Даже если я тебе не нужен, позволь протянуть тебе руку.

У Сугуру, бесспорно, хватает времени чтобы подумать. Он не узнает ни себя, ни своего самого близкого человека. У него больше нету близкого человека. У него нет никого. Пожалуй, он сравнил бы это с маленьким ребенком, познающим только-только открывшийся мир. Он не знает кем он стал, насколько изменился он, насколько изменился мир вокруг него. Он ни черта не знает, и самое ужасное, он не может этого изменить. Одинокие бежевые стены больше не кажутся успокаивающими и привычными, отныне они давят на сознание, напоминая о его собственной золотой клетке. Сугуру видел, как выглядит в отражении окна. Очертания прорезавшихся скул и челюсти с ворохом темных волос за спиной и пятнами-полукругами под глазами. Он не узнает себя, не знает кто он. Его тело больше не его, оно принадлежит другому человеку, уставшему, блеклому и такому слабому. В следующий раз, когда Годжо приходит, он приносит с собой набор обычных покупных резинок и парочку заколок, складывая их на тумбочку рядом с постелью Гето. - Я думаю, ты бы не отказался от этого. – Видимо, их последний разговор повлиял на сильнейшего действительно больше, чем могло показаться с первого взгляда. Сейчас Годжо спокоен – он не пытается заводить лишних разговоров о всякой бессмыслице или скрывать факт того, что ему даже смотреть на Сугуру отвратно. Что он сделал, что противен даже Сатору? Ему протягивают коробку среднего размера, и он аккуратно забирает ее из чужих рук, благодарно кивнув. Сугуру осматривает коробку. Она не тяжелая, скорее всего там что-то среднего размера. Красная наклейка с иероглифами «Осторожно, хрупкое!» заставляет его усмехнуться. Он расправляется с ненужным картоном, чувствуя, как мышцы под кожей напрягаются. Как Сугуру и думал, внутри находится настольное зеркало. Хоть это и не совсем то, что он хотел, но приятно узнать, как ты действительно выглядишь, а не строить предположения. Он не открывает его, заворачивая его в ткань. Он посмотрит на себя, но позже. Не сейчас, ни при Сатору. - Спасибо. *** Сугуру держит в руках книгу в простой серой обложке, открытую чуть больше чем на две трети. Хотя он уже читал «Портрет Дориана Грея», всегда приятно освежить память о хорошем романе. Как жаль, что он не мог заиметь себе такой прекрасной картины, показывающей всю черноту и грязь его души. Ведь в действительности, все что он пока видит – это то, что его держат в изоляции, а единственный кто к нему приходит – сильнейший шаман, который точно сможет с ним справится, если что-то вдруг пойдет не так. Из небольшого разговора о его родителях и по реакции Сатору он мог предположить, что они мертвы. Тогда это бы объяснило достаточно многое. Если так подумать, возможно Сатору было так противно из-за его слабости? Может случилось что-то действительно страшное, в то время, когда Гето был слишком слаб чтобы помочь. Что, если из-за его бездействия погибли множество людей? Что, если Сатору приходилось тащить весь груз сильнейшего на одном себе? Вся та удушающая ответственность и чужие ожидания, словно тяжелый якорь, прикованный цепью к шее, тащил его на дно, а Сугуру даже не смог помочь ему. Не смог быть достаточно сильным, чтобы разделить это ношу. Несомненно, если бы он оказался на месте главного героя, его собственный портрет показывал бы уродливое существо, даже отдаленно не похожее на подобие человека. *** Единственный человек кого он видел, кроме Годжо, разумеется, — это Секо, которая в какой-то момент просто появилась около его кровати, словно находилась там уже вечность. В отличии от Годжо, которого Сугуру мог чувствовать на достаточном расстоянии, Секо была больше похожая на угрюмую, тихую кошку, которую при желании найти было бы очень сложно. Сугуру бегло осматривает старую подругу. Сейчас волосы Секо стали гораздо длинней, а на лице больше не было той меланхоличной улыбки, всегда внушающей спокойствие. Ее заменили глубокие тени, залегшие под глазами, еще более бледная кожа чем Сугуру мог помнить и окончательно прилипший к девушке запах сигарет с парой небольших отличий – запах стал более стойкий и сильный, подсказывающий, как много девушка курила, и отныне еще быстрее опустошаемая пачка лежала не в кармане формы шаманов, а в кармане белого халата, одетого на ней. Сугуру мог сказать, что она не нуждалась в лишних и бессмысленных разговорах как Годжо. Секо смотрела на него по-другому. Если Годжо избегал смотреть на него, гложимый своими собственными мыслями и переживаниями, она смотрела на него как на пустое место. Это словно чан холодный воды, резко опрокинутый на него. Девушка смотрела на него с глубоко похороненными болью и любовью, уступившим место поглощающей пустоте в смеси с презрением. Сугуру мог чувствовать, как его грудь словно перетягивают жгуты, не давая вдохнуть, а кожу покрывают холодные мурашки. Его глаза слабо и незнакомо щипало, а в горле устойчиво засел отвратительный ком, заставляющий Сугуру хотеть быть везде кроме этой комнаты. Нет, это должно было быть к лучшему. Это было лучше, чем скрытое отвращение Годжо и его явная жалость. Это было лучше, чем Годжо, заставляющий себя сидеть каждый вечер с Гето, когда сильнейшего воротило от старого друга. - Здесь ужасно пусто. – Первое, что Секо произнесла за все то время в тишине казалось омерзительно холодным, будто леденящая кожу пощечина. - Я, вроде как, не мог поучаствовать в обустройстве комнаты. – Сугуру тихо посмеивается, стараясь хоть как-то разрядить обстановку, но получает лишь странный и резкий взгляд от Секо. Они сидят так, в этой тишине, пока Гето смотрит в окно, наслаждаясь слабыми дуновениями прохладного ветерка, а Секо, оперившись на стену, видимо, не желая садится на место Годжо, смотрела на Сугуру. Он порывался что-то сказать ей. Может быть, что он скучал, может, что ему жаль, может, попросить ее перестать так смотреть на него. Гето чувствовал, как скрутило его желудок, а все его содержимое резко захотело выйти наружу. Он плотнее сжал губы, отказываясь оборачиваться к Секо. - Что ты думаешь на счет пары цветов, простых растений в горшках? – Ее голос звучит таким же холодным и отстранённым, но она больше не смотрит на Сугур, направив свой взгляд в сторону тускнеющего неба и опускающегося солнца. – Думаю, они бы чуточку оживили пространство. Сугуру делает хриплый вдох, сжимая кулаки и заставляя себя перестать подрагивать. - Думаю, это чудесная идея. Девушка хмыкает, пожав плечами, прежде чем обернуться и уйти, негромко хлопнув дверью. *** Сугуру не знает, откуда возникло такое резкое желание. Он держал в руках зеркало, которое сам же и убрал до лучшего времени. Гето аккуратно разворачивает ткань, позволяя лучам закатного солнца скользнуть на стекло, создавая солнечных зайчиков, ласково проходящих по его лицу. Он поджимает губы, наконец смотря прямо в зеркало перед ним. Его руки сжимаются на пластиковой подставке, стоит ему увидеть себя. Даже несмотря на то, что он примерно понимал, как выглядел, что действительно ощутимо изменился за десять лет, чтобы было, честно, не удивительно. Но осознавать это сейчас... неприятная деталь, о которой ты знал, но все равно продолжал сопротивляется ей где-то глубоко в тебе. В любом случае, это не так страшно. Это не конец света. Он может пережить ком в горле и слегка трясущиеся руки. Запавшая темнота под глазами, так ужасно напоминающая ему Секо. Сугуру старается подавить воспоминания о недавной встрече со старой подругой, она не заслуживает того, чтобы он так думал о ней. Сейчас тени на лице, бледная, будто мертвая кожа и черные дыры – глаза, кажутся как никогда реальными и пугающими. Он до сих пор чувствует, что находится в теле незнакомца. Он не знает, как он изменился за прошедшие десять лет, но Гето не думает, что он стал хорошим человеком. Даже наоборот. Смотря на свое отражение в зеркале единственное чего, он хочет – вложить все отвращение и злобу чтобы посильнее ударить человека, смотрящего на него из отражения. *** - Как ты себя чувствуешь? – Годжо появляется в дверном проеме с пакетом в руках и парой новых книг под подмышкой. С того момента как к Гето приходила Секо прошло где-то недели две, из-за все это время это был первый раз, когда Годжо пришел к нему... действительно обычным. Он не мог говорить, что знает этого Годжо, слишком мало времени прошло для этого, но он больше привык к более фальшивому и счастливому Годжо, не смотрящего на него с той жалостью, иногда бравший верх в чужих тихих словах и аккуратных движениях, будто Сугуру был стеклянным, чересчур хрупким – только прикоснись и пойдут трещины. Нет, как бы это эгоистично не было, Гето было не важно, это не изменило бы того, что он больше хотел видеть такого Годжо – находящего в себе силы притворятся перед Сугуру, абсолютно забывая и подавляя в себе чувство неприязни и отвращения к нему за все, что тот сделал и сейчас не помнил. Сугуру был ужасным эгоистом. И его это устраивало. В кой-то веки пожить для себя, чувствовать себя берущим, он мог бы даже привыкнуть. Как было бы прекрасно – чувствовать контроль над своей жизнью, самому вершить свою судьбу. И никогда больше не прислуживать этим мерзким обезьянам. Он и Сатору были выше этого. Гето вздрагивает, прикусывая губу. Обезьяны? Он не понимал с чего вдруг такие мысли, хотя, возможно это было как-то связанно с его воспоминаниями за прошедшие десять лет? - Все в порядке. – Сугуру сжимает кулаки, напрягаясь всем телом. Он не знает, насколько это важный вопрос, но может, он сможет аккуратно затронуть эту тему чтобы хотя бы примерно понять, в каком направлении двигаться? Да, если он аккуратно спросит не случится ничего страшного. - Сатору, я хотел спросить. - Он ждет, отбрасывая непривычное чувство внутри в сторону, он впервые назвал Годжо по имени. Гето, замечая, что внимание Сатору сосредоточенно на нем, продолжает. – Я вспомнил кое-что, связанное с обезьянами? – На вкус Сугуру это даже звучит странно, но пока это почти единственная зацепка к его воспоминаниям, он должен спросить. - Может, ты знаешь с чем это может быть связанно? - Нет. – Голос Годжо жесткий, сильнейший отвечает резко, еле заметно сжав челюсть и кулаки. Для кого-то это может быть незаметно, но Сугур всегда знает когда Сатору в ярости. И сейчас он определенно зол. – Я ничего не знаю. Это откровенная ложь. Но если Годжо врал, значит это было связанно с чем-то важным, и по-видимому, ужасным. - Скорее всего, - он пытается сгладить свою злость, не дать Сугуру понять, что он чувствует и запрятать все лишнее куда-нибудь поглубже. Предсказуемо. – Это какая-то мелочь, не думаю, что это было бы чем-то важным. Сатору давит из себя ухмылку, ужасно фальшивую, рабочую. Сильнейший наклонил голову вниз, еле заметно, но достаточно чтобы смотреть куда угодно, но только не на Сугуру. - Если бы это было чем-то незначительным ты бы не реагировал так. – Он не совсем понимает, что с ним самим, что-то злобно клокочет под кожей, все больше набирая силу при взгляде на Сатору, всего застывшего и напряженного, но сохраняющего свою улыбку. - Послушай, я не нуждаюсь в том, чтобы ты был со мной аккуратен, - Сугуру проглатывает ком, подступивший к горлу. Он должен оставаться спокойным. – Я, я не нуждаюсь в твоей жалости. Просто ответь на мой вопрос, честно. Гето находился здесь уже порядка месяца, черт, он даже не знал сколько точно здесь находится, но при этом, Годжо продолжал вести себя так, будто он, блять, стеклянный. Он заслужил свое право, чтобы знать. Он заслужил то, чтобы ему говорили правду. — Это мои поступки, я имею право знать. - Сугуру чувствует, как его голос срывается на более высокие тона даже без его желания. – Ты не сможешь держать меня тут долго и оберегать от всего. И от меня самого в первую очередь. Сатору продолжает не двигаться, просто игнорируя его. Конечно, легче было игнорировать проблемного Гето, задающего слишком много вопросов. Так же гораздо легче. Может, если о- - Ты бы убил человека? Этот вопрос будто гром среди ясного неба, Сугуру вздрагивает, резко раскрыв глаза и уставившись на Сатору, наклонившегося вперед и опустившего голову, крепко сцепив руки вместе и опираясь на них. - Что? О чем ты? - Я спросил, убил бы ты человека? Сугуру резко втягивает воздух, опуская взгляд себе на колени. В ушах громко стучит сердце, будто готовое вот-вот и разорваться. У него было так много мыслей. Что если он убил кого-то? Из-за него пострадали много обычных людей? Что если он виновен в смерти многих людей? Своих родителей? Что если он сам убил их? Он не хочет думать. Он не был готов к этому. Нет. - Заткнись. - Что, если бы это был кто-то недостойный жизни? Он впивается руками в ткань своих штанов, пытаясь заглушить голоса внутри него. Он не хотел слышать их. Он не хотел слышать вообще никого. - Замолчи. Сейчас же. - Какой-нибудь человек, чья жизнь ничего не стоит? Гето чувствует, как его ногти впиваются в ткань, он чувствует давление и напряжение мышц. У него ужасно болит челюсть и горят легкие, видимо он не дышит. Если он будет не дышать достаточно долго, он сможет потерять сознание? Он сможет больше не слушать весь этот бред, который несет Сатору? - Скажи, ты убьешь этого человека? - Сатору! Заткни свой гребанный рот! Только сейчас он обращает внимание на самого Сатору. Чужой голос срывается на крик, а ножки стыла отвратительно скрипят по полу, когда сильнейший резко подскакивает со своего места, хватая Сугуру за руку. - Ответь мне Сугуру! - Я не знаю! Слышишь? Я не знаю! Не знаю блять! – Он судорожно хватает ртом воздух, его голова слабо кружится, а горло саднит от крика. – В этом и дело! Я нихрена не знаю! Единственное что Сугуру знал – так это то, что его собственные руки ложатся на его шею, впиваясь ногтями в тонкую кожу, а глаза жгло, пока на щеках он чувствовал несколько горячих капель. Он уверен, что на вкус они будут солеными. *** Прошло около недели, и не он, ни Годжо не желали разговаривать. И это было нормально. Он бы даже сказала, прекрасно. Он не хотел даже видеть сильнейшего. Сугуру бы предпочел побыть пару дней без еды – лишь бы не видеть черной повязки, чужих белых волос и губ, сжатых в тонкую полосу. Ужасно раздражающе. В тот вечер, когда Гето заплакал, Годжо подошел к нему, неловко стоя рядом и нервно постукивая ногой. Со стороны он бы назвал сильнейшего растерявшимся ребёнком. Сугуру никогда до этого не плакал. Ни при Сатору. - Черт! Сугуру, прости, блять, я перегнул палку. – Сатору держит его за руку, чужая проклятая энергия ощущается невероятно тяжелой, давящей на грудь и плечи, не дающей сделать полного вдоха. – Тебе дать воды? Голос сильнейшего хриплый, видно, что Годжо нервничает. Его рука крепче сжимается вокруг руки Гето, вызывая слабые уколы боли. - Убирайся. Сугуру с начала не узнает свой голос, настолько тихий и наполненный ядом. - Что? – Даже с повязкой, он может чувствовать удивленный взгляд Сатору и нервно дергающийся кадык. - Проваливай Сатору, сейчас же. Что же, Сугуру был рад что сильнейший послушал его и просто ушел. Он бы не смог больше выносить чужого присутствия, не разрыдавшись словно маленький ребенок. В принципе, что он успешно и сделал после. Он просто не был пока готов. Не к тому, чтобы обдумать все то, что сказал Годжо, ни к тому, чтобы посмотреть на другого шамана, не то, что говорить о чем-то. Ему нужно было время. *** Небольшой сквозняк, дующий в сторону Сугуру был действительно успокаивающим. - Не помешаю? Голос Секо даже более хриплый чем в прошлый раз, а запах сигарет, стоит ей только войти, сразу ударяет в нос. В это раз от нее пахнет еще сильнее, будто она только что закончила последнюю сигарету, перед этим выкурив целую пачку в один заход. Сугуру поворачивается к ней, недовольно хмыкая и приподнимаясь чтобы открыть окно пошире. На ее лице отражается странно неприятное выражение, подсказывающее ему, что она на взводе. Ну, человек вряд ли выкурит около пачки сигареты просто так. - Нет, все в порядке. Сугуру делает глубокий вдох. Этот разговор точно не будет самым легким, ему нужно быть готовым к этому. Девушка подходит к его месту у окна, садясь перед ним на его кровать, пока сам Сугуру удобно устроился в кресле. (Все-таки, не зря он попросил о нем Годжо.) - Я не знаю, что произошло между вами, но Годжо ходит словно в воду опущенный уже как пару недель. – Она облокачивается на спинку кровати, закинув ногу на ногу и накрутив прядь волос на палец, выжидающе смотря в сторону Сугуру. – Ничего не хочешь сказать? - Думаю он бы не пустил тебя ко мне, не взяв перед этим клятву на крови о том, что ты мне ничего не расскажешь. Секо прищёлкивает языком, кривя губы и хмуря брови в порыве гнева. - Ха, этот придурок почти так и сделал. Сугуру усмехается, приподнимая бровь и с вопросом смотря в сторону Секо. - Единственное, я отказалась от кровавой клятвы. Мне крови, итак, знаешь ли, хватает. Они оба тихо посмеиваются и Сугуру расслабляется. Атмосфера больше не давит на него, а чужое присутствие больше не ощущается угнетающим. Она делает глубокий вдох, прежде чем снова продолжить. - На самом деле, мне действительно нужно с тобой поговорить. – Девушка медленно выпрямляется, складывая руки на его кровать и сжимая мягкую ткань. – Это важно. Сугуру ей не отвечает, лишь сжав рукава своей кофты в кулаках. Секо принимает его молчание как знак продолжить, и набрав в грудь побольше воздуха, она начинает. - Изначально я даже не поверила в этот бред с потеряй памяти, да и сейчас не особо верю, но, – Холодные карие глаза смотрят прямо на него и где-то в их глубине поднимают свои уродливые голову ненависть и злоба. – Ты не глуп, два плюс два сложить можешь, так что скажу прямо, я считаю все это дерьмо собачье про твой второй шанс и исправление идиотизмом. Ее хриплый голос словно нож, гладко разрезающий воздух перед ним. Несмотря на теплоту в комнате, Сугуру медленно леденеет, знакомое бурлящее чувство снова клокочет на периферии. - Ты лучше меня знаешь – люди не меняются, особенно плохие люди. – Они шипит, тихо ругаясь и постукивая ногой, когда обшаривает свои карманы. – Ты не дашь массовому убийце шанс на исправление, потому что, когда он был хорошим. - Я не понимаю, о чем ты говоришь. Девушка жестко усмехается, вскидывая голову с красными слезящимися глазами. - Ты можешь не помнить всего, но даже так, ты уже примерно понимаешь, что произошло. – Она поднимается, отворачиваясь от него. – Иначе бы ты не хотел сейчас кричать на меня. Короткие ногти впиваются в его кожу, оставляя после себя следы в виду полумесяцев. Его голова адски раскалывается, ему не хватает воздуха, и он тихо сопит, стараясь вздохнуть поглубже. Секо права, он чувствует, как все то, что он старательно подавлял жаждет вырваться наружу. - Ты не идиот Гето, думаю, ты знаешь, что нужно сделать. Она направляется к двери, на пару мгновений замирая. Ее тон становится мягче, а поднятые и напряженные плечи медленно опускаются. - Растения, о которых мы говорили, - Он слышит, как скрипит дверная ручка. – Завтра я передам их Годжо и он принесет их тебе, и пожалуйста, Сугуру, - Его имя, произнесенной с такой настойчивостью заставляет его поднять голову и посмотреть вслед Секо. – Не совершай старых ошибок. В комнате раздается глухой удар закрывающейся двери. У него вырывается истерический смешок. - Человек не расскажет историю, которую прежде никогда не слышал. *** Что же, идея Секо была действительно неплохой. Несколько растений в горшках, разместившихся на подоконнике или рядом с ним придавали комнате свой уют и комфорт. Может Сугуру даже сходил с ума, но читать вслух растениям – хоть и странно, но приятно. Это заземляло его. Подумать только, он спокойно проводит свои дни за чтением книг, разговорами с самим собой и уходом за растениями. Это настолько спокойно и обычно, даже скучно, что он никогда не мог представить, что будет жить так. Жить, имея возможность вдохнуть полной грудью и провести целый день ничего не делая. Годжо сидит в углу комнаты, он оттащил свой стул от кровати Гето, предпочитая сохранять небольшую дистанцию. Сейчас они просто сидели в одной комнате, пока Сугуру ел или ухаживал за растениями, читал книги и делал все что угодно, пока Сатору молчаливо наблюдал за ним. Сугуру был не против. Хоть он изначально сдерживал гнев и обиду, каждый раз заставляющие хрипло быстро дышать и чувствовать неприятный горький привкус на языке, он свыкся с этим. Знать, что ты действительно не один, и хоть он не нуждался в паре поздних часов с сильнейшим, ему было приятно. Это был своеобразный чистый лист. - Что думаешь о «Десяти негритятах»? – Сугуру устроился поудобнее в кресле, специально разместив его направленным в сторону окна, и открыл книгу. В этот раз он мог сделать первый шаг. Книжные вечера – когда Сатору позволяя себе расслабится на стуле в углу комнаты, пока Сугуру открывал книгу на новой главе, стали небольшим мостом, позволяющим им просто побыть вместе, без лишних слов и мыслей. Спустя первые пару вечеров Годжо стал приносить имагаваяки – пирожки с бобовой пастой, которые они впервые попробовали, когда были еще подростками, на одном из местных фестивалей после миссии. Сугуру никогда не любил сладости, предпочитая отдавать их Сатору, но это был тот десерт, который он с неохотой ел за компанию с другом. Тогда это было их небольшой традицией. Сугуру покупал им имагаваяки после некоторых особо тяжелых миссий, чтобы они могли их съесть после, когда они оставались вдвоём и прислонялись плечом к плечу. Даже если Сугуру до сих пор не любил сладкое (ха, что-то в жизни никогда не меняется), он мог убрать десерт куда-нибудь, чтобы позже выкинуть его. Пока Сатору не знал этого и все чаще заходил к Сугуру все было хорошо. - Сатору, - Гето прерывается, положив закладку между нужных страниц и повернувшись к Годжо. – Не хочешь рассказать о своем дне? Он мог закрыть глаза и насладится этими мгновениями. Еще совсем немного побыть эгоистом и насладится чужим голосом пока было время. Это было замечательно.