Как перевоспитать принца?

Эллиот сидел в теплой ванне. После прошлой ночи его тело было настолько обезвожено, что ему казалось, что оно впитывает воду, словно губка. Голова все еще была как в тумане: смутные образы и звуки перемешивались, создавая ощущение, что он находится в каком-то странном сне. Поэтому все было будто не так страшно, как могло бы быть. Эллиот думал о том, что, возможно, это даже здорово: его забрали, а не бросили в участке, где он мог бы столкнуться с более серьезными последствиями. Принц взглянул на дверь, за которой находились злой Тристан и разъяренный Леонард. Мысль о том, что ему все же придется выйти к ним, вызвала ощущение холодка в животе. Но ждать уже не было сил — тишина становилась все более угнетающей. Когда Леонард отправил его мыться, в его голосе прозвучала обнадеживающая нотка, будто он уже успел остыть, успокоиться, как будто бы он и не задумывал ничего ужасного. «Может быть, всё еще обойдется?» — промелькнуло в голове Эллиота. Но он тут же вспомнил о запрещенных веществах, которые были спрятаны в карманах его одежды. Сердце забилось быстрее: «Нет, не обойдется! Леонард просто убьет меня за это!». Мысли метались в голове, словно дикие звери при лесном пожаре, и он понимал, что сколько бы ни тянулось время — столкнуться с проблемами лицом к лицу — было единственным выходом. Собравшись с силами, Эллиот обернул полотенце вокруг бедер и решительно открыл дверь. Быстро оглядев комнату, он сразу оценил ситуацию: Леонард был все такой же разъяренный, а его глаза буквально пылали ярким огнем гнева. Казалось, что он вот-вот выдохнет на него пламя. Всегда такой уверенный в себе Тристан в этот раз тоже выглядел напряженным; на его лбу выступили капельки пота, и он явно волновался больше обычного. На столе же... В беспорядке лежали прутья — и в этом молчании они говорили громче всех, предвещая о том, что сейчас произойдет что-то очень плохое, если не ужасное. — Нет! — Эллиот сделал шаг назад, ощущая, как, несмотря на только что принятую ванну, его пробил холодный пот, который теперь стекал по его спине. — Не ты решаешь! — на удивление, Леонард произнес это спокойно, но в его голосе звучала, скрытая под слоем сдержанности угроза. Эллиот и так прекрасно понимал, что от него тут уже мало что зависит, но... Веток на столе было много, слишком много для того, чтобы он мог вытерпеть такое количество. Принц сглотнул и почувствовал, как пересохло в горле. — Вы не имеете права, — снова попытался он. — Король запретил применять розги! — Можешь пожаловаться его величеству, — спокойствие в голосе Леонарда пугало больше, чем если бы он кричал. — Я готов отвезти тебя во дворец прямо сейчас. Кстати, можешь даже не одеваться, новую одежду тебе выдадут уже в тюрьме, потому что даже король больше не станет терпеть твои выходки, когда узнает все подробности. Да, правда, тогда и нам с Тристаном тоже попадет, но мы тоже ведь заслужили — не досмотрели за тобой. — Эл, у тебя нет выбора, — Тристан впервые нарушил молчание, и от его голоса Эллиот снова вздрогнул. — Розги — это лучшее, что с тобой может произойти в данной ситуации. Принц молчал. Он просто не мог решиться на то, чтобы что-то ответить. — Ваше высочество, подойдите к столу, — позвал Леонард. «Так официально... Хорошо, что хотя бы без перечисления всех имен и титулов, но и так звучит, как издевательство». Заметив, что Эллиот не может двинуться с места, Тристан приблизился, приобнял его и повёл к месту наказания. Когда они подошли к столу, Тристан едва слышно прошептал принцу в самое ухо: «Не бойся, это закончится». Леонард положил на стол какие-то веревки, больше напоминающие ремни или пояса от разной одежды. — Привяжи его руки и ноги к ножкам стола, — произнёс он Тристану и надавил Эллиоту на спину. — Животом на стол, ноги врозь, ближе к ножкам, руки вперёд по углам стола. — Подожди, — возразил Тристан, — надо хоть что-то постелить. — Тристан отошел от стола в поисках чего-то подходящего. — Раз Тристан о тебе так незаслуженно заботится, — голос Леонарда оставался зловеще ровным, — я пока оглашу приговор. — Леонард кинул пакетики с порошком на стол, они гулко упали на столешницу. — Пока даже не буду выяснять подробности, — Леонард едва заметно усмехнулся, — думаю, ты будешь более разговорчив после наказания. Напомню лишь, что в прошлый раз я тебе пообещал, что если ты еще хоть раз будешь замешан в деле с дурманящими веществами, то получишь за оба преступления сразу. Эллиот вздохнул. Он совсем забыл об этом, ведь в прошлый раз всё обошлось так легко. Кроме того, Леонард назвал его поступок «преступлением», а значит, что не то что милосердия, даже снисходительности можно было уже не ожидать. Затем следом за пакетиками на стол опустились два листа бумаги, на которых Эллиот узнал свой почерк. — Тридцать причин для того, чтобы не употреблять, и тридцать, чтобы не распространять. Итого сколько? — это был вопрос, но, казалось, ответа от него не требовал. — Шестьдесят, — Эллиот услышал свой собственный голос словно со стороны. — Это значит, по шестьдесят ударов за каждый раз, — завершил подсчёты Леонард. — Но это много, — отчаянная, хоть и абсолютно бесполезная попытка. — Это несправедливо! Леонард не ожидал подобного обвинения настолько, что буквально подавился воздухом и закашлялся. — Меня твоя наглость поражает. Не говори глупостей, — наконец, раздражённо произнёс он. — Куда столько? — его пальцы брезгливо подхватили край одного из пакетиков и поднести к лицу принцу. — Разве такое количество не будет расценено как распространение? Есть желание вернуться в участок и уточнить? — Я не знаю, Лео, — отчаяние захлестнуло Эллиота новой волной. — Я смутно помню, как это вообще у меня оказалось. Ты же знаешь, что у меня плохо с памятью, когда выпью алкоголь. — Это только усугубляет ситуацию. — Леонард снова отбросил то, что держал в руках. — Ты знаешь, что тебе нельзя пить, но всё равно делаешь это. Ты не думал, что это может закончиться так же, как в прошлый раз? — Мне просто хотелось обо всём забыть… — произнес он слабым голосом, его голова опустилась ещё ниже, чтобы избежать взгляд супруга, но даже так он буквально кожей чувствовал на себе сердитый взгляд Леонарда. — Вернёмся к порошкам, — спустя несколько секунд снова заговорил тот. — Если бы у тебя нашли это, то знаешь, что бы с тобой было? Эллиот отрицательно покачал головой, но внутри него всё сжалось от страха. — Ты серьёзно не знаешь? — продолжал Леонард, а его голос становился всё более угрюмым. — Не знаешь? За распространение запрещённых веществ тебе бы отрезали язык. Эллиот с ужасом сглотнул. В голове у него пронеслись образы: темные подземелья и жестокие люди в масках, которые без колебаний выполняли подобные угрозы. Ему стало нехорошо: закружилась голова, начало тошнить, а во рту снова пересохло, как будто он проглотил песок. Эллиот не ожидал, что его жизнь опять окажется в опасности, как в тот страшный день, когда всё пошло не так. Воспоминания о том, когда он потерял друзей, привычный уклад жизни, большинство своих прав нахлынули на него, словно огромная волна. Эллиот не мог не признать, хотя бы перед самим собой, что и тогда едва не лишился самой жизни, если бы не помощь Леонарда. Тогда… как и сейчас! Правда, в этот раз в его спасении свою роль сыграл и Тристан. — Я... Я не хотел таких последствий! — выкрикнул он в отчаянии, пытаясь найти слова, чтобы оправдать себя. — Я просто... Я думал, это поможет мне справиться. Леонард шагнул ближе, его лицо стало ещё более угрюмым, а голос — низким и хриплым от гнева. — Ты думал? Сомневаюсь, что ты когда-нибудь задумывался о последствиях своих действий. — он наклонился к Эллиоту так близко, что тот мог учуять запах его дыхания. Принц удивился, уловив от Леонарда запах табака. — А что будет с твоими друзьями? Они не принцы, а это значит, что, в отличие от тебя, их ждёт тюремное заключение. Это в лучшем случае, если их действия будут расценены как хулиганство. А если нет? А если обвинитель решит, что это — умышленное преступление против страны? В результате ваших необдуманных действий мог сгореть целый город. И если судья окажется достаточно строг, то во втором случае их ждет куда более суровое наказание. Тишина в комнате нарушалась лишь шагами Тристана, но Эллиот, словно загипнотизированный, не слышал ничего, кроме голоса супруга. — Ты еще считаешь, что получить по заднице в такой ситуации — несправедливо? — теперь голос Леонарда стал как будто бы ещё ниже и тяжелее, и помимо угрозы, в нем слышалось горькое разочарование, которое Эллиот чувствовал почти физически, и ему было больно от этого. — То, что ты здесь в тепле и безопасности — вот что по-настоящему несправедливо, — Леонард шагнул еще ближе, и Эллиот почувствовал, как между ними физически возникла стена отчуждения. — Ничего серьезного тебе не грозит. Получишь свое наказание и будешь, как обычно, под присмотром десятка нянек, залечивать пару синяков. В то время как твои подельники будут в тюрьме. Ведь, как и всегда, всю ответственность за твои поступки взяли на себя другие люди, — добавил Леонард с презрением в голосе. Эллиот знал, что это не просто обвинение; каждое произнесенное слово было правдой, словами о его жизни. Каждый раз, когда он совершал ошибку, кто-то другой приходил на помощь. Это были родители, учителя, друзья, супруги и даже король — все они готовы были взять на себя последствия его поступков, попытаться исправить и спасти от действительно заслуженной кары. — Ложись, как я сказал, — приказал Леонард. Его тон стал ещё более настойчивым, и Эллиот не осмелился ослушаться. Он медленно опустился животом на стол, на который Тристан уже постелил простынь, сложенную в несколько раз. Она смягчала жесткость стола, но не могла смягчить предстоящее наказание. Пока Леонард и Тристан привязывали его руки и ноги к ножкам стола, принц Эллиот закрыл глаза, стараясь отвлечься от реальности, но мысли о том, что его ждет, не покидали его. — Я хочу, чтобы такого больше не повторилось, — проговорил Леонард, когда Эллиот оказался надёжно зафиксирован, — поэтому этот вечер и ночь ты проведешь в аду. Время, казалось, остановилось. Каждая секунда была равна бесконечности. Эллиот чувствовал, как все его чувства обострились до предела. Он отчетливо слышал шум за окном — ветер шелестел листвой, где-то вдалеке звучал чей-то беззаботный смех, ветки трещали под ногами прогуливающихся, а издалека доносились звуки города. Он чувствовал запах древесины, из которой сделан стол, и чистого белья от простыни. Но особенно остро он ощущал, как воздух касается его обнажённой голой кожи. В который раз за последние несколько минут Эллиот сглотнул, но теперь ком в горле был не просто сухим, но и горьким. Ожидание было таким мучительным, что принц мечтал уже не о том, как бы избежать наказания, а о том, чтобы всё это просто закончилось, и он смог бы, наконец, снова дышать свободно. Но сейчас он был здесь — на грани между прошлым и будущим. Эллиот уже приготовился услышать свист рассекающей воздух розги, но вместо этого услышал голос Леонарда. — Ты же не хочешь, чтобы все узнали, что происходит в моей спальне, за закрытыми дверями? – было непонятно, была ли это забота или укол. — Открой рот. Эллиот почувствовал, как что-то кожаное вставляют ему между зубов и закрепляют ремешком на затылке. — Не переживай, это специальный кляп, — голос Леонарда снова рассек пространство, — через него ты сможешь дышать, но не прокусишь себе язык и не сорвешь голос. Голос затих, а в следующее мгновение после этого кто-то из супругов сдёрнул с него полотенце. Тристан и Леонард буквально остолбенели. На пояснице у Эллиота красовалась свежая татуировка со словом «ненавижу» и головой льва. — Я смотрю, изменение образа не только прически касается, — отметил Тристан. Про татуировку Эллиот помнил, поэтому был отчасти рад, что во рту у него кляп и от него не потребуют никаких пояснений. Но сейчас он очень боялся реакции Леонарда на такой дерзкий поступок. В таком положении это перестало казаться удачной и забавной идеей. Тристан бросил взгляд на Леонарда, который сначала поджал губы, а затем сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Он сделал знак рукой Тристану, который как бы говорил, что сейчас они ничего обсуждать не будут. И вот через секунду Эллиот услышал то, чего так боялся: резкий свист рассекаемого воздуха, с которым на его ягодицы опустилась первая розга. Затем он получил удар по противоположной ягодице. В этот момент он понял, что его супруги решили вообще его не щадить и исполнять наказание вдвоем. На четвертом ударе, захотелось даже не кричать, а орать. Принц понял, что все прежние наказания были детскими. Упругие, гибкие вымоченные розги продолжали рассекать воздух. Леонард и Тристан держали ритм. Сзади все нестерпимо жгло, и Эллиот почти сразу сбился со счета. Он просто физически не мог этого делать, но понимал, что впереди еще много, слишком много ударов. И хотя физически он все еще мог терпеть, но осознание нескончаемости его мучений стало причиной его первых слез. В какой-то момент все остановилось, и появилась слабая надежда, что ему дадут перевести дух, но он тут же почувствовал чужие ладони, которые развели ягодицы, и неестественное давление между ними, а через секунду, когда прикосновение рук исчезло, жар обдал его уже не только снаружи, но и изнутри. Глаза Эллиота распахнулись от непривычных ощущений. — Это всего лишь имбирь, — любезно пояснил Леонард. «Чертов имбирь! После этого я никогда не буду есть имбирное печенье, да и вообще любое печенье, потому что оно будет у меня ассоциироваться с этим. Уверен, что это отдельная месть Леонарда за татуировку». Чуть позже Эллиот уже не мог определить, откуда исходит жжение. Казалось, что его задницу просто подожгли. Старшие супруги меняли отработавшие розги, но темп порки не замедлялся. Удары шли один за одним, жжение нарастало, продолжая обещанный Леонардом нескончаемый ад. Эллиот старался принять боль, оказаться в центре ее воронки, но перестать ее чувствовать у него получилось только, когда в глазах потемнело и все исчезло. Спустя некоторое время Эллиот с трудом осознал, что его руки и ноги свободны, и он лежит на животе на чем-то более мягком, чем деревянный стол. Принц не мог открыть глаза, но через гул в ушах услышал отдалявшийся с каждым произнесенным им словом голос Леонарда. — Позаботься о нем… Я… Я вернусь со службы в лучшем случае через сутки. Перед отъездом я скажу Глории, чем его лечить. Когда я вернусь, продолжу воспитательный процесс. Голос снова потонул в какой-то темноте, и после этих слов Эллиот снова провалился в небытие, которое напоминало туман зачарованного леса.