Даже если я тебе не нужен, позволь протянуть тебе руку.

Во всем теле странно покалывает, кожу саднит, а мышцы болят так, словно он несколько дней подряд усердно тренировался с Сатору. Сугуру с трудом может открыть глаза. Они ужасно сухие, а воздух будто режет чувствительным частям. Он быстро промаргивается и смотрит перед собой. Гето находится в небольшой комнате со светлыми обоями приятного бежевого оттенка. Сам он лежит на кровати с чистым, кристально белым бельем, слабо пахнущим стиральным порошком, и совсем слегка больничным антисептиком. Это странно. Сугуру может чувствовать плотную материю бинтов, обернутую вокруг его груди и пары конечностей. Но последнее из того что он помнит – это то, как Годжо показывает ему и Секо упрощенное применение техник “красного” и “синего”. И тот сон. Сатору и абсолютно пустые, прекрасные небесные глаза... Он никогда не хочет их видеть такими пустыми и холодными. Холодное тело одной девушки, обернутое в белую ткань, и слова сильнейшего. “- Хочешь, я убью их всех?” Мурашки покрывают кожу Гето, и он старается медленно приподняться. Он не хочет это вспоминать. Его голова слабо кружится, а тело ощущается словно совсем не его. Как-то по-другому. Сугуру не может объяснить, но он точно чувствует, что что-то изменилось. Что-то не так. Медленно, приподнимаясь на локтях, он сжимает челюсть. Даже от небольшого движения ему становится дурно. Сугуру подташнивает, не говоря уже о нарастающей головной боли и головокружении. Опираясь на спинку кровати, у него получается принять сидячее положение. Но Гето пока закрыл глаза, пытаясь сосредоточится на чем-то одном и привести себя в порядок. Шаман хмурится, даже так он может почувствовать не только свет одинокой лампы, направленный в сторону его бедных глаз, но и чужое резкое присутствие, контрастирующее со всей комнатой. Сатору здесь. - Гето? Только голос Годжо другой. Он слегка надрывистый и хриплый, но более низкий, чем Сугуру помнил. Это не его Сатору. - Что происходит? Где я? – Через силу разлепив глаза, Гето смотрит на мужчину, с непривычки поглядывая на белую повязку, прикрывающую глаза и удерживающую светлые волосы, так похожие на только выпавший снег, приподнятыми. Сугуру расслабляется, чувствую знакомую ауру техники бесконечности. Ему не нужно спрашивать, он знает, это Годжо Сатору. Гето никогда не спутает одно ощущение его присутствия, такого мощного, но одновременного успокаивающего. Не говоря уже о проклятой энергии, которую просто невозможно спутать с чей-то другой. Только это не меняет того факта, что он не знаком с этим Годжо Сатору. Его Сатору всегда звал его по имени. Они никогда не называли друг друга по фамилиям - не считали это чем-то важным и нужным, Сатору сам на этом настаивал. Сильнейший никогда не любил, когда Сугуру использовал его фамилию, и всегда огрызался на это. К тому же, в этом было что-то более интимное, что-то, что есть только между ними. Подтверждении их нерушимой связи как дуэта сильнейших. Губы человека перед ним изгибаются в ухмылке, наполненной чем-то, похожим на смесь печали и злости. - Врач сказал, что помимо ушибов, синяков и истощения, ты еще и получил сотрясение мозга. – Этот Годжо делает быстрый, глубокий судорожный вздох. – У тебя амнезия, Гето. Что последнее ты помнишь? От чужих слов Сугуру не хорошо. У него пересохло во рту, Он не узнает не места, где находится, ни Сатору, ни почти полное отсутствие проклятий внутри себя. Он заметил это только сейчас. Обычно проклятья бурлят у него под кожей, являются частью него, в некоторые моменты поступая комком к горлу и оставляя на языке отвратительный вкус помоев и еще чего-то. Он просто не может описать это. Но сейчас все по-другому. И это пугает Гето. Он никогда не выпускал много проклятий. Они всегда копились внутри него. Сейчас же он чувствует не больше двух-трех десятков сильных проклятий внутри него. Он не может сказать точно, так как не одно из этих проклятий пока ему не знакомо, и понадобится приличное количество время перед тем, как он сможет их свободно использовать, но сейчас... даже так он может точно почувствовать, как минимум один особый уровень. Он наконец замечает, что все внимание Годжо направленно на него, и хмурясь, Гето откашливается, перед тем как начать говорить. - Последнее, - Он прерывается, широко раскрыв глаза. Изменился не только Годжо. Изменился он сам, настолько, что сейчас Сугуру испугался, не узнав свой голос. – Мы в колледже. Просто обычный день, небольшая миссия, ничего примечательного. Годжо поджимает губы, ерзая на стуле рядом с кроватью Гето. Сугуру понимает. Нужно что-то более значимое, какое-то событие, которое поможет Годжо примерно понять до какого момента он помнит. - Это... это спустя какое-то время после смерти Рики. – Ему тяжело говорить. Воспоминания обрушиваются на него словно лавина, заставляя сжаться. Он помнит мужчину со шрамом. Он помнит, как тот хладнокровно прострелил Рике голову. Он помнит, как не смог защитить Рику. Глаза Годжо широко раскрываются, заставляя Гето поежится от неприятного предчувствия. - Гето.. – Голос сильнейшего тих. Сугуру будто сложнее дышать. Будто атмосфера в комнате и нервное ожидание огромным весом давят на него. – Прошло десять лет. Гето не может ничего ответить. *** В тот день они не стали продолжать этот разговор. Сугуру нужно было время чтобы все обдумать, а Годжо нужно было время чтобы все принять. В конце концов, не часто твой близкий человек забывает последние лет десять своей жизни. И что же, у Сугуру было это время. Только когда он проснулся, он быстро осматривал комнату, но сейчас у него есть вдоволь времени чтобы свыкнуться с ней, потому что, похоже, она станет его домом на какое-то время. Только сейчас он заметил окно, своим видом выходящие на территорию техникума. Здание, судя по возможностям Гето и его обзору, не изменилось. Это его радовало. Хоть что-то осталось прежним и знакомым. В его комнате было не так много всего: помимо кровати была небольшая тумбочка рядом с ней, оснащенная небольшой настольной лампой, которую Гето постоянно использовал по вечерам, стул, на котором, в каждое свое появление, сидел Годжо, и шкаф для вещей и одежды в углу комнаты, И хотя Сугуру не было что туда складывать, мебель все равно занимала пространство, даря ощущения полноты и целостности. Здесь у Сугуру было немного развлечений. Единственный, за исключением врача, который один раз после их с Сатору разговора осмотрел его(больше Гето, к своему удивлению, его не видел) кто его навещает, - это Годжо, появляющийся каждое утро и каждый вечер с подносом еды. Иногда, пару раз в неделю, Годжо приносит ему стопку книг, оставляет их на тумбочке и какое-то время сидит на стуле рядом с кроватью Сугуру. На самом деле, они не так часто разговаривают. Даже не смотря на потерянную память, Гето не дурак: он понимает, что что-то случилось между ним и Сатору в будущем. Ведь как бы не изменился Сатору, Сугуру все равно понимает его без всяких слов. Сильнейшему неудобно в одной комнате с Сугуру. Он постоянно избегает смотреть на него, Гето даже не нужно чтобы Годжо снимал бинты, чтобы знать это наверняка. Но тот все равно продолжает оставаться рядом. Через усилия. Он каждый вечер спрашивает у Сугуру как он себя чувствует, вспомнил ли что-то новое, и получая ответы, остается рядом, расспрашивая о дне Гето, о впечатлении о книгах, тщательно подобранных Сатору. Даже несмотря на то, что Гето почти не разговаривает с ним, кидая обрывки фраз, тот остается. Годжо сидит до момента, пока за окном не настанет непроглядная тьма, рассказывая о прошлом. О разных событиях, знаменитостях, вышедших фильмах и песнях, которые Сугуру обязательно должен увидеть. Это заставляет Гето улыбаться. Он может видеть, что сильнейшего явно что-то гложет, может видеть потом нескончаемых вопросов в чужой голове, но не смотря на все это, он благодарен за присутствие Годжо. В конце концов, он не против познакомится с новым Годжо Сатору. *** Что же, Сугуру даже свыкается со спокойно текущими буднями. У него не стало меньше вопросов, он не знает когда сможет выйти из своего пристанища, и он не знает, когда увидит кого-то кроме Годжо. Он ничего не знает. Но это не мешает ему. По сравнению с тем, как он (сколько себя помнит) жил, в постоянной суматохе, обязанный постоянно стремится вперед и становится сильней, обязанный защищать людей и глотать проклятья, это словно глоток свежего воздуха. Ощущение, что у него есть все время в мире. Что не смотря на все трудности и вопросы, у него достаточно времени, чтобы разбираться с этим постепенно. Он не помнит, чтобы действительна наслаждался временем. - Наверное, ты даже удивлен что я ничем не интересуюсь. Годжо останавливается, прислушиваясь к Сугуру. Сильнейший рассказывал о каком-то фильме, вышедшем около шести лет назад, и о том, как он разочаровался после просмотра из-за "очевидных романтических клише". Честно, Гето не особо слушал что говорит Годжо. Он просто наслаждался чужим голосом, уходя в своеобразный транс, позволяющий ему чувствовать себя в своем собственном мирке. - Помнишь, мы однажды поехали в деревню к моим родителям, чтобы я вас познакомил? – На губах Сугуру играет улыбка, и он смотрит в окно, наслаждаясь пейзажем. Он не знает сколько времени прошло, когда он очнулся, но по его ощущениям, сейчас скорее всего середина или конец мая. – Ты смотрел на домашнюю еду и контейнеры с маринованными овощами так, словно впервые видишь их. Да, Гето помнил этот день. Один из самых лучших и мирных дней. Он помнит, как кожу ласкало солнце в своих теплых лучах, как приятно ощущался прохладный ветер и трава, слегка влажная после осадков. Как он сидел с Сатору бок к боку, уплетая домашнюю стряпню своих родителей. Его родители были обычными людьми, живущие в деревне, из-за чего он не мог часто их навещать. Но они никогда не сердились, лишь с радушием принимая любимого сына и его друга. - Ты не знаешь, что сейчас с ними? – Он оборачивается к Сатору, на его губах играет мягкая улыбка. Даже так, в своих воспоминаниях, он был рад оказаться в родном ему месте. - Нет, не знаю. – Годжо резко поднимается, отворачиваясь и идя в сторону выхода. Сугуру хмурится, только сейчас ощущая всю тяжесть чужого присутствия. Не нужно быть каким-то гением, чтобы понять. Что-то произошло, и это что-то явно задело Годжо. Даже если он пытается сдержаться, не показывать своей реакции, Гето никогда не пропустит сжатые до выступающих костяшек кулаки, натянувшие тонкую кожу, на которой наверняка останутся следы от коротких ногтей в виде полумесяцев. - Мне пора, уже поздно. Это был первый раз, когда Годжо сам ушел от него до наступления кромешной темноты. *** У Сугуру действительно много времени подумать. Он гуляет по пустой комнате, часто сидит у окна, переводя взгляд с весеннего пейзажа на свои руки. Почувствовать незнакомые ему проклятья, так назойливо бурлящие под кожей – не такая легкая задачка. Они просто отказываются хоть как-то подчинятся ему. Даже не смотря на его проклятую технику, они не признают в нем Сугуру Гето, того, кто заставил их служить себе. Иногда Гето сам не признает себя. Его волосы ужасно длинные, а кожа удивительно мягкая, как буто он наконец научился ухаживать за собой. Раньше он всегда заплетал волосы в тугой пучок, оставляя только пару прядок. Так было удобнее. Да и вопросом красоты и ухода из них двоих был всегда занят Сатору. Как у выходца из богатой и престижной семьи у него всегда были как и привычки тщательно следить за собой, так и деньги, позволяющие это. Сугуру помнил, что однажды слышал где-то, что люди сходят с ума в тишине. Они сходят с ума от своих мыслей. Что такие люди жаждут любого шороха, просто чтобы не позволить дыре внутри них стать еще больше. Сугуру это не грозило. Он всегда мог запирать все самое неприятное внутрь. Страх, гнев, боль. У него просто никогда не было возможность испытывать такие эмоции. Не у него, ни у Сатору. Они были сильнейшими, они должны были защищать простых людей, которые не могут должным образом позаботится о своей безопасности. Большая сила всегда значила большую ответственность. Но ему никогда не хватало сил. Сатору всегда был далеко впереди него. Гето снова чувствовал этот неприятный привкус, прилипший к языку. Будто он проглотил несколько сотен омерзительных проклятий разом. Его воротило. - Гето? После того их неприятного разговора Годжо по большей части молчал. Сугуру даже сочувствовал сильнейшему. Было ясно как день – Годжо старался избегать его, хотя это у него получалось дурно. - Да? Сугуру не всегда мог понять Сатору, но сейчас... он был в замешательстве. Он видел, что Годжо явно противно его общество, но тот заставлял себя приходить, вновь и вновь, сидя рядом с ним, даже в ужасной тишине, которая, как помнил Сугуру, всегда напрягала Сатору. - Как денек? – Годжо проходит внутрь с подносом, демонстративно удерживая его одной рукой и улыбаясь. На бедный пластик был нагружен множеством мисок, просвечивающихся от проклятой энергии Годжо, помогающей ему нести все это. – Не заскучал без великого Годжо Сатору? - Ты же знаешь, что можешь не приходить ко мне? – Гето видит эту пропасть, повисшую между ними. Он не может знать, что случилось, что привело к тому, что Сатору даже находиться рядом с ним сложно, но это факт, который не изменится от потерянных воспоминаний Сугуру. – Я не нуждаюсь в том, чтобы ты играл этот спектакль передо мной. Сугуру отворачивается от Годжо. Ему противно смотреть на человека, которого он даже толком не знает. Гето слышит отдаляющийся стук, и перед тем как сильнейший выходит из комнаты, Сугуру кидает ему последнее предложение. - В следующий раз, - Он на минутку задерживается, не зная, стоит ли ему оборачиваться. – Принеси пожалуйста резинки и пару заколок, хорошо? Гето не оборачивается. Также, он не слышит ничего кроме хлопка двери, обозначающего, что он снова остался один. Возможно, сейчас он может понять Сатору