Secrets of our souls/Тайны наших душ

Драко проснулся от звука чихания, но это было сущей мелочью, ведь он всë ещë лежал в любимых руках. — Будь здоров, — хрипло прошептал Драко и сам чихнул. — И ты будь здоров, — Гарри погладил мужа по чуть завившимся во сне волосам. — Прости, Драко, я разбудил тебя. — Ты что, Гарри, ты же не специально чихнул. — Да, но это я так пытался потише, — хихикнул расслабленно Гарри. — Полежи ещë, я сегодня никуда не пойду, могу позже тебе завтрак сюда принести или в сад вынести. — Нет-нет, я выспался. Давай лучше позавтракаем вместе? — с затаëнной надеждой предложил блондин. — Конечно, давай! — обрадовался Гарри. — Тогда в саду накрыть? Ещë достаточно рано, соловей ещë не улетел. — В саду! — закивал Драко. Побыть с Гарри наедине за завтраком ещë и под сказочный аккомпанемент было весьма заманчивой идеей. Прежде, чем подняться с их ложа, Гарри наклонился к укрытому тонким пододеяльником телу Драко и коротко поцеловал его животик, после чего взял растаявшего Драко за руку и потянул его за собой. Завтрак двое провели под жизнерадостные мотивы тех песен, коими волшебно заливалась маленькая птичка. Соловей прятался среди лучиков солнца, путающихся и играющих среди густой листвы садовых деревьев, но не заставлял сомневаться в своëм присутствии благодаря сильному и звонкому голоску. В Драко всë прочнее укоренялись надежда и вера, они переплетали свои корни, и в неизбалованной, вдоволь настрадавшейся душе совсем скоро должны были расцвести цветы. Под лучами полуденного солнца Гарри аппарирует вместе с наконец собравшимся и напрощавшимся с близнецами Драко к их дому. Сперва они вместе раскладывают вещи, договариваются о месторасположении той или иной бытовой вещицы, а затем оккупируют кухню сразу же вдвоëм и пекут восхитительные воздушные золотистые сырники. Рецепт принадлежал Драко, потому первое время ему было волнительно из-за необходимости немного командовать Гарри, а ещë за результат, но в процессе все эти ненужные страхи испарились. Было просто хорошо, спокойно. Ближе к вечеру мелкие (и не очень) домашние дела были либо переделаны, либо отложены, и тогда уставшие от приятных хлопот мужья отправились в библиотеку. Здесь-то бесспорно было проведено расширение пространства, ибо хранилище книг не отставало по размерам как минимум от Малфоевской библиотеки. В новом помещении летали пылинки от долголетних постояльцев чьих-то полок и шкафов, в воздухе витал приятный запах старых книг. Драко взял с полки одну, покрутил еë в руках, раскрыл, принюхался, пролистал веером прямо перед собственным носом, вдыхая аромат времени, чуть тронутых желтизной годов страниц, что хранили в себе отголоски магии. Разной магии: предыдущих хозяев, былой библиотеки и старичков-соседей в разных переплëтах, но более всего, ярче и приятнее ощущалась магия Гарри как нового владельца с полными правами. — Выберешь какую-нибудь, чтобы расслабиться? — улыбается Гарри. — А есть что-то магловское? — спрашивает блондин, почему-то уверенный, что есть, что обязательно должно быть. — Непременно! — подмигивает Гарри, указывая рукой немного выше головы парня. Тот поднимает голову больше, чем следовало, но опустить еë уже не выходит. С самой верхней полки огромного длинного стеллажа, забитого самыми разными экземплярами искусства, прошлыми и современными, на него будто бы глядела одна рукопись с толстым расшитым корешком. И это действительно была рукопись. Древний фолиант. Знакомый Драко с детства. — Гарри... Это... — Драко не верится. — Но разве библиотека Малфой Мэнора не должна была быть уничтожена вместе с поместьем? — Должна была, но я отстоял право изъятия и приватизации некоторых особых творений. — звучало всë легко, но добиться этого у Гарри получилось не сразу. Книга, которую узнал Драко не раз попадала в его руки ещë в его детстве. — Гарри, однажды я не смогу выразить свою благодарность ни словами, ни вздохами, ни взглядами... — Не волнуйся об этом. Я вижу всë в твоих глазах. — Гарри ласково убирает прядь серебряных волос за аккуратное бледное ушко. — Гарри, ты только скажи, какие экземпляры лучше мне не брать. — решил заранее предостеречься парень. — О чëм речь, Драко, — удивляется брюнет. — Без сомнений, ты можешь брать все. — Но здесь есть и тëмномагические трактаты... — Я же сказал, что абсолютно все. Я доверяю тебе. — Гарри взял руки Драко в свои, и стал водить пальцами по узорам, вьющимся синеватыми прожилками по мраморной коже. Расстроганный до покрасневших глаз блондин лишь неясно дëргает головой, пытаясь улыбнуться. В итоге для чтения Драко выбирает магловскую книгу об архитектуре разных веков. Затем другой фолиант, и ещë. И ещë. Один за другим. Так проходит вечер. Этот и следующий. *** Гарри ложится спать вместе с Драко. Всегда. И каждую ночь он нежно обнимает его, гладит и целует его живот. Утром Драко почти никогда не просыпается один в постели, Гарри желает ему доброго утра, и это всегда получается искренне. Перед обедом и после него Гарри уходит по делам: социальным и учебным. Официальная учëба в Академии Колдомедецины начнëтся только с середины сентября. Сейчас же Гарри договорился с профессорами о дополнительных занятиях, естественно парень хотел подтянуть свои общие знания, но на первом месте перед ним стояла ещë одна цель: подробно изучить всë, что возможно о мужской беременности и родах. Драко не хотелось доверять никому. К ужину примерный муж всегда возвращался домой. Ужины, как и завтраки, они готовят вместе, так по-семейному вечно сталкиваясь руками и боками, смеясь и рассказывая друг другу о прошедшем дне. Так проходит пару недель. И происходящее потихонечку перестаëт казаться Драко сном. Гарри тоже становится легче, он ощущает, что мир для его мужа не представляется больше стеклянным шаром, склеенным из осколков чьей-то некогда нормальной жизни, и они оба верят: зацветающие между ними чувства не осыпятся белой пылью мела наземь, их не смоют и не утопят слëзные дожди, их не унесëт первый же ураган. И Гарри, и Драко видят для себя и друг друга будущее. Общее будущее. Они будут за него бороться. Будут бороться друг за друга. И они обязательно отстоят его и свой мир. *** В один из первых дней Гарри разбудил Драко с утренней зарëй, хотя обычно ждал его пробуждения, давая мужу поспать столько, сколько ему хотелось. Драко поднялся с кровати с готовностью помочь Гарри в чëм бы то ни было, посчитав, что вероятнее всего мужу нужна помощь, или у него есть просьба. Сам Драко мысленно оценил прогресс в своëм ментальном здоровье: он даже не подумал о том, что Гарри заставит его делать что-то трудное, однако из благодарности парень не посмел бы отказать мужу ни в чëм. Но Гарри будил его не ради помощи или просьбы. — Я планировал устроить что-нибудь подобное на днях, но проснулся сегодня рано и подумал, почему бы не сегодня? И почему бы не переложить задуманное с вечера на утро? — издалека начинает Гарри и лишь по непониманию в сощуренных со сна глазах догадывается: он не озвучил главное. — Драко, ты пойдëшь со мной на рассветное свидание? — озвучивает парень, рассчитывая на положительный ответ. — Конечно! — не раздумывая, соглашается Драко. Тогда Гарри приносит ему свою толстовку. Обычную магловскую толстовку: — На улице ещë может быть холодно. Драко принимает вещь с теплом на сердце и с такой же тëплой, но удивлëнной улыбкой. Гарри ведь не мог просто так принести ему именно эту кофту. — На самом деле я видел, как ты несколько раз за эти дни брал еë, держал в руках и клал обратно в шкаф. — признаëтся парень. — Я думал, что ты сам всë же решишься надеть еë однажды, но сейчас решил, что тебе довольно мучать себя сомнениями. Ты можешь брать еë или любую другую мою вещь в любое время. И я никогда не буду против. А Драко никогда не сможет даже сам себе описать, насколько волнующим, заряжающим и обнадëживающим было Гаррино понимание, его поддержка и забота. — И надень носочки шерстяные. — советует Гарри. И Драко крепче сжимает его руку. По правде говоря, живя с Гарри в одном доме, Драко мог бы плакать от избытка чувств не переставая, потому что никто и никогда не волновался о нëм настолько. Искренне. По мелочам. С любовью. Драко много размышлял о том, какими должны быть отношения между людьми не просто состоящими в отношениях, но и любящими друг друга. По своему скромному мнению он считал, что в паре обе стороны берут за свою половинку ответственность и в какой-то степени даже заменяют ей родителей, ведь заботиться в здоровых отношениях — это норма. Но даже с такими убеждениями сейчас Драко было странно. И не только потому, что на подсознательном уровне все эти годы он настраивал себя на принятие истины: ему такого счастья не светит, он его не достоин, он его не получит. Но и из-за того, что такой милой, возможно слегка чрезмерной, но ужасно приятной опеки Драко не получал даже от своих родителей. Отцу нужен был достойный наследник, выдержанный, способный выстоять под натиском сурового тайфуна жизни, которую он сам ему и уготовал. Мама боялась поменять вектор воспитания, заданный мужем, потому и она с детства старалась не баловать его нежностями и такими глупыми на первый взгляд заботами по типу "надень носочки", "повяжи шарфик". Его родителей в первую очередь волновало умение выживать и увеличивать количество накопленных знаний, и раньше Драко временами обижался на них за это. Но не сейчас. Он, вопреки уверенности многих, был совершенно неизбалован, он не ждал, что настоящая жизнь встретит его с фанфарами. Бедный прозрачный мальчик вообще ничего не ожидал. Зато этот мальчик был уверен, что либо не доживëт до окончания войны, либо не сможет жить после полного осознания вины за своë бездействие. Но после произошло чудо: ему удалось забеременеть. А потом и война кончилась, и оказалось, что, возможно, он не такой уж и недостойный. В данный момент Драко был даже благодарен родителям. Ведь его нынешняя жизнь казалась ему всë слаще и слаще, он не уставал поражаться, каким на самом деле к нему может быть отношение других людей. И как Гарри, его милый Гарри, может быть действительно его. И как Гарри может питать его своими чувствами. Как Гарри может любить его и залюбливать своими действиями. На улице действительно заправляла утренняя прохладца. Две руки всë ещë цеплялись пальцами друг за друга. Гарри был проводником, отвечающим и за плед с завтраком, левитируемый за ними, и за выбор пути. Они спустились с небольшого холма неподалëку от их калитки. Перешли по невысокому мостику через речку. Еë русло было не очень широким, но вода в ней протекала чистейшая. Гарри остановился, заметив, как Драко засмотрелся на что-то в умеренно бегущем потоке. — Рыбки! — по-детски восхищëнно сообщил блондин, заглядывая вниз. Гарри проследил за его взглядом и тоже удивился. Парень особо не осматривал окрестности, когда покупал здесь землю, но сюда он дошëл ещë в первый день и никакой живности в речке не заметил. Несмотря на глубину в 5 футов, даже не приглядываясь, можно было заметить у самого дна снующих туда-сюда рыбок. Они выделялись на фоне ребристого песчаного дна своим ярко-лимонным окрасом перламутровых чешуек. Устроились Гарри с Драко на пригорке, сев на расстеленное покрывало. С одной стороны вид открывался на поле, где уже начала колоситься своими золотисто-русыми косами рожь. Чуть сбоку виднелся светлый лесок, причëм от него не исходило опасности, лишь тепло согретой солнцем листвы. Драко даже показалось, будто он почувствовал аромат свеженьких грибов и спелых ягод, хотя до этой поры нужно было ещë время. С другой стороны виднелась река, чуть набирающая мощь вдалеке. И поселение, в котором с недавних пор начали обживаться и они. Их дом и дворик тоже попадал в поле зрения. Драко вздохнул. — Всë в порядке, Драко? — забеспокоился Гарри. — Да... Да, просто... Так хорошо, — улыбнулся блондин, впервые проявляя инициативу и беря Гарри за руку первым. — И мне давно не было так спокойно. — Гарри привлекает мужа к себе, приобнимая его за талию. Драко расслабляется, полностью доверяясь, и откидывает голову на сильное плечо.— Ты совсем холодный. — повернувшись, Гарри выдыхает теплом в тонкую шею. — А ты очень тëплый, — шепчет Драко. И они сидят близко-близко, перешëптываясь о чëм-то, боясь спугнуть естественное волшебство момента. Наблюдают, как на слегка посветлевшем небесном полотне, разукрашенном персиково-розовыми и фиалковыми потëками, градиентом смазывая переходы, разливается всë более и более яркий свет, окончательно сменяющий ночь солнечным днëм. После, уже собираясь уходить, оба тормозят на пару секунд, делают синхронные шаги навстречу друг другу и обнимаются. Крепко стискивают свою разгорающуюся любовь ладонями и дышат еë единым пламенем на двоих. А затем Гарри придвигается к Драко ещë ближе, смотрит с минуту в его обсидианом мраморно растрескавшиеся глубины глаз и ныряет в их пучину. У Драко ëкает сердце, бегут мурашки, что-то поднимает его душу вверх, ближе к истинному раю. Когда Гарри, ласково огладив бледное лицо и переместив вторую руку на его поясницу, нежно проводит большим пальцем по его сомкнутым губам и целует их в следующую секунду. Мимолëтно припадает к его устам и даëт время, не двигается и тяжело дышит, ожидая реакции. Драко, вмиг позабыв о своих повлажневших ладошках, оплетается вокруг мужа, кладя одну на его плечо, а второй обхватывая загорелую шею, он приоткрывает губы, совершенно не зная, что делать. Его ноги дрожат от переизбытка эндорфина в крови. Это был его первый поцелуй. Разве смел мечтать Драко разделить это волнующее юношескую душу событие с любимым человеком? С Гарри... Целоваться с Гарри было прекрасно, хотя Драко и не знал, как надо и как может быть. Но хотел ли он знать? Определëнно нет. Потому что лучше быть не могло. Гарри целовал его медленно, неторопясь, лишь слегка добавлял язык, подбадрëнный ответом Драко, однако невидимая черта не была перейдена: слияние их губ не превращалось в нечто пошлое, а оставалось поцелуем доверия, нежности и любви. Страсть не осталась в стороне, и она разжигала два бешенно стучащих сердца, но эта страсть была не тем ежесекундным порывом, после которого неизвестно будущее, она являлась тем ярким, пока ещë несмелым, но набирающим силы потоком, который бушует и рвëтся на волю, пробуждëнный людьми, ради которых готов на всë, с которыми желаешь провести всю свою жизнь, преодолевая общие пороки и внешние преграды, хочешь и выбираешь быть вместе, несмотря ни на что. В воздухе ещë витает эфир уходящей ночи, наполняющий лëгкие влажновато-свежим запахом утра, ещë не высохшей росы и душистых полевых цветов, что ещë минуту назад гладили тонкие длинные пальцы. — У меня есть для тебя кое-что, — говорит Гарри, когда они отрываются друг от друга и ловят своë потерянное дыхание, — это не то чтобы сюрприз, просто получить их, честно говоря, было непросто. В министерстве они там все... Ладно, не будем об этом. Драко принимает из рук улыбающегося Гарри полупрозрачную папочку. Ещë мокрыми пальцами он вынимает из неë кипу каких-то бумажек, а когда до него доходит, каких, глаза его наполняются. Это не бумажки. Это документы. Его документы. Новые. И везде указана одна фамилия. Поттер. Драко Люциус Поттер. Переплетя руки, они ещë долго стоят, касаясь друг друга: лоб ко лбу, глаза в глаза. И просто глядят-глядят-глядят. Запоминают неуловимую сказочную реальность настоящего времени и этого момента. Кузнечики затихают, убаюканные восстающей звездой на сон в высокой траве. Птицы просыпаются и, приветствуя новый день, заводят свои заливистые трели. *** Пока Гарри бегал по делам, Драко занимался домом, было нечто великолепное в том, чтобы после всего пережитого теперь просто, чëрт возьми, заниматься домом. Протереть пыль, помыть пол, приготовить покушать для любимого, почитать или отдохнуть, когда беременность давала о себе знать. К Драко часто заходили гости. — Представляешь, я сам это понял! И просто, ну, нашëл его! Привëл и... Рон с Гермионой регулярно приходили не только на выходных, когда дома был Гарри, но и на неделе. Баловали блондина рассказами со стажировки. — Ну вот, а тот ему: я, видите ли, обездвижил его в шутку, а палец оторвал ему вообще случайно. Пирог, кстати, просто объедение, Драко! — откусывая ещë один смачный кусок тыквенного пирога похвалил парень. — Ну так вот, наш старший не выдержал и как ему... Драко любил истории Рона, связанные с буднями авроров. После того, как Гарри устроил рейд по Аврорату, там остались служить только действительно хорошие и смелые ребята, готовые отдать свою жизнь, если это будет необходимо для спасения тех, кто не может постоять за себя сам. И Гарри, и Драко гордились тем, что в аврорате Рон смог уже себя проявить, ни у кого больше не оставалось сомнений, способен ли на что-то младший Уизли без своего лучшего друга, друга-Героя? На своëм ли Рон был месте? Без сомнений. — А как насчëт твоего проекта, Гермиона? — Ох, Драко, столько бумажек нужно заполнить! У меня перьев не хватает! — несмотря ни на что, глаза у девушки горели. Еë место тоже определëнно было найдено. Где, как ни в Министерстве, могут пригодиться на пользу окружающих неоценимый богаж знаний Гермионы? — Но одно только то, что они позволили мне это!.. Я знаю, что всë получится не сразу... — Герми, — Драко лишь недавно научился звать шатенку сокращëнно и ласково, не испытывая при этом неловкости и двойной вины за прошлое, — у тебя всë получится! Какая разница, когда? Как-то ты сама сказала мне, что никогда и ничего не может быть поздно, если речь о чëм-то существующем. — Воот! Вот, Герми, послушай Драко! Я ей уже тысячу раз говорил, но она мучает себя сомнениями! — Затем Рон наклонился к уху возлюбленной и вполголоса, не пытаясь что-то скрыть от блондина, а для создания нужной атмосферы, продолжил, — Милая, я так и не понял ничего из занятий Трелони, но я точно знаю: всë будет так, как ты хочешь! — Спасибо вам, — Гермиона быстро чмокнула своего парня в губы и, мягко поправив Драко волосы, благодарно улыбнулась ему. И благодарность эта была не только за поддержку. А в большей степени за то, что юноша упорно боролся со своим страхом перед тем, чтобы являться самим собой не только внутри, но и снаружи. Для всех. И особенно — для своих. В тот вечер Рон с Гермионой неспроста засиделись до самого прихода задержавшегося Гарри. Но задержался он по уважительной причине, и Драко с Роном намеренно тянули время. Намечалось грандиозное событие, о котором знали, пожалуй, все, кроме Гермионы. На удивлении девушки Рон предложил прогуляться по окрестностям, вместо того, чтобы вернуться домой и получше подготовиться к завтрашнему дню. Она даже хотела возразить, но парень был убедителен. — Герми, наоборот лучше дать себе отдохнуть! Подышать свежим воздухом! Да и воздух сегодня такой... свежий! — даже слишком. — Рон, всë в порядке? Ты, кажется, волнуешься? — Чт... Конечно волнуюсь! За тебя волнуюсь! — Рон приобнял слегка озабоченную его поведением Гермиону, незаметно направляя еë в сторону возвышенности. — Идëм. Гарри с Драко в тот момент провожали друзей взглядом, выйдя на крыльцо своего дома. Они не могли (и не хотели) скрывать свои яркие улыбки. Рон явно переволновался, но он имел право! Сегодня был важнейший для них с Гермионой день, хотя она об этом пока ещë не знала. Сознание Драко не обделило его колющими мыслями в сердце. У них ведь с Гарри всë было иначе. Рон сделал свой выбор сам. А Гарри был подтолкнут обстоятельствами и своей безнадëжно благородной натурой. Но... он всë-таки осознанно принял решение о их браке. Да, у Драко не было шикарного предложения руки и сердца. Но имело ли оно такое большое значение по сравнению с возможностью исправить всë, стать для Гарри действительно тем, кем всегда мечтал, кем и правда мог бы быть? Всë только из-за твоей беременности, — по-крысьи нашëптывали страхи. Тогда разум подсказывал: всë на свете из-за чего-то! Был бы Рон сейчас вместе с Гермионой, если бы она не отправилась на поиски потерянной Невиллом лягушки в Хогвартс-экспрессе? Ведь именно тогда их троих что-то незримо связало. И затем был не один выбор, определяющий курс их отношений как любовный. И таких «если бы» бесконечное множество в жизни каждого. Не мог же Драко вечно морально измываться над собой за то, что его выбор был несколько отличающимся, за то, что привязал Гарри к себе ребëночком. Вернее, мог. Но знал, что Гарри не хотел бы этого. Значит так было правильно. У разных людей разные пути к счастью. Драко понимал, что мыслит верно, хоть и не мог всë же до конца изжить чувство некой вины за то, что почти простил себя слишком быстро. Вот только все близкие люди вокруг простили его уже без «почти». И разве сейчас смел он сомневаться в чëм-то, когда Гарри смотрел на него так? Сокровенно. Нежно. Любовно. Словно видя в нëм свет. До заката ещë было достаточно времени, но солнце уже не обжигало, его свет ближе к вечеру стал будто бы легче и приятнее. В поселении становилось всë оживлëнней: люди возвращались с работы и выходили со своими семьями на длинные весëлые прогулки. То и дело доносились звуки разговоров и детского смеха. Гарри взглянул в сторону улиц и домов, людей, их детей и чужих будней: — Знаешь, такое ощущение... — Жизни... — продолжил Драко, кладя голову на плечо мужа. — Да. — Гарри встал позади Драко и обхватил его живот согретыми солнцем ладонями. — Всë просыпается что-ли... — Жизнь возвращается. — и Драко чувствовал ее всем своим существом. Потому как и его жизнь наконец возрождалась из тлеющего пепла, начиналась заново и была готова лоскуток за лоскутком лепестками надëжности, правды и любви выстраивать его мир. Их мир. Драко прикрывает глаза, откидывая голову, ластясь к шëлковой коже оказывается самого нежного мужчины на свете. Гермиона тем временем получала новый статус. — ... И я... Герми, ты самый невероятный человек для меня! Ты та, без кого я не был бы собой. Я не умею слагать стихи, и красиво говорить я тоже не умею. Но просто знай и всегда помни, что я люблю тебя. Милая моя Герми, я прошу тебя! Стань моей женой! Рон был настолько милым и неловким, таким одновременно уверенным и наивно-опасающимся возможных вариантов, что эмоции самой Гермионы и вовсе лились через край. Такого прелестно искреннего Рона она и любила. — Герми? — Рон уже заволновался, пока Гермиона справлялась с бурей эмоций. — Ты согласна стать моей женой, Герми? — Да! Конечно же, Да! — теперь уже невеста радостно завизжала, что раньше было ей совсем не свойственно, и бросилась своему обрадованному жениху на шею. *** Издали на счастливую пару глядели четыре пары глаз. Гарри немного отошëл в сторону, где его ждал спланировавший с приветственным звуком Агмунд. Драко остался рядом с недавно подоспевшими близнецами, не хотевшими пропустить такое событие в жизни младшего братишки. Джордж особенно заворожëнно наблюдал за обнимающимися и целующимися Роном и Гермионой. Он был искренне рад за них, но не мог не завидовать белой завистью. У их отношений такой открытости никогда не будет. Фред, обхватив плечи брата, отличающиеся от его собственных большей хрупкостью, что-то прошептал ему на ухо. Тот вскинул голову, засиял хрустальным отражением света, освободив от огненно-рыжих прядей чужое ухо, шепнул ответ и прижался к брату сильнее. Драко хмыкнул. Нет-нет, не громко, скорее даже беззвучно, но именно в этот момент, услышав ли, вспомнив ли о нëм, близнецы резко развернулись. Их было не в чем обличить, но выглядели они загнанными в угол, так, будто всему миру стала известна их тайна. Фред первым взял себя в руки, лицо насторожилось. Он словно был готов защищать Джорджа. Но от чего? Возможно осознав, что не от чего, его челюсть приобрела нормальные контуры, выражение лица смягчилось. И всë потому что в глазах Драко, без единого сомнения, понимающего, что к чему, колыхались не какие-то смешанные эмоции, а умиление! Драко в самом деле стоял с неким умиротворением и спокойствием за этих двоих, определëнно созданных друг для друга. Один без другого — тень. Вместе они — свет. Ослепляющий и дарящий надежду. Они — огонь, распаляющий и разжигающий веру в то, что такая сильная, прочная, несломимая связь возможна и в нашем мире, реальном и не приправленном гипербализованной идеальностью писателей-романтиков. — Давно ты всë знаешь? — осторожно уточнил Джордж. — Давно. — благодушно согласился Драко. Близнецы читали его и удивлялись всë больше. Юноша не осуждал их. Он понимал и принимал. — Сначала догадывался интуитивно, а потом не знаю, когда точно, это превратилось в знание. Во что-то постоянное, не представляемое иным. — Его голос тëк так плавно, тëк сладко, как мëд, и так успокаивал, как липовый чай. С того момента Драко становится для Фреда и Джорджа кем-то очень близким. Своим, родным человеком. *** В один из дождливых вечеров Гарри и Драко были приглашены на ужин к семье Диос. Дорис встретил их рукопожатиями и гостеприимной улыбкой. — Добро пожаловать! — из кухни вышла женщина. Мама Дориса была худенькой и маленькой, то есть полной противоположностью миссис Уизли, но от неë исходила та же аура, не позволяющая усомниться в широте еë души и по-матерински открытом сердце. Вышедший из зала глава семейства создавал впечатление серьëзного и сурового человека. Однако его строгий взгляд смягчился так быстро, как если бы из его головы улетучились какие-то плохие мысли. — Простите, — протягивая ладонь, произнëс он. — У нас не было гостей с того момента как... В общем добро пожаловать! — мужчина улыбнулся. Улыбалась и его жена. Но в их глазах виднелся тяжëлый мутный осадок. То был свинцовый отпечаток горя. Оправиться от потери своего ребëнка невозможно, сколько бы времени ни прошло. Гарри взглотнул от представленного, а Драко машинально прикрыл живот ладонью. После небольшого застолья все пошли в гостиную, а Драко замер посередине коридора. За приоткрытой дверью в чьей-то спальне ему почудилось кое-что на стене, увешанной рамками. Драко, не оглядываясь по сторонам, словно ведомый почудившимся образом, переступил через порог комнаты. То самое фото, что привлекло Драко, оказалось портретом Дориса в подростковом возрасте. Но что же он напомнил блондину? Среди множества фотографий виднелись пустые места, будто некоторые рамочки были сняты и спрятаны от глаз. Только вот в центре висела самая большая рамка, занавешенная полупрозрачной тканью. Это, должно быть, и был ответ на все вопросы. Находясь в странном состоянии прострации, Драко протянул руку и стянул материю. Семейная фотография. Драко прерывисто выдохнул. К горлу подкатило, голова загудела. — Дорогой? — парень резко повернулся. В проëме стояла мама Дориса, ее губы, искривлëнные болью, пытались улыбнуться. — Это, — она обвела трепыхающейся рукой стену с рамками и пустотой, — могло показаться странным, ведь мы всë ещë верим в лучшее, но фото пока приносят слишком много страданий. Драко отшатнулся от стены. Ткань заструилась по слабым пальцам и выпала из его рук, осев на пол. — Простите. — он зажал себе рот ладонью, сдерживая истерику, и выбежал в коридор, где его тут же поймал Гарри и заключил в свои объятия. — Всë хорошо, всë хорошо, Драко. — приговаривал брюнет, поглаживая мужа по спине и белым волосам. На фото семьи рядом с Дорисом стоял его брат. С курчавыми волосами и такими понимающими глазами. Значит, фото Дориса напомнило ему не что-то, а кого-то. И тот образ, всплывший в голове блондина в больнице при первой встрече с Дорисом, не был совпадением или случайностью. Теперь у Драко не было сомнений на счëт того, кого он видел. Малфой Мэнор. Один из череды худших дней его жизни. Приказ испытать себя в жестокости по отношению к тем, кто даже не может использовать магию. Такой беззащитный, но такой сильный в своëм принятии, чистый в своëм отношении мальчишка, оказывается, был не просто каким-то маглом. И выкраденный Пожирателями младший сын семьи Диас оказался не кем-то незнакомым. Не безликим маглом, в память о котором осталось лишь имя. С семейной фотографии четы Диас на Драко смотрел тот самый юноша, которому он не посмел причинить боль. Но он не сумел его и спасти. Элиот Диас. Тот, кого, вероятнее всего, уже давно не было среди живых, ведь Драко, кажется, именно его видел в окружении остывших давних оплотах жизни. Именно ему он остался должен. Именно этот парнишка первым из всех, кого он когда-либо знал, забрался в его душу за один короткий взгляд. Он первым понял его суть, не желающую никому зла, и первым был готов распрощаться со своей жизнью так, чтобы заморав его руки, не испачкать его сердце. Элиот узрел мнимое отсутствие выбора и заранее простил. Тем самым открыв все пути для его души.