Мир, который изменился

I Лиллиан так и стояла, словно вкопанная, пока ветер трепал ее белоснежные волосы, выбившиеся из тугого хвоста. Сердце взяло ее за глотку и попыталось вытрясти из нее оцепененние, хлестало прядями волос по щекам, требовало очнуться, сделать хоть что-нибудь. Но все было тщетно. Ее душу стягивал жгучий лед, сантиметр за сантиметром, пока рядом тлели тела магов, чья глупость привела их к такому неутешительному итогу жизни. Чтобы защититься от разбойников по дороге, они призвали демона. Чтобы защититься от него, они нечаянно призвали кое-кого пострашнее… Того, кто испепелил их во мгновение ока. Сомневаться в его способностях приходилось многим, но никому, кто хоть раз испытывал их на себе. На что еще он был готов, когда чья-то злая рука снова посягнет на дорогое… сокровенное? Солас всегда стремился уберечь Лиллиан от глупостей и подставить надежное плечо, всегда залечивал ее раны. Почему она не остановила его? Испугалась? Лиллиан спрашивала себя, но каждый повторный вопрос отскакивал от глухого стального заслона, что придавил ее словно могильная плита. Заслужили ли они то, что он сделал? Заслужил ли Дух Мудрости? Солас сделал все, чтобы спасти друга, не дать ему «обратиться против своей природы», но никто не сделал для него того же. Был ли у него конфликт с природой в эту самую секунду? Даже собственное чутье молчало, когда Лиллиан задумывалась об этом. Все они убийцы, решившие кое-как примириться со своей судьбой. Заглушая нутро увещеваниями о том, что зло, сотворенное добрыми руками принесет миру пользу. И ведь оно приносило. Лиллиан отмерла и уселась на землю, рассматривая каждый изгиб почерневших тел со вздувшейся от волдырей кожей. Она же спасла Нэн от храмовников, пускай для этого ей пришлось их перебить, защитила разведчиков на Штормовом берегу, вырезав лагерь Клинков Гессариана, освободила Каэр Бронак, выпустив кишки бесчисленному количеству бандитов, чтобы добраться до механизма дамбы. Механизма дамбы, который несчастный староста Дедрик лично активировал десять лет назад, похоронив под водой больных, но еще живых жителей Крествуда и беженцев вместе с ордой порождений тьмы. Он сделал это, чтобы спасти тех, кого еще мог. В этой вселенной добро приходилось делать именно так. Только смертью, кровью. Если не обрести надежное мерило, можно сойти с ума. Мир все еще здесь, живой, больной, вопящий, он просит о помощи. Кто-то должен вспороть ему живот, чтобы на свет появилось новое, чистое. — Так и будешь молчать? — наконец сказала Кассандра. Лиллиан знала, она обращается только к ней. — А что она должна тебе сказать?! — возмутился Варрик. Он впервые оторвал свои глаза от мертвых тел и подошел к Лиллиан. — Мы… должны выяснить, кем были эти люди… — Кассандра начала нервно расхаживать из стороны в сторону, бросив свой щит на мерзлую землю. — Нужно сообщить обо всем Лелиане. Нужно… найти Соласа. Лиллиан молча облизывала губы, не зная, соглашаться ли с Кассандрой хоть в чем-то. — Это трудно представить такому отмороженному человеку, как ты, но этот… дух был ему другом, — Варрик опустил на Лиллиан тяжелую ладонь. — А эти ребята, они… — Они не ведали, что творят, Варрик! — Да ну что ты! Прямо как группа приключенцев из Киркволла, когда помогали Андерсу взорвать церковь, да? Что-то я не припомню, чтобы ты им сострадала, пока пересчитывала мне ребра! А теперь случилось то, что случилось. Что теперь прикажешь с ним делать? Казнить его? — Нет… — сдавалась Кассандра и грустно опустила взгляд. — К тому же, это не мне решать. Невидимая тварь вцепилась зубами в ребра Лиллиан, рискуя вывернуть их под другим углом. Вопли в голове заглушали робкий голос разума, такой редкий гость в сознании эльфийки. Будь у нее сила, какой обладал Солас, он бы вообще делала только то, что ей вздумается и защищала то, что дорого, любыми способами. Но кое-какими силами ее наделили, и не кто-то, а сами люди, несчастные создания. — Солас наш друг. И он страдает. Но страдал ли он из-за того, что сделал? Лиллиан отчего-то сильно сомневалась. Хотя и не знала наверняка. Но глупость он не прощал. Эльфийка притронулась к больному плечу, отбитому в схватке с демоном. Отряд ненадолго остановился вдали от клана Хавен, куда их никто не звал. Лиллиан прочла намек в холодных глазах Хранителя, он был красноречивее слов. Такой уж долийский народ, осторожный, и порой враждебный, ко всему чуждому. И как Лиллиан собиралась помочь молодому Лоранилу, юноше, жаждущему приключений за пределами затхлого клана? Да и стоит ли? Когда отряд готовился ко сну, она вдруг заметила одинокого светловолосого эльфа, приближающегося к их лагерю, так безнаказанно стоящему неподалеку от клана. Лиллиан было решила, он попросит их удалиться. Но вопреки ее ожиданиям, мужчина ее дружелюбно поприветствовал. — Aneth ara, lethallan! — охотник улыбнулся ей вполне вежливо, хотя это еще ни о чем не говорило. Лиллиан мельком обернулась к товарищам, одного из них больше не было рядом. — Aneth ara, lethallin, — ответила она кратким долийским приветствием, ожидая, что же будет дальше. — Вот, возьмите, — он с теплотой протянул ей сверток из листьев лопуха. Лиллиан с удивлением приняла его, но когда развернула, застыла. Там были традиционные долийские лепешки, еще горячие. — Вам не нравится? Когда она подняла глаза на охотника, тот внимательно изучал ее лицо. Лиллиан укрыла листом сдобу от холодного ночного ветра и кивнула: — Нет, это очень мило с вашей стороны. Честно говоря, я ожидала, что мы вам мешаем и вы решились сообщить мне об этом, — она вдруг опомнилась. — Так мы вам мешаем? — Нет, ни в коем случае. Рядом с вами под боком этой ночью нам точно будет безопасно, — он снова ей улыбнулся. На нем была поношенная, но такая знакомая броня следопыта. Когда-то и Лиллиан носила что-то подобное. — Не сердитесь на нашего Хранителя, вы и сами понимаете… это велико для нашего понимания… — Я понимаю, можете не объяснять. — Он слишком горд, чтобы просить вас о помощи, хотя мы потеряли нескольких охотников, вдобавок его Первый, Валорин… а еще сломанные аравели посреди войны львов. Мы все находимся в ожидании неизбежного, — эльф потер затылок и осмотрел мрачную сумрачную равнину, упирающуюся в озеро. — Так или иначе, не мне вам жаловаться на горькую долийскую участь. Я лишь хотел спросить вас… вы же много путешествуете? Лиллиан наблюдала за ним со смутным и далеким чувством радости, пробивающимся в ее многострадальное сердце. Какая-то зудящая, но сладостная тоска пробивалась на поверхность рядом с этими долийскими знаменами, с теплыми воздушными лепешками, с родным языком. Знание, вскользь подаренное Соласом, не смогло залечить застарелые детские обиды на мир, но помогло приобрести хоть крупицу определенности. Лиллиан кивнула. — А вам не встречалась золотая галла в этих краях? — спросил он. Теперь долийка вспомнила, что видела его рядом с аравелями. Должно быть, он ухаживает за животными. — Hanal'ghilan? Я слышала легенды о ней… — озадаченно переспросила Лиллиан, но похоже охотник был серьезен. — Да, многие верят, что она приходит к нам во время великой нужды, — согласился он. — Боюсь, солдаты могли убить ее. Если бы она только подошла ближе, я бы смог ее приручить. — Погодите. Так вы и впрямь ее здесь видели? — она внимательно рассматривала лицо долийца, уж не вздумал ли он над ней подшутить? — Видел. Если вдруг и вам доведется, попробуйте ее подманить, — охотник был вполне серьезен. — Меня она боится, но может вам повезет, и Матерь Галл благословит вас. Все-таки, на вас ее валласлин. Вспоминая долийские сказания о чудесах, которыми был полон мир во времена Эльфийских богов, она случайно погрузилась в мятежную юность, вспомнила о сердце, что так верило в древние легенды о доброте и справедливости. Где, как ни здесь, на потерянной родине эльфов, предаваться размышлениям о своем предназначении? Подгоняемая ночным ветром, она отправилась на восток вдоль берега. Река шептала, провожая на охоту, прятала звуки ее шагов. Если бы вместо золотой галлы, она нашла бы Соласа, такой исход ее бы устроил. Однако, Лиллиан на это не надеялась, лишь гадая, что сейчас происходит с печальным магом, решившим пережить свою личную трагедию в полном одиночестве. Вряд ли ему сейчас кто-то был нужен. Особенно, кто-то вроде Лиллиан, струсившей перед его праведным гневом. Белоснежные галлы на Священных равнинах чувствовали себя как дома, даже не смотря на войну и разруху. Дома. Лиллиан втянула холодный воздух, погружая себя в концентрацию. Благородные животные, изящные, невинные. Наблюдать за ними, сонно пасущимися на лугу под звездным небом, было до странного приятно. Так, как надо. Это был кусочек простой, незамутненной тяготами гармонии. Если бы только они умели говорить, что бы они сказали? Какой важный урок устами Гиланнайн могли бы ей передать? А может, лишь прокляли бы за то, какой она стала? По руками хрустела замерзшая трава, прохладная, липкая. Высокий камыш прятал блудное эльфийское дитя, с упоением наблюдающее за галлами. «Иллюстрация в наглядном пособии о долийцах», подумала Лиллиан. Она вдруг четко поняла, что не одна выслеживает галл. Главный добытчик клана Лавеллан учил их не вмешиваться в природное равновесие, но Лиллиан уже и так вмешалась везде, где было можно и нельзя. Волки тоже чуяли ее, но отчего-то присутствие эльфийки их не смущало, у них была своя задача — они выслеживали особь, которая отобьется от стада первой. Лиллиан вдруг подумалось, они явились сюда по ее душу. Эльфийка превратилась в дикую кошку и осторожно отступила назад, гипнотизируя взглядом вожака, притаившегося в деревьях. Равнинный волк внимательно смотрел на пологое движение в камышах. Двигается не как человек, а по запаху человек. Что-то другое. Когда Лиллиан неспешно выпрямилась в полный рост, зверь тихо рыкнул. В этих краях полно мертвецов, но не каждый позволит себя съесть. Волки могли растерять страх перед охотниками. Эльфийка неспешно потянулась к кинжалам, заметив в пролеске еще трех зубастых, они щерились, завидя ее, но нападать не спешили. Они ждали вожака. Лиллиан тоже. Справиться со всеми ними будет непросто, но им нельзя об этом знать. Она плавно и бесстрашно шагнула вперед. Если альфа самец не дурак, он не станет с ней связываться. Звери, в отличие от людей, склонны оценивать силы противника, прежде чем вовлекаться в бой. Разумеется, если речь не идет об экстраординарных событиях, как если бы мать с детенышами решили выгнать из прикормленных мест… Горящие глаза эльфийки прищурились, она медленно подняла руки. По лезвиям скользнул лунный свет. Нет, он не дурак. Пусть она и похожа на галлу, невысокая, белая, тонкая, но совсем не жертва. Лиллиан не решилась пойти вслед за стаей. Знала, они не уйдут далеко. Но сейчас она сосредоточилась на поиске того, кто не хотел быть найденным. Можно было отправиться спать, но как… Ей нужно было чудо. Превосходство гуляло по крови, вызывая ее погрузиться в знакомый транс, отдаться на волю жестокой натуре. Хищник, дремавший в ее недрах, при встрече с другим, таким же, начал нервно требовать выхода. Она не спешила его кормить, более того, посвятила жизнь тому, чтобы этого не делать. Вот только плохо справилась, раз уж она там, где она оказалась… Дать волю чувствам и взвыть, ей хотелось слишком часто. Отпустить поводья. Исследовав берег, Лиллиан приблизилась к руинам, неподалеку от которых сонно паслось еще несколько галл. Лишь одна, стоящая вдалеке, вдруг показалась ей необычной. От едва слышного хруста, она повела ухом, развернув свои рога навстречу луне. Лиллиан вжалась в мерзлую землю и уставилась на нее. Рога блестели слишком уж ярко. Может, глаза ее подводят, а может, на самом деле она спит мертвым сном где-то на берегу, где ее разорвала стая волков? Hanal'ghilan. Золотая галла, указывающая путь долийцам. Как понять, что это не сон, после всего, что сотворил с ней Солас? Сердце у Лиллиан болезненно сжалось. Нет, его здесь больше не было. Неужели на нее и правда снизошло благословение Гиланнайн, богини, что помогает эльфам ориентироваться в пространстве, искать? Хранительница была права, когда подарила следопыту Лиллиан ее валласлин? Галлы обеспокоенно уходили в сторону, озабоченные полуночной возмутительницей их спокойствия, но… не боялись. Лиллиан хотелось рассмеяться или расплакаться, но все ее естество замерло, вкладывая силы в медленные, бесшумные шаги. Наконец, и золотая галла обратила на нее свой взгляд. Он пронзал эльфийку насквозь. Слезы на глазах появились сами собой. «Я не причиню тебе вреда. Никогда не причиню. Прошу. Не уходи.» Золотая галла покровительственно склонила голову и ущипнула мерзлый бурьян, ее блестящие уши нервно дернулись, но она не спешила бежать, будто поддалась ее немым молитвам. Лиллиан осторожно вытянула руку и сделала последний шаг. Шерсть златого эльфийского оленя была теплой и… настоящей. Она была настоящей. Глаза Лиллиан в отчаянии уставились на морду благородного животного. Галла подняла очи. В них было отражение всех страхов, всей боли, всей любви, что обрушились на эльфийку, словно лавина. Ладонь нежно погладила могучую шею, что словно вот-вот могла раствориться в воздухе, оставив после себя пустоту и холод. Если бы Лиллиан могла, она бы обняла ее, но слишком боялась, что в этот момент Hanal'ghilan исчезнет. Все исчезает. Хорошо бы загадочная золотая галла и впрямь указала ей путь, который так нужен Лиллиан, но заместо всего, она лишь следовала. О большем чуде и просить не следовало. Лиллиан все оборачивалась, поглядывая на золотые рога, так дорого ценившиеся у шемлен. У долийцев они ценятся еще больше, но совсем по другой причине. Причине, которая была важней для нее. Когда галла вдруг дернулась и поскакала в сторону, Лиллиан поглощенная таинством происходящего, только заметила волков. Тот же вожак и трое его прихвостней бросились к ним из ближайшего орешника. Эльфийка схватила кинжалы и встала у них на пути. Они ничего не поняли. Hanal'ghilan побежала прочь, вдоль берега, распугивая феньков, копающихся в норках, три волка понеслись за ней, а вожак начал обхаживать эльфийку. Окруженная рычанием и клацаев зубов, Лиллиан сосредоточилась. Не она нарывалась на драку. Вожак стаи прыгнул и чуть не ухватил ее за руку, но эльфийка молниеносно отскочила, подхватывая по дороге гравий. Она заревела на него как дикий зверь и швырнула горсть острых камней. Лиллиан посмотрела вслед скачкам золотой галлы и переметнула взгляд на хищника. Он не собирался отпускать добычу. Эльфийка снова закричала, пытаясь отогнать его, но зверь лишь ощерился и снова стал обходить ее кругом. Лиллиан быстро заметила, что один из его товарищей, возвращается, чтобы помочь альфе, медлить было нельзя. Смертоносный выпад ранил вожака в бок. Лиллиан целилась в лапу, но средство передвижения дикий зверь ценил не меньше своей жизни, а потому увернулся, пусть и неудачно. Его прихвостень чуть не вцепился Лиллиан в ногу, но она вовремя его увидела. Раненый вожак рыкнул и попытался ухватить другую, но понял, что ослаб. Под волнами гнева и куража, эльфийка готова была поймать его за пушистый скрученный хвост, но вместо этого лишь послала шумный гравий ему вслед. После несмелых попыток, вертлявый, но щуплый бета-самец, задел зубами сапог. Лиллиан со злостью пнула его в морду, услышав мучительный визг. Она едва не побежала за ними следом, но вовремя вспомнила, зачем вообще пришла. Догнать галлу, спасающуюся от волков, почти невозможно. Холодный ветер щипал уставшие глаза Лиллиан, пока она со всех уцелевших ног неслась за Hanal'ghilan. Оставшихся волков эльфийка уже спугнула, но золотой олень и не думал останавливаться. Чуял кровь. Бежал от смертельно опасного хищника. Когда Лиллиан запыхалась и чуть не рухнула на колени, галла тоже приостановилась и испуганно подняла уши. Эльфийка громко дышала, не зная как удержать голоса в голове. Слишком громко и опасно. Нужно унять эмоции, не спугнуть. Лиллиан всегда испытывала с этим сложности. Рвущиеся наперед душевные порывы, ужасающие окружающих не хуже, чем ее клинки. Ясно было одно — больше Hanal'ghilan к ней не подойдет. Оставалось направить ее по-другому. Когда дремавший охотник клана Хавен услышал шум, то широко распахнул свои глаза. Белоснежные галлы, запряженные в аравель начали нетерпеливо мотать головами. Когда Иритен увидел золотую галлу, подошедшую к ним, то не поверил в происходящее. Он осторожно встал, но заметил, что та не бежит. Удивительно. Иритен стал вертеться, всматриваясь в ночную глушь, и наконец заметил одинокую эльфийку с белоснежными волосами, благословенную Матерью Галл. Ей удалось. Проваливаясь в сон, Лиллиан все еще бежала среди рогатых белых животных, искала путь. Солас был рядом. Вокруг выли волки, только их было не четверо, а много больше. Настоящая демоническая стая гнала ее прочь. Галлы облепили ее стеной, мешали двигаться, Лиллиан в отчаянии смотрела на Соласа, но он отвернулся. Эльфийка расталкивала галл руками и ногами, пыталась добраться, но он был слишком далеко. Тогда она начала кричать и гнать всех в сторону. Волчья стая так близко. Надо спасти галл. Надо спасти всех. «Солас!» собственный голос так и застрял в горле. Лиллиан наконец ухватилась за него, но маг по-прежнему не оборачивался. Целый табун галл, окруженный оглушительным воем хищников, пришел в движение, увлекая эльфийку за собой. Рука соскользнула с его туники, оставшись пустой. Лиллиан звала его и кричала, но Солас так и оставался на месте, пока ее нес за собой парнокопытный поток. Он был неподвижен. Потому что никогда не был похож на галлу. «Я не причиню тебе вреда. Никогда не причиню. Прошу. Не уходи.» Кассандра разбудила, когда солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Глядя на сонную, сердитую эльфийку, Искательница сообщила, что разведчики уже ожидают повозку. Можно отправляться в Скайхолд. Пока Лиллиан терла глаза, Кассандра принесла ей кружку с чаем и сунула в руки сверток с оставшимися булками. На Инквизиторе не было лица, поэтому воительница присела рядом, пока Варрик и Коул сворачивали палатки. — Знаешь, я ведь ненавижу магию крови… Лиллиан удивилась не ее словам, а тому, что она вообще решила с ней заговорить. — Маги крови погубили то, что мне дорого. И, наверное, если бы я не хотела с ними расквитаться, не было бы меня такой, какая я сейчас, — сказала Кассандра. Ее лицо тоже было хмурым и бессонным. — Я не та, кто будет осуждать Соласа за то, что он сделал. Если бы я могла, я бы сделала то же самое. II Скайхолд день за днем восстанавливался под нужды растущей Инквизиции, поэтому когда Лиллиан появилась в нем спустя неделю странствий, изменения особенно бросились ей в глаза. Крыша стояла, укрытая новой черепицей, а не в как попало залатанных дырах. Казармы кипели новобранцами, в окнах красовались новые прекрасные витражи, а в саду густо пахли все новые и новые кустарники. Скайхолд медленно, но верно избавлялся он незримого присутствия прошлых обитателей, и в этом было нечто печальное. Лиллиан сидела в кадушке, наполненной горячей водой и мрачно смотрела на свои побитые колени. Новый темно-синий камзол, лежащий на постели Инквизитора был несколько скромнее предыдущего. Он избавился от серебрянной строчки и богатой вышивки с жемчугом. На замену лишь аккуратный стебелек Канавариса из нежно-зеленых нитей украшал грудь, и пуговицы из лунного камня, похожего на стеклышко на ее руке. Лиллиан невольно погладила кольцо и впервые решила одеться так, как ее просили, но не из жалости. Обнажившись, она ненадолго осталась у зеркала в полный рост. Нескладная, побитая. Как всегда. Рука невольно поплыла к солнечному сплетению. Тепло и больно. Отчего-то, Лиллиан сама превратила свое тело в карту прикосновений. Вот черный синяк на ее ноге, где он лечил ее перелом, а вот запястье, что он схватил, помогая ей закрыть разрыв. Плечо, когда он обнимал ее. Теперь на нем тоже большой синяк. Остался в подарок от дружеской встречи… — Хоук и Страуд вышли на связь, им удалось отследить большую группу Серых Стражей в Западном пределе, — сказала Лелиана. В зале для совещаний Инквизитора встретили Жозефина и Сестра Соловей. — Нам не удалось подобраться ближе к руинам, но разведчики трудятся над этим. Разрывы усложняют дело. Лиллиан с пониманием кивнула. Жозефина кашлянула и продолжила вместо подруги: — Ваша поддержка войскам Орлея не прошла мимо ушей Императрицы Селины. Как только будет назначена дата бала в честь для мирных переговоров в Зимнем Дворце, вам будет выслано приглашение, — леди Монтилье посмотрела на эльфийку с азартом. С момента, когда Инквизитор появилась на совете в ее наряде, посол воспылала к ней обожанием. — Не говоря уже о том, что лорды в окрестностях Вершиля, воодушевленные вашим появлением, наперебой бросились оказывать поддержку Инквизиции. «Точно наложили в штаны. Все как Сэра сказала». — Также к нам обратился Фэрбенкс, лидер сопротивления в Изумрудных могилах, — когда Лелиана снова заговорила, эльфийка подняла на нее заинтересованный взгляд. — Похоже, ваши деяния его так впечатлили, что он присягнул на верность Инквизиции и попросился стать ее агентом. Лиллиан сама того не хотела, но тепло улыбнулась. Пусть Фэрбенкс пока не решился стать чьим-то наследником, но бороться со злом по мере сил вместе с ней он сможет. К тому же, статус Инквизиции поможет его сообществу укрепиться. Верное решение, куда ни посмотри. — Он уже передал нам сведения о местоположении лейтенанта Красных храмовников. Об этом вам расскажет Каллен. — А где он кстати? С ним все в порядке? — поинтересовалась Лиллиан. — В полном, — ответила Сестра Соловей. — Он будет у себя, в бастионе. Кстати, мы нашли Риса и Евангелину, о которых вы спрашивали. Недалеко от Вал Фирмена женщина по имени Евангелина вступила в бой с храмовниками, но была ранена и захвачена. Вскоре ее искал Рис. Как хотите, чтобы мы поступили? — Нужно помочь им, — удивилась Лиллиан. Она долго и часто сомневалась, что попросила Сестру Соловей об услуге, но прямо сейчас все ее дурные предчувствия испарились. Оставалось только сделать так, чтобы Коул не жалел о сказанном. Он и так расстроится. — Само собой, ваша милость, — Жозефина поднесла перо к планшету. — Но у нас есть различные варианты решения проблемы. Агенты Сестры Соловей могут осторожно вывести Риса и Евангелину, но еще мы можем отправить войска поблизости, а еще у меня есть друзья в тех краях, из тех, кто охотно послужит Инквизиции и выручит кого-то столь важного. — Полагаю, лучше сделать все тихо и осторожно, — Лиллиан посмотрела на Сестру Соловей, та методично и одобрительно кивнула. После долгого обсуждения всевозможных задач, эльфийка чувствовала себя выдохшейся. Порой, сражаться с управлением Инквизиции было тяжелей, чем с демонами, красными храмовниками, венатори и разбойниками — всеми вместе взятыми. Лелиана вручила ей письмо от Хранительницы Истиметориэль и уже собиралась уйти, но Инквизитор сама ее остановила, устав превозмогать тревожное ожидание. — Сестра Соловей, вы… ничего не хотите мне сказать о ситуации, возникшей у разведчиков в Изумрудных могилах? Из-за напускной непринужденности в лице Тайного канцлера, Лиллиан на секунду решила, что та застигнута врасплох, либо ничего не знает о происходящем, но это было совершенно не в ее духе. — Нет, миледи. Я не буду сомневаться в вашем решении, — ответила Лелиана, холодно поглядывая на Инквизитора своими голубыми глазами. — Единственное, я бы предпочла избежать публичного суда, если вы с этим согласны. Лиллиан была согласна. Обеими руками за. Тем более, что сегодня ей предстоит встретиться со Старостой Дедриком, хотя эльфийка до сих пор не знала, что ей с ним делать. Этот нерешенный вопрос мучил ее слишком долго. Чем бы она могла оправдать несчастного старосту? И надо ли было это делать только потому, что она привыкла. Руководствоваться жалостью и всепрощением. Теперь, когда она представляет целый Орден, претендующий на восстановление справедливости, может ли она себе это позволить? Когда Лиллиан, правда, задумалась о том, что вся Инквизиция строилась вокруг лживой избранницы Андрасте, то ей это… нисколько не помогло. Блэкволл, встретивший ее во дворе был рад новостям от Страуда и Хоука. А может, и опечален. Лиллиан больше не понимала эмоций на его лице. Лишь когда пересказывала историю о коротком путешествии в Священную равнину, где упомянула долийский клан, жуткие кровавые ритуалы вольных граждан на баррикадах орлесианских войск, золотую галлу, поймала себя на том, что, вероятно, у нее сейчас такая же непроницаемая физиономия. — А что Солас? Я слышал, он не вернулся с вами, — все-таки спросил Блэкволл, вглядываясь в серые глаза, которые она старательно прятала. Он чуял, дело не чисто. — Ему нужно время. Там все не очень хорошо закончилось, — нехотя ответила Лиллиан. — Его друга превратили в демона… — Его друг стал одержимым? — густые брови Стража упали ему на глаза. — Не совсем, — Лиллиан остановилась у самой лестницы на бастион, чувствуя, что вот-вот укусит родинку у себя под губой. — Друг Соласа был духом. Но его призвали и заставили сражаться против воли. Мы попытались его освободить, но было слишком поздно. Блэкволл молча распахнул рот, но по-прежнему грозно сверлил ее глазами. — Понимаю, как странно и не странно это звучит. Но так уж вышло. Магия крови. — И что же вы сделали с негодяями? — осведомился он, охваченный самой настоящей и неподдельной злобой. Может у них с Соласом и впрямь было много общего, как эльф считал. Глядя в его сердитое лицо, Лиллиан на мгновение стало легче, будто все и впрямь было намного проще, чем она придумала. Каллена она застала за столом, в окружении книг и кучи различных бумаг. Заметив ее, он резко встал и довольно раскинул руки. — Контрабандисты, на которых мы вышли, сдали главный источник красного лириума, — сказал он с вялой улыбкой. Кожа вокруг его глаз заметно потемнела. — Это в Долах, вблизи городка под названием Сарния. Уничтожим шахту — и все планы Самсона разрушены. — Вот как… а со мной разговаривать никто не захотел, — горько усмехнулась Лиллиан. Заметив, что он рассматривает вышивку эльфийского корня, она неловко сложила руки и ссутулилась. — Прекрасная работа, командир. Исследуем шахту. — Отрезать красных храмовников от источника лириума — такую потерю Самсон забудет нескоро, — с мрачным торжеством пообещал Каллен, но потом будто ослаб. Он отошел к столу и широко расставил руки на его поверхности. — Как глава Инквизиции, вы… я должен кое-что тебе сказать. Лиллиан с волнением наблюдала за переменами в его настроении. Она приблизилась к столу. — Я всегда готова тебя выслушать. — Спасибо, — вздохнул Каллен. Когда Лиллиан проследила за его взглядом, то увидела на столе небольшую прямоугольную коробочку, в которой покоились какие-то неизвестные ей приспособления. Из всего, что там было, эльфийка узнала лишь деревянную ложку, тонкий серповидный нож и надувную мембрану, похожу на грушу. Поняв, что изучает содержимое слишком долго, Лиллиан вопросительно подняла глаза на Каллена, терпеливо дожидающегося, пока она удовлетворит свое любопытство. — Лириум дает храмовникам определенные способности, но и управляет нами, — заговорил он. — Те, кто от него отказывается, страдают — кто-то сходит с ума, кто-то умирает. Мы обеспечили наших храмовников постоянным источником лириума. Но я… я больше его не принимаю. — Ты перестал принимать его?! — изумилась Лиллиан, уставившись на него в ужасе. Каллен действительно выглядел изможденным несколько больше, чем обычно, но эльфийка еще не успела изучить его повадки. Как правило, свои глаза она прятала от него со стыдом. — Когда вступил в Инквизицию. Уже несколько месяцев назад. — Каллен, если от этого ты можешь погибнуть… — Пока ведь не погиб, — смиренно сказал он, опуская глаза к футляру, открытому на столе. — После того, что произошло в Киркволле, я не могу… Я больше не хочу быть привязанным ни к Ордену, ни к такой жизни. Как бы ни были сильны мучения, я выдержу. Неприкрытая тревога, с которой Лиллиан его изучала, заставила Каллена вздохнуть и выпрямиться в полный рост. — Но и рисковать Инквизицией я не стану. Я попросил Кассандру… присматривать за мной. Если мои способности, как командира ухудшатся, я оставлю свой пост. — Тебе плохо? Больно? — выдохнула Лиллиан. Она не всегда находила с Калленом общий язык, но не особо задумывалась — почему. — Терпеть могу, — кратко ответил он. Лиллиан взяла себя в руки и убрала с лица гримасу, способную унизить достоинство сильного и гордого человека. — Спасибо, что рассказал. Я уважаю твой выбор, — ей бы так хотелось добавить что-то еще, что-то доброе и сердечное, но это было бы лишним. — Спасибо, Инквизитор, — поблагодарил Каллен. Он прикрыл коробку и покачал головой. — Но забота об армии Инквизиции превыше всего. Если что-то случится… Я доверюсь решению Кассандры. — Выше только забота о людях, что служат в армии Инквизиции, — безрадостно дополнила Лиллиан. Она не смогла сдержать обеспокоенного взгляда, когда попрощалась с ним. Что-то едкое и тоскливое поселилось в душе. Лиллиан никогда не представляла военные советы Инквизиции без Каллена, и искренне надеялась, сегодняшний был последним таким. Странно, что в эти судьбоносные, тяжелые времена, она так редко задумывалась о том, что может потерять больше, чем уже потеряла. Она по обыкновению роптала на Инквизицию за то, что она отбирала, что не заметила, как много она ей дала. Лиллиан было неведомо, что переживает человек, отказавшийся от принятия лириума, долгие годы подпитывающего силой организм, но если Каллен принял такое решение, можно было было не сомневаться — у него железная воля. А у нее? Лиллиан рассматривала свой зловещий бордовый трон. До суда оставались считанные полчаса, и тронный зал уже начали заполнять люди. Заметив Блэкволла в другом конце холла, Лиллиан еще сильнее занервничала. Она предпочитала не видеть в толпе, страждущей правосудия, знакомые лица. Однако, если бы Солас вернулся, она бы с радостью потерпела. Думать о том, где он находился, было почти так же невыносимо, как ожидать заседания. Воспользовавшись паузой, она спустилась в кузню к Харриту. Это было помещение, прорубленное прямо в скале, с открытым выходом прямо к просторам морозных гор. Оказавшись там впервые, Лиллиан долго стояла у перил, высматривая голубые дали сквозь обледенелую арку со свисающими каменными наростами. Если бы не отсутствие стены, кузня напоминала бы пещеру. Кто бы мог представить, что любая пещера, украшенная отвесным обрывом и видом на белоснежные холмы, стала бы для Лиллиан милее лесов и равнин. В такой и помереть не жалко. Сейчас же Инквизитор появилась у Харрита, чтобы познакомиться со скандально известной чаровницей, которую пришлось тайным конвоем увозить их Тантерваля, из-за «двух покушений и, как минимум, одного взрыва». Кузнец встретил Лиллиан не слишком довольным. Лиллиан сразу поняла, «две хозяйки на кухне не уживаются», а в кузне, наверное, еще хуже. — Инквизитор, — сухо поздоровался немолодой мужчина. — Чаровница прибыла? — Сами посмотрите, — раздраженно указал он в сторону. Лиллиан удивленно посмотрела ему за плечо и спустилась по ступеням, не отрывая взгляда от новых удивительных приспособлений, появившихся в помещении. Одно из них было похоже на перевернутую скалу в миниатюре, оборудованную рычагами и рулевым колесом. А на новом столе стояло особо зловещее устройство, напоминающее настоящую иссохшую голову, окруженную многочисленными секаторами с зазубринами. — Здрасьте-здрасьте! — звонко поздоровался с ней кто-то. Лиллиан обернулась, но не сразу догадалась опустить голову. Перед ней махала озорная девушка-гном с медными волосами. Своим голосом и неловкой улыбкой, она напомнила Хардинг. — О-о, это вы! Я Дагна. Чаровница Дагна. Польщена знакомством, Ваша милость. Это она? Та самая метка-якорь? Милая. Брешь тоже была милой. Ну… из серии «разрушительного очарования». — Приветствую вас в Инквизиции, Дагна, — собственный голос, по сравнению с ее, казался Лиллиан слишком низким и медлительным. — С нетерпением жду вашего вклада в общее дело. — Я тоже! — вдохновленно закивала Дагна. — Слышала про вас всякое непонятное. Люблю непонятное. Его интереснее всего, хм… превращать в понятное! «Превращать в понятное», Лиллиан решила, что лучше и не скажешь. Гномка тем временем продолжила тараторить: — Я тут посмотрела на инструменты Харрита. Потрясающая точность, но все типовое. Слишком традиционное мышление. Харрит что-то пробурчал себе под нос, вот только акустика помещения не позволяла его голосу остаться незамеченным. — Никаких претензий к ремесленному наследию! — громко заверила Дагна. — Просто вам бы не помешал свежий взгляд. — Я так понимаю, вас впечатлил Якорь, — Лиллиан, предчувствуя перепалку, снова обратилась к ней. — Я слышала, что другие слышали, что вы слышали, что сказал Корифей… Ну, там длинная цепочка «кто что сказал», — на одном дыхании выпалила Дагна. — Для меня это ключ. Но ключи делают много чего. Отпирают, запирают, переключают. Какие-то отпирают что-то одно. Другие — вообще все. Похоже, Корифею было нужно, чтобы он отпирал. А вы можете им запирать. Возможно, это все. Но это не точно. Так жаль, что меня не было с вами в самом начале. А ведь действительно, думала Лиллиан, если бы Дагна была тем, кто встретил ее у истоков Инквизиции и взял бы на себя ответственность по «превращению непонятного в понятное», то возможно, потеснила бы Соласа с места бессменного наставника. По крайней мере, целовать ее Лиллиан вряд ли бы стала, а это уже один жирный плюс. Вспомнив о Соласе, сердце сжалось в комок. А вспомнив о суде, совсем исчезло из груди. — Староста Грегори Дедрик из Крествуда, — по правую руку от Инквизитора опять стояла Жозефина. — Ответственный за предательство жителей деревни. Он сознался в том, что десять лет назад затопил Старый Крествуд с целью убийства жителей деревни и беженцев, зараженных скверной. «Уж лучше бы не сознавался…» про себя вздохнула Лиллиан, глядя как мужчину ведут по проходу. Он похудел и осунулся с их последней встречи. Темные с проседью грязные волосы, совсем посерели и неаккуратно выбились из хвоста. Когда солдаты выпнули его перед собой перед грозным Инквизитором, он опустил голову. — Староста утверждает, что сделал это, чтобы уберечь остальных жителей Крествуда, но доказательств его словам нет, — декларировала Жозефина. Лиллиан закусила язык до боли, всматриваясь в поникшего мужчину. Доказательства были, и были слишком ужасающими. Он все эти годы нес на себе этот тяжкий груз, и даже решился помочь Инквизиции, но только тогда, когда дело совсем запахло жаренным. — Может вам есть что сказать в свою защиту? — спросила Лиллиан, в тайне уповая на его красноречие. Вдруг Староста Дедрик выпрямится в полный рост и на закате своей жизни скажет что-то настолько ошеломляющее и переворачивающее все с ног на голову, что народ дружно подхватит его в свои объятия и провозгласит сегодняшний день праздником в его честь. Услышав эту речь, Корифей расплачется и поймет, как был не прав и отбросит планы низвергнуть мир в хаос. Ах, если бы… — Скверну нельзя вылечить, но я не смог никого убедить бросить больного мужа или ребенка, — сипло сказал он, не поднимая головы. Лиллиан медленно моргала, ее тело начал заволакивать холод. — И тогда вы согнали всех зараженных в одно место и затопили Старый Крествуд? — громко спросила Жозефина. Она работала и за себя, и за обмякшего Инквизитора. Вот, какой лидер был нужен людям. — И в воде не погиб никто из здоровых? — Почти все жители были заражены, клянусь вам, — Дедрик наконец посмотрел на Лиллиан исподлобья. В отличии от эльфийки, он знал, кто здесь командует. — Сжальтесь. Не мог же я сказать выжившим, что утопил их семьи, чтобы спасти их самих. Я… я не мог. Только сейчас до Лиллиан дошло, насколько ей повезло разделить свою ношу с надежными советниками. Если ей однажды придется принять такое решение, рядом будут те, кто ее поддержит… или остановит. Отсутствие доверенных лиц не делало Старосте чести или снисхождения. Но он действительно пытался кого-то спасти, а тяготы последствий своего поступка наблюдал на протяжении долгих лет, глядя на лица спасенных жителей, которые бы все равно никогда не сказали бы ему спасибо. Он был одинок все это время. — Десять лет вы лгали о своем преступлении. Сознавшись, сбежали, — Лиллиан хмуро посмотрела на Дедрика, слушающего ее с отчаянием в покрасневших глазах. Она облокотилась на колени. — Боюсь, вам и дальше придется жить, в попытке смириться с тем, что вы натворили. За уклонение от правосудия вы изгоняетесь из Ферелдена. Никто не здесь не будет вас задерживать. Староста моргнул, а кадык на его морщинистой шее резко подпрыгнул к горлу, когда солдат, стоящий с ним рядом, начал развязывать путы. Лиллиан выпрямила спину и сцепила руки в замок на своих коленях, грустно наблюдая за движениям. — Знал я… ваш приход — конец, так или иначе, — бросил мужчина и понуро побрел сквозь разгневанную толпу. Эльфийка пристально наблюдала за его спиной, ожидая, что на ту вот-вот обрушится недовольный кулак, но народ лишь роптал, не в силах ослушаться воли Инквизитора. Может, люди совсем разуверятся в ней вскоре? А может, пусть так все и будет. Лиллиан сошла с трона, пока толпа расходилась и осторожно, по стеночке зашла в первую же дверь. Она оказалась в коридоре, что вел на второй этаж мимо балкона, который облюбовала Вивьен. Рядом с ним стояли большие вазоны со свежими цветами и кремовый бархатный диван. Чародейка проводила Лиллиан глазами, но вдруг окликнула. — Цветик, присядьте, что-то вы совсем бледная. Эльфийка почти скрылась от нее, но что-то заставило ее вернуться. Вне всяких сомнений, то был голос мадам Вивьен, и ее приказ. Чародейка восседала в роскошном кресле с резными деревянными подлокотниками и что-то читала. Лиллиан тоже с радостью бы сейчас что-то почитала и, желательно, полный сборник истории долийских эльфов, чтобы больше никогда не позориться перед Соласом. Если он, конечно, еще вернется… Она вздохнула, потому что мысли снова понесли ее не туда. Опустившись на мягкий диван, куда ей указали, Лиллиан осторожно сложила руки, избегая касаться дорогой обивки. Даже сняв с себя дорожную куртку, заляпанную грязью и кровавыми брызгами, она все равно была в ней. Слишком неуютно среди лоска и чистоты… — Угощайтесь, — Вивьен устремила взгляд холодных глаз у бутылку вина, стоящую на столике, и отложила книгу, оценив эльфийскую скромность. Чародейка поднялась с кресла и заботливо налила вино в бокал. — Теперь угощайтесь. — Спасибо, мадам Вивьен, — Лиллиан взяла бокал и сделала небольшой глоток, а затем аккуратно поставила его обратно. — Непростой был суд… — Ну вы же справились, — лучезарно и льстиво улыбнулась женщина. У нее была невероятная улыбка, за которую и душу дьяволу продать не стыдно. — Вивьен, я должна вас поблагодарить, — наконец решилась Лиллиан. В долгом путешествии, поставившем перед нем множество вызовов, плен демона Отчаяния стал для нее одним из самых сложных, на втором месте. Вивьен наконец сбросила с себя маску полной уверенности и вопросительно взглянула на Инквизитора. — Всегда пожалуйста, но позвольте спросить, за что? Видимо, чародейке никто не рассказывал о новостях. К счастью или нет, друзей у нее здесь не было. Но она в них и не нуждалась. — В Эмприз-дю-Лионе, мы наткнулись на башню мятежного мага и… скажем так, мне пришлось какое-то время поблуждать в демоническом плену, — неловко улыбнулась ей Лиллиан. — Ах, дорогая моя, разве не я говорила вам, чтобы вы держались от них подальше? — с напускным огорчением сказала Вивьен, плавно взмахнув рукой. — Вам нужно быть осторожнее. — Я знаю, — эльфийка сложила губы в тонкую бескровную линию и закивала головой. Она вспомнила, почему первым делом по прибытию не кинулась на шею к чародейке. — У меня не было подобного опыта, и я, признаться, сама не заметила, насколько быстро он меня поймал. — Такова сущность демонов, их коварство, — покровительственно ответила Вивьен. — Но, поверьте, никто не ждет, что вы проявите прозорливость, присущую мудрейшим представителям магического искусства. Для этого вам и нужны советники, спутники, такие как я. А еще, ваш эльфийский друг и маг из Тевинтера. Лиллиан быстро передумала насчет правила ничего не касаться. Она отхлебнула вина и, облокотившись на диван, положила голову на ладонь. — Только как же вам удалось выбраться? — спросила Вивьен, изучая ее подозрительно улыбчивое лицо. — Вам должно, быть потребовались недюжинные усилия. — Мне помогли ваши слова и ваша уверенность, — Лиллиан устремила глаза вдаль на зазор лестницы, ведущей наверх под крышу. — Я вспомнила вас и смогла избавиться от отчаяния. Помните, Солас как-то сказал, любой демон при виде вас с криками убежит. Так вот, он… в чем-то был прав. — Я не так часто могу с ним согласиться. Но не в этот раз. И я горжусь этим. И горжусь вами, — Вивьен поднесла бутылку к своему бокалу и в воздухе снова появились нотки терпкого винограда в перемешку орехом, но каким, Лиллиан не поняла. — Меня огорчает, что ваше сопровождение не удосужилось как следует о вас позаботиться. С этого дня, я буду сопровождать вас. Лично. — Ну что вы, мадам Вивьен, зачем отвлекать вас от важных дел?! — не на шутку испугалась Лиллиан. «Откусил бы кто мой длинный язык». — Не стоит оно того. Не стоит. Вот. — Что может быть важнее безопасности Инквизитора, цветик мой, — ахнула Вивьен. — Создатель с вами! Погружаясь в бокал, Лиллиан понадеялась спрятать за ним отчаянный вздох. С Вивьен ей было спокойно, но ровно до тех пор, пока она не вступала в перепалку с кем-нибудь из членов отряда. Благоволила она разве что Кассандре и, как ни странно, Железному Быку. Возможно, потому что им не в чем было состязаться с ней на дискуссионном поприще. — У вас… не орлесианский говор, — наконец вымолвила Лиллиан. — Откуда вы родом? — Я из круга, моя дорогая. Там неважно, из какой ты страны, — Вивьен женственно пожала плечами. — Но если вам так интересно, то я родилась в Викоме, в Вольной Марке. Меня отправили в остквикский Круг, но еще в ученичестве перевели в монтсиммарский. — И как же вам удалось оказаться при дворе? — Никто так просто не «оказывается» при дворе, цветик мой. Для этого приходится прилагать немалые усилия. Я приглянулась герцогу Бастьену де Гислену. Это была полезная связь, открывшая мне многие двери. Когда освободилась должность чародея при дворе, мне удалось заполучить ее. Лиллиан в легком непонимании склонила голову набок и сделала новый глоток. Вино пилось так легко и приятно: — Так вы вышли замуж за герцога де Гислена? — Нет, конечно. Не говорите глупостей! — чуть не посмеялась Вивьен, сверкнув глазами. — Браки — вопрос связей и родословной. А я возлюбленная Бастьена. — Простите за этот хамский вопрос, и… можете не отвечать, если не захотите, — Лиллиан чуть не поперхнулась, но смелость и праздное любопытство было уже не остановить. — Но что на этот союз говорит герцогиня де Гислен? — Мы прекрасно поладили, — ничуть не смутившись ответила Вивьен. — Герцогиня Николина — известная покровительница искусств. Мы вместе устраивали музыкальные салоны. Она скончалась от лихорадки несколько лет назад, бедняжка… Вивьен выглядела как женщина, которая умела затаиться и ждать, но что-то подсказывало Лиллиан, что если бы единоличное владение мужчиной, в традиционном его смысле, стало бы для нее делом первостепенной важности «бедняжка герцогиня Николина» скончалась бы много раньше. А может, у Вивьен и правда ледяное сердце? Такое же ледяное, как ее взгляд и те заклинания, что она творит. Но Лиллиан слишком мало любила в жизни и слишком мало знала о ней, чтобы судить. III Устав от чтения, Лиллиан спустилась в зал и заглянула в пустующий круглый кабинет. Единственный угол в Скайхолде, при взгляде на который у нее останавливалось сердце. Стол стоял посередине и привычно утопал в книгах, рассматривать которые ей казалось неприличным. Будто Солас вот-вот зайдет сюда как ни в чем не бывало и будет возмущен вмешательством в личную жизнь. С другой стороны, он всегда одобрял ее любознательность. Это Лиллиан ее не одобряла. Глаза поплыли к фрескам, над которыми он урывками работал. Особенно выдающимся сейчас был рисунок меча с символикой Инквизиции во всю стену, окруженный волками по обеим сторонам. Почему же волки? Слева было большое оранжевое поле с лучами, украшенное внизу волнистыми линиями. При взгляде на него становилось тепло. Лиллиан обессиленно оперлась на дверь, вслушиваясь в шум за ее пределами. Каждую секунду ее одолевало суеверное чувство страха, что кто-то вот-вот поймает ее за чем-то непристойным. В куполе над волнами на фреске был маленький красный круг, окруженный множеством глаз, а в нем силуэт города. Черного города? По другую сторону от меча Инквизиции большая черная фигура… магистра на фоне черного и золотого городов? Лиллиан нахмурилась. Выходит, Солас изображает события. Интересно, не оставит же он фреску неоконченной? Это было на него непохоже… И однако, где он теперь, никто не знает. Лиллиан выплыла к выходу из замка и присела на каменные ступени, вдыхая теплый воздух. И как Скайхолду удается удержать за стенами осень, когда вокруг бушует зима. Никто не знает. Здесь все так не похоже прежнюю жизнь в окружении долийских легенд и запахов железной коры на столе мастера Лавеллан. Говорили, в древние времена Эльфийские боги могли пожаловать божественность подданному, верно следующему пути. Как ослепленную подлым охотником Гиланнайн, например. В ранг избранных Лиллиан возвели шемлен. И жаль, что все получилось не так красиво, как в сказке. — Зачем ты их нашла. Я расстроился, — Коул возник перед ней как привидение. Она уставилась на него в удивлении, но быстро со стыдом отвела глаза. — Ты бы могла найти свои корни. Но не захотела. И Риса и Евангелину нашла. Хотя я не хотел. — Прости, — Лиллиан направила ему взгляд полный извинений, но не сожалений. — Но теперь мы знаем, как вытащить их из передряги. — Я не хочу, чтобы они рисковали, — бледные глаза мальчка-духа впивались ей в лицо. — Я даже не думала привлекать их на службу Инквизиции, Коул. Честное слово, — зачем-то сказала она, хотя прекрасно знала, он видит ее намерения вдоль и поперек. Может, поэтому он оставил ее в покое, а может, его спугнул внезапный гость. — Госпожа, леди Монтилье простила найти вас, — вдруг обратилась к ней работница, женщина с короткими, как у Шайлы волосами. Вспомнив о своей первой подруге здесь, Лиллиан немного огорчилась, но лишь ненадолго. С тех пор, она ни на секунду не была одна. Разве что, одинока. В кабинете Жозефины была Сестра Соловей. Она старательно зачитывала что-то с планшета и не обратила на Инквизитора никакого внимания. Посол тоже, она сидела за своим большим столом. — А что еще сказала леди Форсиция? — поинтересовалась Жозефина. — Что скорее утопится, чем поможет Инквизиции, — ответила Лелиана. — А еще? — та все писала и писала, не поднимая головы. — Что «выпорет нас живьем», если мы споемся с ее братом. — Похоже на нее. — Веселее, Жози. Она хоть внимание на нас обратила. — Да уж, видеть светлую сторону ты умеешь… Лиллиан решилась подойти ближе, чтобы узнать, чего от нее хотела Жозефина. Сестра Соловей, завидев Инквизитора тепло улыбнулась, но быстро ушла. — Мы в процессе налаживания союза с леди Форсицией Неваррской, ваша милость, — занятым тоном сказала Жозефина. Она устало потерла висок и Лиллиан заметила на тыльной стороне ее ладони, размазанные чернила. Похоже, пока Инквизитор слонялась без дела, кто-то трудился в поте лица. — Это оказалось довольно… деликатной задачей. — Похоже, даже опасной, — усмехнулась Лиллиан. — Могу я как-то помочь облегчить переговоры? Эльфийка не поверила собственным ушам. Видимо, ей срочно нужно было в поход, чтобы не накликать на себя новую беду. — Спасибо, но думаю, все идет как надо, — заверила ее Жозефина, и тут же начала снова что-то писать. — Я отговорила ее посылать солдат, когда она узнала, что мы в союзе с ее братом. Она с ним не в ладах. У леди Форсиции просто… манера колоритно выражаться. — Ты, конечно, очень мягко отзываешься об откровенных угрозах убить и расчленить, — улыбнулась Лиллиан с облегчением. — Но зачем тогда ты позвала меня сюда? — Признаюсь, мне не хватает коллег из антиванского посольства, — Жозефина устало отложила перо и посмотрела на Инквизитора. — Славно было обсуждать с ними посетителей за день. — Я не против. Только… от меня не очень-то много толку во всех этих дипломатических вопросах. — Не хотела тебя тревожить, — неловко скуксилась Жозефина, совсем по-девчоночьи. — Я же… могу отказаться, да? — уточнила Лиллиан, на что девушка кивнула. — Ну тогда я не отказываюсь. Давай обсудим. Если бы Лиллиан только знала, какая пропасть разверзнется перед ней, когда Жозефина отведет ее в коридор у пустующего зала для военных советов, то… все равно бы согласилась. Удивительно, что леди Монтилье за день так и не наговорилась. А может, не удивительно вовсе. Почем Лиллиан было знать? Они уселись на лавку перед большой дырой в стене. Возможно, единственной, которую все еще не заделали во всем Скайхолде. А может вовсе не случайно, ведь с нее открывался такой роскошный вид. Здесь, куда ни глянь, конечно, одна услада для глаз, думала Лиллиан. Самое сердце гор. Жозефина взяла на себя весь диалог и работала за двоих, как обычно. В ее красочные истории из жизни посла Инквизиции нужно было лишь изредка вмешаться и что-то озадаченно промычать или посмеяться при случае. Лиллиан это устраивало. — Прямо на полу в гостинной. На глазах у гостей! — возбужденно воскликнула Жозефина и устало опустила плечи в пышных золотых рукавах. Она страдальчески посмотрела на Инквизитора. — Ну кто делает это перед гостями?! — Герцог Келлингтон, видимо, — всплеснула руками Лиллиан с улыбкой до ушей. Она с упоением представила возмущенные лица орлесианских дам, смотрящих в священном ужасе на сморщенный старый стручок, который благородный герцог достал, прежде чем напрудить на дорогущий ковер. Эльфийка с блаженством вздохнула, скрестив руки и уставилась на белые вершины, подернутые закатным солнцем. — А еще Коул везде бродит. Гостей до полусмерти пугает — лорд Генарт до сих пор на письма не отвечает. Лиллиан хотела рассмеяться, но оценив обеспокоенное лицо Жозефины, не стала. — А Сэра! — продолжила сокрушаться Жозефина. — Надо было найти ей одну единственную сорочку без пятен горчицы. Всего одну. А Дориан… он вообще ничего всерьез не воспринимает, если это идет вразрез с его капризами. Не говоря уже о… ох. Мы здесь сколько? Уже целый час? — Два с половиной часа, кажется. Но какая разница? — решила пошутить Лиллиан. — Ой-ой-ой, я не собиралась столько болтать, — с сожалением покачала она головой. — Ты, наверное, теперь решишь, что я сплетница. — Мне нужно было развеяться, и ты мне очень помогла, — Лиллиан тепло улыбнулась и положила руку на ее кулачок, зажатый на коленях. — Здесь больше ни у кого нет такого опыта, как у тебя, Жози. И таких историй. — В следующий раз постараюсь рассказывать покороче, — повесила леди Монтилье свою прекрасную голову, однако лишь на секунду. — Но на душе мне сейчас легче, чем за весь последний месяц. И, кстати, камзол сидит отлично. Спасибо, что наконец снизошла. — Прости. Я знаю, ты старалась. Отдельно почтение за Канаварис. — За что? — Эльфийский корень, — Лиллиан указала пальцем на грудь, где красовалась вышивка. — Рада, что смогла угодить, — Жозефина осторожно смахнула с плеча Лиллиан пару каких-то мусорин. — С пятого-то раза. Капризная вы особа, Инквизитор Лавеллан. День медленно уходил, а Солас все еще не вернулся. После небольшой передышки, что устроила ей Жозефина, Лиллиан чувствовала, что снова погружается во тьму. Ей бы снова оказаться на пастбище и потрогать за бочок Hanal'ghilan на удачу, вспомнить покой и благоговение. Где-то там бродит ее сородич, потерянный, но не брошенный… После ужина, Лиллиан какое-то время поболтала с Шайлой с Маэлем, задержавшимися с ней в таверне. Когда она рассказывала им о золотой галле, они смотрели на нее как на умалишенную. Эльфийка и сама на себя так смотрела, но зачем-то решила им об этом рассказать. Как будто было важно. По крайней мере, это была самая безобидная часть путешествия. Светлая, внушающая надежду. Единственная. После таверны, отказавшись от выпивки с Железным Быком, Лиллиан отправилась в сад, правда и опасалась застать там Мать Жизель. Ей сейчас было не то, чтобы до разговоров о духовном и большом. Большем, чем сама жизнь. Заметив Каллена, сидящего в одной из беседок за шахматным столом, Лиллиан остановилась на отдалении, лишь отошла в сторону и удивлением обнаружила, что его противником был Дориан. Мужчины сосредоточенно играли партию, не обращая внимания ни на кого вокруг. Лиллиан присмотрелась к задумчивому, по-своему красивому лицу бывшего храмовника. Ни следа боли или немощи. Если так выглядят умирающие, может, смерть не так страшна? Инквизитор притаилась у изгороди, оценивая бурные посадки во дворе. Там был и эльфийский корень, и даже пророческий лавр, чрезвычайная редкость. За свое путешествие, да и что там, за жизнь, Лиллиан всего несколько раз видела, как он растет в дикой природе. Слишком уж прихотливый цветок. Удивительно, что кто-то раздобыл его. Мельком, она слушала как Каллен и Дориан переговариваются. — Злорадствуй сколько угодно. Эта партия за мной, — самоуверенно сказал Каллен, и Лиллиан едва узнала его голос. Такой озорной, ребячий. Она даже выплыла из укрытия, чтобы удостовериться. — Вы что это, дерзите мне, командир? Раньше за вами не замечал, — надменно осадил его Дориан. — И зачем я только… о, Инквизитор. Лиллиан и сама не заметила, когда Каллен вдруг оторвал взгляд от стола и посмотрел прямо на нее. Она неловко скривила губы, словно ее поймали с поличным. Каллен вдруг стал подниматься, но Дориан не собирался. — Уже уходишь? — повел он бровью, нервно покачивая ногой. — Значит, я победил? — Честно играй, — Лиллиан зашла в беседку и насмешливо скрестила руки на груди. — Я всегда честный, — ухмыльнулся Дориан, с азартом глядя на Каллена, который опустился назад на стул. — Смирись с моей победой. Сразу почувствуешь себя лучше. Дориан задумчиво посмотрел на пешку и наконец подвинул ее вперед. — Правда? — Каллен вдруг походил конем, чем поставил мага в тупик. Рыцарь-командор каверзно улыбнулся и довольно сложил ладони перед собой, отклоняясь на спинку стула. — Только вот я уже победил. И чувствую себя прекрасно. — Не задавайся, — зубоскалил Дориан, разворачиваясь на стуле. — А то совсем житья с тобой не будет. С поруганным чувством собственного достоинства, он встал и засобирался уходить. — И-и-и мне пора за работу, или может ты тоже хочешь сыграть? Удивившись, что Каллен обращается к ней, Лиллиан растерянно посмотрела на удаляющегося Дориана. Тот вдруг обернулся, коварно сверкнув глазами и спросил: — А ты играть-то умеешь? Она хмуро кивнула, хотя и зазря. В шахматы она играла всего один или два раза. Как-то не в ходу в долийском клане. Маг послал ей воздушный поцелуй и безрадостно сказал: — Порви его, ласточка моя. За меня. — Готовьте доску, командир, — зачем-то сказала Лиллиан и присела на нагретое местечко. Глядя в такое непосредственное и беззаботное лицо Каллена, она просто не могла отказать себе в удовольствии. Сегодня ей не удалось провести время разве что с Сестрой Соловей. Однако, она ей уже улыбнулась, и даже по-доброму. Может, это считается? Каллен начал торопливо раскладывать фигуры на место и вдруг заговорил с ней: — В детстве я играл в эту игру с сестрой. И всякий раз, когда она выигрывала — то есть каждый раз — она самодовольно улыбалась, — на лице Каллена тоже скользнула улыбка. Завораживающая и теплая. — Потом я тренировался с братом неделями напролет. И в тот день, когда я ее наконец победил, у нее было такое лицо… Ах, давно я ее не видел. А вот и грусть. Почему добрые семейные воспоминания всегда с горьким привкусом? Вероятно, потому что тех светлых времен больше нет. Лиллиан внимательно следила за ним, пока он готовил поле. Ей достались белые. — Все те годы, что я служил храмовникам, а теперь Инквизиции, я ее не видел, — Каллен сделал свой первый ход. — Интересно, играет ли она еще. — А много у тебя сестер и братьев? — спросила Лиллиан и подвинула пешку вперед. С таким игроком как она, можно и заскучать ненароком. Зато время до ночи можно потянуть. — Две сестры и брат. — И где они сейчас? — Переехали в Южный предел после Мора. Надо бы писать им почаще, пока… — Так, отставить, Каллен, — возмутилась Лиллиан. — Ты сказал, что справишься. Я в тебя верю. И выглядишь отлично. — … пока они не переехали, имел я в виду, — он слегка надул щеки и ухмыльнулся. Лиллиан округлила спину и скривившись, уставилась на шахматное поле. — Ну а у тебя? — Что? — Есть братья или сестры? Хвала Каллену, он один, похоже не вникал на факты из ее биографии. Это показалось ей очаровательным. Как приятно говорить с тем, кто о тебе действительно ничего не знает. — Нет, — улыбнулась Лиллиан, следя за его движениями. Она пока понятия не имела, что он задумал. Буквально. Даже если бы она знала название умной стратегии, ей бы это ни о чем не сказало. — Варрик, кстати, ведь из Киркволла, где ты служил. Вы были знакомы там? — Я знал, что он хороший друг Защитника Киркволла… и это пожалуй все, — Каллен хмуро прикоснулся подбородка, гипнотизируя доску. — После того, как я вступил в Инквизицию, мы с Варриком много беседовали. В основном, по его инициативе. — Узнаю Варрика, — улыбнулась Лиллиан. — Он говорит, постоянно ходить с таким серьезным лицом, как у меня, вредно для здоровья, — Каллен потер руки, дождавшись своей очереди. Может, Варрик в чем-то прав. Военачальнику Инквизиции шло ребячество и азарт. Лиллиан приложилась виском к кулаку и с посмотрела на его шрамированное лицо. Он был славным мальчишкой когда-то, это уж точно. — Почему ты решил стать храмовником? — спросила она. — Я думал, что нет лучшего призвания, чем защищать тех, кто ждет помощи, — ответил он, гипнотизируя фигуры. — Маленьким я часто упрашивал храмовников местной церкви обучать меня. Сначала они надо мной посмеивались, а потом, наверное, разглядели какие-то способности. Или просто желание учиться, — Каллен наконец, походил. — Потом рыцарь-капитан поговорил с родителями обо мне, и те согласились отправить меня на обучение. Мне было тринадцать, когда я покинул дом. — Ты был еще ребенком, — расстроенно прокомментировала Лиллиан. Над своим движением она долго не раздумывала. Ее охватила странная тоска, что Каллен расстался со своей семьей так рано. — Я был не самым младшим. Некоторых детей записывают в Орден еще в младенчестве. Все равно до восемнадцати лет я не приступал к обязанностям в полной мере. Сначала в Ордене тебя обучают и тренируют. — А как же твоя семья? Ты же наверное по ним скучал? — Конечно. Но многие мои ровесники тоже скучали. Мы поддерживали друг друга. — Прости, что я все о храмовниках… — ненадолго зависла Лиллиан. — Не знаю, хочется ли тебе об этом говорить. — А тебе? — он не отрывал глаз от своего счастливого коня. — Мне интересно. Мне ведь толком не удалось познакомиться с Орденом, — задумалась она. — Разве что в дурном свете. Каллен отвлекся от своей очереди и заглянул ей в глаза, но украдкой. Указательный палец на его руке, лежащей на подлокотнике, не слышно постучал. — Мне жаль. Но я понимаю. И мне жаль, что я тебя понимаю, — он снова опустил взгляд на игру. — Поэтому спрашивай, что хочешь, я отвечу. — А чем занимаются храмовники, кроме охоты на магов? — спросила Лиллиан. — Храмовники стремятся защитить от всех напастей, вызванных магией. Пока Орден не покинул Церковь, это означало службу в Круге, — Каллен передвинул фигуру. — Еще им поручали выслеживать отступников и сражаться с демонами, которых вызвали слабые и злонамеренные маги. Маги, которых убил Солас были злонамеренными или слабыми? — задумалась Лиллиан. Для ее душевного спокойствия, хорошо бы — первое. Так или иначе, будь Каллен там, рядом с ними, ему по старой храмовничьей памяти, вероятно, пришлось расправиться и с ними, и с демоном Гордости. Или духом Мудрости. — Мне показалось, ты считаешь магов прежде всего угрозой? — Я видел, какое страдание может причинять магия. Поэтому временами магам совсем не доверял, — Каллен потер щетинистую щеку. — И обращался с ними соответственно. Такое поведение нельзя назвать достойным. Хотя мне до сих пор не по душе бесконтрольное блуждание магов по Скайхолду. — Магия опасна лишь в неумелых или злых руках. В мудрых и достойных, она приносит много пользы, — ответила Лиллиан, чувствуя, что от призрачного присутствия Соласа в своей голове ей как будто уже никогда не избавиться. — Маги очень помогли нам в закрытии Бреши, и я рада, что они свободны от Кругов. Я, конечно, вряд ли могу об этом рассуждать. Могу опираться лишь на рассказы. На что похожа жизнь храмовников в Круге? Каллен вдруг усмехнулся: — «На что похоже» говоришь. Последний раз я был в Круге как раз перед тем, как он распался. Было ни на что не похоже. — А до того? — Для некоторых ритуалов требуется постоянное присутствие охраны. Например, для Истязаний. Я участвовал в нескольких. — Что представляет из себя Истязание? — поинтересовалась Лиллиан, не зная, рассчитывать ли ей на ответ. Ритуал с таким названием вряд ли мог быть безобидным. — Если в двух словах, — вздохнул Каллен, отобрав у противницы пешку. — С помощью лириума ученика погружают в глубокий сон, в Тень, где ему нужно встретиться с демоном и доказать, что его воля сильна и он может управлять своим даром. В животе у Лиллиан затянулся узел. Так вот, как это называется. Точнее назвать нельзя. — Но ведь демон может овладеть его телом, — угрюмо сказала она. — Затем и нужен я… или кто-то другой. — Прости, Каллен, но как-то чудовищно… — Ты сама выбрала тему для разговора. — Ладно. Ну а было в Кругах хоть что-то хорошее между храмовниками и магами? — Лиллиан уставилась в его суровое лицо, над переносицей рыцаря-командора пролегла глубокая морщина. — Обычно маги стараются не обращать внимания на присутствие храмовников, — сказал он. — Но на самом деле тоже пристально наблюдают за ними. — И что, вы даже не говорили с ними? Я встретила чародейку, у которой был роман с храмовником, — вспомнила Лиллиан. — Это скорее исключение, чем правило, — нехотя ухмыльнулся Каллен. — В случае, если маг станет одержимым или прибегнет к магии крови, нужно действовать стремительно и без колебаний. Нельзя позволить ничему затуманить твой взор. Пока Лиллиан вдумывалась в его слова, ее глаза блуждали по саду, на который медленно опустилась ночь. Церковные сестры и маги перестали курсировать вокруг, а воздух наполнился теплым ароматом цветов. Огонь из факела, неподалеку от беседки, завораживающе плясал на каменных стенах. Вечер был слишком приятным, если бы Лиллиан его не испортила. Глаза Каллена были наполнены детским азартом, когда она только пришла сюда, он вспоминал о своей семье и погружался в ностальгию, а потом она заговорила о Круге. Она была из тех, кто даже в самом ясном небе найдет причину для грусти, но никак не могла изжить из себя это дурное качество, потрящее жизнь ей, и тем, кто этого не заслуживает. Вероятно, Каллен хотел отвлечься от мрачной действительности, но он не знал, что Лиллиан пришла сюда не затем, чтобы ему помочь. А теперь стыдила себя за это. Благо, Каллен знал, как выкрутиться из положения. — Похоже, ты выиграла, — он перекинул руку через спинку стула и с улыбкой посмотрел на нее. — Поздравляю. — Неужели? — Лиллиан удивленно уставилась на шахматное поле с неловкой улыбкой. Не иначе, он поддался ей, лишь бы прекратить этот унылый вечер в ее компании. Какой стыд… — Я разгадал твои уловки, — Каллен укоризненно покачал указательным пальцем. — Ты нарочно отвлекала меня беседой. В следующий раз я не поддамся. Что за милый человек, этот Каллен, подумала она. Даже врать умеет настолько убедительно. Она попрощалась с ним и поплыла к себе в спальню, где она будет долго сидеть на балконе и смотреть на горные тропы. Вдруг на одной из них появится точка. IV Устав и замерзнув сверх обычного, Лиллиан переоделась и беспомощно рухнула на кровать, укрываясь тяжелым пуховым одеялом. Балкон даже сейчас решила не закрывать, слишком не хватало воздуха. День был по-своему замечательным. От обилия голосов в нем, захватывало дух. Как удивительно и интересно все складывается, когда мир не сужается до Соласа, когда «не затуманен взор». Лиллиан показалось, она едва начала плыть по волнам воспоминаний. О равнине, о галлах, непорочных и беспомощных. Тихий стук в дверь. Она открыла глаза и прислушалась. Тишина. Неужели приснилось? Вот только сердце теперь молотило прямо в ребра. Лиллиан поднялась с постели и подошла к двери прямо в шортах и сорочке. Недолго думая, она открыла. — Прости, что разбудил… Лиллиан ошарашенно раскрыла рот. Ее грудь яростно вздымалась, не в силах справиться с увиденным. Гадая, как себя разбудить, Лиллиан ощупала походный дверной проем. Нет сил на дыхание, но нашлись на слова. — Я рада, что ты вернулся. Она приглашающе отступила назад, но Солас стоял как вкопанный. На нем не было лица, которое можно было узнать, лишь призрак былой уверенности, совершенно лишенный красок жизни. Взгляд поник и даже руки висели по швам. Бледный, невозможный. Его будто никогда не должно было здесь быть. Встав на пороге ее спальни, он встал себе на горло. — Как ты? — наконец выдохнула она. Ее серые глаза мерцали в сумраке, словно светлячки. — Больно. Как всегда. Но выживу, — его голос лился ровно в гармонии с его застывшими глазами, утонувшими в темных кругах под глазами. — Ты была настоящим другом. Делала все, чтобы помочь. Теперь уже я вряд ли тебя покину… — Если вдруг снова стрясется горе — совсем не обязательно переживать его в одиночестве, — взволнованно сказала она. Сознание, разрываемое тоской вперемешку с восторгом, пылало ярче, чем костры в Священной равнине. Его появление казалось более невероятным, чем появление Hanal'ghilan. Солас вдруг не то дернулся, не то пошатнулся, но в следующее мгновение обнял ее за плечи и практически навалился. Лиллиан подхватила его и еле дотянулась до двери, чтобы ее закрыть. Он зарылся лицом в ее волосы и глубоко вдохнул ее запах, его плечи запрыгали. В полной тишине. Казалось, он даже не дышал. Лиллиан уткнулась ему в грудь и крепко обняла. Легкие больно давили на ребра, не зная, как справиться с тем объемом, который обрели от близости к чему-то столь сокровенному. А Солас тем временем, совсем перестал стоять на ногах. Лиллиан что было сил держала его, но начала плыть вниз под его весом. Но если бы кто-то не дал ему упасть, то это была она. — Тише-тише, — она потащила его на кровать и Солас безвольно поддался. Усадив, а затем уложив его на спину, Лиллиан залезла в постель с ногами и обняла его за голову, прижав в груди. Если он сейчас хоть что-то слышал, то сердце сдавало ее с потрохами. Наплевать. Она тихо, но кратко прижалась губами к его буйной голове, но лишь на секунду. Она больше не повторяла прошлых ошибок, не зная, что буквально пляшет на граблях. Убрав прядь ее волос с лица, Солас тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Лиллиан не отстранилась, вслушиваясь в его прерывистое дыхание. Рядом. Это было второе чудо за два дня. Больше, чем нужно. Больше, чем можно. Когда он открыл глаза, то уставился в потолок, и Лиллиан была уверена, что он в любой миг справится с эмоциями и уйдет. Но вместо этого, Солас лежал неподвижно, пока проходила одна минута за другой. Застыл, умер. Она не спускала глаз с его несчастного лица. Из всех возможных собеседников, он выбрал ее. Разрушительницу мечт и надежд. Бегущую прочь при виде любой опасности. Если бы только Лиллиан знала, как забрать его боль, уничтожить ее, переварить. Но она не знала. Потому что у боли не было дна. Задумавшись об убитых магах, Лиллиан только крепче сжала его в объятиях. Естественный порядок вещей. Как спасти галлу от волка. Галлу, нужную тебе. Но ведь Солас не был Hanal'ghilan. Никогда не был и никогда бы не стал. Где-то в глубине души, там, где слишком темно, чтобы что-то разглядеть, таился ужас, древнее, чем жизнь. Она знала. «Лицемерная дрянь». — Я думал… ты больше не захочешь меня видеть… Когда он с ней заговорил, эльфийка сильнее зажмурилась, не желая просыпаться и держать ответ. Она глубоко вдохнула и в нос ударил его запах. Руки предательски затряслись, но мимолетно. Ничто сейчас не заставило бы ее ослабить хватку, кроме собственной воли. — Где ты был? — шепотом спросила она. — Нашел спокойный угол и там заснул, — выдавил он, оценив, что его слова прошлись по ней каленым железом. — Нашел место в Тени, где обитал мой друг. Там пусто. Только завихрения энергии в пустоте. Может, когда-нибудь там вырастет что-то новое. — Как духи… — Лиллиан осеклась и наказала себя, она отползла назад. Рука, оставшаяся на его груди с шорохом уплыла последней, но Солас вдруг задержал ее, положив холодную ладонь сверху. Он ясно понял, что она хотела спросить, и по обыкновению решил поощрить ее любопытство, даже ценой собственного горя. Сердце у него билось медленно. И зачем ей так нужно это знать? — У них все не так, как у смертных. Энергия духа возвращается в Тень, — тихо сказал он, словно кто-то в целом мире сейчас способен их услышать. — Если идея, давшая духу форму, достаточно сильна, или воспоминание преобразило других духов, он может когда-нибудь появиться снова. — Он может вернуться? — Нет, не совсем, — Солас повернул голову и посмотрел на нее с прежним, присущим ему спокойствием. Под его взглядом, у Лиллиан внутри что-то расплавилось и обожгло внутренности. Она была рада, что одеяло, в котором лицо утонуло наполовину, дарило ей чувство безопасности, хоть и обманчивое. — Естественное состояние духов — мирное полусуществование. Они редко способны осознавать реальность. Даже если однажды возникнет похожий дух, личность у него будет уже другая. И меня он не вспомнит. Это будет уже не тот друг, которого я знал. — Мне очень жаль, — вздохнула Лиллиан и сжала пальцы, покоящиеся под рукой Соласа в кулак. Она отважно смотрела ему в глаза, чувствуя, как они забираются ей душу, рвут, ищут что-то, и не находят. Черные, такие непроглядные в темноте. Но непроницаемые не больше, чем обычно. Разум упорно молчал. В таких ситуациях, помогает найти утешение — вспомнить об ушедшем что-то хорошее, почтить, но отчего-то сказать что-либо, спросить вновь, у нее больше язык не поворачивался. Страх стянул шею удавкой. У страха были острые уши, и он чуть дышал рядом с ней. Тишина и удушающее чувство тревоги превратились в вечность. В голове раздалась тихая долийская колыбельная. Если бы она могла унять горе, Лиллиан даже отважилась бы спеть. Солас слишком долго был один. И, вероятно, не потому, что хотел. А Лиллиан привыкла. Скитался, терпел и ждал. Нужно ли его спасать, если спасение нужно лишь тем, кто оказался у него на пути? Лиллиан пронзительно смотрела на него, почти не моргая. Будто, в следующий раз, когда она снова распахнет веки, он растворится как дымке. Солас прикрыл глаза, но совсем ненадолго. — Скажи, что я не сплю, — попросила она. Ожидание ответа показалось ей мучительней, чем весь этот долгий, хоть и наполненный теплыми улыбками, день. — Ты не спишь… Лиллиан закрыла уставшие глаза и глубже зарылась в одеяло головой, забрав руку с его груди и приложив ее к губам, чей уголок возвышался над белизной. Тело зажато в комок и его знобит. Как будто все еще обнажена, хоть и в одежде. Она все чаще погружалась во тьму, пока не осталась наедине с его запахом и звуками его дыхания. Ритм под кожей стал плавным, умиротворенным. Когда по ее плечу скользнуло холодное прикосновение, Лиллиан неспешно открыла глаза, будто боясь спугнуть робкую редкую птицу. Солас изучал глазами и ладонью темный синяк на ее плече. Еще одна отметина на карте… — Почему ты такая? Никто не пошел за тобой, когда помощь нужна была тебе, — едва слышно произнес он. Его измученное лицо стало задумчивым и суровым. Было что-то больное и невыносимое в том, чего он не понимал. — Может, она мне была не так нужна… — устало выдохнула Лиллиан. Сквозь ночную тишь, ее вздох показался слишком шумным, клокочущим. Непроницаемая. Он осторожно убрал руку и задумчиво повернулся к потолку. У него был выдающийся профиль, как у древней эльфийской статуи. Солас смотрел сквозь время и пространство. Что-то зарождающееся в этом измерении завораживало его, но заставляло болеть и страдать, почти так же, как прежде, когда-то далеко. Как маленькая песчинка в бесконечной тьме, что-то маленькое, казалось бы незначительное, но такое яркое вот-вот превратится в черную дыру и поглотит все. — Когда ты пошла спасать свой клан, я не понимал… — Но вы же пришли за мной, — хрипло вымолвила она. Если бы ни вязкая прохладная ночь, могло бы показаться, что их диалог длился годами. Так Лиллиан и казалось. Никто никого не торопил, будто это было не нужно. Не важно и так важно одновременно. Нервы висели на тонкой ниточке, что вскоре порвется, оголится и утянет Лиллиан в бездну. Но эльфийка не боялась. Наверное, впервые в жизни. Она была готова упасть, даже не зная, куда и насколько. — Мы пытались остановить, но уж точно не помогать. Лиллиан прикрыла веки и ненадолго погрузилась в воспоминания о том дне, когда она бежала из Скайхолда в нелепой попытке кому-то что-то доказать. И она доказала. Доказала себе, что долийский клан для нее больше ни черта не значил. Иначе, она бы вывернулась наизнанку, сразилась бы с демонами, освободила бы демонов… Но нет. В тот раз она ничего похожего не сделала. И теперь понятно, почему. — Я тебя не заслуживаю… — вдруг сказал он. Тихо, едва различимо, но Лиллиан ясно его услышала. Унылая, неуместная улыбка стянула губы, и бороться с ней было невозможно. — Никто не заслужил меня… Колыбельная звучала все громче, вгрызалась в душу. Песнь, которую больше нельзя игнорировать. — Я просто фальшивка, Солас… вы все правильно тогда сделали… — устало выдохнула она из последних сил. Какое счастье в этом признаться. Хоть кому-нибудь. Tel'enfenim, da'len Irassal ma ghilas Ma garas mir renan Ara ma'athlan vhenas Ara ma'athlan vhenas* (Не страшись ничего, кроха моя, И неважно куда пройдёшь. Следуй всегда ты на голос мой — И к дому дорогу найдёшь. И к дому дорогу найдёшь.) До утра она больше не просыпалась. К большому своему сожалению. Бессонница исчезала в самый ненужный момент. На рассвете, Соласа уже не было в спальне. Лишь Лиллиан лежала поперек кровати, укрытая теплым белоснежным одеялом, пропитавшимся его запахом. То, чего она заслужила. И даже больше.