Жаждал любви, лежа в своей крови

Шень неуверенно постучал крылом в старую дверь. Он всеми силами старался отогнать наступающий страх, который, надо сказать, был многократно сильнее того страха, что преследовал лорда еще во время совершения геноцида. В ту ночь павлин, безжалостно разрубающий и пронзающий тела, не больно опасался собственной внезапной гибели. Был ли то резкий прилив адреналина в крови, полностью затмившего разум и исключившего любые проявления страха, или осознание того, что с тобой крыло об крыло сражается элитный боец, способный в любую секунду подставить свою спину и защитить изгнанника? Шень и сам с трудом мог дать ответ на этот вопрос. Последний диалог с Ксианом неприятно ударил по гордости эгоистичного павлина и, в какой-то степени, действительно заставил чувствовать себя виноватым перед Ронг. Лорд не столько хотел вернуть их с павой отношения к прежнему уровню, сколько боялся расторгнутого между ними договора. На его не громкий, но весьма настойчивый, стук никто не отозвался. Прежде чем ударить крылом по двери вновь, Шень прислушался. На первый взгляд, относительная тишина, дающая понять, что в комнате нет ни единой души. Однако, павлин был готов поклясться, что мог уловить за дверью тяжелые вздохи и хриплое дыхание. В этот раз слух не подвел лорда. Когда он услышал из комнаты сдавленный крик, то не выдержал и толкнул дверь. С протяжным скрипом, она покорно раскрылась, явив перед Шеном грязную и душную комнату. На мгновение, он даже отпрянул от порога помещения. На кровати у окна лежала Ронг. Она неистово дергалась и билась в конвульсиях, будто под властью демона, и сжимала в крыле простынь. Почувствовав чье-то присутствие, пава повернула голову. Её красные от слез глаза впились в павлина. В её взгляде он не видел обиды или злости, казалось, что Ронг лишь безмолвно просила о помощи. — Шень, помоги мне, — жалобно простонала пава. От очередного приступа жуткой боли она с силой дернулась. Комната вновь содрогнулась от душераздирающего крика. — Пришло время, я рожаю! Лорд подскочил к Ронг. Она была холодной, несмотря на ужасную духоту в комнате. — Рожаешь? — голос перепуганного Шена дрожал от волнения. Он моментально забыл о своем недавнем гневе и теперь действительно волновался за жизнь возлюбленной. — Еще ведь не время, что мне делать? — от осознания собственной беспомощности павлин был готов впасть в истерику. Надрывные крики, страдающей от невыносимой боли, Ронг и отчайные возгласы лорда вызвали оживление у присутствующих на заводе. В дверном проеме моментально появился Ксиан. — Что здесь происходит? — строго крикнул коршун и ударил крылом по двери, чтобы привлечь внимание Шена, уже полностью отдавшемуся безудержной панике. — Ксиан, ребенок скоро появиться на свет, а Ронг некому помочь! — лорд схватил коршуна за рукав, словно физическое воздействие лучше помогало ему прояснять ситуацию. — Придется мне, — холодно ответил в миг помрачневший Ксиан. — Я единственный, кто хоть отчасти имеет представление об этом. Шень обеспокоенно посмотрел на Ронг. Она продолжала страдать от сильной боли и едва сдерживалась от криков. Павлин, холодным и дрожащим от волнения, крылом провел по лицу павы. Хриплым и сдавленным голосом она силилась ему что-то сказать. Лорд не успел дождаться момента, когда Ронг вымолвит хоть слово. Ксиан грубо взял его за крыло и вывел в коридор. — Шень, тебе лучше покинуть комнату. — голос коршуна был спокойным, но настойчивым. Под его напором павлин покорно переступил порог и опустил взгляд. — Я не могу сосредоточиться, когда у меня стоят над душой. Ксиан захлопнул дверь прямо перед клювом, напрочь поникшего, лорда и развернулся к Ронг. Оставшись один на один с телохранителем своего возлюбленного, пава всеми силами старалась подавить приступы боли, дабы не выпускать коршуна из виду. Многие годы, прожитые в стенах старого пиротехнического завода, увы, не смогли достаточно сблизить этих птиц даже для примитивного разговора, привычного для тех, кто давно знаком. Ронг по-прежнему не доверяла Ксиану всецело. И сейчас, в момент дичайшей слабости и невозможности защитить свою жизнь, пава в полной мере ощутила, как холодный страх сковывает её измученное тело. Она боялась, однако, не могла изменить ситуацию и лишь всхлипывала от резких приступов боли, которые не думали прекращаться. Ксиан медленно прошелся по комнате с озадаченным видом. Его нервный взгляд бегло изучал помещение. Вскоре, коршун поднял с пола обрывки веревки и привязал их к спинке кровати. Ронг продолжала наблюдать за ним. Она чувствовала себя беззащитной и присутствие Ксиана в комнате только усиливало чувство слепого страха. Каждую секунду тело павы пронзала жуткая боль и ей казалось, что еще немного и сознание покинет её. Хотя, в глубине души, она согласилась бы на любой исход, лишь бы избавиться от невыносимой боли. Коршун тяжело опустился на край кровати и сжал крыло павы своим, будто пытаясь внушить ей доверие. — Значит так, Ронг! При схватках возьмись за веревки, которые я привязал, так легче терпеть боль. — Ксиан старался говорить громко и уверенно, но в его голосе предательски слышалась неуверенность в собственных силах. — Вот это зажми клювом! — коршун поднял с пола деревянную палку и сунул паве в клюв. — Я не уверен, что это сильно облегчит твои страдания, но, по-крайней мере, я не оглохну от твоих воплей! — Ронг молча повиновалась. Она не доверяла ни Ксиану, ни его методам. Тем не менее, осознавала, что выбора нет и коршун был единственным, кто был в силах ей помочь. — Я не гарантирую тебе счастливого исхода и твоя жизнь мне не столь дорога, поверь. Я давал клятву родителям Шена, что буду служить ему до самой смерти. Лишь по его просьбе я сделаю все возможное и буду с тобой до конца! — Ксиан вымученно улыбнулся.

***

Шень до сих пор нервно расхаживал в коридоре. Время от времени он прислонялся к двери, надеясь услышать хоть что-нибудь. Увы, прочное дубовое дерево практически полностью изолировало звук и не позволяло павлину распознать подробности тихого разговора. Изредка, тишину разрезали крики Ронг и от этого волнение лорда возростало с каждой секундой. Шень не был знатоком в области родов, но они, по его мнению, длились слишком долго. Ему ничего не оставалось, кроме как отправиться к себе в комнату. Павлин как мог старался отвлечь себе работой. Однако, в этот момент даже сила мечты оказалась слабее. О чем бы ни думал лорд, все его мысли сводились лишь к Ронг. Работу также пришлось отложить. Оставшись наедине с собой, Шень решил напиться, дабы эти гнетущие часы прошли как можно быстрее. Благо, на заводе оставалось еще достаточно вина. Павлин вновь стоял у комнаты Ронг. Прижавшись ослабшим крылом к запертой двери, он жадно допивал пятую бутылку вина. Слабость и сонливость подступала к нему все сильнее с каждой выпитой каплей алкоголя. Сознание становилось все более туманным. Длинный темный коридор расплывался и двоился перед глазами. С тяжелым вздохом Шень нашел в себе силы выпрямиться в полный рост. Он брезгливо отбросил пустую бутылку и расправил затекшие крылья. Сделав несколько неуверенных шагов, лорд вновь упал на холодный пол. Его алые глаза с новой силой попытались вглядеться в черную глубь коридора, где начинало формироваться все большее количество иллюзий, созданных опьяненным разумом. Шень перестал понимать, находится он во сне или в реальности.

***

Шень открыл глаза и обнаружил, что находится в том же коридоре завода. Ничего не изменилось с того момента, как он уснул. Единственное, что сильно насторожило павлина - он больше не слышал хоть одного звука за дверью. Все то время, что лорд пил, из комнаты доносились крики Ронг и приглушенный голос Ксиана. Теперь в помещении стояла гробовая тишина. Настолько тяжелая и давящая, что Шену казалось, будто он вовсе лишился слуха. Он предпринял очередную попытку подняться на ноги, на этот раз весьма удачную, и огляделся. Павлин более не чувствовал себя беспомощным из-за алкоголя. Лишь легкая слабость и тошнота, время от времени навязчиво подступающая к горлу, напоминали изгнаннику о количестве выпитого вина. Тихий скрип, прозвучавший в устоявшейся тишине невероятно громко, заставил лорда вздрогнуть, сильно дернувшись всем телом, и обернуться. Темный силуэт в глубине коридора сделал широкий шаг и оказался в поле зрения павлина. Перед ним стояла Ронг. Она с трудом стояла на ногах и сильно покачивалась. Казалось, что всего один легкий удар может заставить её потерять равновесие и упасть. Злобные глаза павы, словно у хищника, упустившего свою жертву из виду, невероятно быстро изучали окружение. Её разрезанный прежде живот, теперь был неаккуратно зашит толстыми нитями. Все тело Шена сковал дикий ужас при виде своей изуродованной возлюбленной. Не отрывая взгляда от Ронг, он принялся медленно отступать на трясущихся ногах. Крик застрял в горле, но, казалось, еще секунда - и он вырвется на свободу, наполнив пустой коридор возгласом отчаяния и ужаса. Словно почуяв приближение истерики ближнего, Ронг подняла глаза на павлина. Её клюв искривился в хищном оскале и она поднесла к нему крыло, намекая, чтобы лорд не издавал ни звука. В тот же миг, все тело павы сильно передернуло. Глаза закатились настолько сильно, что не было видно зрачков, а шея запрокинулась назад. Из клюва потекла тонкая струйка алой крови, окропляя и без того грязное оперение. Ронг, еще чудом держась на ногах, начала хриплым голосом проговаривать неразборчивые слова. Нитки на её животе неожиданно начали рваться, отрывая вместе с собой куски плоти, и Шень осознал, что нечто пытается вырваться из его возлюбленной. Вскоре, путь на свободу был открыт и наружу стало выбираться что-то похожее на птицу. Перед, уже до смерти напуганным Шеном, предстал высокий взрослый павлин. Все, что осталось от тела Ронг, окровавленным месивом грохнулось на пол. Его оперение было белоснежным, как и у лорда, но более ярким и сверкающим. Даже обильные кровавые разводы на его теле не могли затмить чистоту перьев. К своему удивлению, в чертах лица этого порождения, павлин заметил сходство с собой. Сильный страх уже начинал оттесняться множеством вопросов. Начиная с того, как птица, превосходящая по размерам свою родительницу, могла уместиться в ней, и заканчивая тем, что этот павлин мог оказаться сыном Шена. Чистые и наивные глаза не выражали злобы, но в них не проглядывался интеллект, что вполне соответствовало птице, едва появившейся на свет. Павлин часто заморгал и тщательно прохрустел всем телом, словно очнувшись от длительного сна. Заметив перед собой сородича, павлин протянул к нему крыло и сделал несколько осторожных шагов, стараясь улыбнуться. — Здравствуй, отец! — детским высоким голосом выкрикнул новорожденный. К этому моменту животный страх лорда уже граничил с безумием. Он отказывался верить в происходящее, до сих пор надеясь, что это лишь затянувшийся ночной кошмар, и уже не осознавал, что делает. Рассчитывая избавиться от своего, якобы, сына, погубившего Ронг, павлин обнажил лезвие и яростно метнул его во врага. Белый павлин, до этого двигающийся с большим трудом, вдруг ловко поймал крылом брошенный клинок. Его добрые глаза тот час налились кровью и злобой. Белоснежные, как снег, перья всего за несколько секунд стали угольно-черными. Из павлина, напоминавшего ангела, он моментально превратился в подобие демонической сущности и бросил стальное перо во владельца. Шень вскрикнул от резкой боли. Клинок вонзился точно в грудь, едва не зацепив, трепетавшее от страха, сердце. Из свежей раны обильно потекла горячая кровь, заливая перья и ханьфу павлина, и впитываясь в доски пола. Слабость мигом овладела телом Шена. В его глазах потемнело и лорд бессильно рухнул на пол. Черный павлин теперь медленно, но верно приближался к нему, сжимая в крыле рукоять остро заточенного топора. Понимая свою скорую участь, Шень перевернулся на живот и принялся медленно ползти по холодному полу. В конце коридора он видел яркий белый свет, который казался изгнаннику единственным спасением. Новорожденный павлин не спешил, словно понимал, что Шену некуда деваться и его гибель будет неизбежна. — Отец, почему, ты уходишь от меня? — низким тяжелым голосом прохрипел чернокрылый павлин, ударяя острием топора о стену. Силы уже были на исходе, но лорд упорно подтягивал себя крыльями, оставляя за собой кровавый след. Рана жутко болела, но изгнанник уже не обращал на эту боль внимание, сосредоточившись лишь на спасении своей жалкой жизни. До заветного сияния оставалось всего пару метров, когда что-то с силой прижало Шена к полу. Павлин наступил на него своей лапой, вонзившись в спину острыми черными когтями. Лорд вскрикнул и поднял голову. Возвышавшийся над ним павлин поднял над головой топор, готовясь нанести удар. От безысходности Шень закрыл глаза. Резкая боль в области шеи и темнота были его последними ощущениями.

***

Хриплый крик вырвался из груди Шена, разбудив последнего. Он распахнул глаза и с опаской замотал головой. Сердце стучало с такой силой, словно пыталось пробить грудную клетку и выбраться на свободу. В этой мертвой тишине павлину казалось, что он даже слышит пульсирующие действия своего сердца. Ничего из, воспаленного мозгом, кошмара наяву не было. Лорд по-прежнему находился в пустом темном коридоре у двери, где и уснул. — Я так больше не могу, — решительно выкрикнул Шень, моментально встав на ноги. — Прошло столько времени, а Ксиан ни разу не доложил мне о самочувствии Ронг. С готовностью подойдя к двери, павлин уже собирался постучать, или вовсе выбить её ко всем чертям, когда услышал треск замочной скважины. Старая дверь со скрипом открылась и перед лордом возник Ксиан. Его красные глаза равнодушно смотрели перед собой. Крылом коршун оперся на дверной косяк, дабы держаться ровно и не шататься от усталости. Крылья и одежда Ксиана были измазаны в крови, местами уже запекшейся и еще свежей. — Проходи, Шень. — вяло произнес коршун и шире распахнул дверь. Павлин шагнул за порог, внимательно вслушиваясь в детский плач и тяжелое женское дыхание. У окна на кровати сидела Ронг, держа в окровавленных крылья сверток из простыни. Чувства радости и гордости переполняли изгнанника все сильнее, когда он приближался к возлюбленной. Однако, он продолжал держаться спокойно и молчаливо, позволяя себе лишь искренне улыбнуться. Заметив Шена, пава устало, но ласково, улыбнулась и хотела было подняться, но лорд отрицательно замотал головой. Он переживал за здоровье Ронг, возможно подорванное долгими родами, и предпочел сам опуститься на кровать рядом с ней. — Это наш сын, Шень — радостно произнесла пава и положила птенца, обернутого простыней, в крылья отца. Павлин на секунду замер и вгляделся в новорожденного. Тот уже спал, тихо дыша. Птенец показался Шену несколько неестественным по размеру. Сын довольно значительно превосходил любого птенца павлина по размеру. И что самое странное - перья. У едва родившейся птицы практически все тело уже было покрыто оперением. Лорд с нескрываемым интересом продолжал рассматривать это загадочное явление. Цвет оперения малыш унаследовал от обоих родителей. Белые перья, доставшиеся от Шена, местами плавно перетекали в черные перья Ронг. При виде этой окраски, павлин вздрогнул, а его зрачки резко сузились от страха. События давно минувших лет вдруг вновь возникли в памяти и замерцали перед глазами в самых ярких подробностях. Геноцид, кровь, сотни убитых, черно-белые. Все это настолько сильно поглотило сознание лорда, что он почувствовал головную боль. Сам того не заметив, он начал мысленно соотносить ту ночь с оперение своего сына. Однако, почти сразу отбросил эти подозрения, посчитав, что в окрасе виновата лишь генетика. Увы, страх, засевший глубоко в душе Шена, не хотел покидать её полностью. — Поздравляю с рождением наследника, Шень, — усмехнулся Ксиан, нарушив тишину и вырвав павлина из размышлений. — Ты уже выбрал ему имя? Лорд долго и внимательно вглядывался в черты лица сына. — Юшенг, — уверенно произнес Шень, подняв взгляд. — Его будут звать Юшенг! — павлин улыбнулся.