ATEEZ

                    Если не ты, кто-нибудь другой обязательно станет героем. Аврора была не единственной силой, способной на штурм, нашлись силы другие. Хонджун понял это, когда утром, после очередного приступа Сана, — учащение их было жутким, всё объясняющим симптомом — услышал далёкий гул.       Ёсан, молча ковыряющий рядом кашу, посмотрел понимающим взглядом.       Досадливо отодвинул от себя тарелку — было впервые невкусно, — и сказал:       — Я надеялся, что этого не произойдёт.       Хонджун кивнул, золотой Иллюжн-сити разрушать было нельзя. Но вовсе не по сентиментальным причинам, прости, мальчик Чонхо.       Ёсан смотрел напряжённо.       — Ты же знаешь, что потом они придут за тобой? Придут за твоим сокровищем? Не найдя его в Иллюжн-сити? — спросил, и Хонджун посмотрел в сторону своей каюты — там, в запертом теперь кабинете, лежали на столе осколки часов, кое-как собранные, и даже песок имелся, сиял золотистой кучкой рядом, и возможно, собрав все эти разрозненные, пострадавшие в давке детали, волшебство могло снова заработать, став чьей-то целью взамен потерянной.       — Используй его, — сказал Ёсан, будто давая разрешение на это от лица всех тех, кто ещё совсем недавно составлял команду Авроры; был настоящей семьёй.       — Это бессмысленно, — ответил Хонджун и прикусил губу до крови — он так и не сказал самого главного никому из команды. А теперь было уже поздно.       — Как Сан? — перевёл тему, стараясь забыть тот неудобный разговор, когда объяснял своим принцип действия связки часы-компас, и этот самый Сан всё удивлялся — как это ты не хочешь попробовать применить на практике удивительный механизм, переносящий человека в иную реальность, в другую вселенную, в параллельный мир.       — Я ничего ему не сделал, — словно оправдываясь, сердито ответил Ёсан, — он просто очень слаб, но это… нормально.       Но оба они поняли, что нормального в Сане осталось чуть.       — Это же ты сообщил ему, что я ушёл один в город? Что хочу отказаться от штурма? — задал последний вопрос Хонджун, совершенно уже не важный.       Ёсан кивнул и тяжело из-за стола поднялся. Ушёл в свою каюту и через несколько минут вышел уже с рюкзаком.       — Я хочу попробовать связаться с Чонхо, мне нужен чистый эфир, — объяснил своё решение уйти в пустыню.       На Авроре сейчас не было связи — сплошные помехи, как будто бы её чистый голос глушили специально.       Тишина в гостиной стала гуще, тяжелей. Хонджун не знал, насколько опасно близко нужно было подойти к Золотому городу, чтобы поймать нужные позывные. Взрывы гремели уже совсем рядом.       Минги и Юно были в пока безопасном Сеуле. Уён… Последняя память о ласковом смуглом мальчике осталась лежать разбитой микросхемой на пыльном асфальте мегаполиса. Хонджун не хотел знать, что она хранила. Сердце содрогалось. Как и земля под Авророй. И после отчётливого подземного толчка через несколько долгих секунд лицо опалило жаром. Аврора застонала всеми своими сочленениями. Хонджун уже давно перестал видеть удаляющуюся точку — Ёсана, уходящего от Авроры в сторону Иллюжн-сити. Сидел на песке в длинной тени дюны поблизости, бездумно считал далёкие взрывы, смолкшие к вечеру.       Тишина была давящей и неестественной. Такая бывает перед особо сильной бурей, Хонджун знал.       Даже очнувшийся Сан был тих и спокоен. Такое бывает перед самой смертью, это Хонджун знал тоже.       Они прожили тот тихий день порознь: Хонджун — у подножия дюны, Сан — в недрах галеона.       Потом тишину снова разорвал грохот нового взрыва, на этот раз ещё мощнее, чем предыдущие. Песок под ногами плыл мелкими толчками, создавая иллюзию абсолютной неустойчивости, но Хонджун, сидящий в тени дюны, не обращая внимания на мнимую потерю опоры, пошёл к кораблю — там оставался притихший Сан, и вытащить его оттуда было нужно как можно скорей. Это казалось теперь самым важным. Будто бы жар, пришедший со стороны взрывов, мог что-то в устройстве Авроры окончательно повредить, сделав непригодной для проживания.       Пока Хонджун шёл в сторону Авроры, взрывы всё учащались. Сделав пару последних неспешных шагов, он побежал. С рукой было совсем плохо, но прижимая её, пульсирующую болью, к боку, бежать быстро не получалось.       Земля затряслась. Хонджун прибавил.       Агония накрыла не только людей — тех, далёких, что сражались сейчас на подступах к Золотому городу. Сан, словно почувствовав азарт предстоящего боя, очнулся от анабиоза, вылетел из своей каюты. Ощутил дрожь земли, почуяв трепещущими ноздрями пепел надвигающейся на них войны. К войне его готовили. Поэтому, собрав оставшиеся силы, он налетел на Хонджуна — началось, началось, хён??? А Хонджун, удостоверясь — Сан пришёл в себя, — толкнул его к выходу с усилием, бросился к себе, предчувствуя что-то необъяснимое и страшное, какую-то неведомую силу, что ворочалась, пробудившаяся, внутри их гигантской дюны. Нам нужно уходить, крикнул.       Схватил в руку неправильный свой компас, разбитые часы. Помоги, заорал Сану. И тот по команде выдрал из стальных, но разболтанных пазов ножки вросшего в пол железного хёна, рванул на себя. Аврора скрипела всем остовом, чутко отзываясь на толчки потревоженной далёкими взрывами дюны, якорь держал её, но она вот-вот должна была завалиться набок, в своё исходное положение, в котором ее когда-то и нашли Хонджун с Юно.       Потащили, крикнул Хонджун Сану, и они, подцепив железного хёна стальным прутом, поволокли его из каюты. На камбузе что-то звенело, посуда падала из раскрывшихся от наклона шкафчиков, из треснувших иллюминаторов жарил знойный сквозняк, овевая их лица пустынным самумом.       Хён, что происходит, почему нас трясёт, мы же слишком далеко, Хонджун-хён, что это, в ужасе шептал Сан и хватался за голову.       Я не знаю, думал Хонджун и сталкивал Сана вниз с борта Авроры, на раскалённый, ходуном ходящий бок бархана. Покидая свой галеон как и положено капитану — последним.       Они бежали на гребень дюны, а она ворочалась, как просыпающийся зверь, тревожась от продолжающейся серии взрывов. Хонджун знал — к Золотому городу стянуты почти все отряды ANSWER, там максимально жарко, и был отчаянно рад — мог же он порадоваться хоть чему-то, — что Сану не пришлось сражаться со своими.       За горизонтом продолжало греметь, словно кто-то, кто заменил Аврору, решил не просто штурмовать, а уничтожить Золотой город, увидев, возможно, что никаких сокровищ он не хранит.       А потом неожиданно наступила новая тишина.       Они остановились, отбежав от Авроры на пару сотен метров. Хонджун медленно обернулся, чуя подошвами своих ботинок, как под землёй нарастает неслышимая, но чувствительная вибрация.       Что это, снова произнёс Сан, болезненно скривился, застонал и вдруг бросился обратно к кораблю.       Под ногами Хонджуна дрогнуло — толстый пласт спрессованного песка льдиной скользнул вниз, лишая его опоры. Хонджун упал на спину, неприятно ударившись затылком, выронив из руки компас и часы. Зашарил ладонью, цепляя пальцами драгоценные вещицы, боясь окончательно потерять их в песке, что плыл вниз, к Авроре, на которую Хонджун наконец перевёл взгляд.       Это было красиво и странно — видеть, как огромный парусник, уже почти завалившийся набок, вдруг медленно и торжественно отрывается от земли на каких-то несколько сантиметров. Было ли это иллюзией, Хонджун не понимал — мощь его Авроры, её многотонность не могла победить притяжение земли просто так, без помощи белоснежных, но спущенных сейчас парусов. Но узкая полоска ядовито-синего, пронзительно яркого неба уже виднелась между её днищем и золотым песком, на котором Аврора только что лежала.       Галеон поднимало в воздух. Сан бежал к нему с дюны, падая, снова поднимаясь, словно Аврора была тем последним, пусть неодушевлённым, но другом, которого он не мог потерять.       А подземный гул нарастал. В бетонном заброшенном здании что-то треснуло, словно цементную стену разбили огромным стальным кулаком. Хонджун беспомощно обернулся туда, на этот отчетливо неприятный звук, снова повернулся к бегущему Сану, который уже добежал и вцепился ручищами в железную цепь якоря, натянутую тетивой между землей и Авророй, которая, опровергая законы гравитации, стремилась в небо.       Разрушенный золотой город, подумал Хонджун. Энергетический центр. Гравитация. Сеть, управляющая законами физики в их мире, который казался теперь ненастоящим. Словно вторя его беспорядочным мыслям, вдалеке раздались новые мощные взрывы, песчинки вокруг закружились, повинуясь не ветру, а новой свободе, которую дала им невесомость. Та же невесомость дарила Авроре фантастическую легкость, отрывая её от земли вместе с тяжелым якорем. Невесомость, которая ни капли их самих не коснулась, словно были они с Саном не из этого мира. Поэтому Сан, врастая ногами в зыбучий песок, выл и тащил галеон на цепи обратно, его сильные руки напрягались, бугрилась мышцами спина, вспухали жилы на шее и отчаянный крик не помогал — Аврора медленно шла на взлёт, покидая Сана и его капитана.       Берцы Сана вросли в песок, погружаясь всё глубже, Хонджун видел, как неестественно вывернулось его плечо, выкручивая сустав, как Сан орет уже от боли, но не отпускает цепь, побеждая силы природы на одной силе воли. Позади них гремел серый бетон, обваливаясь серыми кусками, повинуясь неизвестной силе, что деформировала его изнутри. Потом купол пробила круглая тёмная тень, разрушая его окончательно, и Хонджун с ужасом увидел стальной шар, поднимающийся над их дюной. Это что еще за хрень, капитан, заорал Сан. И нужно было бежать. Нужно было спасать Сана. Нужно было.       Но Хонджун не успел.       На какую-то секунду он ощутил чувство полета и как ноги отрываются от земли, и вскоре по пустыне прошла дрожь, где-то в Иллюжн-сити в последний раз громыхнуло, песчинки заплясали в закатных лучах солнца и, теряя иллюзорную свободу и легкость, Хонджун врос ногами в дюну обратно, ощущая нарастающую тяжесть. Где-то за спиной падал прямо с неба стальной шар, сохраняя траекторию, обратную взлету. Попадая ровно в разбитый купол и с плеском приземляющийся в провал на месте того самого бассейна, уже заросшего лианами.       Где-то вставала стена огня, закрывая доступ в Золотой город не только бандам Сеул-полиса, но и отрядам правительства; где-то включались предохранители, восстанавливая законы физики по всей вверенной им территории, заставляя все остальные гравитационные центры, заключённые в стальные шары, в каждом из секторов пустыни, возвратиться на исходную. Хотелось думать, что к этому божественному действию, возможно, приложил свою руку умный, преданный им Чонхо, что Ёсан достучался до него. И где-то кричали птицы, растревоженные так и не начавшейся войной. Прямо у Хонджуна на глазах падала, лишаясь волшебства полета, Аврора. Сана задело мачтой, когда Аврора грузно ткнулась боком в песок; его опрокинуло от удара. Протащило несколько метров. А когда Хонджун бросился к нему вниз, что-то внутри галеона взорвалось, и из маленьких окошек камбуза показался рыжий огонь. Ветер гнал его языки стремительной волной по корабельной сосне. Сосна плакала янтарной слезой, занималась бодро. Бонавентур вывернуло с корнем из палубы от удара, мачта перевернулась в воздухе, как гигантская зубочистка, и придавила маленькую фигурку Сана окончательно, накрывая его неподвижное тело белоснежным парусом, как саваном.       Когда Хонджун подбежал к нему, ветер уже сорвал парус, обнажая красивую крепкую фигуру с неестественно вывернутой рукой и разбитой на затылке головой. Этот же ветер донёс до Хонджуна ярость разбушевавшегося пожара, опалив лицо. Он еще пробовал оттащить Сана подальше от огня, его измазало кровью, пылью. Его сердце обратилось в пепел от уставшей улыбки Сана, с которой мёртвое его лицо смотрело в небо в последний раз. Оставленный на середине дюны железный хён агрессивно мигал красной лампочкой, приказывая Хонджуну бежать от огня, и Хонджун побежал, прижимая к себе сломанную руку, сломанный компас и разбитые часы. Гравитационный фон восстановился, и теперь стало казаться, что эта правильная тяжесть неестественна. И что сила, удерживающая его на земле, никогда с силой притяжения была не связана, и что держало Хонджуна здесь совсем не это.       Но того, что держало, в мире уже не было.