Secrets of our souls/Тайны наших душ

— Он... Я его... Я видел его, но спасти... не смог!.. И там... Там было так много... Их было так много, — сжав голову обеими руками, Драко закачал ею из стороны в сторону и вдруг стал задыхаться. Когда воздуха стало не хватать, он принялся делать бессмысленные попытки ухватить кислород, но выходили лишь холостые движения ртом и горлом. Драко видел прямо перед собой холодный каменный пол, залитый бурыми разводами, забрызганный свежими яркими каплями. А ещë ощущал запах — металлический, въедливый. Так пахнет чьë-то горе. Так пахнет смерть. А в маленьком окошке на фоне светлого неба виднелся кроваво-красный закат. Впереди тоже всë было неживой смесью алого и бессильно-белого, неподвижного. Мëртвого. Драко трясло. И тогда, и сейчас. И неясно, когда сильнее. Некогда происходящее состояло из череды событий под грифами «Страшно» и «Ещë страшнее». И была эта череда столь длинной, почти что нескончаемой, что постепенно обрела одно название «Апокалипсис». Души. Мира. Жизни. Его, того паренька, тех и этих, огромного количества людей: волшебников, сквибов и даже маглов. Драко безвольно тонул в той реальности, полной пустоты и боли тогда, но плыл в ней и захлëбывался в ней же он прямо сейчас. Всë потому как отвык совсем — но привыкал ли?.. В данный момент прошлое затягивало его словно бы жëстче, резче, больнее. — Драко! Драко, милый мой! Дыши! — от испуга Гарри хотелось схватить Драко за плечи и затрясти как следует. Благо он понимал: как раз так и не следует. Совершëнное в нервном порыве могло навредить. — Мы верим, что ты не желал ему зла, мы верим, Драко! — подключился Дорис. — А теперь, Драко, посмотри на Гарри, смотри прямо в его глаза! Он рядом, он любит тебя, и всë хорошо! Со всем можно справиться! — Дорис говорил уверенно, в то время, как по его неподвижному лицу текли прозрачные капли. Справиться действительно можно со всем. Как жаль, что иногда "справиться" — это означает принять. Неизбежное. Или необращаемое. Например факт безвозвратной потери. Драко вцепился взором в Гарри, уже взявшего себя в руки и готового действовать рассудительно. — Сосредоточься, Драко, слушай мой голос. Скажи, какого размера мои зрачки? — для отвлечения спросил Гарри и, нежно обхватив лицо мужа ладонями, медленно приблизился и поцеловал его. Драко непроизвольно задержал дыхание, к тому же не смог не сконцентрироваться на прикосновениях надëжных рук и плавных успокаивающих движениях мягких губ. — Огромные. Зрачки. — Приступ паники постепенно отходил в сторону. Воспоминания освобождали голову Драко, подобно воронам они срывались и улетали прочь, но оставляли за собой вереницу звуков-возгласов, пробирающих насквозь и слышимых ещë очень долго. — Могу я... Фотографии... Есть ещë? — как только дыхание восстановилось, Драко собрался с силами. — Да. Да, есть. — Дорис развернулся на пятках, — Они... — его голос сорвался, — в моей комнате. — Ты уверен, Драко? — Гарри опасался, что фото вновь станут триггером для его мужа. Однако, несмотря на подрагивающие руки, Драко кивает уверенно. А дальше следует множество альбомов. Гарри становится для Драко опорой в прямом смысле этого слова и тоже смотрит. После первого же фото начинает приглядываться. Что-то вертится на уме, зудится, рвëтся на поверхность памяти. Гарри уже весь в подозрениях и сомнениях, но вида не подаëт. Нет ничего хуже ложной надежды, неоправданность которой вскрывается остро и обжигающе-больно, и ощущается она раскалëнным кинжалом в сердце. В конце концов, когда Драко уходит умыться, Гарри, с напряжением вместо позвоночника, решает убедиться в своей хорошей памяти на лица, либо удостовериться в том, что из-за желания всë исправить и всех спасти, у него просто не справляется организм, посылая в сознание какие-то желаемые иллюзии вместо истины. — Дорис, можешь показать мне самое последнее фото? — Да, конечно, — парень достаëт закладку-фотографию из книги, лежащей на прикроватной тумбе. Он не мог. Не мог отпустить своего братишку, расстаться с ним совсем, не мог позволить себе забыть хоть одну черту его лица. — Скажи, Гарри, ты же ведь не просто так?Пожалуйста, если ты... Не знаю даже... Но вдруг есть какая-то надежда? Скажи мне, прошу. Я выдержу, даже если она будет пустой. Но я не могу упустить хоть бы и крошечный шанс! — Мне кажется... Кажется я видел похожего мальчишку, когда разыскивал Драко в Лондоне. — глаза Диаса загорелись таким огнëм, какой вспыхивает в глазах плывущих на плоту людей, увидевших вдали землю, и им, и Дорису было совершенно наплевать на то, насколько мал шанс выйти на берег, когда ты в открытом океане на хлипкой конструкции. В таких ситуациях люди только верят, верят всем своим существом в лучший исход. А ещë молятся. — На сколько он был похож? Где ты его видел? И... и сколько же времени прошло!? — парень заносился по комнате как угорелый, он не знал, как остановить охватывающую его надежду. — Он просил милостыню рядом с хилой старушкой, это было где-то по пути, совсем недалеко от того места, где сидел Драко. Я сейчас же вернусь туда, обыщу всë... — Гарри, неужели я останусь здесь, пока ты будешь искать моего брата?К тому же вместе мы справимся быстрее! — А я не останусь здесь, когда есть возможность искупить свою вину перед этим мальчиком! Перед Элиотом! — Гарри и Дорис одновременно повернулись на решительный и звонкий голос Драко, стоящего в дверном проëме. — Господи, пусть он будет жив! Тогда мы обязательно найдëм его! — Драко, Гарри, я... Я качал его на руках младенцем, Эли прибегал ко мне ночью прятаться от собственных кошмаров, когда был малышом, он делился со мной своими детскими секретиками, он... я... — парень не мог больше продолжать, но ему и не нужно было, потому что его чистая братская любовь была неоспоримой. И боль его — тоже. — Дорис, — Драко взял молодого аврора за руки, — мы найдëм Элиота! Так все трое оказались в магловской части Лондона. Вроде бы не самый пропащий район, но вокруг всë равно было как-то слишком уж антиутопично. Дождь здесь ещë не прошëл, но тяжеловесные тучи, вьюнами заполонившие небо, с минуты на минуту собирались разродиться дождевой водой. Хотя под влиянием атмосферы, лишëнной света и будто поглощëнной полупрозрачной тьмой, казалось, что вместо неë на землю прольëтся неизведанная доселе жидкость, химическое месиво, готовое с удовольствием обласкать падающий куда-то мир. Вокруг было много курящих, спешащих, усталых людей. И лишь немногие выражения лиц скрашивались знаменитыми улыбками вежливости. В действительности создавалось впечатление, что никто из меньшинства не улыбался искренне. С какой-то из сторон раздался оглушительный сигнал, Драко вздрогнул, и прижался к боку Гарри. Мимо проехал большой двухэтажный автобус, и он словно разогнал тот пугающий морок серости и жалкости существования. В глаза тут же бросилась пара телефонных будок яркого красного цвета. Сразу в толпе выделилась явно супружеская и счастливая пара с собачкой. И юная девушка, что-то воодушевлëнно вещавшая молодому отцу или старшему брату. Да, этот автобус не стëр с тротуара мусора, потëртостей с фонаря, не убрал трещины с камня, не телепортировал маргиналов, растележавшихся неподалëку, как не изменил и реальность жизни. Просто в этом-то и было всë дело. В жизни. У всех она была разной. Светлая и тëмная стороны давно научились сосуществовать бок о бок. Просто нужно было уметь отделять свою реальность от чужой. И этот новенький переполненный автобус вернул прибывших к их реальности, в которой они здесь тоже проездом. Элиот — вот их цель. Их задача — найти его в этой реальности и вернуть мальчика в ту, которую он заслужил. Выстрадал. Бомжующих подростков (хотя бы людей на вид не старше 25) практически нет. Впрочем, от чего же «практически»? Их нет! Но этого и следовало ожидать, ребята ходят по улицам и не удивляются отсутствию нужной возрастной категории среди малоприятного контингента. Не удивляются, но не могут не разочаровываться. Всë просто: какие-никакие службы в городе всë-таки работают. Детей и подростков быстренько забирают в полицейские участки и в случае бунтующих гормонов отправляют беглецов по домам, в более печальном варианте развития событий — в детский дом. Да, Гарри видел на улице Элиота, чем больше закоулков и улочек оббегает брюнет, тем сильнее в этом убеждается, но худенького невысокого подростка, которого можно было принять совсем ещë за мальчика, наверняка забрали в первую очередь! С одной стороны это было бы хорошо, ведь в полиции должны были проверить связь юноши с магическим миром. Но тогда он уже давно должен был быть дома. Паззл не сходился. Нужно было продолжать искать, и не поддаваться отравляющим мыслям об опасностях, что подстерегали бедного Элиота на каждом углу, и о том, к чему они могли привести. Пока Драко старался поспевать за Гарри и Дорисом, ему в голову приходили разные переживания. Об Элиоте, его родителях (в момент их ухода глава семьи Диас пытался успокоить жену, чьи душевные раны вновь закровоточили). А ещë где-то на допросе сейчас сидел Блэйз. Раскаявшийся, не заслуживающий того, на что его собираются обречь. Джинни, переживающая за загубленную жизнь любимого. Близнецы, вынужденные каждый день терзаться от необходимости скрываться от самых близких. И это были ещë не все люди, о которых Драко переживал. Поразительно. Оказывается, у него было много таких людей. Ещë более удивительным было то, что он тоже не был пустым местом для них, он тоже волновал их. С неба уже упали первые тяжëлые капли, когда расспросы прохожих и нищих наконец обрели почву и дали хоть какие-то плоды. — О, — задумчиво протянул один мужичок в изрядно истрепавшейся куртке, рассматривая фотографию Элиота. — Припоминаю! — И я. Да. — рядом появляется женщина. Рукой сомнительной чистоты она тыкает прямо в фото, и Дорис хотел бы поморщиться, но за ещë одну подаренную надежду он готов расцеловать этих бомжующих людей. — Кажется его как раз вчера-сегодня забрали. — А вообще был тут ещë один похожий, только совсем уж хилый да с патлами длинными. — Да, может, это как раз он и был! — женщина даëт мужчине лëгкую оплеуху, — Вы поищите-поищите ещë. А вообще он вам зачем? Сбежал откуда-нибудь? — Или украл чего? — кряхтя, человек усаживается обратно на тротуар. — Потерялся, — коротко отвечает Гарри, утягивая за собой своих спутников. — Спасибо вам, — очень искренне напоследок бросает Дорис хором с Драко. Надежда уже начинает терять свет, когда через несколько обысканных улиц их догоняет молодая девушка. Очень опрятная и красивая, замечает Дорис. — Постойте! Подождите! — она склоняется, упираясь руками в колени, и пытается отдышаться. — Благодарю. Я... Понимаете... Я случайно... Простите... Услышала... — Не волнуйтесь, всë нормально. Как Ваше имя? И что Вы услышали? — Дорис подхватывает юное создание, когда равновесие покидает еë. — Зовите меня Хэн. Я слышала о том, кого вы ищите. Кажется Ваш брат у нас. То есть не подумайте ничего такого, он, понимаете, спас меня вчера поздним вечером, и мы с бабушкой настояли на том, чтобы он остался у нас! — девушка явно подвернула ногу и теперь не могла ступить на неë. — Он назвал имя? Он описывал меня? — Да, описывал. Его имя — Элиот. Позвольте взглянуть на фото на всякий случай. — Да, точно. Фото. — Это он. — Хэн уверенно закивала, едва увидев колдографию. — Пойдëмте вместе со мной, я покажу, куда идти. Дорис помог юной особе опереться на свою руку, и вся компания направилась по пути, указанному Хэн. И только в этот момент парня как кипятком окатило, ошпарило с ног до головы. Он показал не то фото! Перепутал карманы, и достал колдографию, которую всегда носил с собой. Но девушка никак не выказала удивления. Казалось, что для неë движущаяся фотография — норма. Так, повседневность. — Хэн, эм, эта фотография... — молодой аврор возможно впервые совершенно не знал, как продолжить. — Ах, не беспокойтесь на этот счëт! — девушка звонко засмеялась. — Я сквиб, так что даже как-то не обратила сразу внимания. Это от нервов, наверное. Простите. — И у меня от нервов... У Вас что-то случилось?.. — Да так, навалилось всë... — как-то само собой девушка рассказала Дорису о своëм индейском происхождении, о родителях-магах, живущих в США, но о проблемах с оплатой колледжа она говорила с неловкостью... Гарри с Драко шли позади. Всего в паре шагов от них зарождалось что-то новое, чувственное и пока ещë лëгкое. Драко было немного не по себе от воспоминаний его прошлого пребывания в магловском мирке. От Гарри не укрылось состояние мужа. — Не переживай ни о чëм. — Шепнул он. — Элиот жив. Я рядом. Всë наладится! — Гарри провëл носом по прохладной щеке, вытянул губы, коснулся хрящика над мочкой уха, выдохнул тепло, неожиданно беря Драко за руку. Блондин внезапно вспомнил, как когда-то он с тоской и болью провожал взглядом парочку, до безумия, как ему тогда показалось, похожую на них. Повернув голову, Драко встретился взглядом с нежным изумрудным взором Гарри, и его самого затопило ответным чувством. Осмелев, он притиснулся к мужу поближе и, встав на носочки, ласково боднул его щекой. Внутри всë трепетало, постепенно полнилось ощущением спокойствия. Элиот жив — это знание будто снимало с его души тяжëлую ношу, облегчало груз пережитого в оккупированном Тьмой Малфой Мэноре. Гарри, его Гарри, шëл с ним рядом, нога в ногу, рука об руку, и было это так... Так восхитительно! Волшебно. Ну, конечно же, они отличались от той пары, что наблюдал Драко. Те люди были совсем подростками, их ждало много испытаний впереди, а в тот момент они были просто влюблены. Драко желал им счастья. Но теперь отчëтливо видел разницу. Они с Гарри — почти что дети семнадцати лет отроду, юноши, едва окончившие Хогвартс — были не просто влюблены, это чувство безусловно было, оно окрыляло, опаляло, но вместе с тем и поило, взращивало силу в уже начавшем свой путь, уже существующем, соединяющем и связывающем их крепко-накрепко чувстве любви. Они уже прошли столько испытаний! Много чего повидали и испытали, натворили и наделали, вернули и исправили!.. Так много, что с трудом верилось в свой возраст. Им семнадцать? Серьëзно? Вполне. Настолько же, насколько жестоко, правдиво и жизненно. И Гарри, и Драко ни раз побывали на волоске от смерти, и видели они не одну. Они уже были готовы ко всему. Весь этот опыт мог бы сломать, сломить, растоптать их, но не имел и шанса. Ибо они объединились, чтобы вместе выстоять, всë выдержать и одержать победу несмотря ни на что. Именно благодаря своим судьбам, к своим семнадцати годам они могли всецело окунуться в осознание молодости. Оценить еë по достоинству. Насладиться каждым еë мигом, запечатлев еë в памяти и в важных жестах по отношению друг к другу. Через несколько узких улочек меж малоэтажных домов Хэн указала на один. Девушка спохватилась, что забыла ключи и позвонила в маленький хитроустроенный звонок. Дверь распахнулась практически сразу. — Дори? Дори! — худенький парнишка с длинными тëмными волосами босиком выскочил на крыльцо и бросился в распахнутые объятия брата. Он долго рыдал, не отлипая от плеча старшего, а затем успокаивал самого Дориса. — Я слышал об итоге войны от бабули Мэйэры, но... Наши... мама с папой, они... — парень не был в силах договорить. — Живы! И здоровы! Элиот, всë закончилось! Всë закончилось, малыш. — Дорис сжал волю в кулак, немного успокоился, но Элиот, которого он до самой аппарации к их дому баюкал в своих руках, продолжал плакать и никак не мог остановиться. Когда Гарри и Драко возвращают двух неотлипающих друг от друга братьев домой, родители парней встречают их сперва непониманием происходящего, неверием, а затем счастливыми рыданиями. Мать бросилась на колени возле сына и его спасителей, отец поднял еë и нисколько не стесняясь своих мужских слëз, заключил семью в крепкие объятия. Звëзды над их головами зажглись вновь, и горели они теперь ещë ярче, чем прежде. Драко и Гарри заваривают им успокаивающие травы, вручают кружки в руки и удаляются к себе, чтобы не мешать воссоединению семьи. Так у молодой семьи Поттер появилось целое семейство близких людей. Сам Драко мужественно держался до самой спальни, где его за напряжëнные плечи привлëк к себе Гарри. Блондин не хотел казаться совсем уж нюней, потому терпел свои эмоции из последних сил. Но Гарри внушил ему уверенность: нет ничего зазорного в проявлении слабости перед ним, ведь они теперь близкие друг другу люди. — Драко, солнышко, поплачь. Иди ко мне и поплачь, я же вижу, тебе хочется. Тебе легче станет. Не сдерживайся. — И Драко не мог не прильнуть к такому заботливому и нежному Гарри, он отпустил себя. — Ну всë, всë. Чшшш. — Гарри гладил его по волосам и шептал что-то тихо-тихо. Так по-домашнему, по-семейному, не для чьих-то невидимых ушей, а лишь для него одного. И для Драко невероятно важной была та открытость, что в ответ ему демонстрировал Гарри. Его собственный голос дрожал, но он не скрывал этого и продолжал как маленького укачивать мужа. Драко отстранился, почувствовав на своей одежде мокроту, стëр губами влагу из-под чистейших поблëскивающих в лучах заката зелëных глаз, прижался к любимому и робко-робко поцеловал его. Гарри присел на кровать, усадил Драко к себе на колени и, продолжая обнимать, позволил Драко самому брать инициативу. Тягучие, горячие, ласковые прикосновения тел, губ, языков согревали изголодавшиеся по теплу души. Этим вечером, как и ночью двое ни на секунду не выпускали из своих переплетëнных рук друг друга. Они обнимались, плакали и снова обнимались, ничего более. Но, Мерлин, каким же важным шагом для них это было! *** Рон с Гермионой свадьбу играют совсем в скором времени. На церемонии и празднестве соблюдается полная конфиденциальность. Гостями были только свои люди: родные с парами да самые близкие друзья: Невилл с Луной, Дорис вмести с Хэни. Ну и, конечно, Хагрид, наконец получивший звание профессора, и директор МакГонагалл. В начале празднования Гарри не отходил от Драко ни на шаг, но, уловив постепенно наступающую умеренную расслабленность мужа в поведении и общении с гостями, он позволил себе ненадолго отходить. Драко чувствовал скованность и неловкость, но мягкие улыбчивые лица, обращëнные к нему, заставляли путы "некомфорта" потихоньку ослабевать. Невилл с Луной так и вовсе затянули его в долгий разговор. А обсудить им было что: хоть магических существ, хоть труды гербологов. Драко, как зельевара, почти что одинаково интересовало как первое, так и второе. Без даров волшебных животных какое зельеварение? Что во взгляде МакГонагалл, что во взоре Хагрида Драко безошибочно читал тяжесть вины. От этого было странно, ведь раньше, когда было несносно тяжко, — да, Драко мог винить всех вокруг, но то было лишь в приступах полного, затмевающего разум отчаяния. Теперь же — нет, теперь Драко ни на кого не обижался. Эрик, младший брат Одри, таскался за Драко повсюду, он словно был его тенью. Но молодого Поттера это нисколько не напрягало, напротив — очень даже радовало. Эрик, кстати говоря, подозрительно много говорил о «мужественном» и «таком...таком...» Чарли, при этом забавно алея щеками. Мальчишка, такой скромный, тихий, но открытый чем-то до невозможности напоминал Драко его самого. Его настоящего. Его, каким он мог бы быть. Сначала Элиот не отходил от брата, чем безусловно радовал его, но одновременно с этим и забавно отвлекал Дориса от Хэни, с которой он только-только начал встречаться. Когда до мальчишки дошло, что у брата тут личная жизнь устраивается, он, погрустнев, отошëл в сторонку с видом побитого воронëнка. Дорис звал его обратно, но Элиот был взрослым мальчиком. И изначально виной всему было нервное истощение. Тогда-то к нему на помощь и отправились Драко с Эриком. Тут тебе и беседы, и поднятие настроения! Драко было легко общаться с ними, и с теми, кто утащил его с собой — тоже. Близнецы, чьи слишком похожие лица украшали улыбки до ушей, громко смеялись и шутили. Сегодня они были очень похожи на себя прежних, однако лишь похожи. Но это было не плохо. Просто непривычно для некоторых. И они оказывали Драко колоссальную поддержку, что блондин ценил без меры. Джинни была искренне рада за Рона и Гермиону, дарила всем улыбки, поддерживала беседы, но в душе еë был сумбур и волнение за судьбу любимого. Как было известно Драко, Блейза пару дней назад перевели в камеру предварительного заключения. Скоро начнутся суды. Одним заседанием явно не обойдëтся, но Гарри и Гермиона с Роном делали положительный прогноз. — Вам осталось недолго потерпеть и будете вместе, — ободряюще шепнул Драко на ухо, прячущееся за изящно уложенными медными локонами. — Спасибо, Драко. — улыбка Джинни вмиг переменилась, она взяла парня под руку. — Потанцуем? — С удовольствием! — Драко сверкнул зубами и, расправив плечи, повëл в танце. Гарри смотрел на них со стороны и улыбался. Джинни оказалась прекрасной сестрëнкой для него. — Такая красавица, разрешит мне украсть моего благоверного для танца? — О, конечно, милейший! — девушка впервые за долгое время звонко засмеялась. Ей наконец полегчало. Еë и Блейза Гарри с Драко не оставят! — Драко, милый, разрешишь пригласить тебя на танец? — в поклоне Гарри поцеловал тыльную сторону ладони Драко и тот, приобретя лëгкий румянец, кивнул. Атмосфера слишком напоминала ему Рождественский бал. Как же он мечтал на таком балу да хотя бы постоять рядом с Гарри, не то что потанцевать... А сейчас — вот. Реальность, так похожая на сон. Гарри кружил его в танце, задавал ритм. — Я и не знал, что ты так замечательно танцуешь! — Драко блаженно прилëг щекой на Гаррино плечико. Да, это было сильное и надëжное мужское плечо, но Драко готов был залюбить уменьшительно-ласкательными всего Гарри с ног до головы. Впрочем в ответ от своего мужа парень получит не меньше. — Нет, на самом деле для меня ты всегда танцевал прелестно, но я пропустил момент, когда твои движения приобрели лëгкость и стали столь летящими. — Не знаю, — честно признался Гарри. — Джинни немного попрактиковала меня перед свадьбой Билла и Флëр. Но, думаю, всë дело в том, что сейчас я танцую с тобой. А ещë после этого вальса нам не придëтся куда-то бежать, прятаться, мы вернëмся в наш тëплый дом, наполненный уютом, который создали твои руки. При упоминании рук внутри Драко что-то всколыхнулось. Давно он не испытывал этого неприятного липковатого ощущения своей неправильности. Он как-то практически даже забыл о том, что у него на руке ни много ни мало — Чëрная метка. Уловив перемены в муже, Гарри напрягся. Он явно что-то не то сделал. И, похоже, именно сказал. Чего же он такого сказал, с болью глядя на плотно сжатые губы Драко, усиленно размышлял Гарри. Ну конечно, конечно! Руки! Мерлин! Брюнет решил нехитро проверить свою догадку: взял Драко за левое предплечье. Подтверждение не заставило себя долго ждать, парень тут же чуть заметно вздрогнул, но попытался прикрыть свои эмоции за улыбкой. — Драко, — шепнул Гарри, — давай-ка отойдëм на минутку. — Что-то случилось? Со мной если что всë нормально. — Драко лукавил, но делал это лишь для того, чтобы не портить Гарри праздник. — Солнышко, я уже почувствовал, что это не так. И я сам виноват. Упустил как-то из виду эту тему. — и пояснять, какую, совершенно не требовалось. — Но разве подходящее сейчас время? — Худшее, что можно сделать — отложить поддержку, когда видишь, что любимый человек в ней нуждается. Идëм. Удушающая тревожность, едва начавшая охватывать Драко, начала отходить на нет. Гарри вëл Драко за руку в укромное место, где дополнительно скрыл их чарами от чужих глаз. — Послушай, Драко, — Гарри заботливо усадил мужа на скамью, а сам присел перед ним, заглядывая своими в его грустные, сейчас почему-то мутно-белëсые глаза. Драко, затаив дыхание, ждал, глядя на то, как успокаивающе катятся воображаемые капельки росы по зеленеющей долине радужек Гарри. — Просто закрой глаза и дыши вместе со мной. Давай, вдох... выдох... вдох... Драко послушно закрывает глаза. Ему иррационально страшно. Иррационально, потому что при этом парень полностью уверен: он доверяет Гарри безоговорочно. Драко становится совсем тяжко держать под контролем свои берущие верх чувства, когда Гарри снимает с него тонкий летний пиджак и расстëгивает манжету шëлковой рубашки. — Всë хорошо, — на ушко и еле уловимый поцелуй в шею, затем в бледную щëчку. И Драко выдыхает с облегчением. Тем временем Гарри, продолжая дышать вместе с ним, закатывает рукав его рубашки и повторяет, что всë в порядке. Драко не знал, чего ждал, или не ждал ли он ничего. Быстрее, чем мысли прыгнули в голову, Гарри аккуратно провëл рукой по его предплечью. Прямо по Чëрной метке. Дыхание сбилось. — Драко, не думай ни о чëм, кроме того, что я касаюсь тебя. Твоей руки, твоей нежной кожи. — Драко кивнул, впервые осознавая, что ранее шершавая в месте метки кожа действительно вернула былую гладкость. — А теперь открывай глаза на счëт три. Ты готов? — снова малоамплитудное, но уверенное движение головой, и брюнет начинает отсчëт. — Один... Два... Три... Драко размыкает веки, и меж трогательно дрожащих ресничек блестят прозрачные капли. Потому что Гарри, не отрывая от него взора, медленно склоняется к его руке и — Боже! — целует предплечье. Гарри всë равно на то, что под его губами вьëтся рисунком змея. — Гарри!.. — голос у Драко садится. И сердце бьëтся неистово, с силой, с жаром чувств. — И тебе не противно? — не смог не спросить Драко, голос его звучал тихо-тихо. — Драко, хороший мой! Эта метка — знак того, что ты оказался сильнее всей этой Тьмы, что желала захватить тебя. Ты ведь не выдал свои чувства Волдеморту... — Уф. Рана для Драко была слишком свежа, он поëжился, но был благодарен Гарри за прямые слова. Всë уже позади, нет смысла наводить страх над всего-лишь прозвищем. Пусть пока и ужасающим, но только пока. — Ты практически в одиночку сумел выстоять. О, Мерлин, спасибо профессору Снейпу! Без него не было бы победы! И нашего малыша, — голос Гарри совсем мягко дрогнул. Он вытер слëзы обиды за такого мужественного и несломимого человека, как Северус Снейп. — Да и, в конце концов, я змееуст! Сами по себе змеи мне, конечно же не противны. А твоя — особенная. Пусть она будет для нас иметь символ твоей силы! И вообще! Шляпа хотела отправить меня в Слизерин! — последний факт, рассказанный Гарри, уже более-менее успокоившегося блондина и вовсе положительно отвлëк. — Правда? Расскажи как-нибудь мне об этом подробнее! О, Гарри! — Драко не сдерживал рыданий, они сами отошли, лишь пару росинок лëгкости скользнули по щекам. Парень принялся крепко прижиматься к мужу, и Гарри прижимал его в ответ. — Как же я люблю тебя! — И я тебя, Драко, очень люблю! На этой свадьбе в одном неприметном закутке Драко наконец-то покинула тяжелейшая туча, что плыла всë это время над его головой, пугая и грозязь однажды смыть его своим потоком. Однако же Гарри вновь стал его спасителем. Рассеял самый холодящий душу страх о том, что Пожирательская метка на нëм что-нибудь значит. Гарри уничтожил, быть может, последний груз, давящий на него. И — Мерлин и Моргана, и Всевышний! — как же сейчас Драко было хорошо! А Гарри — ещë лучше! Есть ли радость сильнее, чем радость за любимого? Ближе к ночи, вернувшись домой, Драко и Гарри провели время до сна в романтической обстановке. Пока Драко зажигал свечи на террасе, Гарри сходил для вечно мëрзнущего супруга за пледом. Драко готов был дышать воспоминаниями о том, как Гарри гладил его животик, с каким трепетом целовал его, с каким благоговением и гордостью разговаривал с малышом. Но такие разговоры не стали редкостью. Они были каждодневной роскошью в семье, где супруги думают друг о друге, где ребëночка осознанно ждут любящие папочка и папуля. — Наш малыш, слышишь меня? Шевельнись хоть немного, м? Только не сильно, да? Не пинай папочку так сильно, как сегодня ночью. Хорошо? Папочка наш хороший, папочка наш пригожий, да, кроха? — ворковал Гарри, наклонившись над Драко и прислонившись ухом к выпуклому животу. — Мы с папочкой очень-очень тебя любим и ждëм. — Папочка? — одновременно удивился и смутился Драко. От последующего объяснения ему стало совсем приятно. — Конечно, папочка! Ты будешь самым любящим и заботливым папочкой. А я — отцом, любящим и защищающим вас. — Гарри чмокнул мужа в нос и мечтательно прикрыл глаза. — Ой, пинается, пинается! Я впервые почувствовал, представляешь, Драко! Боже, какое чудо! — Драко безумно восхищался и умилялся реакцией Гарри. Каким же прекрасным мужем, не для кого-нибудь — только для него, стал Гарри. — Ты будешь папулей! — придумал блондин и даже радостно хлопнул в ладоши. — Мне хочется, чтобы тебя малыш тоже называл ласкательной формой. — Драко наклонил немного голову и, дотянувшись не с первого раза, поцеловал супруга в обнажëнное плечо. Гарри, приятно удивлëнный новыми шажками Драко в направлении их полного сближения, поменял положение и потянул парня на себя, прижимаясь губами к маняще выпирающим ключицам. Драко, раз за разом поражающий сам себя не меньше, с готовностью к новому марафону по объятиям, с комфортом устроился в сильных любящих руках. Гарри просто не мог нарадоваться: всë и правда налаживалось. Сады в их поселении полнились сочными ароматными плодами, так и их общие с Драко старания давали долгожданные результаты. На душе пели птицы. И то, как доверчиво и открыто, Драко жался к нему, то, как открыто говорил с ним, какую нежность дарил, было самой сладостной мелодией для его сердца.