457

В комнате царила тишина, нарушаемая только слабым звуком вентиляции. Джун Хо стоял передо мной, его взгляд пылал смесью гнева и отчаяния. Он всегда был упрямым, это я помнил с детства, но сейчас его ярость казалась мне особенно раздражающей. – Ты думаешь, что разобрался во мне, Джун Хо? – сказал я, спокойно разглядывая его лицо. – Но ты всего лишь смотришь на отражение своих собственных убеждений. Его кулаки сжались, но он не успел ответить. Дверь внезапно распахнулась, и в комнату ворвался Ги Хун. Его волосы были растрёпаны, лицо блестело от пота. Он, казалось, не замечал напряжённости между мной и моим братом. Я медленно повернулся к нему, позволяя каждому движению быть выверенным и точным. Его ярость полыхала открытым пламенем, готовым пожирать всё на своём пути. Но в глубине его глаз я увидел нечто иное – не страх, не слепую ненависть, а… призрачную тень борьбы. То, что заставило меня едва уловимо усмехнуться. – Ги Хун, – произнёс я, не повышая голоса, но так, чтобы каждое слово прорезало тишину. – Какой сюрприз. Он шагнул ближе, будто намереваясь пробить собой стены, что, как он считал, я воздвиг. – Сюрприз? Ты называешь это сюрпризом? – его голос дрогнул, а в глазах мелькнуло что-то, чего я не мог объяснить. – Ты делаешь что-то неправильное со мной! – он сорвался на крик, но внезапно затих, будто сам испугался своей реакции. – Зря я согласился... Эти слова врезались в меня, оставив глубокие царапины. Он говорил, как будто всё это было моей виной, как будто я заставил его… или обманул. Я смотрел на него, и каждое его движение, каждая интонация будто выстраивала стену между нами. Он пытался отгородиться от меня, прятался за своей болью и растерянностью, но я видел, что ему тяжело. Сожаление душило его, и в этот момент мне захотелось взять его за руку, сказать что-то, что могло бы всё исправить. Но я молчал. Я видел сомнения в его глазах. Это было как удар под дых. Ги Хун жалел о том, что произошло между нами. Это было очевидно – в его словах, в том, как он старался не встречаться со мной взглядом. Я же… Я был уверен. Для меня всё это было настоящим. Каждый жест, каждый взгляд, даже тишина, которая окружала нас тогда. Там не было места для фальши или случайности. Но теперь я задавался вопросом: не обманываю ли я себя? Я думал, что Ги Хун принял меня. Я верил, что в тот момент между нами что-то изменилось, что это было больше, чем просто порыв, больше, чем страсть. Но теперь его слова заставили меня усомниться. Мне было больно. Не та боль, к которой я привык за все эти годы, не та, что была физической или предсказуемой. Это была другая боль – глубокая, разъедающая, словно я потерял что-то важное. Я пытался найти объяснение. Может, он боится. Может, он просто не готов. Или, может, он просто отказывается признать, что почувствовал то же самое, что и я. Но как бы я ни пытался оправдать его, внутри меня росло разочарование. Его слова снова и снова звучали в моей голове, как заевшая пластинка: «Зря я согласился…» Значит, для него это было ошибкой. А для меня? Для меня это был момент, который я не забуду, даже если захочу. Момент, который показал мне, что я всё ещё способен чувствовать. Я грустно усмехнулся, глядя на его фигуру. Всё это – игра. Глупая, жестокая игра, в которую мы оба вовлечены. Но мне бы так хотелось, чтобы хотя бы что-то в ней было настоящим. Я выдержал паузу, рассматривая его, будто передо мной был не человек, а сложная головоломка. Не отвечая, я перевёл взгляд на Джун Хо, чей образ застыл в напряжённой позе. Его лицо стало таким же холодным, как воздух в комнате. – Ты пришёл сюда для чего-то конкретного? – наконец обратился я к Ги Хуну, отмечая, как его руки дрожали от сдерживаемой ярости. Он замер, тяжело дыша. В этот момент его взгляд метнулся к Джун Хо, и его лицо исказилось растерянностью. – Постой… Джун Хо, что ты тут делаешь? Джун Хо моргнул, его губы приоткрылись, но он медлил. – Я… – Мой братец пришёл, чтобы вернуть меня в лоно семьи, – с иронией добавил я, не скрывая сарказма в голосе. – Что… – Ги Хун казался выбитым из колеи. Он сжал кулаки, глядя на нас обоих. – Джун Хо, что это значит? Я шагнул ближе, не сводя глаз с Ги Хуна, он был главным участником моей тщательно выстроенной шахматной партии. – Ну же, Ги Хун, не игнорируй меня, – сказал я, натянуто улыбнувшись. – Я ведь всё уже чётко объяснил. Ги Хун растерянно замолчал, но его дрожащие пальцы выдали внутреннюю бурю. – Господин Сон… извините… – он проговорил неуверенно, но его слова уже не имели значения. Но вдруг он резко поднял голову, и его лицо исказилось гневом. – Ты хочешь сказать, что всё это время знал? Черт, это он был твоим потерянным братом? Я усмехнулся. – Хватит этого сырбора, – холодно обронил я, словно вопрос был ниже моего достоинства. – Я пришёл положить конец всему этому, – твёрдо произнёс он, сделав шаг вперёд. Я поднял руку, не позволяя ему подойти ближе. – Ты думаешь, что можешь уничтожить эту систему? Одним махом? – мой голос звучал спокойно, как всегда, но внутри я чувствовал, как крошечные капли сомнения медленно разъедали броню уверенности. – Ты понимаешь, что ты всего лишь один винтик в механизме, как и все остальные? Как и я. Его тело напряглось, грудь тяжело вздымалась. – Может, и так, – наконец ответил он, прорывая напряжение. – Но я хотя бы пытаюсь. Его слова эхом отразились в моём сознании. Я смотрел на него, вглядываясь глубже, чем когда-либо. Его эмоции, его гнев – всё это казалось необузданным, но в то же время бесконечно чистым. – Что ж… – произнёс я, позволив усмешке скользнуть по губам. – Может, вы и нужны мне больше, чем я предполагал. Рядом я почувствовал движение Джун Хо. Его голос раздался, как внезапный удар. – О чём ты говоришь? Я отвернулся от Ги Хуна, вновь обратив внимание на брата. – Если мы собираемся уничтожить эту систему, – сказал я, будто речь шла о шахматной партии, – нам придётся работать вместе. Ги Хун и Джун Хо переглянулись. Их изумление было почти забавным. – Что это значит? Ты, что сдаешься? – голос Ги Хуна звучал настороженно, но его глаза выдали мгновение сомнения. Я сделал шаг вперёд, позволив улыбке стать чуть шире. – Я не сдаюсь, – мягко проговорил я. – Я просто предлагаю изменить правила игры. – Это что, шутка? – бросил Ги Хун, пытаясь сохранить настороженность. – Зачем тебе это? Я шагнул ближе, глядя ему прямо в глаза. – Ги Хун, – произнёс я, вытягивая руку, собираясь дотронуться до его плеча, но голос Джун Хо разрезал воздух. – Не прикасайся к нему! Я услышал щелчок предохранителя и почувствовал, как на меня направили оружие. – Джун Хо, – начал я с лёгкой усмешкой, обернувшись к нему. – Твоя защита меня трогает. Знал бы он, где я его уже трогал.  Ги Хун смутился, его щеки едва заметно порозовели. Я точно знал, о чем он думал. Я вновь перевёл взгляд на него и спокойно продолжил. – ВИПы начали подозревать мою лояльность. А это значит, что следующий кандидат на "выбывание" – я. Поэтому, нравится вам это или нет, я здесь для того, чтобы изменить всё. И, если ты действительно хочешь покончить с этой системой, мы будем работать вместе. Это было наполовину правда. Ги Хун помог мне, сам того не осознавая. Его присутствие здесь стало катализатором моего молчаливого сопротивления. Если бы не он, я бы давно покинул общество ВИПов, эти их театральные маски и отвратительная фальшь. Мне всегда было мерзко находиться рядом с ними. Однако сегодня, подслушав их разговор по пути сюда, я понял, что моя позиция стала шаткой.   Они шептались, думая, что их никто не слышит, но каждый их звук отдавался у меня в голове громче пистолетного выстрела. Они считают, что я слишком неудобен, что я мешаю их "развлечениям". Им не нравится, что я не исполняю их прихоти, не подчиняюсь беспрекословно. Наш вербовщик мёртв, а значит, моя "беспечность" стала слишком очевидной. Я – следующая мишень.   Эти люди не знают слова "уволить". Если ты обладаешь их секретами, твоё время жизни ограничено. А у меня этих секретов больше, чем я когда-либо хотел знать.   Я должен действовать. Переубедить хотя бы некоторых из них. Вся эта операция превратилась для меня в игру. Но что-то во мне шептало, что в этой игре я уже не просто зритель.   Я скептичен. Ги Хун хочет уничтожить эту систему, но его план кажется мне наивным и недоработанным. Хотя... я не могу отрицать, что где-то в глубине души хочу, чтобы он оказался прав. Неужели человечность всё ещё может победить? Неужели всё то, что я считал лишь утопией, может быть воплощено в реальности?   Но вот что я точно знаю: ради Ги Хуна я готов рискнуть.   Его холодность сегодня ранила меня сильнее, чем любые угрозы ВИПов. После этого... Я не знаю, что это значило для него, но для меня это было доказательством, что между нами существует что-то настоящее. Что-то, что выходит за рамки этого абсурдного спектакля.   Я позволил себе мечту. В моём сознании, больном и извращённом этой системой, мы с Ги Хуном могли бы быть вместе. Нет, не в этом мире, но в другом – где нет масок, игр и крови.  Я смотрю на него и понимаю, что эта мысль – мой единственный маяк в тёмной бездне. И если для этого мне нужно сдать свою партию, я сдам её.   – Ладно, Ги Хун, – думаю я про себя. – Ради нас я сделаю это. Даже если твой план обречён, я просто хочу побыть рядом с тобой подольше.   Мой взгляд ловит его лицо. Он стоит, напряжённый и сильный, но его глаза... Они выдают усталость, которую он так старательно скрывает. Я хочу, чтобы он знал, что он не одинок. Но сказать это вслух – значит разрушить всё.   Всё это больше не имеет значения. Главное – не дать этой системе забрать его. Ради этого я готов рискнуть всем. Даже собой.   Меня в любом случае убьют, значит и риск вполне оправдан. Я сидел, скрестив руки, и смотрел на двоих мужчин передо мной. Джун Хо наконец убрал пистолет, но его взгляд оставался настороженным. Ги Хун, всё ещё немного ошеломлённый, стоял чуть поодаль, будто всё ещё обдумывал, можно ли мне доверять. Я перевёл взгляд на Ги Хуна, его лицо выражало смесь недоверия и... какой-то упрямой решимости. Он был тем, кого не так-то просто сломить, но сейчас его сомнения читались слишком явно. – Ги Хун, – сказал я наконец, возвращая его внимание. – Ты можешь продолжать злиться. Можешь считать меня частью этой системы. Но если мы хотим её уничтожить, нам нужно работать вместе. – Уничтожить? – он наконец заговорил, его голос звучал жёстко, но уже не так, как раньше. – Ты предлагаешь мне верить тебе? После всего? Я не отвёл взгляд. – Ты хочешь, чтобы я тебе всё объяснил? Хорошо. Тогда слушай. Я вдохнул глубоко, пытаясь придать своим словам ровный и спокойный тон. – Начнём с того, что игры – это не просто развлечение, – начал я, переводя взгляд с одного на другого. – Это идеальная система отмывания денег. Каждый VIP вкладывает сюда миллионы, иногда даже миллиарды. Взамен они получают не только зрелище, но и возможность скрыть свои доходы. Всё аккуратно завуалировано под «инвестиции». Я отметил, как Джун Хо нахмурился, а Ги Хун скрестил руки на груди, его губы плотно сжаты. – Но это только поверхность. ВИПы – не единая группа. У них свои интересы, и они часто конфликтуют. Например, двое из них – француз и американец – ненавидят друг друга. Они поддерживают разные команды и делают всё, чтобы подставить друг друга. На этом можно сыграть. Джун Хо чуть наклонился вперёд, его интерес был заметен. – И как это нам поможет? – спросил он. – Это слабость системы, – объяснил я. – Разделение интересов создаёт трещины. Прямо как и разделение игроков на "кружки" и "крестики". Мы можем использовать их вражду, чтобы внести хаос. Ги Хун вздохнул, качая головой. – А что с играми? Даже если убрать ВИПов, всё это продолжится. Я кивнул. – Игры финансируются ими. Без их денег вся структура рухнет. Это не просто шоу, это огромная корпорация, зависящая от их вливаний. Убери финансирование – и вся система начнёт трещать по швам. На мгновение я замолчал, чтобы дать им время переварить сказанное. – Но как ты собираешься убрать их? – с недоверием спросил Джун Хо. Я улыбнулся уголками губ. – Они привыкли к комфорту. Никогда не ставят себя в опасность. Но у меня есть доступ к их личным данным: их счета, расписания, слабости. Мы сможем их дестабилизировать, втянуть в конфликт друг с другом. А затем – уничтожить их сети изнутри. Ги Хун посмотрел на меня долгим взглядом, в котором смешались сомнение и надежда. – Ты уверен, что это сработает? Я выдержал паузу. – Нет, – признался я честно.  Ги Хун слушал молча, хотя я видел, как его брови время от времени поднимались в недоверии. Джун Хо нахмурился, его привычный скептицизм выглядел почти забавным. – Как будто снова семья, – неожиданно сказал Джун Хо, его голос прозвучал мягче, чем я привык слышать. Эти слова задели меня сильнее, чем я ожидал. Он выглядел почти расслабленным, даже немного ностальгическим, но я не позволил себе поддаться эмоциям. Если я что-то и понял за годы, так это то, что слабость можно скрывать за безразличием. – Это всего лишь необходимость, – произнёс я холодно, глядя на Джун Хо. Но в глубине души я почувствовал, как что-то сдвинулось. Эти люди когда-то были частью моего мира, и сейчас, несмотря на всё, я не мог не замечать эту едва уловимую связь. Джун Хо ушёл внезапно. Он сказал, что ему нужно кое-что проверить, но мне не нужно было спрашивать, чтобы понять. Его взгляд – сосредоточенный, но слегка рассеянный, с той напряжённой нотой, которая появляется у него только тогда, когда он думает о деле. Он всё ещё не до конца верит в меня, хотя пытается этого не показывать. Возможно, он отправился узнать, насколько далеко заходят мои слова, проверить что-то в своих старых контактах. Или, может, просто ушёл, чтобы дать себе передышку от всего этого. Я видел, как мелькнула тень сомнения в его глазах перед тем, как он скрылся за дверью. Мне не нужно было знать точно, куда он направился, чтобы понять его мотивы. Я все равно вижу все, что происходит на острове. Джун Хо всегда был таким – двигался по собственной оси, но держался близко. Он вернулся в мою жизнь так же неожиданно, как когда-то я исчез из неё. После его ухода тишина будто загустела. Я поймал себя на мысли, что смотрю на Ги Хуна дольше, чем следовало бы. – И куда он собрался? – спросил Ги Хун наконец, слегка наклонив голову. Я не ответил. Вместо этого мой взгляд задержался на его лице – линии скул, изогнутые губы, которые так часто говорят резкие вещи, но умудряются звучать так мягко. В комнате царила непривычная тишина. Ги Хун сидел напротив меня, опершись локтями на колени, его голова была опущена. Свет от настольной лампы падал на его лицо, выхватывая тени под глазами и усталость, которую он больше не мог скрывать. – Знаешь, – наконец начал он, его голос прозвучал тихо, но как будто обжёг меня. – У меня есть дочь. Я замер, не ожидая услышать такое откровение. Он никогда не говорил о своей семье, всегда избегал этой темы. Конечно же я знал, что у него была семья, но он сам никогда мне не говорил о ней.  – Её зовут Ка Ён, – продолжил он. – Ей всего десять. Её улыбка... она такая же, как у её матери. Он замолчал, а я почувствовал, как сердце сжалось. Я видел его боль, видел, как тяжело ему произносить каждое слово. – Я обещал ей... – он вдруг запнулся, глаза его увлажнились. – Я обещал ей больше, чем мог дать. Больше, чем я вообще способен. – Почему же ты к ней не полетел? – спросил я прежде, чем успел подумать. Он поднял на меня взгляд, в котором читалась такая боль, что я почти пожалел о своём вопросе. – Я не заслужил быть её отцом, – сказал он с горечью. – Я в принципе её не заслужил. Мне нечего было сказать. Как утешить того, кто сам себя обрёк на одиночество? Я хотел дотронуться до него. Хотел сказать, что он не один, что он заслуживает любви, что он лучше, чем сам о себе думает. Моё сердце уже давно приняло то, что я отказывался признавать разумом: я любил его. Не просто любил – он стал для меня чем-то большим, чем я сам мог понять. Когда-то у меня могла быть дочь. Мы с женой хотели ребёнка, пытались… пока её болезнь не поставила точку. Какая ирония, что Ги Хун сейчас говорит о своей дочери – и я вижу в нём себя, только искажённого. Он ушёл от неё, как и я, по сути, оставил всё, что у нас могло быть, там, в прошлом. Я почти слышу, как её голос звучит в пустоте, как она смеётся, зовёт меня… какой она могла бы быть? Забавной, упрямой, как её мать? Или тихой, задумчивой, как я? Смешно. Грустно. Боль проникает под кожу, пока я осознаю, что мы с Ги Хуном, какими бы разными ни были, одинаковы даже в этом. Даже в провале. Я грустно усмехнулся. Если бы не её болезнь, я бы не оказался здесь. Не стал бы частью этой системы. Какая бы жизнь меня ждала? Простая, банальная, но настоящая. Но она не для меня. Я снова посмотрел на Ги Хуна. Его лицо, обрамлённое мягким светом лампы, казалось почти нереальным. В этом человеке была необъяснимая смесь силы и уязвимости. Я понял это, когда он говорил о своей дочери. В его голосе был какой-то трепет, который я не мог игнорировать. Я хотел дотронуться до него, чтобы ощутить его тепло, как тогда, когда мы… Но нет. Это глупо. Даже если бы этого мира, этой системы не существовало, даже если бы всё было иначе, что бы это изменило? Мы живём в реальности, где такие вещи невозможны. В Корее – да и везде – такие отношения не принимаются. Это звучит смешно, нелепо, и я пытаюсь убедить себя, что это правда. – Всё равно бы ничего не получилось, – шепчу я себе под нос. Но, несмотря на все свои слова, я хочу снова поцеловать его. Почувствовать ту самую искру, даже если это всего лишь иллюзия.