Я все время думала о тебе”, - призналась она, и эта информация потрясла его гораздо больше, чем он ожидал. Возбуждение и жар слились в лихорадочный шторм, от интенсивности которого у него закружилась голова.
Он был причиной, по которой она не прошла через это? “И я не смог. Тьфу. Звучит глупо говорить это сейчас вслух. ”
“Это хорошо”, - обнаружил он, что говорит. Кана моргала, явно сбитая с толку его словами, пока он не подал ее бедра вперед. Она вскрикнула от неожиданности, и ему действительно понравились все звуки, которые она издавала. Она была невероятно выразительной – от взволнованно надутых губ до огня, горевшего в ее глазах. “Значит, я единственный, кто когда-либо видел тебя такой?” Спросил он. Ему это понравилось. Как будто это зрелище было для него и только для него.
Как ужасно.
Кана пошевелилась в его руках: “Не придавай этому большого значения”, - горячо возразила она, скрывая свое смущение. Все в ней было восхитительно – даже то, как она отрицала и отклоняла то, что было очевидной правдой. “Хотя это кажется несправедливым”.
“Как же так?”
“Курокава Акане тоже видела тебя таким?” Снова была эта ее мерзкая личность. Спрашивать о таких неуместных вещах, когда ты с кем–то в постели - но и такая Кана. Он тоже не мог винить ее за это. Он также спросил о ее прошлом опыте, не так ли? Как он должен был ответить?
“Несколько раз”, - честно признался он. В конце концов, они встречались почти год. Аканэ была инициатором, и у него не было реальной причины отказывать ей. Между ними была некоторая забота и притяжение, даже если это не было любовью.
Она выглядела раздраженной: “Она была твоей первой?”
“Нет”, - сказал он, потому что этот ответ был наиболее близок к истине. Впервые в этом теле, но не в первый раз. Этой чести удостоился другой неуклюжий подросток в юности под именем Горо. Однако это, казалось, понравилось Кане, поскольку ее руки дернулись, прежде чем она потянулась к петле ремня на его джинсах. Она быстро расстегнула его, также расстегнула пуговицу на его джинсах, прежде чем стянуть их с бедер. Он помог ей, сбросив джинсы с кровати, как только ей удалось снять их с него. Его член напрягся под боксерами, твердый и протекающий так сильно, что на ткани остался мокрый след. Это было немного неловко.
Кана мгновение смотрела туда, прежде чем пообещать. “Тогда я буду лучшей, из всех девушек, которые у тебя были”.
Аква моргнул: “Это смелое заявление”, - сказал он, наклонив голову и глядя на нее сверху вниз. Ее лицо было решительным, как будто она не сказала что-то нелепое. Она ухмыльнулась в ответ: “Я думала, мы договорились, что я не люблю проигрывать? Кому угодно. Обращено ли это к Акане или любым другим девушкам, с которыми ты был”, - снова прозвучала эта фальшивая бравада, однако она звучала очень уверенно в себе.
“Раньше ты дрожала, - указал он, - Тебе нужно было, чтобы я остановился”.
“Я немного нервничаю, но быстро учусь”, - быстро ответила Кана, прежде чем сесть. Ее ноги немного подкашивались, но она толкнула его в грудь, явно желая, чтобы он лег на спину. Любопытно, что он послушался, и она подвинулась к ней, уперев колени по бокам от его бедер, когда оседлала его. Она протянула руку между ними, схватив его член поверх боксеров. У него перехватило дыхание, и она на мгновение остановилась, проверяя выражение его лица, не причинила ли ему боль. “Все в порядке”, - сказал он. “Ты можешь продолжать”.
Кана кивнула, просунув руки под пояс его боксеров. Он помог ей стянуть их с бедер, позволив своему члену высвободиться из оков. Она уставилась на это, прежде чем ее глаза снова метнулись к нему. “Ты можешь показать мне, как тебе нравится, когда к тебе прикасаются?” Спросила она, и он почувствовал, как у него пересохло в горле.
Конечно, он мог.
“Конечно”, - хрипло сказал он, слегка взяв ее руку и положив ее вокруг основания своего члена. Он сжал ее руку, чтобы показать ей надлежащий захват. “Тебе не нужно беспокоиться о слишком сильном захвате. Я предпочитаю более сильный захват”, - объяснил он мягким голосом, водя ее рукой вверх и вниз по своему стволу. Кончик был влажным, с него капала предварительная сперма, которая покрывала его член при каждом движении ее руки.
“Головка наиболее чувствительна,” наставлял он, “поэтому сосредоточь свое внимание там”.
Аква наблюдал за ней, отпустив ее руку, когда она продолжала поглаживать его член, используя те же плавные и медленные движения, которым он ее научил. Она была права, подумал он, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век – она действительно быстро научилась. Руки Каны были маленькими и мягкими, когда она скользнула ладонью по его члену. От этого зрелища у него в животе все сжалось, сжалось от того предательского давления, которое грозило лопнуть слишком скоро, если он не будет осторожен.
Она внимательно наблюдала за ним, прежде чем взять другую руку и обхватить пальцами головку его члена. Ее большой палец прошелся по нижней стороне его головки, дразня кожу там. Его бедра дернулись вперед, челюсти сжались.
Ее глаза метнулись к нему. “Это было хорошо?”
Аква кивнул. Влажный звук наполнял комнату с каждым движением, когда его кожа становилась влажнее с каждым движением ее рук. Это было все, что он мог сделать, чтобы удержаться от толчка в ее руку. Затем он почувствовал, как что-то теплое и влажное скользнуло по кончику его члена. Дыхание застряло у него в горле, когда он посмотрел вниз.
Кана лизала его член.
Стон клокотал в его горле, глаза были зажмурены, когда его бедра подались вперед. Она скользнула языком по нижней стороне его головки. У него было ощущение, что его кожа подверглась воздействию открытого огня, когда он наблюдал за ней. “ Арима... ” прошипел он. “ Ты не обязана этого делать ...
“Почему нет?” Спросила она, застенчиво улыбаясь. Она прижалась щекой к его члену, лениво обхватив его рукой. “Я просто возвращаю должок”, - сказала она, заправляя длинные кончики челки за уши, прежде чем снова погрузиться и взять головку его члена в рот. Внутри ее рта было так горячо и влажно, что у него поджались пальцы на ногах. Одного вида ее прелестных розовых губ, обхвативших его член, было достаточно, чтобы почти свести его с ума – яйца напряглись, когда она втянула щеки, чтобы пососать.
Аква провел пальцами по ее волосам, и она издала довольный звук в глубине своего горла, который зазвучал против него.
Кана двигалась медленно, как будто тоже прощупывала почву, не сводя с него глаз, чтобы понаблюдать за его реакцией. Она хотела изучить его, обращая внимание на каждую заминку его дыхания и изгиб бедер, когда работала с ним. Она, безусловно, была дотошной, разминая рукой горячую плоть, которую не могла взять в рот.
“Блять,” выдохнул он, откидываясь назад, чтобы опереться на локти.
Ее язык вырвался наружу, скользя по одной из выступающих вен по всей длине его члена, посылая острые ощущения сладкого блаженства, от которых у него чуть не закоротило мозг. Он не чувствовал ничего даже близкого к этому годами - на самом деле, всю жизнь. Это было хорошо, то, как тепло закипало у него в животе, разливалось по венам, как сладкий яд, заставляя каждый нейрон, который гудел под его кожей, казаться ярким и новым.
“Арима”, - простонал он ее имя, когда она приняла его глубже, толкая себя вниз, пока он не почувствовал заднюю стенку ее горла. От этого у него затрепетало в животе, и он обнаружил, что висит прямо над пропастью чистого блаженства. Он стиснул зубы, заставляя себя думать о чем–нибудь неприятном - математических уравнениях, формулах, разных фактах – чтобы не закончить слишком рано. Арима была просто
слишком хороша.
Она отстранилась, его член с похотливым хлопком выпал у нее изо рта, когда она посмотрела на него. “Зови меня Каной”, - подбодрила она, быстро поглаживая его член, наполняя комнату скользким, влажным звуком, когда она накачивала его. Его бедра изгибаются, челюсти сильно сжимаются, когда тугой узел в животе быстро начал развязываться. “Ты никогда этого не делал. Знаешь, это немного сводит меня с ума”.
Она была права – он никогда не называл ее по имени. Это был осознанный выбор с его стороны. Это был способ увеличить дистанцию между ними — способ оградить себя от ее света, пока он шарахался все дальше в темноту, идя по пути, который привел бы только к его гибели. Если бы он позволил ей зажечься хотя бы на мгновение, это означало бы конец.
Тем не менее, сейчас все это не имело значения.
В этот момент было трудно заботиться о его цели — он был просто парнем наедине с девушкой, которая была полна решимости доставить ему удовольствие, даже если это была худшая ошибка, которую она когда-либо совершала в своей жизни. Это было мило – это было
ужасно.
“Кана”, простонал он низко и снисходительно. Его бедра подались вперед, и он услышал, как она начала задыхаться, когда она приняла его глубже, ее горло было скользким и горячим. Так легко было вонзаться вот так. Если бы он не был осторожен, он мог причинить ей боль. Однако это ее не остановило, поскольку, услышав, как он произносит ее имя, она только подтолкнула себя вперед, когда она еще быстрее закивала головой, едва не проглотив его. Похоже, ей нравилось, когда он был груб – когда он произносил ее имя и использовал ее. Его голова откинулась назад, он дрожал, когда весь этот жар грозил перерасти в лесной пожар.
“Мне нравится, когда ты так произносишь мое имя”, - пробормотала Кана, проводя языком по всей длине его члена, прежде чем снова впиться в него. Его ресницы затрепетали, когда он прикусил нижнюю губу. В том, как она это сказала, было что–то собственническое - ему это понравилось, даже если он не должен был поощрять в ней эту тенденцию. Он снова простонал ее имя и почувствовал, как она издала тихий звук признательности рядом с ним, двигаясь с еще большим энтузиазмом, даже не заботясь о том, какой беспорядок она устраивает. Большой палец Аквы нежно погладил ее по щеке, собирая ее пряди в импровизированный хвост, когда он услышал, как она кашляет рядом с ним. Значит, это слишком. И для него тоже слишком. Если бы она продолжала в том же духе, он кончил бы слишком быстро. “П-подожди —” - хрипло сказал он. Он схватил ее за плечи, заставляя сесть, наблюдая, как его член выскальзывает из ее губ.
Струйка слюны все еще стекала с ее рта к его члену. Его желудок сжался. Такое непристойное зрелище – и все это было для него. Он осторожно вытер это, проведя большим пальцем по ее губам, пока пытался отдышаться. “Что-то не так?” Спросила она, и он почти рассмеялся над абсурдностью вопроса. Все было неправильно, но это не имело никакого отношения к тому, что она сделала.
“Нет”, - прямо ответила Аква, - "Просто у тебя это слишком хорошо получалось. Я собирался кончить”.
Она покраснела, счастливо улыбаясь. Глупая девчонка — как будто она гордилась этим. “Тогда почему ты остановил меня? Ты не хотел кончать?”
Какой заумный вопрос. Он собирался кончить ей в рот с такой скоростью, с какой кончала она. Она вообще знала об этом?
“Я хочу – но не так. Мы бы закончили слишком быстро, если бы ты вот так прикончила меня”, - ответил он, притягивая ее ближе, чтобы поцеловать в губы. Они были скользкими от слюны, но он не возражал. Она замурлыкала у его рта, обвив руками его плечи, когда он углубил поцелуй. Прошло совсем немного времени, прежде чем они оба снова затаили дыхание, пока он не приподнял ее, позволяя поудобнее устроиться у него на коленях. Его бедра аккуратно прижались к ней, и на этот раз между ними не было преград.
Он вздрогнул, когда его член скользнул по гладким складкам ее половых губ, волна жара закипела под его кожей. Кана тоже застонала, нетерпеливо приподняв бедра навстречу его движению. “Чувствую себя хорошо”, невнятно пробормотала она, беспорядочно целуя его в погоне за своим удовольствием. Она была такой влажной, что было бы так легко скользнуть в нее и взять ее без предупреждения – но это был ее первый раз. Ему нужно было быть осторожным с ней.
Хотя, он задавался вопросом, не будет ли она возражать, если он прижмет ее к себе и грубо возьмет – трахнет так, как будто она действительно принадлежит ему. “Аква”, - настойчиво прошептала она. “Поторопись!”
“Такая нетерпеливая”, - слегка упрекнул он, двигаясь, чтобы поцеловать ее в подбородок. Ее кожа была соленой от пота, но он покрывал его язык, как мед. “Куда спешишь?”
“Ты знаешь, как долго я ждала?” Раздраженно спросила она. Она прикусила его губы в отместку, и он почти зарычал, с силой сжимая руками ее бедра, чтобы остановить ее движения. Она игриво сопротивлялась ему, пока он не перевернул их обратно, прижав ее запястья к матрасу. Только тогда она, казалось, сдалась, но выражение ее лица было откровенно распутным — вся покрасневшая кожа и приоткрытые губы, когда она тяжело дышала. Ее кожа выглядела прелестно, окрашенная в красный цвет. “Я хочу тебя, Аква”.
Дыхание застряло у него в горле, болезненное и пульсирующее.
“Ты это серьезно?”
“Я знаю. Меня бы здесь не было, если бы я не хотела”, - твердо сказала она. Он почувствовал, как ее ноги обвились вокруг его бедер, удерживая его на месте. “У меня было много времени подумать об этом. На самом деле ...” ее брови нахмурились, казалось, она о чем-то размышляла. Она несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем, казалось, пришла к решению. Затем она прижала ладони к щекам, заставляя его посмотреть на нее.
Он поднял бровь, глядя на нее: “Что?”
“Заткнись“, пробормотала она, - Пока я не растеряла самообладание”. Растеряла самообладание? Обычно она говорила первое, что приходило в голову, но у нее были проблемы
сейчас? Он ухмыльнулся, ему понравилось, как она путается в словах. Не часто Кана погружалась в тишину. Он нежно прикусил ее губы, прежде чем она откинула его голову назад, прижимаясь своим лбом к его. В этих алых глазах была целая сверкающая галактика. С такого близкого расстояния он мог даже разглядеть россыпь веснушек, рассыпавшихся по ее щекам. Когда она наконец заговорила, она сказала что-то, отчего время остановилось.
“Я люблю тебя”.
Если раньше у него перехватывало дыхание, то теперь ему почти не хватало кислорода. Его сердце бешено колотилось, кровь с головокружительной силой приливала к мозгу. Он не слышал этих слов годами. С тех пор, как он лежал в объятиях Ай, когда свет медленно угасал в ее руках. В то время эти слова не принесли ему ничего, кроме отчаяния, только заставили грызущую ярость в его сердце разгораться намного ярче. Любовь к нему никогда никому не приносила ничего, кроме смерти.
Воплощение этих слов в жизнь сделало это
реальным.
“Это плохая идея”, - прошептал он, не зная, что еще сказать. Его сердце бешено колотилось, щеки и голову начало покалывать от чувства, в равной степени состоящего из истерического восторга и печали. Он хотел вышвырнуть ее, выкинуть из своей жизни, прежде чем они продолжат падать в эту пропасть. Он хотел трахнуть ее жестко - так сильно, чтобы вонзить себя в саму ткань ее существа, — так сильно, чтобы она никогда не оставила его.
Он хотел, чтобы ее свет сиял для него, и только для него.
“Даже если это так, это мои чувства”, - сказала она, прежде чем потянуться, чтобы поцеловать его в лоб, а затем в щеки. Такой милый жест не должен был заставить его член дернуться, нуждающийся и отчаянно нуждающийся в ней - но это произошло. Это было страстное желание, которое
причиняло боль. “Ты собираешься сказать мне, что они неправы?”
ДА.
“Нет”, - сказал он, сердце подскочило к горлу. Его голос дрожал, когда он закрыл глаза. Они горят. “Я просто думаю, что ты могла бы сказать намного лучше”.
“Возможно”, - согласилась она, проводя пальцами под его глазами. Он даже не понял, что они затуманились слезами. Она никак их не прокомментировала. “Но я все равно люблю тебя”.
Он поцеловал ее только потому, что действительно мог сломаться, если она скажет это снова. Она была более чем счастлива последовать его примеру, растворяясь в его поцелуях, пока он не стал не уверен, где заканчивался он или начиналась она. Он почувствовал, как она протянула руку между ними, хватаясь за его член, и приподняла бедра. “Пожалуйста”, - прошептала Кана.
Он не мог сказать ей "нет".
Бедра Аквы подались вперед, когда она направила его внутрь, медленно погружаясь в нее. Было тесно, ее влагалище сжимало его, как тиски. Он едва вошел в нее, а это уже было так приятно. Ее внутренние стенки были горячими и влажными, сжимаясь вокруг него, когда он входил дюйм за дюймом. Он услышал, как она ахнула от вторжения, ногти впились в его плечи, потянулись вниз по спине.
“О, ” прохрипела она. “Это–”
“Тебе больно?” Спросил он, хотя был только на полпути, и казалось, что он вот-вот сойдет с ума. Ему потребовалась каждая капля самообладания, чтобы не врезаться в нее, как какому-нибудь безмозглому зверю. Он осыпал поцелуями ее плечо, опускаясь ниже, чтобы прикусить выпуклость груди. Он пытался подготовить ее, но это все еще был ее первый раз, и она все еще была намного меньше его. Даже сейчас он беспокоился, сможет ли она справиться с ним. “Это так, не так ли?”
“Н-нет”, - сказала она дрожащим голосом. “Это просто – слишком много”.
Он не смог удержаться от улыбки, уткнувшись в ее плечо. “Много чего?”
Она ударила его в грудь: “П-
просто продолжай. Я в порядке”.
“Да?”
“Да”, - мягко подтвердила Кана. Он продвинулся дальше, наблюдая за выражением ее лица. Багровые глаза встретились с ним, когда он, наконец, достиг дна внутри нее. Она не выглядела огорченной, но ее лицо исказилось от дискомфорта, а это просто не годилось. Он просунул руку между ними, проводя большим пальцем по ее клитору, когда выходил, прежде чем медленно войти обратно. Это, казалось, имело решающее значение, поскольку ее дыхание сбилось, спина почти выгнулась дугой над кроватью.
Это было больше похоже на правду.
“С тобой так хорошо”, - промурлыкал он хриплым от удовольствия голосом. Ее внутренние стенки, как гладкий бархат, обвились вокруг него. Они вибрировали и сжимались с каждым толчком, который он делал. Она была
такой отзывчивой. “Такая влажная для меня”, - продолжил он, чувствуя, как ее влагалище сжалось сильнее, когда она взвизгнула. Похоже, ей понравилась похвала.
Он снова коснулся ее клитора и на этот раз увидел, как ее глаза закатились к затылку.
“Аква!” Она простонала его имя - и это имя никогда не звучало так прекрасно, как в тот момент.
“Это хорошо?” Спросил он, хотя знал, что это из-за того, как она дрожала. Что-то темное и первобытное свернулось у него в животе, когда он толкнулся сильнее, желая увидеть, как она распадается под ним. Это было приятно, но осознание того, что это
он доставлял ей такое удовольствие, делало это еще лучше. Она молча кивала в его плечо, когда он врезался в нее, каждый толчок был сильнее предыдущего. Ее груди подпрыгивали от силы, и он не смог удержаться от желания переместить другую руку с ее запястий на них.
Он сжал их, двигаясь, чтобы пососать каждый сосок, когда она издала еще один пронзительный стон. “Так глубоко”, - невнятно произнесла она, и это только подбодрило его. “Тебе нравится вот так?”
“Я п-думаю, д-да”, - заикаясь, произнесла она, взгляд затуманился и расфокусировался. “Еще”, - умоляла она.
Он не мог не испытывать некоторой гордости за то, что свел разговорчивую Кану к заикающейся односложной мольбе. Он был единственным, кто видел ее такой — кто
сделал ее такой. “Ты сможешь это вынести?”
“Да!”
Аква почувствовал губительное желание вцепиться когтями в ее грудь, когда он двинулся, чтобы угодить ей. Он взял одну из ее ног, перекинув ее через плечо, позволяя ему погрузиться в нее еще глубже. На этот раз она почти закричала так громко, что он немного забеспокоился, что соседи могут ее услышать. Он беспокоился об этом лишь мгновение, хотя и задал темп, от которого она извивалась под ним. Его спину обожгло, когда ее ногти скользнули по ней, впиваясь в кожу. Это было больно, но доставляло глубокое удовлетворение – напоминание о ее восторге.
Прошло совсем немного времени, и он снова почувствовал, как она кончает. Она выкрикнула его имя, по ее телу пробежала дрожь, когда она, казалось, потеряла всякий контроль над собой. Этот оргазм был намного интенсивнее предыдущего, оставив ее под ним без костей и с затуманенными глазами. Было очень плохо, что он даже близко не кончил с ней. “Ты кончила снова?”
“Д-да”, - она пыталась отдышаться, когда он опустил руку ей на грудь. Он замедлил свои толчки, влажные, скользкие звуки их траха заполнили комнату. Он наклонился, взяв в рот мочку ее уха. Он был почти в таком же бреду, как и она, но ему нужно было гораздо
больше. “Хорошая девочка”, - прошептал он, наслаждаясь тем, как она вздрогнула при этих словах. “Ты можешь сделать это снова для меня?”
Кана задрожала: “Я – я – не – думаю – что –я – настолько - чувствительная –
ах - ! ” она пыталась передать, но ее слова растворились в задыхающихся стонах, когда он входил сильнее и быстрее. Его язык погрузился в раковину ее уха.
Теперь, когда он попробовал, ему, возможно, никогда не будет достаточно.
Как ужасно – какую власть она имела над ним.
“Ты можешь”, - подбодрил он, намеренно входя в нее. Он прижался тазом к ее клитору, находясь внутри, и она резко вскрикнула, ее бедра приподнялись над кроватью. Он схватил их, удерживая ее на месте, заставляя ее принять каждый дюйм его тела, пока она почти не вцепилась в одеяло под собой, отчаянно нуждаясь в какой-то передышке.
Только когда он снова довел ее до грани, наблюдая, как слезы текут по ее щекам от интенсивности того, что она чувствовала, он был удовлетворен.
“Аква, Аква — Аква ...” Она повторяла его имя симфонией, предназначенной только для него.
Он был близок, он чувствовал это по тому, как сжималась его грудь, по тому, как звезды вспыхивали перед его глазами каждый раз, когда его бедра встречались с ее. Его яйца кажутся горячими и тяжелыми, когда его толчки становятся менее скоординированными и небрежными. Она прошептала ему на ухо, ее слова вырывались прерывистыми стонами.
Еще, пожалуйста, не останавливайся–
Он бы не стал.
“–Я люблю тебя,
Аква – ” - услышал он ее слова снова, и этого было достаточно, чтобы выбить его из колеи. Целая вселенная ожила и умерла внутри него, взорвавшись облаком звездной пыли, от которой у него закружилась голова. Он громко застонал, выходя из нее, грубо поглаживая свой член, пока толстые струйки его спермы стекали на ее живот и внутреннюю поверхность бедер.
Закончив, он рухнул на нее, пытаясь отдышаться. Он почувствовал, как она слабо обвила его руками. На мгновение показалось, что его мысли почти прекратились. Слышались только тихие вздохи и ощущение, как поднимается и опускается ее грудь. Ее сердце бешено колотилось, прежде чем медленно начало успокаиваться. “Тебе следует перестать так говорить”, - мягко пожурил ее он. Однако в его словах не было силы. Он слишком устал для этого.
“Почему? Это правда”, - зевнула Кана, прижимаясь к нему теснее, как будто сказать это было для нее самой легкой вещью в мире. Часть его ненавидела ее за это, но большая часть его не чувствовала ничего, кроме привязанности. Она была настолько честна, что это было смешно. “Ты тяжелый”, - сообщила она ему.
Он сел, ложась рядом с ней, и она быстро прижалась к нему, как будто не хотела расставаться с ним даже на мгновение. Он хотел отчитать ее за это, но от оргазма у него осталось лишь ощущение блаженной дымки.
Прямо сейчас его месть казалась такой далекой. С Каной всегда было легко забыть, пусть и ненадолго. Она приводила в бешенство тем, что требовала всего его внимания и сосредоточенности, когда были другие вещи, которые ему нужно было сделать. Даже когда он был с Акане, она никогда не выходила у него из головы.
Он мрачно усмехнулся. Какой это было ошибкой.
Ему не разрешили слишком долго зацикливаться на этом, прежде чем Кана прижалась губами к его губам, целуя его со сладостью, которая прогнала эти мрачные мысли. Когда она отстранилась, ее глаза были мягкими и блестели в теплом свете ближайшей лампы. Он убрал челку с ее глаз, и она хихикнула, испытывая эйфорию и головокружение. Вид ее такой поразил его, как это часто бывало.
Даже темноты в его комнате было недостаточно, чтобы приглушить ее свет, и он был беспомощен, как и всегда.
“Итак, ” сказала она тогда, ухмыляясь и прерывая его мысли, - Я была лучше?”
Аква сонно моргнул. “О чем ты говоришь?
“Была ли я лучше Акане?” Она повторила, и на этот раз он ударил ее по лицу подушкой, заставив ее брызгать слюной. Ужасная, ужасная девочка. Это была ее идея постельных разговоров?
“Эй!” Она протестует, но он снова бьет ее подушкой. На этот раз она мстит, беря еще одну подушку, чтобы ударить его, когда она смеялась, яблочки ее щек становились темно-розовыми от напряжения. “Я дала обещание! Мне нужно было выполнить его”.
“Ты сказала, что будешь лучшей из всех, кто у меня когда-либо был, но не то, чтобы ты сравнивала себя с Акане”, - напомнил он ей.
Кана раздраженно надулся на него: “На это ты тоже не ответил
. ”
Он сделал паузу на мгновение, создавая иллюзию глубокой задумчивости, прежде чем ответить. “Я не должен ставить тебе высокие оценки сразу, - сказал он, - Не тогда, когда это было только в первый раз. Спроси меня снова позже.”
Она уставилась на него, ее лицо медленно просветлело. Она улыбнулась ему, и улыбка была яркой, как солнце. “Значит, следующий раз будет?”
Вместо ответа он поцеловал ее.
Это было не то, чему он должен был потакать – он знал это, – но он будет пользоваться этой маленькой передышкой так долго, как сможет. Он не мог позволить себе любить ее. Не так, как она действительно хотела – было только одно место, куда привел бы его путь, и это было разрушение.
Но ради нее он мог притвориться, хотя бы ненадолго.
----
