Мир, который изменился

I — И что мне им сказать? Мы их не просили о таком? — громкий, необычайно суровый голос Каллена, заставил Лиллиан открыть глаза. Она пробудилась в тепле под толстой меховой шкурой несколько часов назад, но боялась обнаружить себя. Грудь стянула тугая повязка, затрудняющая дыхание, а голове был полный беспорядок. Звуки вокруг пели, сливаясь в единую симфонию густонаселенного лагеря. Фырканье навьюченных бронто, звон металла, стук, ворошение. А теперь хорошо различимые эмоциональные возгласы. Голос Каллена можно было назвать мягким, немного в нос, в целом, приятным, но только не сейчас. — Не обращать внимания тоже нельзя! Надо что-то придумать! — а это точно была Кассандра. Она говорила резко, отрывисто, со стойким неваррским акцентом. — Так вы решили стать за главную? — разразился Каллен. — Нам нужно договориться, иначе ничего не выйдет. — Пожалуйста, давайте одумаемся! — Жозефина, даже такая взволнованная тоже ясно узнавалась по своей манере речи, тому как интересно она грассирует. — Без иерархии Инквизиция связана по рукам и ногам! — Иерархия из воздуха не возьмется! — оборвал бывший храмовник. — Она и не говорила, что возьмется, — Лелиана обычно мелодичная, теперь звучала рассерженно. Ее голос был женственный, хорошо поставленный, не зря ведь она когда-то была бардом. — Хватит! — прогремела Кассандра. — Так мы ни к чему не придем! — Ну хоть с этим все согласны, — разъяренно произнес Каллен. Лиллиан с любопытством осторожно выплыла из-под одеяла и, превозмогая тянующую боль, оперлась на локоть, силясь хоть одним глазком посмотреть, что же происходит. Даже в самых горячих спорах, слова ее союзников еще никогда не звучали так едко и категорично. — Т-с-с! Вам нужен покой, — эльфийка повернула голову и обнаружила Мать Жизель, сидящую подле нее на стуле. — У вас целых два ребра сломаны, очень повезло, что легкие остались целы. — Они уже битый час спорят, — выдохнула Лиллиан, совершенно ошеломленная присутствием церковницы. — Спорят, потому что могут. Враг не двинулся следом, спасибо вам, — теплые морщинистые руки Жизель покоились на коленях, спрятанных под бело-красной мантией. — Когда есть время на сомнения, мы начинаем друг друга обвинять. Боюсь, внутренние раздоры не менее опасны, чем Корифей. Услышав имя, звучащее словно отголосок древнего кошмара, Лиллиан внимательно присмотрелась к грустному лицу матушки: — Известно, где сейчас Корифей с армией? — Мы даже толком не знаем, где мы сами, — вздохнула она и пожала плечами. — Может быть, поэтому его не видно. Войск у него оставалось еще много. Или же он полагает, что вы погибли. Или полагает, что без Убежища мы ничего не сможем. Или готовится напасть снова. «Полагает, что вы погибли», нет уж, Лиллиан нутром чувствовала, что этот фанатик, точно знает, что с ней случилось. Он ясно дал понять, что не оставит Якорь в покое. Эльфийка глянула на свою ладонь, испещренную ссадинами, где зияла метка. Отчего же он так ее не нашел? Может он не так всесилен, как кажется? — Не берусь угадывать мысли этого существа, вижу лишь, как это сказалось на нас, — Мать Жизель с досадой смотрела сквозь неспешно раскачивающийся на ветру заслон, отделяющий ложе эльфийки ото всех. — Вы правы, от криков толку ноль. — Они знают. Но мы… — она с заботой посмотрела на Лиллиан. — Вы… в сложной ситуации. Наши предводители спорят из-за того, что видели. Видели же мы то, как наша защитница схватилась с врагом… и погибла. А потом вдруг снова явилась перед нами. Долийка уставилась на матушку и неспешно опустила ноги, подпирая себя руками. То, как трепетно Мать Жизель говорила с ней, как нежно смотрела, вызывало внутри разрушительную волну. Волну гнева, отчаяния и боли. Почему она так добра к ней? — Чем грознее наш враг, тем внушительней выглядят ваши деяния. И тем больше наши испытания походят на божественный промысел. Трудно принять такое, согласитесь? — темнокожая женщина поймала краткий, полный смятения взгляд эльфийки. — Что еще нам предопределено вынести? Во что нам, быть может, еще придется поверить? — Я просто укрылась от обвала. Может, и чудом, но я уж точно не умирала, — Лиллиан отвернулась, пряча от нее глаза, наполненные слезами. — Разумеется. Ушедшие не возвращаются из-за Завесы. Но люди знают лишь то, что видели. Или то, что отчаянно хотели увидеть, — Мать Жизель говорила тихо, вкрадчиво. — Воля Создателя не только в свершившемся, но и в том, как его помнят. Можем ли мы утверждать, будто провидение не помогает нам? Неожиданно Лиллиан уткнулась в свое плечо и горько заплакала. Гроза прошедших дней наконец миновала, и теперь ей стало по-настоящему больно. Она больше не могла держать это в себе. Вся эта вера, все добро, которое на нее возложили, было ничем. Мать Жизель печально наклонила голову в красном клобуке и стала терпеливо дожидаться, пока собеседница отведет душу. Спина Лиллиан судорожно вздрагивала, вызывая болезненные спазмы. Эльфийка отпрянула и сделала глубокий вдох, после которого нервно усмехнулась. — А как же остальные, Мать Жизель? — Лиллиан тихо и сдавленно шептала, но женщина внимательно ловила каждое ее слово, которое буквально застревало в горле эльфийки. — Сколько их осталось? Сотня? Почему провидение им не помогло? Я их так подвела… Я так… виновата. — Виноваты? — переспросила Жизель с искренним и добродушным не пониманием. Она осторожно коснулась колена Лиллиан. Церковница взяла на себя роль доброго пастыря для заблудшей овечки. — Все, кому удалось уцелеть, знают, что обязаны вам жизнью. — А они знают, что если бы я не привела в лагерь магов, Корифей и его храмовники никогда бы нас не нашли? — Вы этого не знаете, — Мать Жизель привстала и погладила Лиллиан по голове, медленно, очень тепло. Только от этого, эльфийке стало тяжелее. Она покачалась на месте и вынырнула из-под руки милосердной матушки. Долийка грубо вытерла глаза тыльной стороной ладони и прерывисто шмыгнула носом. Как же ей хотелось раствориться и больше никому не попадаться на глаза. Может, именно так и стоит сделать, как только беженцы будут в безопасности? Хотя как же они будут, если она рядом, Корифей где-то рядом. Может, лучше скорее исчезнуть, отвести его как можно дальше, сбить след. — Простите, — буркнула она, делая глубокий вдох, натирая глаза пальцами до боли. — Я… в порядке. Простите. — Сострадание — не порок, — с покровительственной улыбкой изрекла матушка. Она глядела на эльфийку со смесью тревоги и обожания. Настолько странным для Лиллиан был ее взгляд. — Я так понимаю… Корифей не остался незамеченным, — долийка сложила губы и выдула из них горячий воздух. — Он собирается взойти на небеса. Как это возможно? — Писание гласит, что магистры, слуги Тевинтера и древних ложных богов, вошли в Тень и вторглись в Златой град, чертог Создателя, — мягким голосом заговорила Мать Жизель, вернувшись на стул и снова сложив свои уставшие руки на коленях. — За свой поступок они поплатились, став порождениями тьмы. Из-за их гордыни мы страдаем от Моров, из-за нее Создатель отвернулся от нас. «Да что это за Создатель такой», мысленно возмутилась Лиллиан. У эльфов были свои взгляды на происхождение Мора, но все они так или иначе тоже отсылались к виновным, чьи неправедные поступки привели к тому, что боги навеки покинули или вовсе прокляли свой народ. Это всегда казалось ей немыслимым. Для чего нужны всемогущие всеведующие создания, способные оставить свои творения в самый неподходящий момент? — И если Корифей был в их числе, он чудовище за гранью всех пороков, — продолжила жрица. — Из-за греха магистра страдают все ныне живущие, а вовсе не из-за вас, как вы полагаете. Если в этом есть хоть крупица правды, тем легче поверить, что Андрасте избрала кого-то для борьбы с ним. Лиллиан почувствовала, что все дороги всегда ведут к одному и тому же заключению. Похоже на ловушку, разве нет? Она ведь знала, что ее сюда привела не Андрасте, а окоченевшие ноги, ярость и голод. — Корифей сказал, что нашел лишь распад и пустоту. Ничего золотого, — тихо сказала она, потупив взгляд. — Ступив в ту обитель, он переменился и внутри, и снаружи. Это место не предназначено для живых. Быть может, это обман, который нужен ему самому, дабы не признавать, что Создатель отверг его. Я знаю, я бы такого не выдержала, — Мать Жизель покачала головой. Всегда есть нужный ответ, нужный способ. Эльфийка нахмурилась. Несмотря на заразительные волны искренней любви, всепрощения, которые исходили от церковницы, слова Корифея, казалось, содержали немного больше важной информации. Даже учитывая то, что Лиллиан считала его безумным фанатиком. — Мать Жизель, — эльфийка обратилась к ней с неподдельной тревогой, она впервые затронула с кем-то нечто настолько сокровенное. — Я не понимаю, что могут изменить мои убеждения или верования. Лгал Корифей или нет, он реален и опасен. Одной надеждой с ним не справиться. Слова эльфийки, разочарованной в божественном начале хлестнули по ушам. Матушка тоскливо отвела глаза, и Лиллиан показалось, ее мягкие губы с разочарованием дрогнули. Долийка встала и прошлась под навесом в сторону выхода. Она устало припала к столбу и с опаской глянула сквозь щель тканных стен. Перед ее глазами о чем-то меланхолично беседовали Лелиана и Жозефина, понурив плечи. Каллен сердито всматривался в снежную ночную пустоту, а Кассандра явно сопела над картой у стола. Ее мысли кипели. Отчаяние, пропитывающее полуночную стоянку, было заметно невооруженным взглядом. Теперь, когда всем стало известно, что за зло распростерло свои крылья над беззащитным миром, каждый, вероятно, задумался, не был ли этот кусок слишком большим, чтобы его проглотить. Что с ними теперь станет? С грустными, лишенными крова, а главное — согласия. Лиллиан наблюдала за ними, прикусив обветренную губу, которая покрылась сухими корками. Странно, что зубы, все еще на месте. Когда в воздухе повисла протяжная песня, Лиллиан с удивлением оглянулась на Мать Жизель. Женщина смиренно вышла из палатки с опущенной головой и запела так, что мурашки забегали по коже. Это были слова о вере и надежде, о беспутной темной ночи, за которой придет рассвет. Вслушиваясь, в едва просохших глазах эльфийки вновь проступили слезы. Проникновенная песнь вдруг была подхвачена. И не кем-нибудь, а Лелианой. У нее был невероятный голос, нежный и чарующий. В удивительно едином порыве к ней медленно присоединился целый хор солдат и разведчиков. Подбитых, но не сломленных, и венчал эту животрепещущую симфонию сам Каллен. Когда Жизель осторожно взяла Лиллиан за руку и повела за собой. Эльфийка, ошеломленная происходящим безжизненно подалась за ней. Едва она показалась снаружи, со всех уголков лагеря потянулись люди. Их было намного больше, чем думала Лиллиан. И все они пели. Дружно, самозабвенно. Когда один за другим народ стихийно стал опускаться перед ней на колени, эльфийка невольно раскрыла рот. Ее глаза, мокрые от слез, заморгали в священном ужасе. Солдаты, смотрящие на нее с благоговением, сложили руки на груди в знак почтения. Знак почтения. Ей. А песня все лилась и лилась, разбивая промозглый мрак. Это был поистине невероятный момент, который долго будет преследовать Лиллиан. До тех пор, пока она не разберется, какую роль он сыграл в ее судьбе. — Армии нужен не только враг. Ей нужна цель, — на прощание сказала Мать Жизель, когда хор начал смолкать. Она с трогательной нежностью посмотрела на эльфийку, едва стоящую на дрожащих ногах, и оставила ее наедине со своими мыслями. Заметив Кассандру, Лиллиан напряглась, но отчего-то даже обрадовалась. Свою щенячью привязанность к Искательнице она объясняла тем, что до нее в жизни не встречала человека, за которым готова следовать сквозь огонь и медные трубы. По-крайней мере, если бы можно было отбросить страхи и предрассудки. — А теперь… когда соответствующие почести были оказаны, — Кассандра торопливо завела ее в палатку, как мать, желающая наказать ребенка подальше от посторонних глаз. — Как ты могла?! Если ты еще хоть раз… — Следующий раз будет последним, обещаю, — вымолвила Лиллиан, глядя как женщина борется с желанием схватить ее за плечо. — Ох, я должна была быть рядом. Я должна была пойти с тобой, — Искательница вдруг заходила как тигр по клетке. — Кассандра, мне повезло, — Лиллиан вжалась в плечи и сжала кулаки. — На нас двоих удачи, я уверена, не хватило бы. — Ты. Провернула такое в одиночку, — в голосе воительницы сквозило восхищение, быстро сменяющееся гневом. — Но ты могла умереть! Он почти взял тебя! Ты! Ты представляешь, что тогда стало бы с нами? Лиллиан внимательно уставилась ей в глаза, решив, возможно впервые в жизни, не идти против бурного течения. — Потеряв тебя, мы бы лишились последнего шанса на победу. А он? Если бы он получил, что хотел? Он бы довел дело до конца, нам всем наступил бы конец. Миру конец, Лиллиан! Нельзя было так рисковать! Ты должна была идти с нами. Когда я узнала, когда… я заметила, я думала, меня удар хватит. — Слушай… — когда она наконец остановилась, эльфийка плавно выставила перед собой руки. — Учитывая все, что случилось. Вам там было куда безопаснее без меня. Сейчас важно понимать, зачем я здесь. Самым надежным вариантом уберечь хрупкий мир от имперских амбиций этого… душевнобольного… человека? Это порезать меня на кусочки и спрятать в таких местах, где он меня точно никогда не найдет, понимаешь? Я хочу сказать… что я здесь делаю вообще?! Давайте отнимем только Якорь, если тебе на меня не наплевать, и похороним эту злосчастную руку где-нибудь далеко, на дне океана, в пропасти на Глубинных Тропах. Где угодно. — Ты правда ничего не понимаешь, да? — хмуро посмотрела на нее Кассандра. — Ты еще не поняла, что метка нам необходима? Тедас усеян разрывами, мирные люди страдают, если ты забыла! А будущее, что ты видела в Редклифе? Разве ты не заметила, что Корифей прекрасно погрузил мир хаос и без Якоря? В ее словах была истина. Спорщица Лиллиан была славная, но невнимательная. Теперь, когда хитрую, все предусмотревшую эльфийку ткнули в это носом, она скривилась от досады. — Как ты знаешь… как я уже говорила, если ты решишь спрятаться, никто не осмелится поднять на тебя руки, — ядовито произнесла Кассандра. — Но будь уверена, от этого самого клочка земли до самого Сегерона ты не найдешь более безопасного места, чем здесь, рядом с нами. Когда слова Искательницы не возымели должного эффекта, на какой она рассчитывала, правда, она не знала, она продолжила: — Я знаю, тебе не безразличны людские судьбы. Я это видела. Мы. Мы все это видели. И если мы в тебе не ошиблись, ты хочешь сразить Корифея не меньше нашего. Попробуй сказать, что это не так. Мы не сдадимся и будем бороться. С тобой, или без тебя. Но с тобой лучше. Лиллиан без остановки сжимала и разжимала кулаки, медленно поднимая их к голове. Она не знала, что сказать Кассандре. На языке вертелась тысяча и одна причина держаться от Инквизиции как можно дальше, ни одна из которых перед решительным и смелым лицом Искательницы не казалась ни разумной, ни стоящей упоминания. — Ты устала, я знаю. Мы… наверное, взвалили на тебя слишком много, — слова Кассандры прозвучали как пощечина. — Тебе нужно отдохнуть. Я просто хочу, чтобы ты честно ответила себе, сможешь ли ты спать по ночам, зная, что могла остановить Корифея, но побоялась. Все. Когда Кассандра, махнув рукой, вышла из палатки, Лиллиан вдруг страшно захотелось ее догнать и объяснить, оправдаться. Отмыться от себя. Она была тем, кто не в состоянии держать на плечах столько ответственности за других, особенно, когда они так свято верят в ее избранность. Она ведь никакая не избранная. Она самозванка. Она безмозглое полено, которое играет на чувствах верующих и вмешивается в ход событий, слишком великих для ее понимания. Вот бы хоть кто-нибудь по-настоящему, увидел, какой урон она причинила и сколько еще может причинить, если наделить ее властью. Кто-то должен был. Солас, появившийся сквозь боковую прорезь в тенте, был как нельзя кстати. Он всегда был кстати. — Можешь идти? — не дождавшись ответа, он поманил ее за собой. — Мне нужно с тобой поговорить. II Следуя за ним на край заснеженного обрыва, Лиллиан изредка поправляла волосы, трепещущие на ветру. Может Солас сделает всем одолжение и сбросит ее в пропасть? Ему это по силам. — Когда я наблюдал за тобой, то пожалел, что мы расстались на такой ноте, — сказал он. Из его рта выходил пар, тающий на морозе. — Я должен извиниться перед тобой и сказать, что был невероятно бестактен, когда заговорил с тобой об аспектах твоей личной жизни. Это было недопустимо и даже возмутительно. Твой гнев был справедлив. Лиллиан не смогла скрыть удивления, глядя в его синие глаза, увлеченные ночной мглой. Солас сейчас был слишком уж мягок с ней. Страшно было обманываться. Хотя, если задуматься, он всегда был нарочито вежлив. Легко признавал свою неправоту, если собеседник обладал здравомыслием, и так же легко стирал в труху самомнение незадачливого оппонента, чье мнение считал не состоявшимся. — Да уж, — нехотя протянула она, не в силах спрятать едкую ухмылку. — Обидно наверное, когда тот, кого ты зацепил в итоге не помирает и приходится извиняться. — Смотрю, ты полностью восстановилась, — Солас улыбнулся, не отрывая глаз от звездного неба. — Концентрация яда в организме почти в пределах нормы. — В таких вопросах лучше полагаться на экспертов по ядам и прочим колкостям, — согласилась она, подхватывая его настроение. — Ты рискнула своей жизнью и спасла нас. Зачем? — он обернулся и проницательно посмотрел ей в глаза, сложив руки за спиной. — Как тебе удалось выжить? — Я делала то, что казалось мне единственно правильным, — Лиллиан не выдержала его взгляда и увела взгляд, начиная нервно теребить мочку уха. — В итоге… я просто прыгнула в пропасть. Наугад. Как обычно. А потом… — Ледяная пустошь, — завершил за нее Солас. Его гордые плечи развернулись к ней. — Да, — согласно кивнула Лиллиан, с досадой принимая, что не может предложить ему более изящное и продуманное объяснение. — И ты ничего не отморозила? Не потеряла сознание, не заплутала в глуши? — Я навигатор, помнишь? — она наконец набралась сил и посмотрела на него, почесывая разбитый лоб и попутно прячась за рукой. — Ну а еще прилетел дракон и… подхватил меня, и понес на огни ваших костров. Я конечно попросила его выкинуть меня чуть пораньше. Ну знаешь… чтобы не распугать людей эльфийскими выкрутасами, — Солас терпеливо дождался окончания маленькой комичной импровизации. — Честно говоря, я и сама не знаю как… просто шла, и шла, пару раз отрубалась, но не надолго. Ты мне снился кстати. — Вот как? — Солас заинтересованно вскинул бровь. — И что же я там делал? — Орал на меня, что же еще? — Я никогда не повышал на тебя голос. Разве что в пылу битвы, — его лицо на миг стало почти оскорбленным. — Орал глазами, я имею в виду, — пояснила Лиллиан с хитрой улыбкой. — Как ты это умеешь. — Я понял, я тебя утомляю, — внезапно горько усмехнулся Солас, опуская глаза и замедляя речь. — Люди часто мне это говорят, пусть и не так витиевато и с фантазией. — Строго между нами, только никому не говори, — эльфийка не знала, когда в ней успел накопиться такой багаж из неуместных шуток. — Но я не человек. — Никогда бы не подумал, — он с улыбкой посмотрел ей в глаза. — Жаль… потому что эльфов я утомляю еще больше. — Ты знаешь, как сильно я люблю твои истории… — сдалась она, отбрасывая напускное шутовство. За лукавыми словами Соласа нитью проступило что-то очень важное, уязвимое. — Мне даже не хочется этого говорить, потому что ты и так знаешь, но я считаю тебя очень мудрым и сведущим. Твой необычный взгляд на мир, меня увлекает и заражает. Ты всегда знаешь, что к чему, прекрасно разбираешься в магии, легендах, и кому известно, в скольких еще вещах, о которых я не имею никакого понятия. Солас, приложив кулак к подбородку, слушал ее необычайно внимательно. Даже если казалось, что ему в принципе не присуще легкомысленное отношение к чужим мыслям и идеям. — В некотором роде… — Лиллиан замялась о того, как пристально он изучает ее лицо. — Я тебе верю. Поэтому, если ты говоришь о том, что долийцы все напутали и тебя это печалит, пусть, я не гордая. Но когда ты пытаешься проникнуть в мою голову и найти в ней то, чего нет. Как… — она ненадолго задумалась и нахмурила брови. — С этой бредовой мыслью о Кун. Солас, я что, по-твоему настолько… дурная? Понимаешь, я… хочу слушать тебя, мне это важно, но так сложно, когда ты обращаешься со мной как с последней идиоткой. Ладно. Я хочу сказать, что ты невероятно умен, настолько умен, что порой мне страшно и даже завидно, но в некоторых сферах жизни ты просто… — Туп как пробка? — без тени обиды догадался он. — Я бы так не сказала, — Лиллиан возмущенно покачала головой. — Конечно нет, — Солас загадочно улыбнулся и медленно кивнул. — Еще никто так обстоятельно не подбирал слова, пытаясь объяснить мне, что я дурак. Но я склонен в этом с тобой согласиться, на этот раз. Так или иначе, я позвал тебя не только для того, чтобы справиться о твоем самочувствии и извиниться. Лиллиан в ожидании сложила руки, ощущая себя так, будто ее только что вывернули наизнанку и теперь оголенная плоть беззащитно истекает кровью на зимнем ветру. — Ты в курсе, что за все века истории люди еще никогда так не возвышали никого из нас? — когда он заговорил, долийка словно окунулась в ледяную воду, состоящую из колючих воспоминаний от прежней жизни. — Сфера, которой владеет Корифей и которая так опасна… наша. Эльфы. Люди, судя по всему, никогда насчет них не ошибались. В душе Лиллиан начал проскальзывать липкий страх. Как она могла забыть о том, кем она является? — С ее помощью он проделал Брешь. Это, видимо, и вызвало тот взрыв, при котором погиб Конклав, — продолжил Солас. — Надо понять, как он выжил… и подготовиться к реакции людей, которые рано или поздно узнают, что сфера — реликвия нашего народа. — Стой, — прервала его Лиллиан, которая до сих пор не могла переварить услышанное. — Что это вообще такое и откуда ты об этом знаешь? — Скорее всего, эти сферы — средоточия, через которые боги являли свою силу. Это могли быть разные боги эльфийского пантеона. До нас дошли лишь редкие упоминания в руинах до смутные обрывки памяти в Тени. Отголоски павшей империи, — Солас отвернулся и сосредоточенно посмотрел на горы. — Я не знаю, как Корифей нашел эту сферу, но с нею он опасен для самой людской веры. — Элийские боги… они… что? — Лиллиан прикусила язык и забегала глазами по снежным просторам, не наблюдая ничего, кроме пустыни. Мысль о том, что ее народ снова будет в чем-то обвинен и подвергнут гонениям, обожгла ее, как раскаленное добела клеймо обманщицы. Каким кошмаром закончится афера века под названием «Вестница Андрасте»? Ей хотелось верить, что Кассандра и прочие лидеры Инквизиции не станут линчевать ее за долийское происхождение, тем более, что они не раз доказывали свою готовность следовать эфемерному замыслу Создателя, даже если он столь несуразен. — Нельзя, чтобы они продолжали в пребывать неведении. Ты сам сказал, рано или поздно… — Всему свое время, — сказал Солас. — Но до тех пор, ты можешь повлиять на историю, только если возьмешь на себя бремя их веры и станешь символом, который им так нужен. Только так ты сможешь одержать победу. Лиллиан выдохнула в голос. Солас буквально сбросил на нее бомбу в ночной тиши. Когда она ругала себя, судя по всему, она была близка к истине. Настолько, что сама не подозревала. Где-то внутри нее всегда жил тонкий удушливый голосок, говорящий, что все будет хорошо, что кто-то вот-вот придет и наградит ее чувством собственной значимости. Но он так часто был неправ… — Их обвинения — дело десятое, если мы так и не выберемся из этих мест, — неизвестно как, но она взяла себя в руки и переместилась в плоскость земных проблем. — Да, это насущная задача… — глаза Соласа зловеще заблестели. — И есть решение, которое укрепит их веру в тебя. Ты спасла их в Убежище, и теперь сможешь спасти их снова. Разведай дорогу на север и веди людей туда. — Ты должен вести их, если знаешь, куда, — Лиллиан уставилась на него. — Боюсь, я не могу, — категорично ответил маг. — Ты заслужил доверие. Это я «не могу», — не унималась эльфийка, начиная прохаживаться. — Вся эта Вестница, это все ложь. Теперь… когда я все это знаю наверняка, как я могу смотреть им в глаза? — Это не вопрос честности или веры, а вопрос — выживания всего Тедаса и того, что ты не в силах осознать. Вестница Андрасте в отличие от напуганной Лиллиан спасет миллионы жизней. Это для их же блага. Когда даже Солас обвинил ее в трусости, Лиллиан окончательно рассвирепела. Но в чем они были не правы? — Я хочу, чтобы Корифей исчез с лица земли, — с искренней злобой сказала она. — Но называть себя избранной Создателя я не буду. — Тебе и не нужно. Разве до сих пор кто-нибудь спрашивал твоего мнения? Ты не можешь остановить молву о своих подвигах, — заметив, что она чертыхнулась, Солас невозмутимо взглянул в небо. — Тебе не нужно врать, но нужно знать — безрассудно пытаться остановить этот маятник. Ты будешь Вестницей и будешь тем, кем тебя назовут, хочешь ты этого или нет, потому что это необходимое условие для победы над Корифеем. На рассвете Лиллиан надела теплую меховую куртку с капюшоном и отправилась проветрить голову, прихватив с собой лук и стрелы. Осмотреть окрестности, и по возможности добыть еды. Пусть люди думают о ней, что хотят, для нее этот лагерь все равно, что долийский клан. А клану нужен добытчик. В лагере было тихо, лишь солдаты, сменами охраняющие мирный сон, тихо переговаривались, глядя на невысокую фигурку. Когда Лиллиан почувствовала знакомый запах и резко обернулась, перед ней с широкой улыбкой возникло бородатое лицо Блэкволла. Несколько секунд они оба глядели друг на друга так, словно встретились впервые за десятилетие. — Ошалеть, — довольно прорычал он, с искренней радостью глядя на эльфийку. — Люди годны, им нужна еда, — вдруг откуда ни возьмись появился Коул. Вид у него был такой же больной, как раньше. Та же широкополая шляпа, добавился только теплый шерстяной жилет поверх старой куртки в заплатках. — Я помогу. Блэкволл без промедлений отправился с товарищами, на ходу жадно поглощая все подробности, которыми Лиллиан делилась о событиях последних минут существования Убежища. Когда они иссякли, настал его черед делиться новостями. Он припомнил спешку и отчаяние бедных крестьян, припомнил уже свое отчаяние, когда Кассандра стала искать ее и не нашла. Едва не собралась следом. Лиллиан стало стыдно, но лишь на мгновение. Коул, спокойно шедший следом порой добавлял к рассказу Блэкволла свои комментарии. Но они, как правило, вызывали только больше вопросов. — У тебя большой нож, — сказал вдруг Коул, глядя на пояс Стража. — Это меч. — У тебя больше, чем у меня, — выдохнул парень с бессонными глазами. Лиллиан не выдержала и захихикала, пряча лицо за капюшоном. — Вот теперь это совсем странно звучит, — Блэкволл соединил густые черные брови и скривился в подобие улыбки. Глядя как Коул легко упорхает вперед, мужчина повернулся к спутнице и изобразил взрывающуюся голову. Лиллиан тихо усмехнулась, но сбросив оскал, посуровела. Она наконец решилась расспросить о выживших. — Адан? — Здесь. — А Харрит? — Тоже. Да еще и пол кузни притащил на себе, — ухмыльнулся Блэкволл. — А Шайла? — спросила Лиллиан, внимательно заглядывая ему в глаза. — Кто? — Помощница с кухни. Эльфийка, — начала описывать она. — Каштановые короткие волосы, юное лицо. Блэкволл ненадолго задумался, мыча себе под нос: — Нет, не припоминаю такую. — Что ж, не мудрено, — грудь Лиллиан, стянутая повязкой, сжалась еще больнее. — А что с Родериком? — Ах, — недовольно вздохнул Блэкволл. — Отошел за ночь до этой. — Он был очень горд, — послышался Коул, странно оказавшийся у них за спинами. — И благодарен Вестнице. А еще смущен. — Наверное, думал, я помру, — ответила Лиллиан. Она всматривалась в снег битый час, но только сейчас заметила едва заметные следы сеноставок. От маленьких пищух толку не будет. Добытчица искала намеки на пребывание кабана, серны или козла. Впереди замаячил сосновый бор. Воспоминания о том, как закостеневшие пальцы, разрывали шишки в поисках орехов, пронеслись как сон. Среди деревьев троица разошлась по сторонам. Лиллиан заметила, что Коул двигается бесшумно и осторожно как умелый разбойник. Загадочный парень всегда выглядел так, будто прожил сотню лет в деревенском колодце, а говорил рассеянно, с придыханием. — Боги существуют? А если они мертвы? — залепетал он, стоя немного поодаль. — Что, прости? — обратилась к нему Лиллиан. — Корифей сказал, что трон был пуст. Но кто его тогда построил? Вина застилает глаза. Я не хочу врать, но он мне нравится. Что, если он прав? Глаза эльфийки широко раскрылись. Она посмотрела на Коула и резко обернулась по сторонам, надеясь, что кроме нее его никто не слышит. Он был настолько проницателен или читал ее мысли? Что было правдоподобнее? — Коул, это не смешно. — Смех стал горьким на вкус. Я бы мог помочь тебе, — большие голубые глаза уставились на нее. — Ты нам уже очень помог в Убежище, теперь помоги с охотой, ладно? — Лиллиан осторожно отдалилась от него и пошла в другую сторону, изо всех сил прислушиваясь, чтобы заметить, если он снова пойдет за ней. Но к счастью, Коул не пошел. В лагерь отряд вернулся сразу с тремя кабанами. Двух на спине послушно притащил Блэкволл, одного Коул и Лиллиан по очереди. Эльфийка набила сумку шишками. Когда впереди показался патруль Инквизиции и границы временного поселения, Лиллиан отправила товарищей одних на кухню с добычей. Никак не могла собраться с духом и встретиться теми выжившими работягами, кто уцелел после храмовничьего разгрома. Заметив, яркий бордовый кафтан у палатки, она улыбнулась и подошла. — Все переживаешь за свою безукоризненную репутацию? А то вдруг все узнают, что тебе не начхать на нужды простого люда. — Привет, Варрик! — Привет, восставшая из ада! — хрипло и радостно кашлянул он, осматривая эльфийку с ног до головы. — Мне нравится мое новое прозвище. Звучит. — И не мечтай, — Варрик хитро прищурился, самодовольно потирая щетину широкими пальцами, сплошь украшенными золотыми кольцами. Лиллиан с досадой хмыкнула и поинтересовалась: — Не передумал бороться с мировым злом после всего, что узнал? Как насчет Киркволла? Еще в силе? — Нет… я кое-что знаю, но пока не могу сказать. Мне нужно подготовиться, — правый уголок губ скривился. — Так что — нет, вариант с Киркволлом точно отпадает. Заинтригованная его поведением, эльфийка какое-то время пыталась уговорить его поделиться, но Варрик твердо стоял на своем. Сдавшись, она спросила его о том, как себя чувствуют люди в лагере. Гном был очень чуток и наблюдателен, собирал сплетни, придумывал сплетни. Он всегда знал, что происходит, а что нет. — Неплохо, учитывая потери, — признал Варрик. — Железный Бык и его наемники здорово помогли вывести народ. Без давки, почти без паники. Хорошие ребята. Кассандра… она ведь знаешь, не слишком нежна, когда нервничает. Что еще… Сэра и Блэкволл совсем скорешились, кстати, не спрашивай у них про «пирожные Леди Монтилье», хорошо? Иначе, пеняй на себя. Маги… ну в целом в порядке. Все еще лучше, чем в лапах у Алескиуса или в скитаниях по лесам Внутренних земель. — Не верю, — вырвалось у нее. — А вот поверь. А что касается наших, — Варрик мягко похлопал себя по лбу. — Да, ты бы развела Вивьен и Соласа по разным углам, а то мало ли чего. И лучше прямо сейчас. Лиллиан с сомнением уставилась на товарища, пытаясь уловить в его словах подвох, но изумилась, поняв, что его не было. Она немедленно отправилась в указанную сторону. Солас и Вивьен стояли под открытым небом и с виду мирно беседовали. Что поделаешь, если оба были мастерами по сдерживанию эмоций. Даже странно предполагать, что два педанта что-то не поделили. Хотя, уж кто, если не они. — Предпочитаю исследовать мир, в котором живу, — Вивьен надменно подняла брови, благостно сложив руки на груди, когда эльф поинтересовался, почему она избегает исследования Тени. — Какая жалость. А ведь как возросло бы ваше могущество, не ограничивай вы себя предрассудками, — Солас пристально смотрел на Вивьен. Ничто в его гордой осанке и спокойном голосе не выдавало в нем раздражения. Разве что нечто неуловимое. — О-о, искушение свернуть с пути. Вы прямо как демон гордыни, — она недобро сверкнула глазами. — Мадам чародейка, — вежливо обратился Солас, не прерывая зрительную дуэль. — Любой демон гордыни, завидя вас, убежит прочь, тряся головой и истерично хохоча. — Уже убегали, дорогой мой. И не раз, — беззастенчиво ответила Вивьен. — Должно быть, вас огорчает, что мной, отступником, так и не овладел какой-нибудь демон? — предположил Солас. — Вовсе нет. У вас определённо редкий талант касательно Тени. Когда Лиллиан приблизилась, никто из них двоих даже не посмотрел в ее сторону. Она так и осталась молчаливым наблюдателем. — Я больше удивлена, что вас не закололи вилами напуганные крестьяне, — дополнила Вивьен. — Да-да. Тех магов, которых запирали в башнях и терзали храмовники, я вижу, удалось уберечь. — Удавалось, пока сумасшедший отступник не взорвал киркволлскую церковь и не затеял войну, которая большинству магов была ни к чему. — Ваш Круг был притёртой крышкой на кипящем котле, — преспокойно смотрел на нее Солас, даже посох в руке он держал прямо и непоколебимо. — Спокойно себе стоял. Если не заглядывать внутрь — всё прекрасно! А потом вдруг раз и взорвался. Какая неожиданность! Наконец Вивьен утомленно вздохнула, почтительно поприветствовала Вестницу и ушла восвояси. Солас смотрел ей вслед с видом скромного победителя. — Я смотрю, вы подружились, — сказала Лиллиан. — Более чем. Когда эльфийка отправилась на полевую кухню, то внезапно выдохнула. Она встретила там Шайлу и всех ее друзей, включая Маэля. Все они были целы и невредимы, и не покладая рук трудились, стараясь накормить толпу в диких условиях. Увеличенные порции причитались всем солдатам, разведчикам, но остальным пришлось довольствоваться малым. Лиллиан сразу присоединилась к заготовке походного запаса и встала на разделку мяса, добытого на охоте. В рабочей суете проскальзывали вопросы об ужасах, пережитых в стенах Убежища, но эльфийка быстро дала понять, что не хочет погружаться в трясину, из которой сама едва выплыла. Увлекаясь простыми и понятными действиями, ей вдруг становилось необычайно хорошо. Она вспоминала, как сильно ее нервировала готовка у костра Лавеллан и мысленно послала Истиметориэль большой привет. Должно быть, Хранительницу бы порадовало то, чем она сейчас занимается. Лиллиан старательно отделяла жилки от мяса, резала лук-порей, чистила картофель. Мерное постукивание, ворох кожуры, шкворчание. В этих незатейливых занятиях было многократно больше пользы, определенной и четкой, не зависящей от вероисповедания или исторического периода. Однако, когда появилась главная кухарка, блажь была безвозвратно утеряна, ведь женщине потребовалось, вероятно, полчаса, не меньше, чтобы выразить Лиллиан то, насколько она благодарна ей за спасение из горящей таверны. Эльфийка вежливо кивала, но про себя думала, что если Блэкволлу не пришлось выслушать все то же самое, то это, как минимум, было несправедливо. Заметив на улице угрюмого Дориана, прохаживающегося из стороны в сторону, Лиллиан не удержалась: — Эй, Дориан! Не хочешь разогреть котлы на кухне? — Еще чего! Растрачивать дар на такие глупости? — возмутился он. — Для этого есть… сл… помощники. — Ну и ну… — выдохнула она, ее натянутая улыбка медленно испарялась. — Ты и впрямь хотел сказать слуги?! — Я хотел сказать — рабы, — честно признался Дориан без всякого стеснения. — Но я… это совершенно неактуально сейчас. — Так у тебя были рабы. — Лиллиан сложила руки и сердито посмотрела ему в лицо. — Не лично у меня, но они есть у моей семьи, и она с ними хорошо обращается, — поторопился пояснить он, глядя на ее укоризненный взгляд. — Если честно, я никогда особо не думал об этом, пока не оказался на юге. У меня на родине это… как бы это сказать? — Да уж как есть. Центр работорговли. — Ты не понимаешь, — Дориан начал терять самообладание. — Там рабы повсюду. У тебя не возникает никаких вопросов. Я даже не уверен, что они возникают у рабов. — Ты думаешь, рабам это нравится?! — эльфийка всерьез удивилась. Она была довольно терпима ко всяким элементам человеческой культуры, но только не к рабству. Упоминания о рабах вызывали у нее зуд на костяшках пальцев. — Я не сказал, что им это нравится. Но это все, что большинство из них знает, — Дориан не мог реабилитироваться. — У вас, на юге, есть эльфинажи. Трущобы человеческие и эльфийские. У отчаявшихся нет пути оттуда. На моей родине бедняк может продать себя в рабство. И как раб, он получит спокойную, уважаемую работу, и, может быть, даже сможет содержать семью. Лиллиан была близка к тому, чтобы закипеть. Она относилась к Дориану с искренней симпатией, но слушать его рациональные философские рассуждения о том, как живется среднестатистическому тевинтерскому рабу, было невыносимо. — «Уважаемую»? Ты сейчас шутишь? — С некоторыми рабами обходятся плохо, это правда. Но неужели ты думаешь, что пожизненная нищета лучше? — По-крайней мере, у них есть способы избавиться от нищеты. Они свободны и никто не навязывает им рабство. — Ты думаешь, люди выбирают быть бедными и угнетенными? Сомневаюсь, — Дориан смотрел на ее широко раздутые ноздри с опасением. Он горделиво задрал нос и поспешил с ней распрощаться, сказав, что сожалеет, что завел этот разговор. После небольшого завтрака, настала пора отправляться в путь. Лагерь был собран, настала пора отправляться в путь. Лиллиан не была уверена в своих навыках в условиях снежных гор, а Сэра и ее издевки совершенно не помогали. Пришлось включить интуицию на максимум, а еще припомнить все, что ей когда-либо говорили про горные тропы, утопающие в осадках. Сейчас от самозваной избранницы богов зависело слишком много людей, их семей. То, что они не останутся голодными, если она заплутает, немного грело душу. III Чтобы не вести отчаявшийся народ петлями, Лиллиан вышла первой. Ей предстояло самостоятельно искать путь, чтобы люди шли проверенными тропами. Лелиана отправила вместе с ней нескольких разведчиков, отчего эльфийка слегка занервничала. Едва заживающие ребра все еще давали о себе знать, поэтому она не могла двигаться так же стремительно, как обычно, но стараться теперь, под пристальными взглядами скаутов, просто обязана. После того, как ее сориентировали по направлениям, главное было запомнить точное расположение всего — хребтов, деревьев, чтобы не отклониться. К счастью, погода была ясная, поэтому день, проведенный на обжигающем ветру можно было считать продуктивным. Лиллиан с разведчиками постепенно вывели людей из ущелья в долину с замерзшими озерцами. Оставаясь наедине с морозом, эльфийка ненадолго ощущала себя в своей тарелке, каждое движение становилось свободнее, лучше. Она ловко взбиралась на холмы, утопающие в снегу и внимательно исследовала окружающий мир. Природа гор была сурова, но прекрасна. Убаюкивающая пустыня в пастельных тонах, похожая на бескрайнее пуховое одеяло, обманчиво мягкое и теплое. Величественные сосны и ели с белоснежными шапками. Холодные, окутанные дымкой пики всех форм и размеров. Порой особенно причудливых. Одна гряда издали была похожа на спящего дракона, а иная на руку великана, похороненного под землей. Когда начало смеркаться, разведчики подали сигнал об остановке. Лиллиан вернулась в лагерь, где уже началась раздача горячей пищи. Заметив Дориана, управляющегося с огнем в кострах, она умилилась и почти пожалела, что так насела на него утром. У большого очага ее ждали несколько ее товарищей. Эльфийка присела рядом с Варриком, ее щеки были красными от холода. Когда Железный Бык по другую руку передал ей миску с рагу в наваристом горячем бульоне, щедро заваленную мясом, она была неприятно удивлена. — А почему наша еда отличается от того, что дают остальным? — Лиллиан едва сдерживала слюну, когда осматривала обилие продуктов. — Потому что мы элита, ясно? — Сэра с упоением приступила к пище, вытягивая ноги к костру. — Ой-вэй, слышали бы тебя все твои Рыжие Дженни, — усмехнулся Варрик. — Элита это не мы, а солдаты и разведчики, что по ночам не подпускают к лагерю барсов, — поправила ее Лиллиан. — Ай, душни-и-ила, — протянула Сэра с набитым ртом. — Ты вообще-то Вестница Андрасте и заслужила себе кусочек послаще. Ну, а я… я своей жопой рисковала ради тебя, так что тоже. Лиллиан покачала головой и стала есть. За день на кедровых орехах она изрядно оголодала. — Кштати… — лучница изо всех сил старалась прожевать мясо. — А как они тебя, такую важную птицу к Корифану отпустили? — Корифею, — поправил Солас. — Я не с тобой разговариваю! — Сэра погрозила ему ложкой. — Так вот, а чего они Кассандру там не отправили… не знаю, Каллена… — Кассандра — практически лидер Икнвизиции, а Каллен — рыцарь-командор, — Лиллиан проглотила кусок и быстро вытерла губы. — Сама как думаешь? Что бы вы тут без них делали? — Слишком важные, да? Так и запишем. У нас вот, у «друзей Рыжей Дженни» никто не важнее никого. Все одинаковые. Потому и не ссоримся. — Так в чём там замысел с этими «друзьями Рыжей Дженни»? — слегка поперхнувшись, спросил Варрик. — Что вы все к ним прицепились? Нет никакого замысла. Просто делаем всякую фигню. — Просто… «фигню». Какую, например? Сэра задумалась, обхватив миску теплую миску руками и мечтательно посмотрела наверх. Она застыла лишь ненадолго, а затем начала раскачиваться взад-вперед. — Просто фигню, — наконец сказала она. — Вроде той, когда сотни две народу в Киркволле переоделись стражниками и танцовщицами, — предложил Варрик. — А потом сидели в кустах, чтобы на кого-то выскочить? — Ха! Я бы на такое посмотрел, — Железный Бык так громко хлопнул по ноге, что Лиллиан чуть не подпрыгнула от неожиданности. Крэм, сидящий в стороне, посмотрел на нее с полным пониманием. — Не-а, друг их тогда к нам не принял, — Сэра смешно скривилась. — Но о них потом столько говорили, правда? — Уж не сомневайся, — Варрик, посмеиваясь, незаметно достал из кармана небольшую флягу и молча протянул эльфийке, но та отказалась. Зато ее загробастала громадная ручища кунари. От него ничего не могло укрыться. Он осушил ее одним глотком и пренебрежительно посмотрел на возмущенного Варрика, возвращая пустой резервуар. — Бык, ты же любишь мудрить, ага? У меня тут мысля, — вдруг обратилась к нему Сэра. — Мысля… — тихо выдохнула Лиллиан, глядя в огонь. Она отложила остатки еды в сторону и обняла колени, глядя в огонь. — Валяй, — Железный Бык издал неприличный звук и довольно погладил живот. — Про швыряние, значит, забудь, давай я лучше к тебе на плечи залезу? — лучница развела руками в воздухе, изображая натяжение тетивы. — Ты будешь бегать и дубасить, а я стрелять. — М-м. А ты будешь стоять или сидеть? — Сам рогах у себя посиди. Стоять, конечно! — Да, глупый вопрос. Стало быть, мы будем как осадная башня, — Железный Бык лениво зевнул. — Да… пожалуй, выйдет толк. — Или нет! Погоди! Придумала лучше! Мороженое в пиве! — озарилась Сэра. — Наверняка говно получится, зато весело! Кунари потянулся и положил на спину Лиллиан тяжелую горячую руку. Эльфийка с иронией посмотрела на его расслабленный вид, машинально поднимая плечи. — А рядом еще поставим босса и будет вообще двойной шикардос. Кстати о названиях. После того, что ты отмочила, тебя впору звать Железная Лилллиан. Ну ты этого сукиного сына провела. — Я бы оставила просто Лиллиан, но спасибо. — А почему «железная»? — спросил Варрик заглядывая в пустую флягу. — Железо — оно хрупкое. Почему вот ты не «Стальной Бык», к примеру? — Стальным Быком уже звали одного гладиатора в Антиве. Думал насчет «веридиевого» но и это было занято. Двумя экзотическими танцорами-близнецами в Лломеррине, — поведал кунари. — А сильверит? — Таверна в Риалто, — ответил он хором вместе с Блэкволлом. Последний, правда, смутился. — Кроме железа что, все было занято? — усмехнулся гном. — Можно было пойти по тканям, но тогда бы исказился образ. После ужина, часть которого Лиллиан упаковала и бросила в снег, чтобы не пропало, рядом со своей палаткой, ее начало клонить в сон. Пресытившись от горячего блюда и разговоров, она легла на деревянную кровать. Этот день казался ей лучше, чем многие последние. Столько всего полезного было сделано. Примерно как тогда, во Внутренних Землях, когда они помогали крестьянами пострадавшим от конфликта между магами и храмовниками. Может, она просто скучает по бытовым проблемам долийского клана. — Ух, а у тебя тут теплее, конечно, — на пороге вдруг появился Дориан. — Ну хочешь, притащи сюда спальник? — Лиллиан улыбнулась, подпирая голову. Отчего-то ей легко было кокетничать с магом. Она не чувствовала, будто ей из-за этого что-то грозит. — Да щас, — Дориан закатил глаза. — А что люди скажут? Лиллиан тихо захихикала и расслабленно вздохнула, натягивая покрывало по самые уши. Мужчина не спешил уходить, он осторожно присел на стул, сложил руки и посмотрел на вечерний лагерь, освещенный теплым светом. — На горизонте уже что-нибудь видно? — спросил он. — Пока нет. — Ну и ладно, — вздохнул Дориан. Стул под ним тихо скрипнул, когда он вытянул усталые ноги. — Дориан, а в Тевинтере есть Круги? — Лиллиан прикрыла рот рукой, скрывая зевоту. Она слишком устала, чтобы вести содержательную беседу, но находиться в тишине рядом с магом ей было неловко. Как и у Соласа, у Дориана были свои спусковые крючки. А если уж она уснет где-то по пути, уж он ей простит. — У нас нет зловещих тюрем для маленьких магов, если ты об этом. Это академии. Престижные, — Дориан действительно любил говорить о доме, пусть и с ноткой сарказма, но любил. В этом они с эльфийкой были похожи. — У нас есть храмовники, но они не подавляют заклинания… или чем там заняты ваши храмовники. Они просто солдаты. Они следят за неправильным применением магии, но только среди тех, кто слаб или попал в немилость. Лиллиан вдруг стало интересно, за что маг в Тевинтере мог попасть в немилость. Может, за борьбу с работорговлей или в хорошем смысле человеческое отношение к эльфам? Так или иначе, она решила не прерывать рассказчика. — В основном они следят за выполнением приказов Магистериума. Церковь улыбается и кивает с обочины. — Вы правда называете главу Церкви «Черный Жрец»? — Лиллиан сдалась и опустила голову на подушку, не переставая смотреть на Дориана. — О нет, мы его так не называем. В Империи он и есть настоящий Верховный жрец. Женщина на солнечном троне — просто захолустная самозванка. И все выросло из-за разногласий насчет Андрасте. Восхитительно, не правда ли? — Разногласия насчет Андрасте? — эльфийка действительно слабо была знакома с историей Тевинтерской Империи, тем более с историей ее религии. Все, чему их учили в долийском клане, касалось только восстания эльфов против пятисотлетнего рабства, после которого и были основаны Долы. Тевинтер — это грязь, рабство и магия крови. — Это не моя область компетенции, — неохотно признал Дориан, положив ногу на ногу. — Но в Империи верят, что Андрасте была смертной женщиной. Магом. На юге же говорят: «О нет, она невеста Создателя! Вознесшаяся к нему, божественного происхождения и бла-бла-бла.» Нам нравится считать ее одной из нас. Так ее казнь несет меньше осуждения, видите ли. — А ты считаешь себя андрастианцем? — О. Главный вопрос, — каверзно улыбнулся Дориан. — Это может удивить тебя, но да, я считаю себя андрастианцем. Я просто не верю в Церковь. Это пережиток прошлого — неважно, здесь на юге или на моей родине. Остаток уходящего века, отчаянно пытающийся быть значимым. Подобное мнение, конечно, не делает меня популярным. — Вообще-то я могла бы с тобой согласиться, — Лиллиан устало сунула ладонь под щеку. — Это неудивительно, учитывая, что воплощает собой Инквизиция. Вы запустили маятник перемен, — Дориан задумчиво погладил завитки усов. — Я скажу вот что: я могу не верить в Церковь, но я верю в тебя. — В меня? — удивилась она. — Что Создатель послал тебя. Неважно, с помощью Андрасте или судьбы. Кассандра не ошибалась. Ты то, что нам больше всего было нужно в тот момент, когда нам это было нужно. Это то, что люди будут говорить спустя века. — Создатель решил поиздеваться над людьми, раз послал им на помощь долийскую эльфийку. — Возможно, он решил поиздеваться на эльфийской долийкой. Как я и сказал — маятник перемен. Его логика была поразительной и наконец сводила в единое все нестыковки. Это было совершенно неожиданно. — Только не обижайся, — сказала Лиллиан. — Но ты не очень похож на верующего. — Если ты называешь верующими тех, кто сидит в церкви и слушает, как какая-то клуша говорит, как им жить, то нет, — слегка раззадорился Дориан. — Если ты называешь верующими тех, кто верит в возможность существования чего-то большего, чем они сами, то да. Сколько угодно. Этот мир больше, чем я. Больше, чем ты. Он смеется над тем, что, как нам кажется, мы знаем. Услышав в его словах отголоски своих собственных мыслей, эльфийка задумчиво посмотрела сквозь него. Дориан тоже был не тем, кем он казался. — Создателю не нужно, чтобы я верил в него, это нужно мне. Мысль о том, что никто за нами не следит — слишком пугающая. — А мне с ней живется легче. — Как это? — Не нужно выискивать тайные знаки и смыслы. Пытаться понять капризное божество, — Лиллиан медленно пожала плечами. — Миру плевать на тебя, поэтому либо ты сам, либо никто. — И тебя не беспокоит, что будет там? После? — Дориан наклонил голову и с интересом посмотрел на сонную голову, торчащую из-под одеяла. — Нет. Мир, Завеса, Тень. Все так, как оно есть. И это все, что мы имеем. IV Следующий день был похож на предыдущий, с тем исключением, что на охоту с Лиллиан отправился Крэм. К счастью, парнишка никогда не стеснялся ее компании, но вероятнее всего, сопроводить Вестницу его попросил предводитель. Очень учтиво с его стороны. Крэм рассказал множество интересных историй о наемничьих приключениях, в которых фигурировали привидения, настоящие сильванусы и, как ни странно, «лютые» белки. Еще он рассказал, что свой глаз Железный Бык потерял в тот момент, когда встал на защиту Кремизиуса Акласси, еще до того, как парня завербовали. Лиллиан никогда не считала шпиона поверхностным, но такого факта из его биографии, кроющегося за наглазной повязкой, точно не ожидала. Пролагая путь сквозь снега, Лиллиан больше не волновалась. Отныне эта местность была ей знакома и эльфийка точно знала, куда идет. Караван преодолел несравнимо большее расстояние, нежели вчера. После долгого похода, она не стала засиживаться у костра за ужином, но когда собралась уйти, ее вдруг догнала Сэра: — Давай-ка побеседуем? — А это до завтра не подождет? — Слышь, я тебя вчера весь день не трогала, переживала! — возмутилась она. — Уделишь мне пару минут, не обломишься! Пожалуйста. У меня скоро башка лопнет. Услышав волшебные слова, Лиллиан удивленно уставилась в большие испуганные глаза Сэры и кивнула, приглашая к диалогу. — Слушай, помнишь мы тогда говорили про войну, собирались ее предотвратить? Обычную войну с негодяями, которых можно утыкать стрелами? — девушка изобразила задумчивость, прислонив палец к виску, но потом сорвалась на крик. — Так вот, ни о каком гребаном Архидемоне речи не было! Ох, Андрасте, во что я ввязалась? — Я тоже не в восторге, — смутилась Лиллиан. — Но ведь тебе рассказывали о Старшем и о том, что все в будущем может стать настолько ужасно. Ожидаемо ведь… — Я слышала, что говорят! Но если перепугаешься, в какую чушь только не поверишь? Лиллиан всматривалась в по-детски расстроенное лицо Сэры, которая пыталась дышать ровно, и чувствовала ее страх и растерянность. Чувствовала родство. — Архидемоны, живые во плоти. Ладно. Но если есть этот Курофей, значит, магистры правда вламывались в Черный Город? Но это же сказки, да? В смысле, если все это взаправду взправдашнее, тогда что выходит? Трон Создателя — реальная штука? — Сэра говорила быстро, насколько могла. Лиллиан сострадательно смотрела ей в глаза и слушала, узнавая свой внутренний голос, стучащийся из недр сознания. — Есть трон — есть и седалище: стало быть Создатель, что? Реальная штука. А легенды о начале и конце света? Тоже реальная штука. Меня занесло, да? Я просто хотела заткнуть гребаную дырку в небе и идти гулять себе спокойно. — Сомневаться — нормально, — выдохнула Лиллиан, еще никогда не казавшаяся Сэре настолько доброй и терпеливой. — Мир часто не то, чем кажется. Чтобы его осознать, нам нужно больше информации, а ее могут породить лишь сомнения. Полезно спускаться с небес на землю. Продолжай сомневаться. — О, это я могу, — кажется ответ Сэру устроил. — Могу собрать целую кучку народа, которые будут кричать «нет». Словом, мы сражаемся, гадости уходят, все успокаиваются и все возвращается в нормальное русло. Прекрасное прибыльное русло… После разговора с Сэрой Лиллиан осталась в странно хорошем настроении. Ей наконец начало казаться, она не сходит с ума, а главное, не одна она сталкивается с кризисом мировоззрения. Вспоминая, чем закончился вчерашний уютный вечер, Лиллиан взяла лежанку и отправилась на уединенный холм, недалеко от лагеря. Она постелилась прямо на снег и села, сложив ноги по-лягушачьи. Перед ее лицом неспешно проплывали серо-розовые облака. Иногда они перекрывали собой особенно большие скопления звезд, за которыми пристально наблюдала Лиллиан. В голове снова всплыл любимый укромный выступ на скале, с которого открывался вид на все Убежище. Сколько часов она провела лежа на спине, слушая шум деревьев и фантазируя о том, какой будет ее жизнь, отныне наполненная приключениями. Как однажды она явится прямо в орлесианский зимний дворец и покажет знати средний палец, той самой рукой, что сразила бесчисленное количество демонов и закрыла махину на небе. Как историки наперебой будут рваться к ней, чтобы записать разрозненные мемуары великой долийки, спасшей мир. Как весь Тедас внезапно признает право эльфов на существование и раздаст им отобранные земли, одарит бесчисленными извинениями. Ведь теперь, когда Вестница оказалась такой прелестной и самоотверженной, они поймут, как были не правы. И хотя Лиллиан знала, что их мнение не смог изменить Герой Ферелдена, который на самом деле был Героиней из городских эльфов, помечтать ей все равно хотелось. Раньше Лиллиан смотрела на это как на картинки из комедийной постановки. Они были такими наивными и потешными, развлекали ее в перерывах между базжалостным самобичеванием и пустым рассматриванием облаков, которые непременно превращались во что-то тревожное. — Ты медитируешь? — послышался тихий вкрадчивый голос за спиной. Это был Солас. Сердце Лиллиан подпрыгнуло от волнения. Здесь и сейчас она совсем никого не ожидала увидеть, особенно его. — Почему ты так решил? — Ты часто проводишь время в одиночестве, — он приблизился к ней плавно и неспешно, будто она была птичкой, что вот-вот упорхнет от резкого движения. — Не хотелось бы нарушать твой ритуал. — Это не ритуал, — эльфийка проглотила ком в горле и прикрыла глаза, приказывая пульсу замедлиться. — В лагере много шума и… Знаешь, я обожаю Варрика и Сэру, и всех остальных, но иногда мне нужен отдых. Думаю, ты понимаешь. — Что ж… — Солас неловко поднял плечи и засобирался назад. — Я совсем не против твоей компании. Он застыл так, словно его ударили или парализовали. Его глаза на мгновение забегали. Солас приоткрыл губы, будто собираясь что-то сказать, но не стал. Вместо этого он сложил руки на груди и устремил гордый взгляд куда-то очень далеко, играя желваками. Лиллиан было решила, он так и останется стоять в стороне, но он вдруг отстраненно спросил: — Отчего же? — Чаще всего ты молчишь, — едва не смеясь ответила эльфийка, немало обескураженная его поведением. — Это многим кажется не комфортным, — прокомментировал он, глядя на нее несколько озадаченно. — Еще не комфортнее им становится, когда я начинаю говорить. — Но не мне, — она снова отвернулась, пряча неловкую улыбку и уставилась на горизонт. — Если станет тихо, я всегда могу спросить о твоих путешествиях и тогда… Без обид. — Понимаю. После долгой паузы Лиллиан зачем-то сама заговорила: — Я люблю звезды. Но когда ответа не последовало, она удивленно посмотрела себе за спину. Там никого не было. Ни души. Ранним утром Солас остановил ее перед уходом на охоту, сообщая о том, что пункт назначения совсем близко. До вечера уцелевшие члены Ордена смогут по достоинству оценить маршрут Вестницы, если выдвинуться в ближайшие часы. Маг ни на секунду не заикнулся о вчерашнем вечере и источал нейтральность. Как будто ничего и не было. Лиллиан едва не начало казаться, что ей все почудилось. В конце концов, Солас не раз являлся ей в самых неожиданных местах. Должно быть, вчера он и сам утомился. Кассандра, воодушевленная новостями, погнала народ в три шеи. У нее всегда здорово получалось олицетворять собой суровую любовь, которую ты заслужил. Или почти всегда. Навьюченные бронто устало плелись по заснеженным дорогам. Конвой единым потом устремился за Вестницей, чей маленький силуэт мелькал на горизонте в кампании высокого статного эльфа. — Ну что, уже не так страшно? — спросил Солас, когда они ненадолго остановились у высокой обледенелой скалы. — Никогда и не было, — соврала Лиллиан. — Кассандра считает, что ты останешься, — маг оперся на посох и с тяжелым дыханием обошел ее спереди, чтобы посмотреть в лицо. — А ты? — Я тоже. Но, признаться, не все разделяют мою уверенность. — Не удивительно, — Лиллиан перевела дух и сразу тронулась дальше. Она больше не хотела выдавать Соласу ни крупицы своих смятений. Он и так сделал для нее все, что мог, и даже больше, пусть сам, вероятно, об этом не подозревал. Она жила краткосрочными задачами. Например сейчас она должна воплощать собой уверенность, пока ведет людей в безопасность и благоденствие. Обязана. Беда была лишь в том, что как и в прочих кризисных ситуациях, ей было нужно время вдоволь настрадаться, наругаться с собой, чтобы смириться с неизбежным. Участь сопровождать ее в этот непростой период, наблюдая за всеми ее сомнениями, выпала Соласу и Матери Жизель. И если церковница была явно привычна к метаниям потеряных душ, то насчет эльфа Лиллиан уверена не была. — Ты поступаешь правильно, — заговорил он, цепляясь посохом за липкий снег. — Напав на Инквизицию, Корифей изменил ее. И изменил тебя. Корифей слишком опасен, чтобы бросать все на самотек. Кроме того, у него реликвия нашего народа, и она не должна попасть в плохие руки. К счастью, нас ждет место готовое принять и защитить. Место, где Инквизиция сможет укорениться и вырасти. Солас умудрился обогнать эльфийку. Дойдя до огромного щербатого булыжника, он остановился и с ожиданием посмотрел на нее. Лиллиан не поверила своим глазам, когда прочла на его лице триумф. Она сорвалась на бег, утопая в сугробах и приблизилась к оврагу. За скалой открывался вид на величественную крепость, окруженную горами со всех сторон, кроме фасада. Место было явно заброшенным и слегка неприветливым, но ничего гостерприимней Лиллиан в жизни как будто не видела. Ее челюсть сама упала вниз. Все, чего она ожидала, была разве что пустующая деревушка или заброшенный анклав, стиснутый горами. А перед ней оказалось настоящее сокровище, спрятанное от глаз. — Скайхолд, — мирно выдохнул Солас.