Как перевоспитать принца?

Эллиот спал тревожным сном. Неприятные ощущения не давали его разуму расслабиться. Он чувствовал, как что-то тяжёлое, словно камень, тянет его на самое дно сна, откуда уже невозможно вырваться. Вздохи с трудом вырывались из его груди, а в голове всплывали старые воспоминания – смутные образы, напоминающие о том, когда он потерялся в тумане во время своего побега. Туман окутывал его со всех сторон и казался живым существом. В нем чувствовалось что-то зловещее. Тут же со всех сторон стали возникать страшные, изуродованные руки с узловатыми пальцами, которые тянулись к Эллиоту, словно желая схватить и не отпускать. Ужас усилился, когда он понял, что к рукам не прилагается остальное тело. Они тянулись к нему и становились всё ближе и ближе. И когда уже стало понятно, что шанса на спасение нет. Эллиот ощутил на спине тёплое прикосновение. Он резко открыл глаза и увидел, что рядом с ним сидит Тристан. — Тшш, это я, — произнес он тихо, стараясь успокоить его. Эллиот с облегчением выдохнул. — Пить будешь? — спросил Тристан, протягивая ему стакан с водой. Эллиот промычал что-то в ответ, ещё не до конца понимая, что он больше не во власти своих кошмаров. Спустя некоторое время, осознав, что реальность медленно возвращается к нему и что голос Тристана выводит его из тьмы, он попытался подняться на локти, но боль пронзила его тело, и он замер. — Давай я помогу, — тихо сказал Тристан. Он бережно взял стакан с водой, опустился на колени и попытался найти удобный способ, чтобы напоить принца. Эллиот посмотрел ему в глаза. В них отражались понимание и нежность. Ему стало противно, он на мгновение закрыл глаза, чтобы не видеть этого лживого зрелища. — Не нужна мне ваша помощь, — произнёс он, превозмогая боль, приподнялся на локтях и пошевелил пальцами, давая понять, что стакан должен оказаться в его руке. Прохладная вода медленно стекала по его горлу, и ему становилось легче, но пока не настолько, чтобы не чувствовать боль. Когда он допил, Тристан сразу же забрал стакан у него из руки, а Эллиот упал на подушку и мгновенно отключился, потому что потратил на это действие и на то, чтобы терпеть боль, слишком много сил. — Ты молодец, — произнес он Тристан. — Отдыхай. Я здесь, рядом. Эллиот спал, и его больше не мучили страшные сны. Однако он не мог проснуться и, казалось, как рыбка, нырял на разные уровни сна. То погружался глубоко, вступая в какую-то игру своего сознания, то выплывал на поверхность реальности и слышал, как кто-то совсем близко, но в то же время будто бы в другом измерении, ходит и разговаривает. Иногда он чувствовал, что его раны обрабатывают, а потом касаются лба. Принц хотел сказать, чтобы к нему не смели прикасаться, но не мог проснуться. Эллиот проснулся от того, что кто-то в очередной раз пытался смазать его раны холодной мазью. На этот раз он заметил, что чувствует себя немного лучше и больше не хочет спать. «Кажется, температура спала», — подумал он. Наконец, он решил выразить своё недовольство, ведь ему уже надоели прикосновения без его согласия. — Я не разрешал тебе прикасаться ко мне, — сказал он. — Мне сказали, что ты не просыпаешься. Но вижу, что со мной ты всегда готов к диалогу. Эллиот весь напрягся. — Ты пришёл продолжить? — Я пришёл обработать твои раны и узнать, как ты себя чувствуешь. Кроме того, я просто вернулся в свою комнату, где собираюсь выспаться. С чего ты вообще взял, что я буду наказывать тебя дальше? — Но ты же человек слова, — сказал Эллиот с издёвкой в голосе. — Пообещал меня наказать за два раза — сделал. Сказал, что ударов будет сто двадцать — значит, ни ударом меньше. На каком ударе я отключился? — После последнего. — Ты мне врёшь? — С чего бы мне врать, если я в твоих глазах такой тиран? Эллиот замолчал, а потом спросил. — Что там? — Если ты про свою задницу, то всё нормально, скоро пройдёт. А если ты про задницу, которую ты создал для нас всех, то о ней и о том, как из нее выбираться, поговорим позже. — Почему ты сейчас мне не расскажешь? Ты издеваешься надо мной? Ты же видишь, что я нервничаю, и специально меня томишь. — Ну, должен же я как-то оправдать эту надпись на твоей пояснице, — сказал Леонард с обидой. Эллиот выдохнул. — Леонард, это было спонтанное и, признаю, неразумное решение. Но я не понимаю, ты теперь всю жизнь будешь мне это припоминать? Спасибо, конечно, что спас меня от заслуженного наказания. Да, я совершил ошибку, натворил глупостей. Я мог остаться без языка или провести остаток жизни в заточении. Но ты избавил меня от этого, и мне не хватит всей жизни, чтобы выразить свою благодарность. Но мог бы остаться благородным до конца и не опускаться... до мерзкого имбиря! Я морально готовился столкнуться с тобой в гневе. Ты одним ударом способен лишить меня чувств. Ну и лишил бы, раз был зол. Но нет, ты нашёл время подготовить эти прутья и эти тряпки, ты выбрал место в комнате, ты сходил на кухню и попросил очистить кусочек этого гадостного корня, ты нёс его с кухни через столько коридоров. О чём ты думал в этот момент, а? И вот именно планирование моего наказания — это же так унизительно! Лучше б ты меня избил, как увидел. А то вот это «мне очень жаль, но это для твоего же блага». Тьфу! В какой же момент благородный рыцарь превратился в лицемера? Потому что ты же потом придешь, чтоб пожалеть. Больно ли бедненькому мальчику? А мне твоя жалость не нужна, понял? Меня Марта пожалеет. Или Глория. Или я сам себя пожалею. Мне не надо, чтоб меня жалели руки, которые спланировали это действо. Я ведь имел право хотя бы в глаза тебе смотреть. Да, ты бы видел мои наглые бессовестные глаза. Здорово, правда? Или давай так. Мы могли бы оба быть без одежды. Тебе не кажется, что это более честно? Моя виноватая задница против твоей непогрешимой. Не трогай меня теперь и вообще — отвали! Зря я подумал, что могу хоть кому-то открыться. Хрень это всё. Открыться можно только своей подушке... Она тебе имбирь в жопу не засунет. И — что бы ты там себе ни думал — имбирь я тебе не прощу. И буду мстить. И я тоже получу удовольствие от планирования, не сомневайся. — Успокойся, пожалуйста. Я не мог тебя избить, у нас разные весовые категории. — А это что было? И почему вы были вдвоём? — Это было наказание. Ты знаешь, я не сторонник таких методов, но… — Это ты не сторонник? Да ты в первый день наших отношений применил такие методы. — Тогда тебя надо было привести в чувства. — А сейчас что? — А как бы ты поступил на моём месте? — Я никогда не был бы на твоем месте. У меня в жизни другая роль. — Хорошо, а если бы твой ребёнок вёл себя так же? — Но я же не ваш ребёнок. Почему вы вообще меня наказываете? Основа брака — это уважение друг к другу. Все эти странные формы отношений между младшими и старшими супругами не имеют ничего общего с истинной природой семьи. Как ты вообще на такое согласился, зная, что мое положение будет для меня унизительным? Ты думаешь, что можешь меня наказывать и это пойдёт мне на пользу? Ошибаешься. Наказания разрушают доверие и создают атмосферу страха. Ты хочешь, чтобы я боялся? Не надейся, что после того, что вы со мной сделали, что-то изменится. Будет только хуже. Я не согласен с вашими методами и постараюсь вам доказать, что они не работают… — У тебя против всего протест. Успокойся, я тебя прошу, ты весь горячий и, кажется, начал бредить под конец своей речи. — Голос Лео стал мягче, но в нём всё ещё слышалась нотка раздражения. Он, вопреки желанию Эллиота, потрогал его лоб. — Иначе ты доугрожаешься и заработаешь себе годовой домашний арест, — добавил он с лёгкой усмешкой, пытаясь разрядить напряжение. — Потому что «еще хуже» никто из нас уже не переживет, и будет разумным обезопасить себя от такого. Я принесу тебе что-нибудь успокоительное. Ты поспишь, и мы все обсудим, обещаю, я ничего от тебя не буду скрывать. Когда Леонард вернулся с успокаивающим отваром, Эллиот, обессилев, уже спал. Леонард снял одежду и лёг рядом. Прежде чем уснуть, он гладил принца по пояснице и смотрел на его уродливую татуировку, которая вызывала у него боль в сердце. — Что же мне с тобой делать? — спросил Леонард, не ожидая ответа. Эллиот, который уже спал, неожиданно произнёс: «Любить» (о чем, конечно, он никогда не вспомнит). — Да, я люблю тебя, люблю. Наступило утро. Эллиот проснулся, но не сразу открыл глаза. Он услышал чьи-то неторопливые шаги по комнате, которые были ему до боли знакомы и навевали какие-то приятные ассоциации. Когда он понял, кто находится в его комнате, его охватили одновременно радость и страх. — Эллиот, я вижу, что ты проснулся. Открывай глаза. Меня ты не обманешь. Эллиот открыл глаза и не смог сдержать улыбку. — Ваше величество, что вы тут делаете? — Приехал навестить больного кузена. Отложил для этого все свои королевские дела, — король рассмеялся. — Не надо было этого делать. Я и сам мог к тебе приехать. — Я слишком долго ждал. Рассказывай, что с тобой? — Ваше величество, не делайте вид, что ничего не знаете. — Я знаю. Больше, чем думает твой супруг. Он сказал мне, что ты просто заболел, после того, как я попросил о встрече. Он тебя наказал? — Да, но я уже хорошо себя чувствую, сейчас встану. — Нет, лежи. Дай мне посмотреть твои раны. Эллиот встрепенулся. — Нет, нельзя. — Ты так сопротивляешься, и тебе так плохо после наказания. Чем он тебя порол? — Ремнем, не сильно. Соотносимо с тем, что я заслужил. Просто.. Просто, пока я приходил в себя, все, кому не лень, меня трогали. Я устал от этого. Пойми меня. — Хорошо, — король улыбнулся. — А теперь о грустном. Я уверен, что Леонард тебе уже все доходчиво разъяснил, но я хочу, чтобы ты услышал это от меня. Если не дай Бог что-то подобное случится с тобой еще раз, я лично прикажу, чтобы тебе никто не помогал.