457

Ги Хун 

Когда губы Ин Хо накрыли мои, весь мир исчез. Ни людей вокруг, ни угроз, ни здравого смысла. Всё сузилось до одного-единственного ощущения — до его прикосновения, до его одержимости, которую я чувствовал всем своим существом. Этот поцелуй был не просто жадным, он был почти болезненным, отчаянным, как попытка утонувшего захватить воздух. Его руки держали меня так крепко, будто он боялся, что я исчезну прямо сейчас, но, честно говоря, в этот момент я сам чувствовал то же самое.   Меня не волновало ничего. Ни Артур, ни его планы, ни даже моя собственная миссия. Единственное, что имело значение, — это этот миг. Я знал, что мы с Ин Хо  — как антиподы, как два полюса, которые должны были уничтожить друг друга. Это было неправильно, глупо, абсурдно. Но в этом хаосе я чувствовал себя живым. И, может быть, именно это я ненавидел больше всего.   Как только я отстранился, адреналин схлынул, и меня накрыла волна отвращения. Не к нему — к себе. Что я делаю? Почему я позволил этому случиться? Моё тело ещё горело от его прикосновений, от этой близости, но разум уже шептал, что это предательство — прежде всего предательство себя.   Я должен был убить его. Это была моя миссия, мой план с самого начала. Но где-то между словами, взглядами, этим отчаянным поцелуем всё разрушилось. Я сломался. Сколько бы я ни пытался бороться, с того момента, как мы начали говорить, я уже проиграл.   Я почувствовал, как дрожь проходит по моим рукам, когда я смотрел на него. Это не просто симпатия или желание. Это было что-то большее, нечто, что я не мог контролировать. И именно это пугало меня больше всего. Он был рядом — слишком близко, чтобы я мог сохранить спокойствие. Я чувствовал, как он тянется ко мне, его взгляд прожигал меня насквозь, но в ту же секунду что-то внутри меня сломалось. Я толкнул его, стараясь держать дистанцию, стараясь скрыть собственное предательство перед самим собой. – Зачем ты это делаешь? – мой голос прозвучал глухо, но я не мог остановиться. – Ты же понимаешь, что мы никогда не будем возможны. Наши отношения были обречены с самого начала.   Его глаза расширились, и я увидел в них боль. Нет, это была не просто боль — это был шторм. Внутренний хаос, который отражался в каждом его движении, в каждом жесте. Но я продолжил, потому что остановиться уже не мог:   – Мне противно даже стоять рядом с тобой.   Слова вылетели прежде, чем я успел подумать. Они были ложью. Каждое слово. Но я должен был их сказать. Не для него, для себя. Потому что, если я позволю этому продолжаться, я потеряю всё.  Ин Хо застыл. В его взгляде вспыхнуло что-то непередаваемое — смесь ярости, боли и неприкрытого отчаяния. Он сжал кулаки, и я почувствовал, как воздух вокруг нас загустел от напряжения. Он ненавидел меня в эту секунду. Но я знал, что больше всего он ненавидел самого себя — за то, что эти чувства стали его слабостью, за то, что он позволил себе быть уязвимым.  Я чувствовал это каждой клеткой своего тела. Его борьбу, его отчаяние, его ненависть. Она была осязаемой, словно ток, проходящий по коже. И всё же это было ничто по сравнению с тем, что разрывало меня изнутри.   Потому что в глубине души я знал: я солгал. Мне не противно. Наоборот, быть рядом с ним — это то, что одновременно делает меня живым и уничтожает. Но у нас нет будущего. Мы — пара антиподов, сталкивающихся лишь для того, чтобы разрушить друг друга. И это неизбежно. Ин Хо  напрягся, и я заметил, как его руки чуть дрогнули. В его взгляде мелькнула боль, но голос, когда он заговорил, был удивительно ровным, тихим — и от этого ещё более пронзительным.   – Даже если это так, – произнёс он, и в его голосе не было ни упрёка, ни злости, – я никогда не буду жалеть о том, что встретил тебя, Ги Хун. Я всегда буду на твоей стороне, даже если ты этого пока не понимаешь.   Он сделал шаг назад, потом ещё один. Я видел, как его плечи опускаются, как он пытается собрать себя воедино. И, наконец, он развернулся и ушёл, оставив меня одного.   Тишина в комнате показалась оглушающей. Я закрыл глаза, пытаясь хоть как-то вернуть контроль над собой. Но внутри всё бушевало. Слова Ин Хо  звучали в голове эхом, каждым своим повторением выбивая почву из-под ног.   Он сказал это с такой уверенностью, с такой искренностью, что мне стало трудно дышать. Как, черт возьми, он может быть таким? Я смотрел ему в глаза, пытался оттолкнуть, пытался разорвать эту связь — но он всё равно оставался. Он всегда остаётся.   Я прислонился к холодной плитке стены, чувствуя, как сердце разрывается на части. Чего бы я только ни отдал за то, чтобы мы встретились в других обстоятельствах, в другом мире, где нам не пришлось бы быть врагами. Где я мог бы просто смотреть на него, слушать его и не сдерживать себя. Где я мог бы позволить себе чувствовать.   Но это невозможно. Никогда не было и никогда не будет. Мы слишком разные, слишком противоположные, чтобы не уничтожить друг друга. И всё же часть меня, глупая, наивная, кричала о том, что это не имеет значения.   Я смотрел на отражение в зеркале и видел, как мои руки сжимались в кулаки. Этот проклятый мужчина... Он заставляет меня сомневаться, заставляет забыть о том, кто я, и, что хуже всего, о том, кем я должен быть. Я сидел в туалете, стараясь привести себя в порядок, но внутри было всё равно. Слишком много мыслей, слишком много ошибок. Каждая секунд, проведённый здесь, угрожал моим планам. Ин Хо — я не мог позволить ему повлиять на мою жизнь. Я знал, что должен оставаться холодным, не терять контроля. На мне лежала слишком большая ответственность. Я не мог всё разрушить, всё, что строил годами. Джун Хо… неужели он слышал? Господи, как теперь объяснить ему всё, что произошло? Я начал искать микрофон, тот маленький прибор, с которым мы переговаривались, но его не было. Он не был в кармане, не был в ухе. Где же он? В этот момент я заметил сломанный микрофон на полу, прямо у двери. Чёрт, я, наверное, уронил его, когда… когда всё пошло не так. Кто-то наступил на него. Ин Хо? Возможно, но сейчас это уже не имело значения. Я облажался, и это чувствовалось до боли.  Мне нужно было уехать с этого острова, как можно скорее. Тоска, раздражение и чувство, что всё не так, как должно быть — всё это перекрывало мысли о том, что мне нужно было сообщить Джун Хо всё. Но пока я думал об этом, дверь внезапно открылась, и в туалет вошёл Артур. – Ох, так вот ты где! — его голос был слишком громким и бодрым для того, чтобы я мог сосредоточиться. — Господин Хван сказал, что ты отлучился в уборную, ты так долго тут был, что я успел распереживаться. Он стоял, наблюдая, как я пытаюсь восстановить свой внешний вид, но это только раздражало. Мне нужно было пространство, нужно было время собраться с мыслями. И вот этот тип здесь, с его нескончаемыми вопросами и заботой, которая только раздражала меня. Артур заметил, как я выгляжу — помятый, очевидно, слишком напряжённый. Он на мгновение замолчал, потом произнёс короткое "Извини", и, как всегда, удалился. Но его шаги, его беспокойные взгляды — всё это продолжало меня раздражать, словно он был частью этой проблемы. Я упёрся руками в холодный мрамор раковины, не зная, что делать. Мои пальцы сжимались, но всё казалось таким тяжёлым, словно я держал не просто поверхность, а целый груз, который мне не по плечу. Головная боль, головокружение, непонимание… всё это перемешивалось в голове, как туман. Я не знал, что делать дальше, куда двигаться, как поступить. Я снова и снова прокручивал в голове всё, что произошло, но ответы не появлялись. Это не могло быть просто случайностью, не могло быть настолько легко. Каждый шаг, каждое решение, которое я принимал, теперь казались мне ошибочными, безнадёжно поглощёнными тем, что произошло. Ин Хо. Его взгляд. Как он вообще мог быть здесь? Как мне с этим жить, что мне с ним делать? И почему я не могу выбросить его из головы? Он был как тень, как нечто, что я сам же и создал, и теперь это преследовало меня. Я пытался понять, что меня в нём привлекает, почему я так часто думаю о нём, даже несмотря на то, что я знаю, как это опасно. Чувство вины не покидало меня, и оно накрыло всё. Я не мог понять, как это произошло. Я был уверен, что справлюсь. А теперь я просто чувствовал, как мир вокруг меня рушится, и я не могу ничего с этим поделать. Как я оказался в этом тупике? Почему не могу просто забыть его, как все эти годы забывал людей? Почему сейчас, когда я должен был быть сильным, я выгляжу как слабый и растерянный человек? Мои мысли стали слишком громкими, и я почувствовал, как они давят, как будто весь этот остров, вся эта роскошь и блеск вокруг были только декорациями, скрывающими мою беспомощность. Я снова посмотрел в зеркало. Измученное лицо. Я был не тем, кем хотел быть, и, возможно, никогда не стану. Мой разум продолжал бороться сам с собой. Уходить. Оставить всё и уехать, но каждый раз этот путь казался ещё более невозможным. Не могу. Не могу просто сдаться. Но и бороться с этим чувством тоже невозможно. Чёрт, что мне теперь делать?

Ин Хо 

Я вернулся в зал, и, как обычно, на лице не дрогнул ни один мускул. Я горел изнутри, словно пожар охватил всё тело, но никто вокруг не смог бы это заметить. Я давно привык прятать свои эмоции, будто за стальной маской, но сейчас это давалось сложнее, чем когда-либо. Я чувствовал, как эта буря распирает изнутри, угрожая вырваться наружу, но снаружи был всё тот же спокойный Ин Хо. Невозмутимый. Уравновешенный. Слова Ги Хуна продолжали звучать в моей голове, словно заевшая пластинка. "Мы никогда не будем возможны..." Эти слова впивались в меня, словно острые иглы. Я знал, что он прав. Всегда знал. Но от этого не становилось легче. Я прошёл к барной стойке, бросив короткий взгляд на зал, где продолжали веселиться гости. Ги Хуна нигде не было видно, но это не успокаивало. Я знал, что тот может выйти из туалета в любую секунду, а среди гостей вполне могли быть те, кто узнал бы его. Это могло стать катастрофой. Когда ко мне подошли мужчины и начали говорить, я едва мог их слушать. — В этом году игра была на редкость интересной, не правда ли? Особенно позабавил тот участник, который уже был в игре раньше. Номер 456, если я правильно помню. Я почувствовал, как кулаки сжались сами собой. Я кивнул, изобразив на лице вежливую улыбку. — Да, действительно. Удивительно, что кто-то решился вернуться, — я  произнёс, стараясь говорить спокойно, хотя внутри разрывало на части. Меня охватили одновременно ревность и беспокойство. Ревность к тому, что Ги Хуна обсуждают, что его вообще замечают. И беспокойство — что кто-то узнает его, вспомнит, начнёт задавать вопросы. Ги Хун был в опасности, и я не мог этого допустить, даже если сам до сих пор кипел от боли и ярости после нашего разговора. И всё же... несмотря на это, я не мог отрицать, что был рад видеть его. Как бы больно это ни было, как бы я ни ненавидел себя за эти мысли, я был рад, что он жив. Что он всё ещё здесь. Ги Хун подошёл к нашей группе уверенной, даже немного дерзкой походкой. Его взгляд был спокойным, но я знал его слишком хорошо, чтобы принять эту маску за правду. Когда он остановился рядом, мои пальцы непроизвольно сжались в кулак, спрятанный в кармане.   — О чём говорите? — поинтересовался он, скользя взглядом по собравшимся мужчинам, как будто это был обычный светский разговор.   Этот момент ударил меня неожиданно. Что ты задумал, Ги Хун? Я был уверен, что он не сдастся так просто, что у него есть план. Но я всё ещё не понимал, насколько далеко он готов зайти. И, чёрт возьми, как же я хотел бы сработаться с тобой, быть твоим партнёром, но ты сделал свой выбор. Ты отверг меня.   До того как я успел что-либо сказать, к нам подошёл Артур. Его голос прозвучал с той самой фальшивой приветливостью, которая выводила меня из себя:   — О, как интересно. Можно мы с господином Кимом тоже присоединимся и посмотрим игру вместе?   Он подмигнул мне, и я ощутил, как раздражение вспыхнуло во мне ярким пламенем. Внутри я кипел. Как он вообще смеет так вести себя с Ги Хуном, словно они близкие друзья? Никто не понимает Ги Хуна так, как я. Никто не знает, что творится у него внутри. И я? Я единственный, кто имеет право быть рядом.   Но ради Ги Хуна я натянул на лицо улыбку, которая, наверное, могла сойти за искреннюю, если не приглядываться слишком пристально.   — Конечно, — произнёс я спокойно, но внутри бушевала буря.    Ги Хун остановился рядом с нами, его лицо сохраняло почти непроницаемое выражение, но я уловил лёгкую тень удивления в его глазах. Он знал, как скрывать свои эмоции, но не от меня.   — Ого, — сказал он с лёгкой усмешкой, которая будто бы специально была направлена на меня. — А мистер Хван что, владеет этими играми?   Я почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он шутил, но эти слова заставили меня застыть. Ещё секунду назад я пытался держать всё под контролем, но теперь это выскользнуло из моих рук. Он прекрасно знал, что делает.   Прежде чем я успел ответить, Артур перебил:   — Ну да, господин Хван — это главный ведущий игры.   Я почувствовал, как раздражение растёт внутри меня. Этот человек с его беззаботной улыбкой, с его манерой говорить, как будто всё это просто шоу, как будто Ги Хун — всего лишь часть его развлечения.   Я заставил себя сохранить спокойствие.   — Да что вы, — проговорил я ровным голосом, с трудом подавляя вспыхнувший гнев. — Я всего лишь слежу за тем, чтобы игра шла своим ходом. Управляете ею вы, господа.   Но внутри я кипел. Почему он стоит так близко к Ги Хуну? Почему он разговаривает с ним, как будто они на равных? Никто, абсолютно никто не имеет права быть настолько близким к нему. Он мой. Только я знаю, что ему нужно, только я понимаю, как его защитить.   Я не мог позволить себе эту слабость. Это чувство, грызшее меня изнутри, нужно было унять, пока оно не взяло верх. Ревность, ярость, желание — всё это мешало сосредоточиться на главном. Ги Хун. Что он задумал? Я знал, что он не мог прийти сюда без плана. У него всегда есть план. Кто-то наверняка помогает ему, подталкивает к действиям. Но разве я когда-либо уступал ему в изворотливости, в умении находить выход из сложных ситуаций? Нет, я знаю Ги Хуна. Я знаю его лучше, чем кто-либо другой.   И это знание было моим преимуществом. Это мой шанс. Шанс всё исправить. Объяснить ему. Изменить его цели, его намерения. Он на моей территории, а значит, я могу влиять на него. Я смогу заставить его смотреть на мир моими глазами, думать так, как думаю я.   Ги Хун всегда был для меня чем-то большим. Он никогда не был просто участником игры. В нём есть сила, которую я не видел ни в ком другом. Потенциал, который превышает даже мой собственный. Но он слишком слеп, слишком упрям, чтобы разглядеть это. Он пытается противостоять мне, а должен был бы стать мной. Я могу сделать из него себя.   Эта мысль заставляла сердце биться быстрее. Она одновременно пугала и завораживала. Ги Хун — мой зеркальный образ, моя противоположность, мой идеальный хаос. Я ненавижу его за то, что он вызывает во мне слабость, за то, что не подчиняется. И я люблю его за это же. За то, что он всегда стоит особняком.   Я хочу, чтобы он был моим. Чтобы его цель стала моей. Чтобы его мысли крутились вокруг меня, как мои — вокруг него. Я хочу подчинить его, но не разрушить. Я хочу изменить его так, чтобы он даже сам не понял, как это произошло. Чтобы он смотрел на меня так, как никто и никогда.   Это безумие. Но это моё безумие. И если есть хоть малейший шанс, что я смогу вплести его в свой мир, заставить его стать частью меня, я не отступлю.