Мир, который изменился

I В Скайхолде Лиллиан сразу сопроводили в кабинет Жозефины. На мгновение ей показалось, что она снова под конвоем, но в этот раз пугать ее было нечем. По пути в крепость, она уже прокрутила в голове всевозможные претензии и разговоры, от самых грозных до нарочито ласковых и манипулятивных. Жозефина и Лелиана встретили ее вдвоем, и Лиллиан была рада, что ей не придется позориться еще и перед Калленом. — Воспринимать ли ваш поступок как акт недоверия перед моими компетенциями? — наконец спросила сестра Соловей. Она пребывала в спокойном настроении, однако в ее голосе сквозили холодные нотки, и учитывая, что она управляла своим голосом в совершенстве, это был совершенно произвольный акт. — Нет. Но откровенно говоря, меня огорчило, что вы скрыли от меня такую важную информацию. Информацию касающуюся моего клана, — Лиллиан от ее строгого взгляда хотелось свернуться в клубок, но она сдержалась. Для того, кто был в мокрой, порванной одежде, она держалась весьма гордо. «Да скажи ты уже им, что не собиралась никого спасать, а просто прощупывала границы дозволенного, как эльфийский отпрыск в пубертате.» Про себя Лиллиан взмолилась, чтобы внутренний голос заткнулся. Даже если он частично был прав. — Я предоставила информацию своевременно, — настойчиво ответила Тайный канцлер. — Я не согласна, — удивленная своим же напором, ответила эльфийка. Может, она была слишком уставшей, чтобы быть податливой? А может, это стыд, сокрытый в душе придавал ей сил или упрямства. Так или иначе, она предполагала, что из робкой долийской игрушки для советников Инквизиции она становится неуправляемой занозой в заднице. Но ей все равно. — Мне необходимо взаимное доверие. Я хочу самолично написать письмо Хранительнице, без проверок. Лелиане не впервой было играть в эти игры, поэтому она выглядела скорее утомленной, чем злой: — Я не уверена, что это безопасно. — Знаю, за меня говорят мои поступки, но поверьте, я не настолько глупа. — Я полагаю, у миледи Инквизитора, сложилось впечатление, будто мы пренебрегаем ее авторитетом, — примирительно заговорила Жозефина, сидя за своим столом. — Поэтому, думаю, она будет рада узнать, что ей предстоит возглавить суд Инквизиции. Сегодня же, после обеда. Эльфийка стоически вздохнула, чувствуя, что для спора ее покинули силы. Когда эти двое объединялись в одном решении, переубедить их было невозможно. Она догадывалась, что самовольная отлучка не сойдет ей с рук, но чтобы настолько… — Кого судить? — спросила она после долгой тревожной паузы. — Магистра Гериона Алексиуса и еще одного человека, — Жозефина озадаченно улыбнулась, но была довольна, что Вестница быстро сложила оружие. — Алексиуса, — выдохнула Лиллиан и нащупала стул. Этого она боялась больше всего. Отчего-то старый магистр до сих пор вызывал у нее страх вперемешку с особым трепетом. Иными словами, касаться его судьбы эльфийка не хотела ни за какие блага мира. — Мы же передали его Королю Алистеру, по его же требованию. — В знак признательности перед вашими заслугами по защите Ферелдена, эта честь возложена на вас. — Услужили, конечно, — проворчала Лиллиан, начиная нервно расчесывать руку. Очевидно, заниматься магистром не хотел никто. — А кто второй человек? — Не хочу портить вам сюрприз, — с загадочной улыбкой сказала Жозефина. Лелиана вышла из кабинета первой и что-то в ее глазах все-таки потеплело перед уходом. Дождавшись пока сестра Соловей уйдет, леди Монтилье облокотилась на кресло и с удрученным видом посмотрела на эльфийку. Лиллиан, огорошенная последними новостями, сидела и пялилась в одну точку, пока дверь из массива не хлопнула. — Мы не пытаемся тебя наказывать, — сказала Жозефина и эльфийке показалось, она еще никогда не видела, чтобы та хоть раз позволила себе выглядеть такой уставшей. — Но здесь требуется много работы и, боюсь, все твое внимание. Фундамент в трещинах. Повсюду кротовые норы. До крупных городов — мили и мили. Если мы хотим принимать здесь знатных гостей, нам необходимо привести все в порядок. — И правда, — с тихой ироничной злобой сказала Лиллиан. — Нехорошо, если Инквизиция будет смотреться столь запущено. — Все только-только убедились, что мы — то, что нужно Тедасу. Нам необходима поддержка знати, что бы вы ни думали. Благодаря их деньгам, связям наши бойцы лучше одеты, лучше накормлены. Не говоря уже о беженцах, о магах… — Жозефина удрученно покачала головой и ее черные кудри, оставленные у лица подпрыгнули из стороны в сторону. — Маги проявили к нам большое доверие. Им нужно чувствовать себя здесь в безопасности. Лиллиан соврала бы, если бы сказала, что ей не претило то, как старательно леди посол налаживает контакты с «большими людьми», однако важность ее работы была ей очевидна. Она вздохнула и посмотрела на Жозефину: — Ты говоришь, словно здесь никто не чувствует себя в безопасности. — Мне просто… трудно забыть, как Корифей напал на Убежище, — леди Монтилье отсутствующе смотрела куда-то в потолок и вяло улыбалась. — Знаете, кто первым взялся за оружие? Наши рабочие. Они так гордились нашим делом. К горлу эльфийки подступил комок. Она буквально ощутила холодные липкие щупальца, которые вновь пытались уволочь ее куда-то в бездну. Как сложно им не поддаться, учитывая ее склонность видеть мир в черных полутонах. Сложно, но совершенно необходимо. — Корифей подкосил их в один момент. Первая вспышка огня — и сразу отовсюду крики. Столько людей сгорело заживо. Пусть Создатель примет их… Безжизненный голос Жозефины медленно возвращал Лиллиан к реальности. Как только леди Монтилье хватало сил выполнять свои обязанности, а именно быть продуктивной, ответственной и при этом лучезарной. Как плохо, что рядом с ней оказался Инквизитор, который так и норовил потонуть в пустоте. Распрощавшись с Жозефиной, Лиллиан отправилась привести себя в порядок и наконец смыть с себя кровь порождений тьмы. Одно было хорошо — признаков заражения скверной все еще не наблюдалось… Проведать Дориана Лиллиан хотела с определенной целью, хотя и подозревала о ней лишь отдаленно. Ей было страшно признать, но она нуждалась в его воспоминаниях об Алексиусе, в его напутствии. Кому, как ни ему, знать этого загадочного человека, который едва не обрек Тедас на вымирание? Дориан пребывал в библиотеке, этажом выше чем Солас. Чтобы добраться до него, Лиллиан не задумываясь вошла в кабинет эльфа, за что сразу поругала себя. Солас оторвал взгляд от книги и посмотрел на нее в упор. Лиллиан пробормотала извинения и быстро прошла в другую дверь. Это круглое помещение и его хозяин до сих пор нагоняли на нее священный ужас. В библиотеке было полно магов, их мирные негромкие голоса, утопали в шелесте вороньих крыльев, что порхали над головами, под самой крышей. Там, среди бесчисленных вороньих клеток беспрестанно и тихо вела свою шпионскую борьбу сама сестра Соловей. Дориан не ожидал увидеть эльфийку, но заговорил об Алексиусе с охотой. На нем была оливковая туника, оголяющая одну руку, целый ряд причудливых ремней, опоясывающих стройный торс, многочисленные блестящие застежки. Чего на нем не было, так это лица. Расстроенный маг опустился в свое длинное кресло, предложив Лиллиан табуретку. Она осторожно присела, стараясь не опрокинуть высокие столбы книг, окружающие его уютный закуток. — Он был моим покровителем, спонсировал меня на пути к верхним ступеням Круга Магов, — Дориан задумчиво уставился куда-то в сторону, медленно поглаживая опрятные усы. — В обмен за это мои успехи были его. Я был довольно успешен, конечно же. Алексиус был доволен. Мы иногда говорили с ним за бутылкой бренди об упадке, о том, что когда-нибудь мы сможем что-то действительно изменить в Империи. Лиллиан заметила на его губах намек на улыбку, но она растаяла во мгновение ока. — А затем… он сдался. Он перестал пытаться. — Почему ты думаешь, он сдался? — спросила она, округлив спину и подперев локти коленями. — По пути в Хоссберг отряд порождений тьмы убил его жену и покалечил сына. Я помню, как впервые услышал об этом, — Дориан с досадой запустил пальцы в прическу и пригладил волосы, уложенные назад. — Так получилось… что его там не было. Алексиус был убежден, что он мог защитить их. Его разрывало на части от вины. Я помогал ему какое-то время в исследованиях, но потом мы… разошлись. Пытаясь осмыслить сказанное, эльфийку внезапно осенило, что все старания Алексиуса изначально были направлены на исправление собственных ошибок. По-крайней мере, так он считал. Лиллиан охватила тоска. На что она сама была готова, чтобы получить призрачную надежду вернуть утраченное? Однако ей казалось, что ничего, что было бы для нее столь ценным, пока не являлось утерянным. Это порождало целую массу вопросов. Но главный — почему же ей так больно за старого магистра. — Наверное, было тяжело вот так порвать отношения со своим наставником, — сказала она, зная, что Дориан ждет от нее хоть какой-то реакции. — Тогда я был в ярости. Я говорил ему взять себя в руки. Я думал… у меня есть ответы на все, — с искренней горечью сказал маг. — Позже я сожалел о своих словах, но мы больше не говорили, пока он не обратился ко мне от лица венатори. Я был слишком горд, чтобы слушать, полагаю. Кроме того, я был занят пьянством. У человека, знаешь ли, должны быть приоритеты. — Я думаю, ты чувствовал себя виноватым за то, что не мог ему помочь, — грустно заметила Лиллиан. — Какие мудрые слова, — безрадостно ухмыльнулся он и пронзительно заглянул ей в глаза. — Понимаешь, у меня был выбор — погрязнуть в жалости к себе или убраться подальше, пока я еще мог. В любом случае он пал так низко, что я не думаю, что он когда-нибудь поднимется. Это грустно… правда. Какое-то время они сидели молча. Лиллиан размышляла о том, что сожаления, поглотившие Алексиуса были слишком велики. Он ведь потерял семью, потерял любимую жену и сына. У эльфийки не было ничего, достойного подобных терзаний, и все же она ела себя по кусочку каждый день. Какие у нее были оправдания? — Я тут получил письмо от Феликса, — прервал тишину Дориан. Он кратко махнул пальцем на желтый пергамент, венчающий сборник толстых талмудов у его ног. — Он пошел в Магистериум и рассказал о тебе. То есть, произнес хвалебную речь. Лиллиан, обнявшая лицо ладонями, широко распахнула глаза. — Про реакцию ничего не знаю, но все там теперь это обсуждают. Речи толкать Феликс хорошо умел. — «Умел»? — Он умер. Скверна одолела его… Она вздохнула и резко выпрямилась, не отрывая взгляд от Дориана.Так вот чем, оказывается, был болен Феликс. Ей следовало бы догадаться после рассказа о нападении порождений тьмы. Удивительно, что он прожил так долго. Должно быть, только благодаря отцу. Дориан казался эльфийке раздавленным, но все, что она смогла вымолвить, было: — Как ты? — Он был болен. Так что все равно был обречен, — Дориан закивал, явно держась изо всех сил. Его глаза блестели. Лиллиан не выдержала и осторожно погладила его по колену. Она бы с радостью предложила ему объятия, однако ей казалось, этого он точно не вынесет. — Вряд ли тебе от этого легче. — Ну да, — на удивление, Дориан не подал признаков беспокойства, лишь положил свою руку на ее и слегка похлопал в успокоение. Он почесал глаз и отвернул голову. — Феликс таскал для меня лакомства с кухни, когда я допоздна засиживался у его отца. Я ему все говорил: «Не нарывайся на неприятности из-за меня». А он мне: «Люблю неприятности». Всегда заботился о других больше, чем о себе. — Дориан, прости за такой вопрос, но вы с ним… — глядя на его теплую улыбку, спросила Лиллиан. — Мы с Феликсом? Ну и вопросы у тебя, — нахмурился он, и эльфийка сразу убрала ладонь. Дориан лукаво просиял. — Я, конечно, понимаю, откуда они берутся. Но нет, я бы не стал злоупотреблять доверием Алексиуса и соблазнять его сына. Это я не к тому, что весь такой правильный — нет, конечно. Просто даже будучи больным, Феликс был лучше всех. Рядом с ним хотелось думать о хорошем. — Неужели нашелся кто-то лучше тебя? — вяло парировала ему Лиллиан. — Ну что за чушь! Кто может быть лучше меня? — с притворным возмущением сказал он, но застав паузу на лице эльфийки, цокнул. — Ладно, может и лучше. Хоть это и не значит, симпатичнее. Вставая с табурета, Лиллиан заботливо посмотрела на Дориана. Кажется, ему было лучше. А может, он всегда прячется за бахвальством. Как знать? Маг устало поднялся следом и вдруг потянулся к ней. Он обнял эльфийку и тяжело вздохнул, Лиллиан была обескуражена, но лишь первые несколько мгновений. Она успокоительно погладила его по спине, очень медленно, по-доброму. Она не хотела ковырять его свежие раны, но отчего-то этот момент стал ей очень дорог. Дориан понимал, что такое боль. Он знал. С первых секунд, когда он увидел ее и Соласа в будущем, он все прочитал, но ни разу над этим не посмеялся. Не обмолвился ни словом. — Спасибо за разговор, — Дориан отстранился и закатил глаза, его дыхание было сбивчивым. — Жаль, что сейчас не вечер и нет вина. А тебя ждет такой нелегкий суд. — Ты слышал… — опустив руки, Лиллиан скривила губы. — Прости меня, но мне было важно знать, как бы ты поступил на моем месте. — Хвала Создателю, я не твоем месте. И даже если бы был, мое решение не могло бы быть объективным. Так что, это уж ты меня прости. Я бы подсказал, если бы мог. Но я не могу. — Понимаю. Дориан расправил помявшиеся края туники и отступил к книжному шкафу. Он смерил понурую эльфийку взглядом и напоследок сказал: — Что бы ты ни сделала, это будет верное решение. К счастью, не Феликсом единым может гордиться Тедас. II Лиллиан казалось, едва она расстанется с Дорианом, невидимая цепь доброты и поддержки лопнет, и тогда в мир провется все, что она держала при себе последний час. Ноги в целях предосторожности сами понесли ее в сторону спальни, но с каждой минутой, проведенной наедине, эльфийка убеждалась, что она способна держать себя в руках. Грусть и тоска кирпичик за кирпичиком возвращались за невидимую стену. Чтобы принять то, что она не хотела принимать, Инквизитору требовались все силы и ресурсы. Лучше бы ей прогуляться где-нибудь. Однако на выходе ее встретила Вивьен. Она выглядела отдохнувшей и блистательной, хотя Лиллиан знала, ее нельзя назвать лентяйкой. Все то время, что они пребывали в походах, Чародейка императорского двора занималась обустройством быта магов. Последние, порой, считали это скорее надзором. — Миледи, наш грустный мальчик куда-то попрятал все кинжалы, — сказала она. — А теперь никто не знает, где он. Эльфийка вздохнула и отправилась в таверну. Мельком поздоровавшись с Быком, она поднялась на чердак, где Коул чаще всего находил свое пристанище. Или пристанище находило его, понять было сложно. Пусто. Обходя двор с особой осторожностью, Лиллиан пыталась нацепить на себя максимально непринужденный вид. Она не хотела, чтобы люди наблюдали, как Инквизитор тревожно рыскает по Скайхолду в поисках того, не зная чего. Когда градус ее отчаяния начал подбираться к критической отметке, она пересилила себя и обратилась к Соласу. Тот был не очень доволен тем, что его оторвали от работы над фреской, но узнав о причине отложил кисти. За тем, сколь аккуратно и последовательно он упаковывает свои инструменты, краски, Лиллиан наблюдала со смесью стыда и восхищения. — Пора открывать детективное агентство. Двое пропавших за двое суток, — сказал он, выходя следом за эльфийкой на улицу. — Как грубо, Солас! И как не смешно, — в голове Лиллиан четко услышала голос Дориана. Должно быть, его театральная манера в повествованиях дурно на нее влияла. Сперва они прошлись за зданием таверны, где в последний раз были тяжелораненые солдаты, а потом пересекли полевой лагерь возле казарм. Когда эльфийка заметила Коула преспокойно сидящего там, где она ни раз искала, ей захотелось провалиться сквозь землю. Парень сидел на парапете за соснами, лицом к высоким крепостным стенам. Лиллиан бросила на Соласа растерянный взгляд и торопливо пошла туда. — Клянусь, я полчаса здесь круги наворачивала. Его тут не было! — В следующий раз, если захочешь прогуляться или побеседовать, можешь так и сказать, — бросил он ей вслед, не поспевая за ее скорым шагом. — Чувство юмора у тебя сегодня, Солас, дай Силейз каждому, — Лиллиан свирепо качала головой, чувствуя как щеки наливаются жаром. Она буравила спину Коула, пока тот беззаботно раскачивался из стороны в сторону в своем широкополой капеллине. Примерно в паре метров от него, она сбавила шаг, подбираясь к нему словно к дикому зайцу. Она тихо спросила. — Что ты здесь делаешь? — Слушаю, — все так же качаясь взад-вперед, ответил Коул. Солас стоял в стороне, а Лиллиан подошла к ограде и взглянула во двор. Из каземата вышла осунувшаяся женщина в бежевом платье. Ее обреченный шаг выдавал в ней тяжелую усталость. Она подошла к мужчине, безвольно лежащему на ящиках. — Режет глаза, шум доспехов бьет по ушам, спина чешется, пальцы неловкие, не справляются с узлами, — залепетал Коул. — Зябкий ветер. Пруд тети Элоизы. Ошпаренные губы, тепло растекается, первый поцелуй в хлеву. Как его звали? Коул вознес ярко голубые глаза к небесам, продолжая шевелить губами. Спустя мгновения, он вернулся. — Кровь льется. Жестяной звук. Пьер обернутый тканью на повозке. Она едет в церковь. Еще бы пять минут. Я виновата. — Как ты разбираешь мысли стольких людей? — ошалело спросила Лиллиан. — Я разбираю тех, кому нужен. Боль, страх, вина, печаль, злость, обида. Их слышу. — Я почти наяву видела, что с ней случилось… — Да. — И у тебя то же самое? — Да. С этими словами Коул исчез, поэтому когда Лиллиан повернула голову и не застала его на парапете, то не на шутку переполошилась. Увидев, что он был внизу и уже подходил к плачущей женщине, она чуть не побежала за ним. — Не торопись, — осторожно придержал ее Солас. Эльфийка вдохнув его запах, застыла. Он слишком близко. Лиллиан заставила себя отойти и спустилась вниз, прислушиваясь к разговору, но эльф последовал за ней. — Все хорошо. От тебя ничего не зависело. — Что? Кто ты? — женщина с тревогой округлила заплаканные глаза, когда заметила странного, бледного словно смерть парня, надвигающегося на нее. — Они лежат там. И иногда умирают, как Пьер. Ты не можешь их спасти. — Я не… не понимаю, кто ты… — растерянно вымолвила женщина. — Подожди, не получилось, — убежденно заговорил Коул, плавно поднимая руки. — Попробую снова. Через минуту ты забудешь меня. — Он не причинит ей вреда, — шепнул Солас почти ей на ухо, от чего Лиллиан не выдержала и отмахнулась от него, словно от комара. Ее нервы сегодня достаточно пострадали, чтобы легко и безнадежно уплыть в эту непринужденную близость. Она сделала шаг вперед и приблизилась к Коулу. Тот снова заговорил с несчастной: — Ты не можешь спасти всех. — Что? — с волнением уставилась на него женщина. Снова. — Как Пьера, которому стало плохо, когда ты тайком сбежала на пруд тети Элоизы, — Коул смотрел куда-то в сторону. — Тебе хочется быть виноватой. Тогда есть причина, и не так страшно. У Лиллиан защемило в груди, когда она услышала слова юноши. — Но причины нет. Пьеру просто стало плохо. И солдат не выжил бы, — Коул наконец посмотрел на растерянную жительницу крепости и пристально посмотрел на нее большими глазами сквозь светлую длинную челку, облепившую лоб. — Ты не виновата. В его руке возник тусклый огонек, похожий на маленькое грозовое облачко, и тогда женщина мирно улыбнулась и вдруг ушла. — Лучше, — констатировал Коул. — Как ты знаешь, что нужно сказать? — с придыханием спросила эльфийка, появившаяся у него за спиной. — Ты мне подсказала, — ответил он. — И как… она больше не винит себя? — Не настолько. Раньше это томилось в ней. Сгущалось в ком вины. Теперь она дала этому выход. Когда Солас подошел, Лиллиан почти не обратила на него внимания. Она до сих пор была под впечатлением от живого представления. Это было столь же волнительно, как наблюдать за работой гипнотизера, тайно желая оказаться на месте объекта его манипуляций. — Как твои попытки облегчить боль обитателей Скайхолда, Коул? — спросил Солас. С его появлением Коул на странность стал выглядеть более осознанным. — Коул молодец, — ошалело прокомментировал эльфийка. — Судомойка перестала плакать. И мальчик на конюшне стал радостнее. Новые слуги злятся. Из-за моей помощи у них больше работы. Мне перестать? — юноша обвел сонными глазами улицу и вопросительно посмотрел на Соласа. — Нет, — маг покачал головой, сцепляя руки в замок. И опять, по мнению Лиллиан, он был слишком очаровательно уверен. — Вся твоя суть — это помощь другим. Сердечность, сочувствие, сострадание. Если ты перестанешь утешать, то превратишься во что-то чуждое… Как, боюсь, уже бывало раньше. — Да. Таким я больше не стану. — Вот и хорошо. Не забывай про свое предназначение. Оно прекрасно, даже если мир не всегда тебя понимает, — Солас тепло улыбнулся Коулу и попрощался с Лиллиан. — Леди Инквизитор. Она молча кивнула, не в силах вымолвить слова, и присела на парапет в тени деревьев. Суть и предназначение. Разве все может быть так просто? И что делать, если ты с этим предназначением не согласен? Лиллиан наблюдала за Коулом, рассеянно ковыряющим свои ногти. Жестоко смотреть на то, как из раза в раз он переживает и проживает чужую боль. Он знает о своих преимуществах и использует их именно так, а не иначе, потому что верит в то, что говорит Солас? — Он все ненавидит, потому за дверью тьма. Не надо открывать такие двери… — Коул вдруг опустился рядом с ней. Эльфийка посмотрела на него так, словно на лице у него был ключ к его бурному внутреннему миру. Его слова напомнили ей о Корифее. — Грустно, должно быть, все время чувствовать чью-то боль? — выдохнула она. — Почему? — он с интересом глянул на Лиллиан. — Разве нет? — Нет. Я помогаю. Нахожу раны и исцеляю их. Утешаю, утоляю, успокаиваю, — Коул оживился и заговорил очень вдохновленно. — Вижу боль и делаю лучше. Разве это не счастье? — Сложно с тобой спорить, — согласилась она. — Но ведь порой ты говоришь о своих товарищах… им может быть не по себе. Они могут приходить в гнев и замешательство. — Это потому, что они помнят меня. Я есть у них в глазах, у кого-то больше, чем у других. Они хотят, чтобы я был. Варрик тихий внутри. Хочет, чтобы я больше был таким. Зовет меня человеком. Зовет «парнем». Друг. — Узнаю его, — улыбнулась Лиллиан, обнимая себя за плечи. Кроме Соласа, он один относился к Коулу покровительственно, без тревог и опасений. — Солас, яркий и грустный, наблюдает и принимает. Солас, солнечный скиталец, сознает себя, но в сердце соленая скорбь. — Вот… примерно об этом я и говорю. Понимаешь, не каждый стремится выдать то, что у него на душе, — Лиллиан раздирало любопытство, но она сосредоточилась и закрылась. Так ей казалось. — Я не уверена, что хочу, чтобы окружающие знали о моих мыслях и чувствах. Ты прости, что я на тебя тогда прикрикнула. — Почему? — Я злилась, что ты дал другим услышать то, чего бы я не хотела им говорить. — Слушать тебя непросто. Слишком ярко. — Мне жаль. Но я надеюсь, ты умеешь переключаться, — чуть наклонившись к нему, словно к маленькому мальчику, сказала она с утешением. Но Коул, похоже, снова плыл на своей волне. — Как считать птиц против солнца. Знак навязывает значение. А если забыть про знак… — парень повернул голову и посмотрел сквозь Лиллиан. — Тонкая нить тянется из тени, кровь, которая не кровь. С языком, которым жили предки, борются губы. «Кровь, которая не кровь.» Пытаясь унять сердцебиение, Лиллиан стала дышать быстро, но бесшумно. Слова Коула не пророчество, пыталась объяснить себе она. Он знает только то, что слышит. — И за этим всем — твоя ноша. Надежды, которые оправдываешь, их затмевают страхи, с которыми борешься. Ты принадлежишь им. Наверное, тебе сложно. Надеюсь, я помогаю. Его терпение и готовность сталкиваться с чужими эмоциями напоминала ей о чем-то важном. Коул чувствовал других, тонул в них, едва ли осознавая сам себя. Он стал живым воплощением того, за что Лиллиан всю жизнь себя презирала. Он совершенно этого не боялся. — Помогаешь, — кивнула она. — Конечно же, помогаешь, Коул. Еще только кое-что… скажи, ты что-то сделал с кинжалами? Если так, то, пожалуйста, верни на место. — Хорошо. Лиллиан посмотрела на себя в зеркало. Таких раскосых глаз ни у кого в клане не было, как и смуглой кожи. Она медленно взяла бритву, засмотревшись на блестящее лезвие и осторожно поднесла к виску, из которого торчали нестройные темные волосины. Долийцам всегда нравились эти прически, ассиметричные, бунтарские. Они отражают их свободолюбие и непреклонность перед плоскоухими захватчиками, а кроме того, удобны на охоте, особенно, если держишь лук. Лезвие аккуратно прошлось вдоль головы, отсекая ненужное, отросшее за время пребывания в Инквизиции. Щетина под рукой ощущалась странно, теперь уже непривычно. Густая копна преимущественно белых волос легла на правый бок, оголяя треть выбритой головы. Почти ровно, почти так же ровно, как получалось у Хранительницы. Пальцы вплелись в одинокую прядь и начали плавно повторять изученные изгибы. «Vir sulahn'nehn, Vir dirthera, Vir samahl la numin, Vir lath sa'vunin.*» (*Мы поём, веселясь, Мы рассказываем истории, Мы смеёмся и плачем, Мы любим — ещё один день) Собственный голос, напевающий строки, казался чужим, инородным. Забытая ода. Язык предков. Кровь предков и кровь… «которая не кровь». Коул не мог знать, как не знала и Лиллиан. Что если песня звучит так странно, потому что принадлежит ей лишь наполовину. Но кому решать? Глаза блуждали по валласлину, бледному, тонкому. Белый узор на загорелой коже сиял ярче, чем плеяда пигментных пятен, усеявших ее лицо. Он тоже не хотел здесь быть. Письмо для клана, которое она столько раз начинала, но никак не могла закончить, так и осталось лежать на столе. Плавая на приглушенных голосах, слипшихся в единый рой, Лиллиан сидела на своем шипастом багровом троне, чья спинка точно возвышалась над ней на три головы. Была расшита узорами. Как сказала Жозефина: «То, что подобает предводителю. Демонстрирует власть… и ее бремя.» Люди, собравшиеся в тронном зале были работягами, церковными сестрами, военными врачами, магами, слугами и, кто знает, кем еще. Даже стражам, стоящим за спиной судьи, всем хотелось посмотреть на правосудие эльфийского Инквизитора. Женщина в строгом темно-сером камзоле сидела с гордой прямой спиной, а взглядом олицетворяла строгость. Сегодня на ней была причудливая прическа. Долийская. Такая, какая была на ней, когда ее держали в темнице. «Неужели я недостаточно людей убила?», спрашивала она себя и Жозефину. Но Леди Монтилье ответила ей, что у правосудия много средств. «При умелом их применении казнь может даже порой показаться благом.» Лиллиан посмотрела на Жозефину, тихо втянув в себя пыльный воздух, и наконец кивнула. Посол Инквизиции в своем опрятном темно-синем платье с золотыми рукавами, почтительно поклонилась ей и вышла вперед, с готовностью поднимая свой планшет. Она сделала едва заметный жест в конец зала. — Полагаю, вы помните Гериона Алексиуса из Тевинтера, — объявила Жозефина. — В знак признательности за помощь Ферелден вверяет его рукам Инквизитора Лавеллан. Под возмущенный ропот, народ начал расступаться. Глядя, как понурого мужчину волокут по залу, Лиллиан почти не слышала, что говорит леди Монтилье. Алексиус был бледен и выглядел так, словно за последние две недели состарился на десять лет. Дряблая кожа под глазами превратилась в серые мешки, только взгляд такой же цепкий, непокорный. — Отступничество. Попытка порабощения. Попытка убийства — вашего, ни больше и ни меньше. Старый магистр, окутанный негодующими голосами, во мгновение погас, он уставился в свои скованные руки. За спиной два бравых солдата, готовых в любой момент претворить в жизнь любой каприз Инквизитора. — Тевинтер отрекся от него и лишил звания. Вы можете судить бывшего магистра так, как посчитаете нужным. — Я помню, что случилось бы с Тедасом, если бы его злодеяние удалось, — сквозь зубы сказала Лиллиан. Она бы никогда об этом не забыла. Народ, заполнивший зал, навострил уши. Буравя взглядом его голову с проплешиной, эльфийка безмолвно требовала, чтобы он ответил. Алексиус поднял голову и вцепился в ненавистные глаза, его морщинистые губы дрогнули так, словно даже дышать ему было больно. — Я не смог спасти своего сына. Думаете, моя судьба меня еще волнует? — У вас есть что еще сказать в свою защиту? — спросила Жозефина, прервавшая неловкую паузу, в которой Инквизитор не оставляла попыток заглянуть прямо в душу старому магистру. — Вы ничего не добились, — выплюнул он. — Люди, которых вы спасли, всеобщее одобрение… всему этому настанет конец в грядущей буре. Выносите свое решение, Инквизитор. Оно ничего не изменит. — Я жизнь положу на то, чтобы изменить будущее, которое вы нам уготовили, — Лиллиан свирепо зашептала, но ее слова в звенящей тишине прозвучали словно громогласное эхо. Она должна бы казнить его. Прямо здесь и сейчас, под одобрительный рев толпы. Людей в зале заволокло пеленой, как одно сплошное пятно. Интересно, нашел ли Дориан в себе силы прийти и посмотреть на своего наставника в последний раз? Алексиус смело смотрел на своего палача. Не скрываясь, не прячась. Инквизитор грызла его, пожирала глазами, не зная, что там, где она ищет больше не было ничего. Все было выжжено. Ему больше никогда не будет страшно. — Вы талантливый ученый, Алексиус, — вдруг сказала она. Судорожно подбирая в себе силы и слова. Сострадание. — Вы исследовали, вы искали способ изменить мир к лучшему. Вы претворяли в жизнь теории, казавшиеся всем невозможными. Но были сломлены. Феликс верил, что вы можете исправиться, послужить на благо народу Тедаса. Поверю и я, ведь ваш сын никогда не ошибался в людях. Челюсть магистра заходила ходуном, когда он услышал имя своего единственного ребенка. Ребенка, которого он больше никогда не увидит. На мгновение Лиллиан показалось, он готов вцепиться ей в горло зубами. На его немую лютую неприязнь, она отвечала с тем же упрямством. — Ваше наказание — служить, находясь под охраной. Исследовать в интересах Инквизиции все, что касается магии. Алексиус покидал зал в полной тишине. Лиллиан не пыталась анализировать, хорошо это или плохо. Жаль, что за решения, которые она принимает, придется расплачиваться людям, которые доверили ей власть. Как бы она не хотела, чтобы этот акт милосердия стал очередным узлом в ее петле, и спустя годы в книгах по истории обозначался как самая роковая ошибка Инквизитора Лавеллан. На мгновение ей показалось, она увидела в зале Коула. — А вот это удивительное дело, — сказала Жозефина, заметив, что эльфийка едва не собралась уйти. Лиллиан нервно вернулась в исходное положение. По проходу уже вели следующего обвиняемого. При виде увесистых рогов, торчащих из-под голубой накидки, она напряглась. — После вашего возвращения с болот мы застали этого человека за нападением. На здание. С использованием… козы. — Козы? — тихо переспросила Лиллиан, метнув глаза в Жозефину и прикрывая рот. — Козы, — подтвердила та, и продолжила громкое представление. — Вождь Мовран Поддатый. Он чувствует себя уязвленным из-за убийства своих авварских соплеменников. Тех, что не единожды атаковали вас… первыми. Эльфийка рассматривала громилу с голым торсом, покрытым облупленной белой и синей глиной. У дикаря была черная борода и выглядел он под стать своему имени. Лиллиан долго рассматривала его, не зная, что сказать, пока Жозефина не кашлянула. — Вы ответили за смерть своего клана… козой? — озадаченно поинтересовалась эльфийка. Вождь глянул на нее злорадно и хрипло посмеялся: — И зачем меня в суд? Ты убила моего сына-придурка — я ответил, как полагается по обычаям. Окропил твои владения кровью козы. Вероятно, это отец того самого аввара, что взял в плен агентов Инквизиции, требуя поединка, подумала Лиллиан. Воспоминания о Бурой Трясине сразу воскрешали в носу запах трупной гнили и мха. Это был жуткий, весьма отвратительный поход. — Не надо на меня так смотреть, — покачала головой Жозефина, заметив на себе пристальный взгляд Инквизитора. — Все к лучшему! — зарычал мужчина. — Он должен был бить тевинтерцев, а обозлился на эту вашу Инквизицию. Рыжая мамаша — вот и сын паршивец. Поступай как изволишь, Инквизитор! У оставшихся моих сыновей-то мозги на месте. «У оставшихся сыновей-паршивцев.» Лиллиан была готова сочувствовать несчастным детям гор, но исключительно издалека. За убийство сына полагается окропить жилище врага кровью козы, а за убийство отца что? Культура долийцев тоже порой кажется Тедасу мрачной загадкой, но не казнить же их теперь за это, разве что… Когда эльфийку осенило, она ненадолго задумалась, насколько злой была ирония. — Похоже, наш конфликт, вождь Мовран, был случайностью. Повторения Инквизиция не потерпит. Я высылаю вас и ваш клан — с тем количеством оружия, что вы сможете унести — в Тевинтер, — Лиллиан чуть не заскрипела зубами. Долийцам ведь тоже позволили взять с собой оружие, когда использовали для борьбы с Империей. А теперь Инквизитор-долийка использует в борьбе с Тевинтером уже авваров. Однако вождь Мовран оказался несказанно рад. — Ну хоть какой-то прок от моего сына-придурка! — рассмеялся он. III Ранним морозным утром во дворе было оживленно. Пока мирные обыватели только готовились пробудиться, Каллен отправлял людей в экспедицию. Перед ним были Быки во главе с Крэмом. Юный отважный, лейтенант наемников напоминал рыцарю-командору себя же самого в молодости. Инициатива, с которой выступил парнишка, вызывала уважение. Наемники, от которых Каллен с самого начала не просто не ждал ничего выдающегося, а даже хорошего, были готовы пойти на риск и исследовать Убежище, ставшее белоснежным массовым захоронением. Изначально Каллен не планировал отпускать их без подмоги из рациональных подозрений, но что-то в глазах юного лейтенанта заставляло его верить. — Цели: найти снаряжение, утерянное при атаке Корифея; убедиться в наличии или отсутствии войск врага; собрать тех, кто спасся, но еще не добрался до Скайхолда, — повторил Крэм, решительно кивая бывшему храмовнику. — Так точно. Благодарю, — сухо ответил тот. — Крэм, — Железный Бык с заспанными глазами ткнул в парнишку толстым пальцем. — Береги задницу, понял? И чужие задницы тоже. — В задницы не такие большие, как ваша, попасть посложнее будет, — лейтенант колко пожал плечами. — Иди давай! Лиллиан, наблюдавшая за всем со стороны, стала спускаться с лестницы у главных ворот замка. Невидимая жестокая сила толкала ее вслед за Быками. Быть может, чтобы она смогла воочию насладиться плодами своих недальновидных решений? Разве не она должна копать снег, снимать слой за слоем, чтобы заглянуть в мертвые глаза своих последователей… — Эй, босс, я пойду кофе соображу. На тебя заварить? — спросил Железный Бык, вырывая ее из мрачных размышлений. — Просто кипятка оставь, спасибо, Бык. Каллен смотрел на нее с тоской. Верхняя часть его головы окрасилась лучами рассветного солнца, а курчавые волосы засияли, разлетаясь во все стороны света. Он нервно поежился на ветру и как будто собрался уходить, но в последнюю минуту передумал. Лиллиан терпеливо ждала. — Инквизитор, — обратился он. — Я узнал, откуда пришли красные храмовники. Из цитадели Теринфаль. Рыцарей кормили красным лириумом, пока они не превращались в чудовищ. И потом этих чудовищ возглавил Самсон. Лиллиан вспомнила тревожный момент, когда Коул указал им на холм, где стоял Корифей и неизвестный темноволосый рыцарь в красной броне. Каллен тогда был рядом, и они оба пребывали в кромешном отчаянии. — Откуда ты знаешь Самсона? — спросила она. — Он был храмовником в Киркволле, но потом его выгнали из ордена. Я знал, что он зависим, но теперь… — губы Каллена, тронутые большим шрамом, скривились. — Красный лириум не имеет ничего общего с церковным. Его сила — кошмарное безумие. — Жители Убежища лично смогли в этом убедиться. — Нельзя позволить им набрать силу. Красным храмовникам по-прежнему нужен лириум. Если мы найдем его источник, то сможем ослабить и их самих, и предводителя. — Мы с Варриком обсуждали это, и я во всем с тобой согласна, — глядя на его фигуру, сжавшуюся от злости, Лиллиан осторожно спросила. — Этот Самсон… ты хорошо его знал? — Не слишком, но кто-то, а Самсон должен был догадаться, что к чему, — процедил Каллен. — Караваны с красным лириумом проходили по обычным торговым путям. Если отследить их — можем найти место, где его берут. — Мы через час отправимся в Крествуд на встречу с Хоуком и его другом, Серым Стражем. Вероятность невелика, но может, Страуд что-то знает, — Лиллиан убедительно посмотрела ему в глаза и потеплее закуталась в плащ. — Кроме того, буду держать ухо востро. И да, мне можно так говорить. Каллен вяло улыбнулся и покачал головой: — Новый Крествуд далек от основных торговых путей с тех пор, как деревню поглотила вода. Но если я не прав, то будь осторожна. Все, что связано с Самсоном, хорошо охраняется, — почти расставшись с эльфийкой, Каллен вдруг снова заговорил. — Инквизитор Лавеллан, обещаю, при первых признаках угрозы вашему клану, я вышлю столько солдат, сколько потребуется, чтобы защитить ваших сородичей. Лиллиан была искренне тронута его заботой, но ее улыбка все равно оставалась несчастливой: — Но ведь не больше, чем потребуется здесь, правда? — она вздохнула и посмотрела на него с благодарностью. — Не бери в голову, Каллен. И спасибо. Блэкволл не спал уже давно. Не мог. Устав мерить амбар шагами, он достал полено и взял в руки рубанок. Спустя полчаса, грубые очертания дерева напомнили ему лошадь. Он тихо посмеялся, оборачиваясь к конюшне. Трудно найти фантазию для чего-то еще, когда окружен такими прелестными созданиями. Блэкволлу действительно нравились лошади. Он с детства мечтал быть рыцарем, рассекающим турниры в сияющих доспехах под вой толпы, побеждать врагов, красть поцелуи благородных дам. Жаль, что не сложилось… Лучше сделать не коня, а грифона. Крествуд был близко и все, о чем он думал, была встреча со Страудом. Героем, Серым Стражем. Как печально, что они встретятся в таких обстоятельствах. С учетом того, в какой беде оказался Тедас с приходом Корифея, чудовища, способного обмануть целый Орден, призванный бороться со Скверной, готовиться нужно к чему-угодно. Заметив Лиллиан, наблюдающую за ним с улыбкой, он в очередной раз поразился ее незаметности. Поглядев на грубо отесанную фигурку с орлиным клювом, он смущенно сказал: — Это? Это просто так… руки занять, — Блэкволл положил инструменты на стол. — Спасибо, что разыскала меня тогда. Бродить по лесам было очень увлекательно, но здесь мне лучше. Приятно быть частью чего-то настолько важного. Чего-то способного изменить мир к лучшему. — Из уст Серого Стража звучит особенно приятно, — сказала она, наблюдая как его руки снова потянулись за молотком и рубанком. Блэкволл прислонил орудие к боковине игрушечного грифона и застучал молотком. — Я сейчас говорю, как новенькая сестра из Церкви, да? Сплошной восторг и благорастворение, — он старательно выводил контуры перьев. — Пусть так. Думаю, ты заслужила мою привязанность… и этот девчачий восторг. «Ты — тот, за кем следуешь.» — мужчина снова бросил обработку дерева и начал нервно вышагивать из стороны в сторону. — Кто-то сказал мне это давным-давно. Только спустя много лет я понял, что это значит. — Звучит мудро, — согласилась Лиллиан. Она прислонилась к стене амбара и сложила руки на груди. Что-то в Блэкволле вызывало в ней тревогу. Должно быть, скорые, не самые приятные ответы на пропажу Стражей, его нервируют. — Это сказал мне один шевалье. Влиятельный человек, но честь всегда хранил. Настоящий рыцарь. Мы встретились как соперники на большом турнире. А совет он мне дал перед тем, как мы расстались, — Страж долго смотрел на костер, пылающий на улице. Лошади тихо фыркали, пока первые ранние трудяги начали расхаживать по двору. Блэкволл повернул голову через плечо. — Представляешь, отбросил самолюбие и помог мне выиграть в рукопашном бою. Кажется, я его даже не поблагодарил. — Что это за большой турнир такой? — спросила она. Порой ей казалось, долийцы и так очень далеки от человеческого мира, но в такие моменты — особенно. — Никогда не слышала о нем? О Большом турнире Вольной Марки? — удивленно спросил Блэкволл, но по его глазам стало ясно, он понял, с кем говорит. — Это масштабное действо. Песни, танцы, вино. Развлечения на любой вкус. А самое захватывающее — это боевое состязание. Покажи себя на Большом турнире и озолотишься. Глядя на его блаженную улыбку, Лиллиан начала догадываться, что речь о тех шумных состязаниях, когда несколько воинов сходятся на одной арене и начинают друг друга калечить. Она искренне не понимала, кому может понравиться участие в подобном развлечении, но еще больше вопросов у нее было к тем, кто за этим развлечением наблюдал. — И что же он сделал? — Лиллиан невольно начала теребить косу, вплетенную между распущенными волосами и бритой частью головы. — На поле была сотня воинов. Каждый сражался сам за себя. Мы с тем рыцарем объединились. Нас двоих никто не мог победить. Цель сражения — победить как можно больше соперников. Каждый раз он давал мне нанести последний удар. — Благородно, — эльфийка качнула головой. — Подозрительно благородно, я бы сказала. — Он хотел сделать меня своим учеником. Оруженосцем, — ответил Блэкволл, снова став угрюмым. — Учить, формировать как воина. Он увидел во мне способности. Когда все закончилось, он предложил стать моим наставником, вырастить из меня шевалье. Такого как он сам. Как между таким предложением и орденом Серых Стражей, Блэкволл выбрал последнее, оставалось для Лиллиан загадкой. Но недолго. — Я был молод и глуп, поэтому отказал ему, — объяснил он, после недолгой паузы и начал идти навстречу эльфийке. — Я только что выиграл битвы на Большом турнире и не хотел ничему учиться. Надо было идти с ним. Тогда все было бы иначе. — Но теперь ты Серый Страж. Ведь все неплохо сложилось, — мягко сказала она, видя скорбь в его глазах. Ее слова не могли ее развеять. — Похоже на то. Теперь я старше и, надеюсь, мудрее. По-моему, я правильно выбрал, с кем быть рядом. В путь отправились все, даже Вивьен. И Лиллиан подозревала, что это связано с Защитником Киркволла. Чувствовать себя рядом с ним обычной, эльфийке было как-то приятно и неприятно одновременно. Она мельком вглядывалась в лица попутчиков, пока ехала в повозке. Больше всего она пока волновалась за Кассандру и Варрика, которые еще ни разу не находились в одном помещении с того дня, когда Искательница едва не размазала гному лицо. Удивительно, но первой заговорила Кассандра. — Твои киркволлские знакомые тебе пишут, Варрик? — спросила она. Лиллиан восхищалась ее мужеством, хотя казалось, дальше было некуда. — А что ты меня-то спрашиваешь? Разве ты не читаешь мою переписку? — дерзнул тот. — Ты больше не мой пленник, как бы ты ни цеплялся за эту роль, — Кассандра была само спокойствие. Одному Создателю известно, как ей это удавалось, но эльфийка знала, что Искательница была не скора не только на расправу, но и на раскаяние. Однако Варрика ее готовность вести светскую беседу не убедила. Он накинул грубый сапог на колено и скрестил руки: — Но подозрения никуда не делись. — Вообще-то я сочувствую тебе. Особенно с учётом недавних событий. — Ну что вы, Искательница, даже не думал обвинять вас в сочувствии! — иронично усмехнулся Варрик. — И, кстати, из Киркволла мне пишут не знакомые, а друзья. Хотя тебе разницу, наверное, не понять. — Слушай, Варрик, кончай уже изображать из себя обиженную сторону, — Кассандра свирепо вздохнула. Дурной знак. — И забыть про настоящие обиды? — Варрик, — вмешалась Лиллиан и сурово посмотрела на гнома. — Кассандра старается… — Нет, Снежинка. Нет. Если я перед кем и виноват, что соврал, так это перед тобой. В конце концов, это не ты пыталась втянуть моего друга в какую-нибудь очередную драконью жопу! — Я тебя не обижала, — Кассандра покачала головой. — Я тебя допрашивала. А потом отвела в Убежище, чтобы ты пересказал всю историю Верховной жрице. — А потом? «Спасибо, Варрик! Мы тебе верим! До свидания!» — Да, если закрыть глаза на тот факт, что ты мне солгал. Не притворяйся невинным пострадавшим. Я могла бы поступить и жестче. Имела полное право. — Да уж, спасибо, что хотя бы не пытала. Такое облегчение, — всплеснул руками он. Лиллиан была уверена, если бы их не везли на встречу с Хоуком, Варрик выпрыгнул бы из фургона на полном ходу. Когда Коул напротив нее вдруг раскрыл рот, она неловко оскалилась и судорожно качала головой, в надежде его остановить. Но юноша ее, конечно же, уже не видел. — Щит держит удар, меч падает, прорубает, рукоять дрожит. Еще одним разбойником меньше. Хороший удар, Люциус бы гордился. Разбойник перед смертью смотрит мне в глаза, во взгляде страх. Погиб зазря. — Коул, вылези, пожалуйста, из моей памяти! — сказала Кассандра, сдерживая остатки самообладания. — Если ты собираешься сражаться в наших рядах, тебе придется слушаться приказов. Инквизитор верит в твою готовность помочь, но я буду тщательно следить за тем, как ты это делаешь. — Да. Именно. Согреваю скорбящих, ободряю отчаявшихся. Если стану демоном — убейте, — закивал он, верно заглядывая Кассандре в глаза. — Так ведь и сделаю, не сомневайся, — прищурилась она. Блефовать в таких вещах она никому бы не позволила. — Это хорошо. — Ты… всерьез? — Искательница мельком глянула на Лиллиан. Та с торжествующей улыбкой кивнула. — Да. Хорошо, если и ты тоже, — вымолвил Коул, не прекращая кивать. — Не надо корить себя из-за тех людей. — Я не корю себя. Разбойников следовало убить, — поддалась Кассандра. Она оторопело осмотрелась по сторонам, но никто кроме Коула и Лиллиан не обращал на нее внимание. Ее одолевало странное чувство, скованное суеверным страхом. Парень смотрел в упор, неловко теребя кончики полей своего шлема обеими руками. Похоже, это помогало ему концентрироваться. — Не поэтому. Ты коришь себя за то, что гордишься. Ты не могла помочь разбойникам. Кого-то придется убить. И это хорошо, что умения не родили в тебе жестокость. — М-м… спасибо, — сдержанно ответила Кассандра и устремила взор в окно. Странно, но слова Коула действительно помогли ей успокоиться. Пусть Варрик дуется, сколько ему влезет, пусть называет ее последними словами. Она шла своим путем, сквозь кровь и слезы, и ни о чем не жалела. Погода окончательно разладилась. С плотного серого покрова на небе срывался дождь, но застарелая травма колена сообщала Кассандре, что их ожидает полноценный ливень. В свои неполные тридцать пять воительница порой чувствовала себя немного старше. Жизнь не часто была к ней жестока, но еще реже — добра. Впереди ее ждала встреча с несбыточной вероятностью. С Защитником Киркволла. Может, ей повезет, и она всецело убедится, что Создатель действительно предложил им лучшую из возможных, ведь Лиллиан справлялась. Криво-косо, излишне беспокойно, но справлялась, знала Кассандра, она преодолевала испытания куда лучше, чем от нее ожидали. — Это был хороший суд, Инквизитор Лавеллан, — поймав за хвост благое настроение, сказала она. — Ты что была там? — эльфийка со стыдом прикрыла лицо одной рукой. — Да. Лучшего решения по вопросу авварских кланов я бы и не придумала. — Полагаю, это далеко не все, что тебя поразило. — Лиллиан пытливо посмотрела на нее. Наверняка, у Кассандры было свое представление о том, как по справедливости должна была сложиться судьба Гериона Алексиуса. Коварного злодея, непредсказуемого магистра, который чуть не уничтожил будущее. — Нет, все, — вопреки ее подозрениям, убежденно кивнула Кассандра. Дориан, сидящий рядом с Лиллиан вдруг осторожно коснулся ее руки. Эльфийка повернулась к нему и увидела взгляд полный благодарности. — Спасибо, — тихо сказал он. — Ты тоже пришел? — Нет, — Дориан грустно посмотрел куда-то вниз, но сделав вдох, снова обратил свои глаза к Лиллиан. — В свете твоего вердикта, было даже к лучшему. Никто не скажет: «Ублюдский тевинтерский магистр воздействовал на ее мозги! Магия крови. Скорее жгите обаятельного и стильного чародея!» Лиллиан тепло улыбнулась и с обожанием прислонилась к его теплому плечу. Дориан вызывал в ней не только улыбку, но и восхищение тем, что даже в самые мрачные моменты жизни находил в себе остроумие. Он был ее персональным лучиком света. Задумавшись об этом, эльфийка невольно посмотрела на Соласа, вдумчиво рассматривающего безрадостный ландшафт, проплывающий за окнами телеги. Его ровные, всегда суровые черты лица и бледная кожа. «Солнечный скиталец, но в сердце соленая скорбь.» Странно, что Коул назвал его «солнечным». Для нее Солас был грозой. Дождь накрапывал несмело, но всем уже было очевидно, Крествуд им не рад. По пути пришлось ни раз остановиться, потому что мертвецы выходили на дорогу и пугали лошадей. Все те же грустные, но воинственные ходячие трупы, покрытые илом и водорослями, судя по всему, выходили из воды. Огромное безымянное озеро здесь было не всегда. Крествуд во время Мора был затоплен и теперь ютился на холме. — Мать-честная, очередная жопа мира, — громко пожаловалась Сэра, выбираясь из повозки и с пессимизмом оглядываясь по сторонам. За всю поездку ей так и не удалось развеселить Блэкволла, но она продолжала настырно тыкать в него локтем, шлепать, щипать при первой удачной возможности, видимо, в надежде улучшить его настроение. — Эй, госпожа Вестница Андрасте, ты когда отвезешь меня в нормальное место, где посуше и потеплей? — С тех пор как я стала Инквизитором, по-моему, называть меня так уже не обязательно, — сказала Лиллиан, выпрыгивая следом за Дорианом. Маг учтиво наклонил в ее сторону посох и эльфийка с готовностью на него оперлась. — Ах простите ваше превосходительство, барыня-сударыня. Может, еще подскажешь, в какую половину Инквизиторской задницы мне тебя поцеловать? — В левую, Сэра. Всегда в левую, — буркнула она. — А касательно твоего вопроса, то спросить лучше в Скайхолде. Сэра подтолкнула Блэкволла и каверзно прищурилась: — Я ж тебе сказала, она ниче не решает. Как по-твоему, кто круче: Жозефина, Лелиана или Кассандра? — Я, между прочим, вас слышу, — послышался сердитый женский голос сзади. — Это ещё не повод тебя вычеркивать, Искательница! — закричал Варрик. — Кассандра, — убедительно закивал Блэкволл, боязливо поглядывая за спину. — А Каллена мы даже не рассматриваем? — Солас, обычно держащийся в стороне, внезапно решил подключиться к спору. — Кудряшка? — отмахнулся Варрик. Пока он говорил, Сэра хихикала. — Да они его просто для фона рядом держат, чтобы милыми казаться. Лиллиан покачала головой и оскорбленно посмотрела на мастера Тетраса: — Как не стыдно… — Я тут того, подумала… — звонко затянула Сэра. — Ну-ка не ерничать! Подумала: вот Жози всем жопу лижет, прямо башкой меж булочек лезет, а на самом-то деле всех этих хлыщей за нос водит. Это ж круто! — Миледи весьма искусна в этом особом виде войны, — учтиво согласился Блэкволл. Лиллиан ни раз замечала с каким трепетом он смотрит на леди Монтилье. — Всем улыбочки, спасибо-спасибо, как будто они одолжение делают, когда что-то нам дают. И они, главное, ведутся! — Сэра запальчиво хлопнула в ладоши. — Так про миледи Жози и то, как у нее язычок подвешен… Я снова тут подумала. Вивьен громко и утомленно вздохнула, что-то проворчав себе под нос. Путешествие предстояло и впрямь нелегкое, и Лиллиан поняла, что не одна испытывает тревогу от того, сколько голосов теперь будут сопровождать ее в ближайшие сутки или несколько. — Да погоди ты! Я не закончила, — часть разговора Сэры и Блэкволла Лиллиан, задумавшись, пропустила. — Это он думает, что соблазняю, а на самом деле, когда он уже губу раскатал, я увертываюсь и говорю… «А ваша жена мне больше нравится!» — И в чем смысл? — в сомнении произнес Блэкволл. — Он думает, что он главный, а оказывается, что я! А потом еще по морде ему даю, чтоб точно усек. — Сэра, я тебя обожаю, — засмеялся Страж. — Прошу прощения, Инквизитор, — наконец не выдержала Вивьен и укоризненно глянула на Лиллиан. В своей безусловно элегантной, но промокшей накидке, чародейка больше не выглядела такой грозной. — Вы действительно собираетесь всем представлять сие странное общество как Инквизицию? Лиллиан угрюмо простонала и хотела было ответить, но не успела. — Эй, думаешь, ты лучше меня? — заартачилась Сэра, догоняя Инквизитора и Вивьен. — Ничего личного, моя дорогая, очевидно, что я лучше большинства других. То, что вы так старательно это подчёркиваете, навряд ли моя вина, — ничуть не смутившись ответила чародейка, да так, что если у Сэры и были какие-либо агрессивные намерения, то растворились в одночасье. — Как пить дать думает, что лучше. Глядя в холодные глаза Вивьен, долийка неловко скривила губы и пожала плечами: — Сочувствую вам. Давайте постараемся выжить. Лагерь Инквизиции стоял у главной дороги на возвышенности и сиротливо сгрудился возле могучей древней статуей Андрасте, возводящей руки к небесам. В ее каменных ладонях собралась дождевая вода. Невысокая рыжеволосая фигурка снова поприветствовала Лиллиан, но лицо эльфийки стало сочувственным. — Рада видеть вас в здравии, Инквизитор! — Хардинг… это уже не смешно, — озадаченно покачала головой Лиллиан. Хардинг должна быть одной из лучших, если Лелиана без конца посылает ее на разведку новых и новых территорий. И все же, юную девушку эльфийке было немного жаль. — Куда вы, туда и я, — бордо улыбнулась Хардинг. — Здесь предвидятся сложности. — Ничего такого, с чем Инквизиция еще не сталкивалась. — Осторожнее, ваша милость. Чрезмерная уверенность может выйти боком. — Дела настолько плохи? — удивилась Лиллиан, глядя в суровое лицо девушки-гнома. Хардинг посмотрела ей через плечо на, в этот раз необычайно большой, разношерстный боевой отряд Скайхолда, который обустраивался в скромном лагере, и поманила Инквизитора за собой на берег. Лиллиан чувствовала затхлый запах стоячей воды, спускаясь по крутому склону среди колючих кустов боярышника. В тучах прогремел первый раскат, вызывая мурашки по телу. В молниях было что-то мистически завораживающее, странно уютное. Когда Хардинг остановилась, указывая куда-то перед собой, Лиллиан сразу заметила слабые отблески зеленого цвета, танцующие на границе между хмурым чернеющим небом и такой же сумрачной водой. — Ох, — не сдержалась эльфийка. Это были энергетические концы разрыва, но сам он, судя по всему, под водой. Как же ей закрыть его, если она даже плавать не умеет толком. Как это возможно вообще? Демоны что, просто обитают в озере в ожидании корма, как хищные пираньи? — Десять лет назад, во время Мора, в Крествуде случился потоп, — объяснила Хардинг, глядя на недоуменное лицо Инквизитора Лавеллан. — Это не единственный разрыв здесь, но после его появления из озера начали выходить мертвецы. Чтобы добраться до Хоука, придется пробиваться сквозь них. — Его уже кто-нибудь видел? — спросила Лиллиан. — Разведчики сообращали, он прошел по северной дороге. — А как вы тут? Мертвецы нападали на лагерь? — Парочка забрела, но в основном они идут вниз, к новой деревне, — зеленые глаза Хардинг слегка померкли. — Может, кто-нибудь в Крествуде подскажет, как добраться до разрыва в озере. Видит Создатель, помощь им сейчас нужна… Когда Лиллиан поднялась назад к лагерю, ливень шел уже стеной. Когда она объявила, что задерживаться на стоянку они не будут, некоторые выглядели так, будто возненавидели ее. Но несогласных не нашлось. Все знали, что творилось на Бурых Трясинах, но там хотя бы не было жилых поселений вблизи. Какой опасности подвергаются жители Крествуда, очевидно невооруженным взглядом.