Secrets of our souls/Тайны наших душ

— Вот! Я нашла кое-что! — радостно воскликнула Гермиона, отрываясь от тяжëлого фолианта с невзрачным тëмным переплëтом. Только сегодня днëм Гарри и не надеялся, что дождëтся помощи своих друзей в этой затее. И не знал, может ли вообще просить их о таком. — Я... — Гарри тогда неловко потоптался на пороге кухни, в которой сидели Рон с Гермионой. Они сразу же обернулись, и парень продолжил — Хотел попросить... Сказать. Кхм... — Иди сюда, садись к нам, — Гермиона, видя его нервозность, успокаивающе улыбнулась, хотя сама выглядела так, словно была готова упасть без сил в любой момент. — И выкладывай, — Рон был решителен, но взгляд его был непривычно мягок; им всем придëтся привыкать к изменениям друг в друге, которых было не избежать после пережитого и переосмысленного в последствии. — Ты практически не говоришь с нами последние дни. Как Джордж... — переведя дыхание, Рон продолжил, — Мы всë понимаем, но, знаешь, нам просто страшно за тебя. Ты же знаешь, что я и Герми всегда поддержим тебя!.. — Знаю. — Гарри знал это лучше всего, пожалуй, но нервы заставляли выстраивать преграды: в мыслях, в отношениях, в памяти. — Ма... — Или сносить их разом, — Драко... — произносит он и тут же видит понимание в глазах напротив. — Завтра над ним будет суд. — кивает девушка, наливая Гарри чай, мятный аромат которого витал по всему первому этажу Норы. — Мы все знали, что ты будешь свидетельствовать в его защиту. Если ты об этом, — наперëд, чтобы избавить друга от ожидания реакции, сообщает Рон. — Об этом... — облегчение из голоса не получилось бы убрать, даже желай Гарри этого. Гермиона всегда была рассудительной, а вместе с тем вспыльчивой и обидчивой, но понимающей и умеющей сострадать. Рон всегда был лучшим другом Гарри, хорошим человеком, но он бывал резок и беспреклонен, так что брюнет был приятно им удивлëн. Рон изменился как по мановению волшебной палочки. Они все сильно повзрослели за этот год. Стремительно; и сами даже не заметили этого. Было некогда: то в бегах, то в боях, знаете ли, обстановка не очень располагает к самоанализу. Никто не мог думать ни о чëм кроме как «выжить», «защитить родных», «спасти как можно больше тех, кто рядом» и заветного «победить». Хотя нужно было бы подумать ещë и о «иметь силы вернуться к нормальной жизни после». — Я хотел попросить, чтобы вы помогли мне найти какие-нибудь книги, чтобы разобраться как мне вообще... Я не представляю, если честно. Как придëм с торжества, я засяду за пыльные страницы сам. — Гарри не собирался просить измученных не меньше него друзей допоздна раздумывать над тем, как оправдать их вра... Нет, враги все остались там. Там, где лежали руины Хогвартса... На той стороне их жизни. А он хочет дать шанс Малфою, хочет не позволить испортить ему всю жизнь. Хорьком Гарри его про себя не мог называть ещë с прошлого июня, слишком многое тогда он заметил в сизых глазах. Заметил, но целенаправленно не думал об этом, хотя подсознание не давало забыть те страх, боль, безысходность, отчаяние и принятие, которое выдавало белобрысого мальчишку с головой. Драко не был убийцей, он был ребëнком (а в нормальное время должен был им пока и оставаться), как и сам Гарри. — Я помогу! — не перестаëт удивлять Рон (отчасти и сам себя). После того, как он снял с себя Медальон Слизерина и его разум был избавлен от пагубного влияния крестража, в нëм что-то перевернулось. Парень внутренне поклялся забыть о своëм эгоизме, привести в порядок свою голову изнутри, расставить приоритеты; вернуть и ни за что больше не отпускать того стержня, что дал ему отваги, когда он, будучи мальчишкой, трясясь от страха, но с решимостью в глазах оставался один на один с Волшебными шахматами. Он думал, что это будет его последняя партия, уже видел в голове картинки того, как будут плакать над его телом, но собирался пожертвовать собой отнюдь не ради посмертной славы, а ради того, чтобы Гарри смог идти дальше. Больше всего на свете Рон дорожил семьëй, а Гарри уже тогда был для него братом. — Я тоже помогу. Возьму несколько фолиантов, где должны быть записи судебных прецедентов из Закрытой секции министерской библиотеки. — кивнула Гермиона, переглянувшись со своим парнем. — Малфой был конечно тем ещë... Но он не стоял в одном ряду с Пожирателями. — уверенно высказался Рон. — К тому же я видел твоë лицо в Выручай-комнате. — договорил он, впрочем, немного сконфуженно. — ... — Гарри напрягся, но не смог сразу подобрать слов. — Что ты имеешь в виду? — Ты смотрел на него так же, как я смотрела бы на Рона, стой он на его месте среди языков Адского пламени. — разъяснила Гермиона, похоже, хорошо осведомлëнная, о чëм говорил их когда-то невнимательный к подобным вещам друг. Гарри ничего не ответил тогда, но продолжал думать об этом и в Министерстве, и пока ему было плохо у зеркала в туалете, и до сих пор. А они уже битый час сидели за кухонным столом, пытаясь найти хоть какое-нибудь нестандартное дело, хоть что-то, что помогло бы им в суде. Рон, обнимая Гермиону за талию, оттеснил еë чуть в сторону, желая самостоятельно посмотреть: — Да! Здесь написано... Так, так... Вот! Маг был несовершеннолетним сиротой, родители при жизни были преступниками... Обвинялся в убийствах и в пособничестве многим преступлениям, однако, вину свою признавал лишь наполовину. Говорил, мол, не было выбора, заставили и так далее. Он приглянулся Верховному чародею, и... Это была женщина... Гарри не вытерпел, и тоже наклонился над тяжëлыми, плотными листами: — Она походатайствовала и, хотя его не удалось оправдать, у него был большой шанс в итоге продолжить нормальную жизнь. Эта умная женщина добилась его изгнания из Магического мира только на время. Это интересно... Если бы всë получилось, я взял бы ответственность за дальнейшие поступки Др... Малфоя после возвращения. — Всë было довольно странно на первый взгляд. И такое рвение защитить права Малфоя, и такая уверенность в том, что это правильно. Гарри не находил времени обдумать всë это хорошенько, но сомнений и правда не было. Он просто чувствовал, что должен Драко. — То, что нам нужно! Продумать, внести немного поправок, грамотно изложить, и у Малфоя будет возможность вернуться. — воодушевился Рон, но Гермиона осадила их с Гарри настрой. — Мы попробуем, но гарантий нет и быть не может. У Малфоя Чëрная метка. Мои слова будут иметь дополнительный вес в суде, потому что я буду представлять Департамент магического правопорядка, но... А Рон... — Нет, пожалуйста, Рон, не ходи! — просит, перебивая, Гарри, глядя прямо в глаза другу. — Завтра... Я знаю, ты хочешь быть с семьëй с самого утра. Завтра ты нужен им как никогда. Мы с Гермионой прибудем сразу после заседания суда. — Спасибо, — сжал плечо Гарри Рон. Он действительно был благодарен за возможность как следует попрощаться с одним братом и возможность поддержать другого. Времени было уже за полночь, от тусклого света кухонных бра слипались уставшие, натруженные глаза. У всех, кроме Гарри, глаза были опухшими от периодических слëз, в основном тихих, то несдержанных, то не сдерживаемых. Герой же не проронил ни одной слезинки. И сам Гарри не знал почему. Ведь очень хотелось, порой до жжения под веками, но слëзы будто что-то удерживало, а сухие позывы быстро отступали. Однажды Гарри даже ужаснулся: позыв к рыданиям превратился в смех. Громкий. Неестественный. Безумный. Глаза Гарри не были опухшими, они были на грани жизни. Словно из него утекала живительная энергия. Он сам отпускал еë, легко смотрел на еë текущие прочь потоки, потому что добровольно передавал еë другим. Когда Рон и Гермиона ушли спать, Гарри тоже пошëл, и даже уснул. На двадцать минут. Открыв глаза, парень всë ещë слышал голоса, посещаюшие его в каждом из множества сноведений, в каждую из длинных ночей после Битвы за Хогвартс. Все они были объединены общей целью: обвинить его. Голоса кричали, плакали звериным воем в его голове. Такие всегда летели по его сознанию с огромной скоростью, буквально свистя напоследок. Но был ещë и другой. Вот он не был громким. Он шептал. Медленно, растянуто, шипяще. Невыносимо. Так говорить — шипя — мог только волшебник, обладающий таким же даром, каким обладал и Гарри. Только змееуст. Внезапно Гарри накрыло чередой немного других кадров-воспоминаний. Хогвартс. Шестой курс. Седьмой этаж. Туалет. Вопли Плаксы Миртл. И Малфой. Драко... Истекающий кровью. Гарри помнит, как непроизвольно отступил назад, потому что не ожидал такого результата. «От врагов» за секунду до этого момента показалось гриффиндорцу самым подходящим заклинанием. Но кто был его врагом? Малфой-то? В запале сражения Герой позабыл, что сражался с мальчишкой. Дерзким, хорохорящимся, умеющим скрыть своë истинное состояние под ухмылкой уверенной аристократической маски. Тогда Гарри только вскользь взглянул Малфою в лицо, мысленно стараясь оправдать себя перед собой же. Взглянуть-то взглянул, а рассмотрел уже позже, в обрывках памяти, пугающе-чëтких. Порой Гарри казалось, будто его голова опущена в серебристый дымок Омута памяти. Такими были все важные фрагменты с неровными краями, из которых Гарри кропотливо складывал своë мнение о настоящем Драко. Мозаике был уже не первый год, но до завершения было ещë неизвестно сколько. Это можно было сравнить с тем, как если бы ты, высматривая засечки, мох, зарницу, неизмеримо долго шëл, по ночному лесу, такому густому и оттого тëмному настолько, что ни зги не видно. Бредëшь-бредëшь, а конца и края нет. Словно он бесконечный, этот лес. И неизвестно, что или кто скрывается в его непроглядной темени: монстр, наводящий ужас, от которого с минуты на минуту придëтся удирать до последнего издыхания, или там тебя с надеждой ждëт маленький ребëнок, которого нужно обогреть, приласкать и с собой забрать. Гарри стало не по себе, потому что в турмалиновых глазах было что-то неясное, на лице была горькая, но удовлетворëнная усмешка. Драко не скрывал своей боли в тот миг, но выглядел он так, точно бы этого и добивался... Через три часа беспрестанных дум, копания в себе и увязания в чувстве вины, Гарри задремал беспокойным сном. Ещë через полчаса проснувшегося парня захватила одна идея, и он вновь вскочил на ноги. — Ты что-то придумал, Гарри? — тихо спросила Гермиона, встретившаяся ему в коридоре. — Тогда пойдëмте на кухню, — позвал ничуть не заспанный Рон, стоящий за спиной девушки. Не один Гарри не мог нормально спать. И на первом этаже Норы закипела мыслительная работа, как один из котлов погибшего Северуса Снейпа, оказавшегося хорошим на самом деле человеком. — Что, если немного изменить это заклинание, и добавить... — а затем... — чтобы наверняка... К тому моменту, как печальная Молли Уизли спустилась вниз, Гарри и Гермиона сидели в гостиной с полность готовым и проработанным планом по спасению Драко Малфоя. *** Драко проснулся с первыми лучами солнца, чудом нашедшими путь к нему через маленькое окошко камеры. Парень не успел даже умыться, как за ним неожиданно пришли. — Поднимайся, тебя осмотрит наша колдоведьма. Через два часа начнëтся заседание по твоему делу. — ... — Драко в растерянности заморгал болящими глазами; говорить с надзирателем совсем не хотелось, и парень не собирался переступать через свою гордость (или то, что от неë осталось), хотя было бы и неплохо попытаться узнать, почему перенесли суды. Разве не должны были сегодня вынести приговор отцу? Наверное, это была тонкая пытка для Люциуса: он, будучи ещë в здравом уме, узнает на что обрëк единственного сына. Осмотр не занял много времени, но отобрал у Драко много внутренней энергии. — Беременный? Неужели? — на лице женщины средних лет отобразилось отвращение вперемешку с извращëнным довольством. — Потерял ребëнка не так давно, настроен агрессивно, представляет собой угрозу и... имеет проблемы с речью, — колдомедик старательно проговаривала всë, что писала в отчëте по осмотру обвиняемого. Она то и дело посматривала на юного Малфоя, получая удовольствие от его несчастного вида. К счастью, Драко отлично чувствовал малыша внутри себя. Иначе парень извëл бы себя сомнениями: беременн он всë ещë или же, не заметив, потерял ребëнка. Учитывая душевное состояние, можно было легко поверить, что такое возможно. Оставшееся до суда время юноша провëл, поглаживая свой животик и обдумывая, что может его теперь ожидать? Надежда на то, что ему дадут хотя бы родить и пристроить ребëнка угасла, не разгоревшись как следует. Неизвестность пугала, хотя известность вряд ли не усугубит мощь страха. Само заседание Драко помнил смутно. В подземелье Министерства не было сыро, но было очень холодно. Как между мирами. Именно здесь вершились судьбы. Одни люди судили и осуждали других. И не всегда честно. Драко подташнивало, ладони были холодными, внутренности в животе скрутились в тугой узел. В горле образовался огромный комок, когда среди множества лиц его взор выхватил одно. Смуглое и уставшее. Родное. Лицо Гарри. Драко и не думал, что существует такая возможность. Просто увидеть его ещë раз. Живым и живущим. Зачем он здесь? Для чего пришëл? Посмотреть? Осудить, добавить обвинений? Драко не знал, чего ждать. Скорее последнего, конечно. Он ведь заслужил. На душе было паршиво, тысячи нюхлеров рыли в еë хрупкой материи длинные лазы. Наверное, они рыскали в тайных закромах у каждого, но бережно восстанавливали места своих раскопок только тем, у кого находили что-то ценное. У Драко в душе не было сокровищ. Только боль. Гарри зашëл в зал номер десять как раз тогда, когда Малфоя сковывали цепи. Драко выглядел... Разбитым. Чертовски разбитым. Поникшим. И... Безучастным. Блондин находился на нижней площадке зала, окружëнный заполненными ненавидящими его людьми рядами, амфитеатром возвышающимися вокруг него, но оставался равнодушен. Боже... Его надëжно пристегнули к подлокотникам кресла, как какого-то реального преступника, маньяка-убийцу, психически ненормального. Смертоносно опасного. Но проблема была в том, что все, кто реально так думал, ошибались. Фатально: Гарри приходил к противоположному выводу из раза в раз. Когда-то из-за того, что считал Драко слабаком с гнилой душонкой, злодеем, но недостаточно сильным. Сейчас — потому что не считал его злодеем вовсе. От слова совсем. Перед заседанием Гарри хотел поговорить с Главным судьëй, но ему не удалось. Зато он сумел мельком взглянуть на папку с делом Драко и заметить нечто удивительное в отчëте судебного колдомедика. Драко был беременн и совсем недавно потерял ребëнка. До самого окончания суда Гарри не мог не думать об этой горчащей на сердце информации. Драко не сразу понял, что происходит. Он выпал из реальности почти в самом начале. Заседание шло полным ходом и слово уже немалое время держал Гарри. Драко долго не мог сконцентрироваться на смысле его слов, но когда ему это удалось... Пришло какое-то непонятное ощущение. Что-то было не так, ведь Гарри... высказывался в его пользу. Много деталей Драко упускал, не имея сил на обработку информации, но он точно понимал суть. Слышал, как Гарри упоминал множество мелких фактов по типу того, что Драко не выдал его Пожирателям, как после в борьбе с ним сопротивлялся только для вида, как в Выручай-комнату пошëл только за тем, чтобы не позволить Крэббу и Гойлу убить Надежду всея Британии. Если бы Гарри знал, насколько близок к истине... Думал Драко, пытаясь переварить: Герой всей его жизни реально, не смотря ни на что, вступился за него. Самым неожиданным для блондина было упоминание инцидента, который произошëл на седьмом курсе, когда Золотого трио в Хогвартсе не было. Драко защитил тогда слизеринского мальчика-полукровку от подпевал Кэрроу. Ещë Герой говорил и о безвыходности его положения, о страхе за свою семью. — Здесь проходит суд по правилам, как и всегда, но оглянитесь вокруг. Что вы видите? Кругом развалины! Руины зданий и уничтоженные горем люди. Что выбирать, честь или своих близких — дело каждого! Но, если вы все считаете меня своим Героем, пишите обо мне хвалебные статьи, ставите в пример... Услышьте меня! Этот выбор не может быть чëтким. Наш мир не делится на светлое и тëмное, даже Магия держится на балансе сил двух сущностей... — Нужно хорошо это понимать, и, анализируя, иметь мужество объективно выносить приговоры. Подходить к каждому делу индивидуально. А ещë иметь совесть не осуждать детей, которые выбрали быть рядом со своими родителями! — только сейчас Драко заметил Гермиону, как ни странно, поддерживающую Гарри в решении попытаться смягчить его наказание. — Мы разработали заклинание... И в случае... — когда Гарри принялся объяснять суть их задумки, у светловолосой тени, прикованной к креслу, совсем не осталось сил на вникание. Его начинала бить мелкая дрожь от предчувствия гарриной неудачи. Его стали одолевать мысли об отце, о маме, о крëстном, о Фреде и Джордже, о той маленькой девочке, что он отпустил в лес. И, конечно, о малыше под сердцем. — По ходатайству Героя Магической Британии подсудимый Драко Люциус Малфой, по вынуждающим обстоятельствам вступивший в ряды Пожирателей Смерти, приговаривается к изгнанию из Магического мира с условием... — окончание вердикта Главного судьи Драко уже не слушал. Какие там могут быть условия?.. Гарри сделал всë, что мог, но сам Драко сделал намного больше, чтобы взрастить к себе всеобщую ненависть из маленького семечка в могучую вечнозелëную секвойю. Изгнание... Он будет изгнан. Драко быстро дëрнул головой, чтобы вырвавшаяся слеза поскорее скатилась по щеке. Приговор был вынесен. И звучал он в светловолосой голове немного иначе, нежели в зале суда. Слова, которые кинет ему сопровождающий его надзиратель, попадут прямо в точку. — Ты умрëшь в первую же холодную ночь посреди пустой улицы серого магловского Лондона. На сыром асфальте в грязной подворотне. Обнимая свой беременный живот. В полном одиночестве. Неизвестности больше не было. Известность действительно оказалось намного хуже.